Возникновение, динамика и реализация относительных прав. 2.1. «Я Вас ждал!» «И я ждала!» (юридическая природа приглашения на свиданье)

2.1. «Я Вас ждал!» «И я ждала!» (юридическая природа приглашения на свиданье)

Описанная ситуация может кому-нибудь показаться неве­роятной и несерьезной. И все-таки о ней стоит поговорить.

Молодой человек пригласил девушку на свиданье. Желая потрясти ее «широтой размаха и изысканностью манер» гото­вился к этому мероприятию весьма серьезно: приобрел цветы, фрукты, дорогой подарок; запасся модными дисками, на всякий случай — спровадил из дома родителей; одолжил у приятеля дорогую иномарку, на которой и отправился к месту встречи. Все оказалось зря: девушка не пришла — передума­ла. Прождавший более двух часов несостоявшийся кавалер, и расстроенных чувствах отправился домой, попал в аварию, разбил автомобиль приятеля, оказался в больнице. Ничего из того, что было куплено им, не пригодилось. У молодого чело-пека возник резонный вопрос: нельзя ли хотя бы часть по­несенных им расходов переложить на девушку? Ведь она же обещала придти, но не пришла, нарушила, значит, обещание, должна нести имущественную ответственность за нарушение и его последствия. Ну и, опять же, моральные страдания — сначала готовился — переживал, потом ждал — тоже страдал, потом попал в больницу — и физически страдал и нравственно (из-за побитого авто), ну и т.д. — нельзя ли и их компенсиро­вать?

Оставив в стороне моральный аспект поведения участни­ков этой истории, взглянем на ситуацию с точки зрения граж­данского права. На первый взгляд, она вполне вписывается в рамки ГК. Люди договорились встретиться, — эта договорен­ность ничем не хуже любой другой; у каждого из участников договоренности возникла обязанность прибыть в назначен­ное время к месту встречи и, в свою очередь, возможность требовать такого прибытия от контрагента; один из контр­агентов нарушил состоявшуюся договоренность и, выходит, должен нести ответственность за это как и за нарушение лю­бого обязательства (ст. 393 ГК). Нарушение обязательства — суть действие неправомерное; имея же в виду, что оно име­ло неимущественное содержание, вполне возможно говорить о причинении нарушителем потерпевшему, как минимум, нрав­ственных страданий, а это значит, что налицо основания для компенсации морального вреда (ст. 151, 1099 ГК). Все, вроде бы, правильно, кроме одного: на практике никто так не де лает. Почему? Если в предложенных рассуждениях кроется ошибка, то где? А, может быть, все дело только в моральной стороне вопроса — не полагается так, дескать, и все!

Действительно, в приведенных рассуждениях имеется ошибка. Да, люди договорились встретиться; да, эта догово­ренность родила обязанность явиться на встречу, но не бо­лее того[47]. Вопросы о том, как обставить эту встречу — прие­хать ли на нее на иномарке или на общественном транспорте, либо и вовсе придти пешком, принести ли цветы, и если да­то какие, покупать или не покупать торт и т. п. — все их «по­страдавший» молодой человек решал по своей частной ини­циативе, своему единоличному усмотрению, а значит — дей­ствовал на свой страх и риск. Если бы девушка попросила его заехать за ней на иномарке, купить цветы и торт — то­гда другое дело: ссылаясь на то, что совершая перечисленные действия он лишь исполнял данное ему поручение, молодой человек вполне мог бы переложить все необходимые расходы, понесенные в связи с его исполнением, на лицо, по поручению которого он действовал[48]. Разумеется, в число необходимых расходов никак не попали бы расходы на ремонт разбитого им автомобиля и уж тем более — расходы потерпевшего на лечение после аварии: управляя автомобилем он, опять же, действовал на свой страх и риск и, соответственно, должен нести все неблагоприятные последствия реализации страха и риска.

