СИНЬОРА 12 page. Решение было принято немедленно: Фрэн записывается на курсы

Решение было принято немедленно: Фрэн записывается на курсы. Они с Кэти будут посещать их каждый вторник и четверг, и они, черт побери, выучат этот язык, причем будут делать это с удовольствием. Их научит та сумасшедшая женщина, которая распевает итальянские песни. Кто знает, а вдруг это поможет бедной, нервной, напряженной Кэти немного расслабиться, а самой Фрэн — забыть Кена, который уехал в Америку, бросив ее здесь.

— Учителя говорят, что Кэти делает большие успехи, — с гордостью заявила она вечером, когда семья собралась за кухонным столом.

Мать, переживая крупный проигрыш, который постиг ее в тот день, безуспешно попыталась изобразить энтузиазм.

— Еще бы, — сказала она, — а как же иначе! Она у нас умненькая девочка.

— Они не говорили обо мне ничего плохого? — осторожно поинтересовалась Кэти.

— Нет, не говорили. Сказали, что ты прекрасно справляешься с домашними заданиями и что учить тебя — истинное удовольствие.

— Я хотел бы услышать это собственными ушами, — заявил отец. — Жаль, что я не пошел, но я боялся не поспеть вовремя.

Кэти и Фрэн простили отцу эту наивную ложь. Теперь это уже не имело значения.

— У меня обалденная новость, Кэти. Мы с тобой будем учить итальянский язык — ты и я.

Семейство Кларков удивилось бы сильнее лишь в том случае, если бы Фрэн сообщила о том, что летит на Луну. Кэти вспыхнула от радости.

— Ты будешь учиться вместе со мной?

— А почему бы и нет! Я всегда мечтала побывать в Италии, а подцепить итальянца мне будет гораздо легче, если я выучу их язык.

— Ты думаешь, у меня получится?

— Конечно, получится! Это мне, необразованной, сложно, а ты, я уверена, станешь гордостью группы. Кроме того, это будет очень интересно. Женщина, которая там главная, будет ставить нам записи итальянских опер, показывать картины и угощать итальянской едой. Здорово, правда?

— А это не очень дорого, Фрэн?

— Нет, не очень, зато представь себе, сколько получим от этого мы, — сказала Фрэн, думая о том, не свихнулась ли она, делая такие заявления.

Этим летом Кен осел в маленьком городке в штате Нью-Йорк. Он снова написал Фрэн: «Я люблю тебя и всегда буду любить. Я понимаю, ты должна заботиться о Кэти, но все же… не могла бы ты приехать сюда? А она приезжала бы к нам на каникулы, и ты бы с ней занималась. Я собираюсь снять крохотную квартирку, но если бы ты согласилась приехать, мы купили бы дом. Ведь Кэти уже шестнадцать лет, Фрэн, и я не могу ждать тебя еще целых четыре года».

Фрэн поплакала над письмом, но оставить Кэти сейчас она не могла. Добиться, чтобы хотя бы один человек из семьи Кларк поступил в университет, было ее заветной мечтой. Кен уверял, что у них будут собственные дети, что они смогут спланировать их жизнь и предоставить им самые благоприятные возможности, но Кен не все знал. Фрэн слишком много вложила в Кэти и не могла ее оставить. Девочку, конечно, не назовешь интеллектуалкой, но она не была и дурочкой. Появись она на свет в состоятельной семье, перед ней были бы открыты все дороги. Она поступила бы в университет, поскольку это было бы само собой разумеющимся, дом ломился бы от книг, а у Кэти — достаточно времени, чтобы их читать.

Фрэн пробудила в Кэти надежды. И теперь она уже не могла пойти на попятный и оставить ее на попечении матери, которая не отходит от игральных автоматов, и отца, который, конечно, желает младшей дочери добра, но занят только поиском мелких случайных заработков, чтобы удовлетворять свои немудреные запросы.

Без нее, Фрэн, Кэти просто пойдет ко дну.

Лето выдалось на удивление теплое, и туристов в Ирландию съехалось больше, чем когда бы то ни было. В универмаге решили продавать специальные наборы для пикников, с которыми отдыхающие могли бы направиться прямиком в парк. Эта идея принадлежала Фрэн и оправдалась на все сто процентов.

Мистер Берк из колбасного отдела с сомнением качал головой.

— Я работаю здесь уже не один десяток лет, мисс Кларк, но еще ни разу не слышал о том, чтобы нарезать бекон, поджаривать его, а потом делать сандвичи. Он ведь остынет и станет невкусным. Почему бы не делать сандвичи, как это было принято всегда, — с тонко нарезанной ветчиной?

— Видите ли, мистер Берк, сейчас принято есть бекон поджаренным и хрустящим. Если нам удастся сделать сандвичи вкусными и упаковать их так, чтобы они долго оставались теплыми, уверяю вас, что от покупателей отбою не будет.

— А вдруг выйдет так: я нарежу бекон, поджарю его, наделаю сандвичей, а их никто не станет покупать? Что с ними делать тогда, мисс Кларк, выбрасывать?

Он был очень милый человек, трудолюбивый и услужливый, но боялся любых нововведений.

— Давайте проведем эксперимент: начнем продавать такие наборы, а через три недели решим, продолжать это дело или прикрыть.

Правота Фрэн блестяще подтвердилась в первые же дни. Покупатели выстраивались за наборами в длинные очереди. Сандвичи продавались по заниженной цене, поэтому магазин на этом, конечно, терял, но зато выигрывал в другом: если уж покупатель зашел в универмаг, то он не ограничивался парой сандвичей и по пути к кассе обязательно брал что-нибудь еще.

В выходные Фрэн и Кэти сходили в Музей современного искусства и съездили на трехчасовую автобусную экскурсию по Дублину. «Мы должны знать город, в котором живем», — объяснила Фрэн. Экскурсия им очень понравилась. Они посетили два протестантских собора, в которых никогда не бывали раньше, проехались по парку Феникс, с гордостью за свою родину любовались воротами в георгианском стиле и окнами, украшенными затейливой лепниной.

— Представляешь, мы — единственные ирландцы во всем автобусе, — прошептала Кэти, — а остальные всего лишь туристы. Все, что мы видим, — наше.

Фрэн дипломатично устроила так, что шестнадцатилетняя сестра выбрала себе в магазине красивое желтое хлопчатобумажное платье, а потом зашла в парикмахерскую и сделала стрижку. Лето подходило к концу. Кэти загорела и стала очень привлекательной. Из ее глаз исчезло загнанное выражение.

Фрэн обратила внимание на то, что у младшей сестры все же есть друзья, хотя и не очень близкие, — смешливые подруги, которые были и у самой Фрэн в этом возрасте. С тех пор, кажется, прошла целая вечность. С некоторыми из девочек Кэти по субботам ходила на шумную дискотеку, о которой Фрэн слышала от молодых ребят, работавших в универмаге.

Она наслушалась достаточно, чтобы знать: там свободно торгуют наркотиками. Поэтому каждый раз, когда младшая сестра отправлялась на дискотеку, в час ночи Фрэн неизменно дежурила у входа, чтобы встретить Кэти и отвести ее домой. Несколько раз их подвозил Барри, молодой водитель грузовика, работавший в универмаге. Он с неодобрением говорил, что эта дискотека — неподходящее место для девочек.

— А что я могу поделать? — пожимала плечами Фрэн. — Запретить ей туда ходить? Тогда она будет считать себя жертвой. Хорошо еще, что ты меня выручаешь.

Барри был отличным парнем и никогда не отказывался поработать сверхурочно, поскольку мечтал купить мотоцикл. Он говорил, что накопил уже треть требуемой суммы, а когда накопит половину, то пойдет в магазин и выберет подходящую модель. После того же как будет собрано две трети, он купит заветную машину в рассрочку.