Из сказанного можно извлечь следующий урок: нужно помнить, что совершение всякого, хотя бы и правомерного, действия, чревато не только выгодами, но и потерями, ко торые ложатся на то лицо, которым, или по требованию (поручению, инициативе) которого соответствующее дей­ствие было совершено. При этом далеко не всегда эти потери окажутся следствием действий того или другого лица (пра­вонарушителя, на которого можно было бы их тяжесть пе­реложить). В погоне за приобретением большего не следует игбывать о возможности не приобрести ничего, а то и даже что-то потерять. Обладание любым благом неизбежно соеди­няется со страхом и риском его утраты, либо неэффективного (убыточного) употребления.

Что же касается пережитых молодым человеком нрав­ственных страданий, то следует понять, что явилось причи­ной таковых. Один только факт нарушения договоренности о встрече? Или факт нарушения договоренности в сложившей­ся ситуации! В первом случае притязать на компенсацию мо­рального вреда, вероятно, возможно[49], но имея в виду нашу судебную практику, легко понять, что ее размер будет смехо­творным. Во втором случае ни о какой компенсации и речи быть не может, ибо во всех произведенных напрасно тратах, ставших причиной страданий, виноват сам «потерпевший».

2.2. «Продаю... » (юридическая природа «частного объявления»)

Наверняка многим из читателей приходилось что-нибудь покупать или продавать, а возможно и нанимать, по так на­зываемым «частным объявлениям» — объявлениям физиче­ских лиц о намерении заключить гражданско-правовую сдел­ку (продать что-нибудь ненужное, купить что-нибудь нужное и т. п.). Они развешиваются на подъездах и столбах, публику­ются, в газетах, типа «Из рук в руки» и, конечно, «размеща ются» на многочисленных Интернет-сайтах. Если и не прихо­дилось еще, то наверняка когда-нибудь придется. Во всяком случае львиная доля вторичного рынка недвижимости и ав­томобилей формируется именно на основе этих объявлений.

Прозванивая по телефонам, указанным в подобных объ­явлениях, также многие наверняка сталкивались с ответами, типа: «уже продано», «передумали», «продаем, но у нас изме­нилась цена», «продаем, но не сейчас», «уже купили», «боль­ше не сдаем» и т. п. А у кого-то, возможно, бывало и так: вроде бы, обо всем договорились, встретились с продавцом осмот­рели предмет будущей сделки и... поняли, что это далеко не то, о чем было написано в объявлении (квартира далеко не в таком прекрасном состоянии, автомобиль на несколько лет «старше» и т. п.). А может быть, все так, как описано, но посмотрев, Вы поняли, что Вам нужно что-то иное. Или так: наряду с Вами к продавцу приехало несколько человек, та­ких же как Вы, и продавец совершает сделку с кем-то из них, разводя перед Вами руками: все, дескать, и рад бы, да уже продано. Законны ли все перечисленные действия? К чему вообще обязывают подобные объявления?

Действующее гражданское законодательство знает нес­колько видов актов изъявления воли, направленной на иници­ирование процесса заключения договора с лицом, лишенным возможности непосредственного восприятия данного акта[50], в том числе оферту (ст. 435 ГК), публичную оферту (п. 2 ст. 437) и приглашение, делать оферты (п. 1 ст. 437). Офер­та — это определенно выраженное предложение вступить в договорные отношения, адресованное оферентом определенно­му лицу, выражающее волю оферента считать себя связан­ным условиями оферты в случае ее акцепта (принятия), и со держащее все существенные условия предлагаемого к заклю­чению договора. Видно, что частное объявление о соверше­нии сделки не отвечает ни одному из перечисленных условий: оно адресуется неопределенно широкому кругу лиц, далеко не обязательно содержит все существенные условия договора и, таким образом, не может выражать волю оферента считать себя связанным в случае положительного отклика на объяв­ление. Не может быть объявление подведено и под понятие публичной оферты, ибо последняя, хотя и адресуется неопре­деленному кругу лиц, но должна содержать все существен­ные условия договора (что в объявлении, как мы уже указа­ли, соблюдать не обязательно) и, самое главное, выражать колю оферента заключить договор на указанных условиях с любым, кто отзовется. Выполнить последнее требование и новее невозможно, ибо в объявлениях, подобных описанным, речь идет о сделке по поводу одной конкретной вещи (кварти­ры, автомобиля и т.п.); сколько бы народы ни откликнулось на такое объявление, в итоге все равно будет совершена не более, чем одна сделка.