— А зачем тебе понадобился этот мотоцикл, Барри? — спросила Фрэн.

— Чтобы обрести свободу, мисс Кларк, — ответил Барри. — Свободу и ветер, который свистит в ушах…

Фрэн вдруг почувствовала себя очень старой.

— Мы с сестрой собираемся учить итальянский язык, — сказала она ему в один из вечеров, когда они ждали у входа на дискотеку, в очередной раз обсуждая покупку мотоцикла, которая становилась все ближе.

— Это здорово, мисс Кларк, я и сам хотел бы его выучить, потому что мечтаю съездить на Чемпионат мира по футболу.

— Так почему бы тебе не сделать это прямо сейчас? — рассеянно обронила Фрэн, рассматривая хулиганского вида парней, выходящих с дискотеки. Что притягивало сюда Кэти и ее подружек? Когда ей самой было шестнадцать, ей не разрешали посещать места наподобие этого.

— Я бы не против, поскольку первое место, куда я поеду, будет Италия, да только сначала надо выплатить взнос за мотоцикл, — сказал Барри. — А где вы собираетесь учить итальянский?

— На вечерних курсах. Они открываются в сентябре при школе Маунтенвью.

Фрэн не стала вдаваться в подробности, поскольку заметила Кэти, Харриет и их друзей, выходящих с дискотеки. Она протянула руку к рулю машины и посигналила. Субботняя поездка от дискотеки домой уже превратилась в традицию. А интересно, как относятся к подобным «выходам в свет» родители этих девочек, подумалось Фрэн? Есть ли им вообще до этого дело? Или, может быть, только она такая сумасшедшая, что торчит здесь в час ночи, встречая сестру? Господи, скорей бы начинался новый учебный год, чтобы жизнь опять пошла своим привычным чередом!

Первое занятие на курсах итальянского состоялось в семь часов вечера во вторник. Утром того же дня Фрэн получила письмо от Кена. Он писал о том, что поселился в маленькой квартирке, похожей на конуру, что правила ведения бизнеса здесь совершенно иные, нежели в Ирландии: например, не принято торговаться с поставщиками, сколько запрашивают, столько и плати. Люди в Америке дружелюбные и часто приглашают его к себе в гости. Вскоре будет День труда, и они поедут на последний за это лето пикник. Он по ней скучает, а она по нему?

В группе было тридцать человек. Каждому выдали карточку, на которой следовало написать свое имя, но преподавательница сказала, что имена должны звучать на итальянский лад. Так Фрэн превратилась во Франческу, а Кэти в Катерину. Было очень весело, когда они все обменивались рукопожатиями и спрашивали друг друга, как кого зовут. Кэти эта игра страшно увлекла. Фрэн решила, что и для нее самой это окажется полезным, поскольку поможет хотя бы на время забыть про то, что Кен собирается на пикник по случаю Дня труда.

— Эй, Фрэн! Видишь того парня, который сказал: «Mi chiamo Bartolomeo»? Это случайно не Барри из твоего универмага?

И впрямь, на другом конце комнаты сидел Барри. Видимо, сверхурочная работа все же помогла ему обзавестись заветным мотоциклом. Они приветственно помахали друг другу.

Какая необычная подобралась компания! Вот сидит элегантно одетая женщина — наверняка из тех, которые закатывают роскошные фуршеты в своих домах. Что, черт побери, могло привести ее в такое место, как Маунтенвью? А вот изумительно красивая девушка с золотистыми локонами, которая твердит: «Mi chiamo Elizabetta». Рядом с ней, судя по всему, ее парень — очень серьезный и в новом пиджаке. Вот черноволосый, насупленный Луиджи, а рядом с ним мужчина постарше, которого зовут Лоренцо. Удивительно, что их всех объединяет?

Синьора была сама приветливость.

— Я знаю вашу домохозяйку, — сказала ей Фрэн, когда они угощались маленькими кусочками салями и сыра. Заметив, что преподавательница смешалась и покраснела, Фрэн поспешила добавить: — Она очень благодарна вам за то, что вы помогаете ее сыну.

Лицо Синьоры осветила широкая улыбка. Когда она улыбалась, то превращалась в настоящую красавицу. Вряд ли эта женщина могла быть монашенкой, подумала Фрэн. Скорее всего, Пегги Салливан ошибается.

Занятия нравились и Кэти, и Фрэн. После их окончания сестры бежали на автобусную остановку, весело, словно дети, смеясь над своими ошибками в произношении и всякими забавными историями, которые рассказывала им Синьора. Кэти потом пересказывала их своим школьным подругам, и девочки восхищенно охали.

В группе возникла удивительная атмосфера. Казалось, все они попали на необитаемый остров, где единственная возможность спастись — это освоить незнакомый язык и запомнить все, чему их учат. Синьора, похоже, искренне верила в то, что ее ученики способны на великие подвиги, и в итоге они сами поверили в это. Она умоляла их использовать итальянские слова при любом удобном случае, даже если у них не получалось сложить целое предложение. И вот они говорили, что им пора возвращаться в casa,[31]что в их camera[32]очень тепло, и, желая сообщить, что устали, произносили слово stanca.

А Синьора смотрела и слушала. Все происходящее было ей приятно, но не вызывало ни малейшего удивления. Она всегда была уверена, что любой человек, столкнувшись с итальянским языком, не может не загореться желанием как можно скорее овладеть им. Рядом с ней постоянно находился мистер Данн, которому, собственно, и принадлежало авторство всего этого проекта. Им было очень хорошо рядом друг с другом.

— Может быть, они дружат уже много лет, — предположила Фрэн.

— Нет, — возразила Кэти, — у него жена и взрослые дети.

— Ну и что? Он может иметь жену, детей и при этом дружить с Синьорой, — сказала Фрэн.

— Нет, я думаю, у них все только начинается. Посмотри, они то и дело обмениваются улыбками. Харриет говорит, что между ними назревает роман.

Харриет была ближайшей подругой Кэти и весьма интересовалось всем, что связано с сексом.

Эйдан Данн следил за успехами итальянского класса с удовольствием, равного которому не испытывал еще никогда в жизни. Неделю за неделей продолжались занятия с Синьорой. Ученики приезжали в школу на велосипедах, мотоциклах, а одна роскошная женщина подкатывала на БМВ. Эйдану нравилось готовить для них все новые и новые сюрпризы. Они с Синьорой мастерили бумажные флажки, учащиеся раскрашивали их, а потом все вместе хором учили, как называется по-итальянски тот или иной цвет. Эти взрослые люди вели себя по-детски, как веселые и жадные до знаний школьники. А после окончания занятий мрачный мужчина, которого звали Лу — или Луиджи, — помогал наводить порядок. Было странно видеть, как этот угрюмый тип прибирает в классе, собирает пустые коробки и расставляет стулья. В этом, по-видимому, была заслуга Синьоры. Она всегда ожидала лучшего и получала за это сторицей.

Как-то раз Синьора спросила Эйдана, позволит ли он ей сшить чехлы для подушек в его кабинет.

— Знаете что, — неожиданно предложил он, — приходите ко мне в гости, и я покажу вам свое обиталище.

— А что, неплохая мысль. Когда мне зайти?

— В субботу утром. У меня будет выходной. А вы не будете заняты?

— Я хозяйка своему времени, — ответила Синьора. Всю пятницу Эйдан убирал в своей комнате и наводил блеск на предметы обстановки. Он заранее купил бутылку марсалы, распаковал и поставил на видное место поднос с двумя маленькими бокалами красного стекла из Мурано, местечка неподалеку от Венеции. Они выпьют за успех вечерних курсов и за его новый кабинет.

Синьора пришла в полдень и принесла с собой образцы тканей.