Остается единственный вариант квалификации: так назы­ваемые частные объявления, адресованные неопределенному кругу лиц, и сделанные таким образом, что не предполагают заключения договора со всяким отозвавшимся, должны рас­сматриваться как приглашение делать оферты или, по друго­му, вызов на переговоры. Откликаясь на этот вызов по теле­фону или приезжая на встречу с лицом, давшим объявление, Вы, следственно, действуете на свой страх и риск (см. вы­ше). А это значит, что Вы должны помнить о том, что время свое можете потратить зря: сделанная Вами оферта может быть не акцептована. Отказ же в акцепте может быть сделан и без объяснения причин. Жалко будет, конечно, и времени, и сил, и, возможно, денег, но тут уж ничего не поделаешь: Вы заинтересованы в заключении договора, — будьте готовы издержаться ради его заключения.

2.3. «Билетов нет...» (юридическая природа Правил и Расписаний пассажирских перевозок)

Совсем иначе решается вопрос о юридической природе правил и расписаний движения пассажирского транспорта — поездов, самолетов, судов, автобусов по путям сообщения (транспортом) общего пользования. Условия договоров пасса­жирских перевозок находят свое выражение в форме, во-пер­вых, правил пассажирских перевозок, во-вторых — расписаний движения транспорта и в-третьих — билетов. Правила и рас­писания вывешиваются в доступных для общего пользования местах и публикуются для всеобщего сведения, т. е. обращены к неопределенному кругу лиц. Билеты имеют значение доку­ментов, подтверждающих факты заключения договора пере­возки конкретного пассажира либо предъявителя билета и внесения им провозной платы. Кроме того, билеты могут дета­лизировать условия конкретного договора пассажирской пе­ревозки. Именно: билеты на транспорт дальнего следования продаются с указанием конкретного (индивидуально-опреде­ленного) места проезда пассажира; билеты на пригородный и внутригородской транспорт продаются без такого указа­ния. Естественно, что продажа билетов на транспорт дальне­го следования может осуществляться только при условии на­личия свободных мест в транспортном средстве, следующем по определенному маршруту в определенное время; продажа билетов на внутригородской и пригородный транспорт — без­относительно к такому наличию [51].

Установив место Правил и расписаний движения пасса­жирского транспорта в системе документов, определяющих условия договора перевозки пассажира, попытаемся выяснить их юридическую природу. Выше было показано, что данные документы адресованы неопределенному кругу лиц, а значит, возможной является одна из двух квалификаций — либо они образуют собою публичную оферту, либо приглашение делать оферты (см. об этих понятиях выше). На какой из квалифи­каций остановиться?

Согласно п. 1 ст. 426 и п. 2 ст. 789 ГК, договор перевозки транспортом общего пользования является публичным дого­вором. Особенности публичного договора и процесса его за­ключения исчерпывающим образом описаны, соответственно, в ст. 426 и 445 ГК. Содержанием публичного договора яв­ляются обязанности по продаже товаров, выполнению работ или оказанию услуг, которые коммерческая организация по характеру своей деятельности должна исполнять в отноше­нии каждого, кто к ней обратится. Итак, коммерческая орга­низация не вправе оказывать предпочтение одному лицу пе­ред другим в отношении заключения публичного договора на одинаковых для всех условиях, за исключением случаев от­сутствия возможности предоставить соответствующие то­вары, выполнить работы или оказать услуги (п. 1-3 ст. 426).

Цитированные нормы законодательства позволяют заклю­чить, что Правила в совокупности Расписаниями пассажир­ских перевозок представляют собою публичную оферту (п. 2 ст. 437 ГК). Обращение гражданина в билетную кассу с прось­бой о продаже билета есть акцепт (принятие) публичной оферты (п. 1 ст. 438). Получив принятие предложения о заключении договора пригородной или внутригородской пе­ревозки (перевозки без определения индивидуального места проезда) — сотрудник организации-перевозчика (кассир) обя­зан, против оплаты перевозки, выдать проездной документ (билет). Предложение же о заключении договора перевозки с определением индивидуального места для проезда делает­ся перевозчиком под условием наличия свободных мест в со­ответствующем транспортном средстве. При наличии тако­вых кассир обязан изготовить и выдать пассажиру проезд­ной документ на испрошенное им транспортное средство, при отсутствии — отказать в заключении договора перевозки по причине объективного отсутствия технической возможности перевозки пассажира в соответствующем транспортном сред­стве.