— После того как вы описали мне вашу комнату, я подумала, что для нее лучше всего подойдут желтые тона, — сказала она, показывая кусок материала насыщенного солнечного цвета. — Эта ткань, правда, немного дороже, чем другие, но стоит ли в данном случае экономить? Ведь вам в этой комнате жить.

— Мне в этой комнате жить, — эхом повторил Эйдан.

— Вы хотите показать эту ткань своей жене, прежде чем я начну шить?

— Нет-нет, — торопливо ответил он. — Я уверен, что Нелл одобрит ваш выбор, и, кроме того, это ведь… моя комната.

— Конечно. Разумеется.

Синьора никогда не задавала лишних вопросов.

В то утро дома не было ни Нелл, ни дочерей. Эйдан не предупредил их о визите Синьоры, и теперь был рад, что его домашние отсутствуют. Вдвоем с Синьорой они выпили за процветание курсов итальянского и за Комнату Для Жизни.

— Мне бы хотелось, чтобы вы преподавали не только на курсах, но и в школе. Вам удается пробуждать в учениках энтузиазм и желание учиться, — с искренним восхищением сказал Эйдан.

— Это — лишь потому, что им самим хочется учиться.

— Однако возьмите хотя бы Кэти Кларк. В последнее время учителя на нее не нарадуются, а все из-за того, что она стала учить итальянский.

— Катерина… Очень милая девочка.

— Коллеги говорят, что она развлекает весь класс, пересказывая ваши истории, и что записаться на наши курсы хотят уже все ее одноклассники.

— Разве это не замечательно? — сказала Синьора.

Лишь одного не знал Эйдан: рассказывая подругам о курсах, Кэти не упускает и того, как он, мистер Данн, ухлестывает за старой учительницей итальянского. Подруга Кэти Харриет сказала, что она давно это заметила. В тихом омуте черти водятся, заявила она, добавив, что на самые сильные страсти способны именно тихони, и они же склонны к самому чудовищному разврату.

Мисс Хейс преподавала историю и старалась изложить события давно минувших дней современным языком, чтобы сделать их более понятными для детей. Например, рассказывая, что семейство Медичи покровительствовало искусствам, мисс Хейс использовала термин «спонсоры», и все сразу же встало на свои места.

— А теперь, может, кто-нибудь расскажет о людях, которых спонсировали Медичи? — задала она вопрос классу.

Ученики недоуменно переглянулись.

— Спонсоры? — переспросила Харриет. — Это типа страховых компаний или «Кока-колы»?

— Да. И вы, должно быть, знаете имена некоторых знаменитых итальянских мастеров.

Учительница истории была молода. Она еще не поняла, насколько невежественна одна часть ее учеников и насколько глубоко успела забыть все, что проходила, другая.

В этот момент из-за парты неслышно поднялась Кэти Кларк.

— Одним из самых знаменитых итальянских художников был Микеланджело. Когда один из представителей семьи Медичи стал Римским Папой Сикстом IV, он заказал Микеланджело расписать свод Сикстинской капеллы в Ватикане различными сценами из библейской жизни…

Тихим голосом, доверительным тоном она рассказала классу о том, как для великого художника строили «леса», с помощью которых он мог расписывать свод храма, какую технику он применял в своем творчестве. По ее словам, главная проблема гения заключалась в том, чтобы и через сотни лет краски выглядели свежими, словно их наложили только вчера.

После того как она закончила говорить, в классе воцарилось молчание. Этот увлекательный рассказ стал неожиданностью и для учеников, и для молодой учительницы истории. Придя в себя, мисс Хейс с трудом выдавила из себя:

— Что ж, Кэти Кларк, спасибо. Может ли кто-то еще рассказать о выдающихся деятелях искусства того периода?