Почему правила и расписания движения транспорта даль­него следования не могут быть признаны приглашением де­лать оферты? Представим себе, что будет, если прибегнуть к такой квалификации: гражданин обращается в кассу за би­летом (откликается на приглашение, делает оферту), а в от­вет... получает немотивированный отказ в акцепте. Ис­ключить последнюю возможность и дать реализоваться пред­писаниям п. 1 ст. 426 и п. 2 ст. 789 ГК — о публичной природе договора пассажирской перевозки — можно только в том слу­чае, если квалифицировать связку «правила + расписание» в качестве публичной оферты.

2.4. «Нет сдачи!» (природа и понятие денежной сдачи)

Представить себе гражданина, никогда не прибегавшего к частным объявлениям можно. Наверное, существуют и рос­сияне, не пользующиеся услугами общественного транспорта. Но вот представить себе соотечественника, не имевшего дела с магазинами розничной торговой сети, рынками и предпри­ятиями бытового обслуживания, невозможно. И уж наверня­ка каждому приходилось сталкиваться с кассирами, которые или цедят сквозь зубы, или трясясь от ярости орут что-ни­будь вроде: «А сдачу чем мне давать?!», «Где я те мелочь-то возьму?!» и «Мужчина, посмотрите два рубля!». Покупа тели в долгу, разумеется, не остаются[52]. Что же такое сдача с точки зрения гражданского права? Обязан ли продавец изыс­кивать сдачу или вправе требовать от потребителя оплаты «без сдачи»? Чью «головную боль» она собою представляет? Как известно, договор розничной купли-продажи считаегся заключенным, по общему правилу, с момента оплаты покупателем товара (ст. 493 ГК). Стало быть, все то, что происходит до этого момента, представляет собой преддоговорпый процесс. Покупатель, требуя от представителя продавца (кассира[53]) принятия денег и выдачи чека на индивидуальнo-определенный (или индивидуализируемый) товар, требует, тем самым, заключения с ним договора розничной купли-продажи, который, как известно, признается публичным догово­ром (см. п. 1 ст. 426, п. 2 ст. 492 ГК; см. о чертах публичного договора также выше, в предшествующем вопросе). В лице кассира, отказывающегося от принятия предложенных в пла­теж денег (в достаточной, разумеется, для оплаты выбран­ного товара, сумме) мы имеем, с точки зрения юридической, розничную торговую организацию, отказывающую гражда­нину в заключении с ним публичного договора [54]. А отказ в заключении публичного договора, как известно, не допуска ется (п. 3 ст. 426). Следовательно, бремя изыскания сдаче лежит на розничной торговой организации (продавце). Заботиться о том, чтобы заплатить «без сдачи» покупатель не обязан.

Но не имеет ли здесь места исключение из общего правила? А именно: нельзя ли отсутствие в кассе продавца «мелких денег» квалифицировать как объективное отсутствие возможности заключения публичного договора (п. 3 ст. 426)? Как было в предыдущем вопросе: если все билеты на поезд (в самолет, на теплоход и т. п.) проданы — то возможность дальнейшего заключения договоров отпадает и несмотря на то, что речь идет о договорах публичных, от их заключения можно отказываться. Увы (для продавцов) и ах; в данном вопросе подобные рассуждения неприменимы. Отсутствие мест в транспорте означает невозможность оказания услуг по перевозке; отсутствие определенного рода товара в магазине— невозможность продажи этого товара. Но отсутствие денег в кассе не означает невозможности продажи товаров: отобранные покупателем товары наличествуют и их магазин не может не продать. Не нужно путать невозможность продажи товаров с невозможностью принять деньги: первая позволяет отказаться от заключения договора, вторая — нет. Вообще о невозможности принять деньги рассуждать бессмыслен­но—деньги, выраженные в российской национальной денежной единице (рублях), как известно, обязательны к приему любыми резидентами России, на всей ее территории во вce платежи по нарицательной стоимости (ст. 30 Федерального закона от 10 июля 2002 г. № 86-ФЗ «О Центральном банке Российской Федерации (Банке России)»).