И вновь в воздух взметнулась рука Кэти. Учительница обвела класс взглядом в надежде, что выступить хочет кто-то еще, но таковых не оказалось. В следующие несколько минут девочки и мальчики, затаив дыхание, слушали рассказ Кэти Кларк о дневниках Леонардо да Винчи, включающих в себя свыше пяти тысяч страниц и написанных справа налево. То ли потому, что ему так было удобнее, то ли таким образом он хотел зашифровать свои записи. И еще о том, как он неоднократно обращался к правителю Милана Лодовико Моро с просьбами дать ему работу, уверяя, что в случае войны может создавать неуязвимые для вражеских пушек корабли, а в мирное время — прекрасные статуи. Кэти знала все и рассказывала об этом так, что реальные исторические события звучали волшебной сказкой.

— Святые Мария и Иосиф! Ох уж эти вечерние курсы итальянского! То еще предприятие! — сказала мисс Хейс, заходя после занятий в учительскую.

— Что вы имеете в виду? — спросили ее.

— Сегодня на уроке встала Кэти Кларк — можете себе такое представить? — и прочитала целую лекцию об эпохе Возрождения. Я даже в университете ничего подобного не слыхала!

В другом конце учительской комнаты, потягивая из кружки кофе, сидел Эйдан Данн и улыбался широкой счастливой улыбкой.

В результате совместных занятий итальянским языком Кэти и Фрэн сблизились еще больше. Осенью из Англии приехал Мэтт Кларк и сообщил, что женится на Трейси из Ливерпуля, но сначала они проведут некоторое время на Канарских островах. Признаться, все члены семьи вздохнули с облегчением: значит, им не придется ехать в Англию, чтобы присутствовать на свадьбе. А узнав о том, что медовый месяц состоится не после, а до свадьбы, немного похихикали. Но Мэтт настаивал на том, что это необходимо.

— Мы сначала должны присмотреться друг к другу, — с энтузиазмом доказывал он. — Если мы поймем, что семья не получается, то просто разбежимся в разные стороны и, таким образом, избавим себя от муторной процедуры развода.

Мэтт дал матери денег на игральные автоматы, а отца пригласил в паб на пару кружек.

— С чего это сестры вдруг вздумали учить итальянский? — поинтересовался он.

— Спроси чего полегче, — пожал плечами отец. — Я сам теряюсь в догадках. Фрэн и без того выматывается в своем универмаге, крутится как белка в колесе от зари до ночи. Парень, с которым она встречалась, уехал в Штаты. И я понятия не имею, зачем она решила взвалить на себя еще одну обузу. Тем более, в школе говорят, что Кэти и без того чересчур усердствует в учебе. Но девчонки просто в восторге от этих курсов. Только и говорят о том, что на будущий год поедут в Италию, и все такое. Ну и ладно, ну и на здоровье!

— А Кэти становится хорошенькой, правда?

— Пожалуй, да, — немного удивленно ответил отец. — Хотя, знаешь, я вижу ее каждый день, и, наверное, мне это не так заметно, как тебе.

А Кэти и впрямь хорошела прямо на глазах. Это не укрылось и от взгляда ее школьной подруги Харриет.

— Ты в последнее время выглядишь какой-то другой, — заметила она. — Парня себе завела на стороне? Или кого-то в итальянской группе?

— Нет, — засмеялась в ответ Кэти, — там все старые. А училка велит нам разбиваться по парам и как будто бы договариваться на итальянском о свидании. Уписаться можно! Мне достался дядька — ему, наверное, лет сто — по имени Лоренцо. Я думаю, на самом деле его зовут Лэдди. Ну вот, этот Лоренцо мне и говорит: «Е libera questa sera?»[33]При этом закатывает глаза и накручивает воображаемые усы. Мы все прямо полегли от смеха.

— А эта ваша тетка учит вас чему-нибудь стоящему, полезному? Ну, на эту же тему, я имею в виду?

— Можно сказать и так. — Кэти покопалась в памяти, подыскивая нужную фразу. — Вот, например: «Vive solo» или sola — я точно не помню. Это значит: «Живешь ли ты одна?» И еще фраза, которую я тоже наверняка не помню: «Deve rincasare questa notte?» — «Должна ли ты возвращаться домой этой ночью?»

— Эта училка — та самая старая тетка с разноцветными волосами, которую мы иногда видели в школе?

— Да, ее зовут Синьора.

— Подумать только! — вздохнула Харриет. Происходящее вокруг казалось все более странным.

— Вы все еще посещаете эти курсы итальянского, мисс Кларк? — спросила Пегги Салливан.

— О, там так здорово, миссис Салливан. Передайте это Синьоре, ладно? Мы просто обожаем ее. Можете ли себе представить, еще никто не пропустил ни одного занятия! Невероятно!

— Она тоже с удовольствием говорит об этих курсах. Синьора, конечно, очень скрытный человек, мисс Кларк. Уверяет, что была замужем за итальянцем и двадцать шесть лет прожила в каком-то провинциальном городишке. Но у нее нет фотографии этого человека, и она ни разу не получила из Италии ни одного письма. А теперь выяснилось, что вся ее семья живет здесь, в Дублине. Мать в дорогой квартире на побережье, отец в больнице, а братья и сестры — по своим домам.

— Ну что ж… — Фрэн не хотелось слышать ни единого дурного слова в адрес Синьоры и уж тем более в чем-то ее подозревать.

— Странно все это, не правда ли? С чего бы ей ютиться в одной комнатенке в нашей трущобе, если у нее в городе целая куча родственников?

— Может, она не ладит с ними?

— Она навещает мать каждый понедельник, а отца — аж дважды в неделю. Одна из медсестер сказала Сьюзи, что Синьора вывозит отца на прогулку в его инвалидном кресле, а потом они сидят под деревом, и либо молчат, либо она читает ему вслух, либо пытается разговорить, хотя он практически не открывает рта.

— Бедная Синьора! — внезапно сказала Фрэн. — Она заслуживает лучшей доли.

— Что ж, вам виднее, мисс Кларк, — сказала Пегги Салливан.

У нее были все основания испытывать благодарность по отношению к своей странной жиличке вне зависимости от того, была та монашкой или нет. Синьора оказала огромное влияние на жизнь всей их семьи. Сьюзи подружилась с ней и теперь навещает родительский дом гораздо чаще, чем прежде, а Джерри смотрит на нее, как на своего персонального учителя. Синьора сшила красивые занавески в гостиную и замечательные чехлы для диванных подушек. Синьора покрасила стол и буфет на кухне, посадила цветы в ящики на окнах. В ее комнате, напоминавшей кукольный домик, всегда царит идеальная чистота. Иногда, не удержавшись, Пегги тайком пробиралась туда и осматривалась, однако ни разу не заметила, чтобы после приезда Синьоры там появилось что-либо новое. Видимо, она ничего для себя не покупала. Да, это была необыкновенная женщина. И очень хорошо, что ее полюбили в классе итальянского.

Кэти Кларк была самой юной из студентов Синьоры. Она отдавала учебе всю себя и пыталась разобраться даже в грамматике, которую другие не знали, да и не интересовались. Голубоглазая, темноволосая, она была хороша той красотой, которую Синьора никогда не встречала в Италии. У тамошних смуглых красавиц были неизменно огромные черные глаза.

Иногда Синьора задумывалась: чем займется Кэти после окончания школы? Время от времени она замечала девочку в библиотеке, погруженную в чтение каких-то книг. Наверное, она надеется поступить в университет.

— Что думает мама о твоем будущем после окончания школы? — спросила она Кэти однажды вечером, когда вся группа прибирала класс и расставляла стулья. Обычно после занятий никто не торопился уйти восвояси. Синьора знала, что некоторые студенты отправлялись в паб выше по улице, другие шли в кофейню. Все складывалось именно так, как ей хотелось.

— Моя мама? — удивленно переспросила Кэти.

— Ну, конечно. Она такая энергичная, так всем интересуется!

— Да нет, она вряд ли знает, что происходит в школе и чем я вообще занимаюсь. В школу она не ходит и мало чем интересуется.

— Но ведь она посещает вместе с тобой наши курсы и, кроме того, работает в универмаге, верно? Миссис Салливан, у которой я живу, сказала, что она там — начальник.

— А, так это же Фрэн, моя сестра! — сказала Кэти. — Хорошо, что она вас не слышала, а то пришла бы в ужас.

У Синьоры был озадаченный вид.

— Ох, извини меня, пожалуйста! Я, видно, все перепутала.

— Ничего удивительного. — Видя, как смутилась учительница, Кэти ее пожалела. — Тут несложно ошибиться. Фрэн — самая старшая из нас, а я самая младшая. Немудрено, что вы приняли ее за мою мать.

Самой Фрэн об этом разговоре она ничего не сказала. Кэти не хотелось, чтобы сестра подходила к зеркалу и с огорчением разглядывала на своем лице ранние морщины. Бедная Синьора была рассеяна и постоянно все путала. Зато она была такой прекрасной учительницей! Ее любили все, включая Бартоломео — парня, который приезжал на мотоцикле.

Бартоломео нравился Кэти. У него была хорошая улыбка, и он все время рассказывал ей о футболе. Он сказал, что, когда настанут очередные каникулы, он покажет ей местечко получше, чем та дискотека, на которой ему и Фрэн приходилось встречаться. Кэти пересказала этот разговор Харриет.

— Так я и знала: ты пошла на эти курсы только ради секса, — категорично заявила подруга.

Они ужасно долго смеялись, хотя мало кто нашел бы тут повод для бурного веселья.

В октябре случилась сильная буря, и в пристройке, где занимался итальянский класс, протекла крыша. Общими усилиями студенты справились с бедой, натаскав в класс старых газет и раздобыв в чулане корявое ведро. Вытирая лужи на полу, они кричали друг другу: «Che tempaccio»[34]и «Che brutto tempo».[35]Чтобы вся группа не мокла под дождем в ожидании автобуса, Барри сказал, что он наденет плащ, сядет на мотоцикл и будет ждать возле автобусной остановки, а когда подойдет автобус, трижды мигнет фарой.

Конни, та самая женщина в драгоценностях, которая ездила на БМВ и, по словам Луиджи, владела несколькими квартирами в городе, сказала, что сможет развезти по домам четверых. Они забрались в ее роскошную машину: Гульельмо — симпатичный молодой человек из банка, его ослепительная подружка Элизабетта, Франческа и юная Катерина. Сначала подъехали к дому Элизабетты, и пока влюбленная пара выбиралась из машины и поднималась по ступенькам крыльца, долго кричали им вслед ciao и arrivederci.[36]Затем направились к дому Кларков. Фрэн, сидевшая на переднем сиденье, показывала дорогу. В этом районе, где жили небогатые люди, Конни ориентировалась плохо. Когда они подъехали, Фрэн увидела мать, выкидывавшую мусорное ведро: в стоптанных шлепанцах и неопрятном халате, которые она носила постоянно, и с неизменной сигаретой во рту, правда, размокшей от проливного дождя. Фрэн стало стыдно и за себя, и за мать, представшую перед Конни в таком неприглядном виде. Конни может подумать Бог весть что, а ведь мать прожила нелегкую жизнь и умела, когда это нужно, быть щедрой и отзывчивой.

— Мама промокнет насквозь, — проговорила Фрэн. — Неужели мусорное ведро не могло подождать до завтра!

— Che tempaccio! Che tempaccio! — театрально воскликнула Кэти.

— Вылезай, Катерина, — сказала Конни, — видишь, твоя бабушка держит для тебя открытой дверь.

— Это моя мама, — поправила ее Кэти.

Из-за шума дождя и хлопанья дверцами никто, казалось, не обратил внимания на эту реплику.

На кухне миссис Кларк с гримасой недовольного удивления рассматривала свою размокшую сигарету.

— Я вся вымокла, дожидаясь, пока вы вылезете из этого лимузина.