К слову сказать, упомянутые ранее п. 38 Примерных пра­вил работы предприятий розничной торговли, утвержденные Письмом Роскомторга от 17 марта 1994 г. № 1-314/32-9 запре­щает предлагать покупателю вместо сдачи денег какие-либо товары или требовать от него самому разменивать деньги. Пусть данный документ не является обязательным для при­менения; пусть распространяется только на магазины систе­мы розничной торговли и не касается других организаций — пусть! Главное не это. Главное, что к выводу, идентичному нашему, в свое время пришли разработчики указанных Пра­вил, заподозрить которых в стремлении создать режим «наи­большего благоприятствования» покупателям нет никаких ос­нований. Вывод этот закономерен и базируется на одном из ключевых понятий договорного права — понятии публичного договора.

Обращаясь к вопросу о пределах распространения данного вывода мы должны указать следующее. Во-первых, по обще­му правилу, бремя изыскания сдачи лежит на коммерческой организации (индивидуальном предпринимателе), обязанной (обязанном) к заключению публичного договора. Значит, о сда­че должны заботиться не только магазины розничной тор­говой сети, но и различного рода «коммерческие палатки», производители и заготовители сельскохозяйственной продук­ции, выставляющие ее на рынках, предприятия и организации бытового обслуживания, ну и, естественно, транспортные ор­ганизации. И во-вторых, в ситуации, когда оплата товара со­ставляет не условие заключения договора, а исполнение поку­пателем обязательства, вытекающего из договора, который уже заключен, отказ в принятии платежа по мотиву «отсут­ствия сдачи» также следует считать незаконным, ибо он ква­лифицируется как кредиторская просрочка продавца со всеми последствиями, предусмотренными ст. 406 ГК.

И два слова о юридической природе сдачи. Денежная сда­ча представляет собой возврат неосновательно полученной суммы, (см. главу 60 ГК). Теоретически можно представить себе ситуацию, когда покупатель соглашается «обождать» с получением сдачи. Но в таком случае нужно помнить, что ес­ли это «ожидание» продлится более одного дня, то на сумму несданной сдачи, как и на сумму всякого вообще неосновательного денежного обогащения, подлежат начислению проценты (см. п. 2 ст. 1107 и ст. 395 ГК). Сдача товарами спичками, бульонными кубиками, конфетами и т. п. (что по­делаешь, иногда такое все-таки происходит) — в действитель­ности, конечно же, никакая не сдача, а продажа товаров, на­вязанная покупателю. Разумеется, запрещение такого рода действий можно обосновать не только на пресловутых Примерных правилах, но и на нормах законодательства, в частно-сти — п. 2 ст. 16 Закона РФ «О защите прав потребителей»[55].

2.5. «На чаишко бывшему регенту!» (юридическая природа чаевых)

Понятие чаевых чрезвычайно широкое. Обыкновенно под ними разумеется денежная сумма, добровольно уплачиваемая постояльцем гостиницы, клиентом ресторана и т.п., за оказанные ему услуги, сверх стоимости последних (сверх счета), но не организации, а непосредственно физическому ли­цу — ее работнику, — который эти услуги оказал. Именно такое понимание чаевых содержится в п. 1 ст. 6 Конвенции Меж­дународной Организации Труда № 172 об условиях труда в гостиницах, ресторанах и аналогичных заведениях[56]; п. 2 указанной статьи работодатели обязываются к выплате заработ­ной платы своим работникам независимо от того, получают ли они чаевые и если да — то насколько регулярно и как мно­го. В смысле трудового права чаевые никак не могут быть единственным источником дохода гражданина: он не может жить только на чаевые. Некоторым категориям работникам получать чаевые в указанном смысле и вовсе запрещено (см., например, п. 8.9 Инструкции проводнику пассажирского ва­гона, утвержденной Приказом МПС РФ от 5 ноября 1998 г. №ЦЛ-614[57]).

Но под чаевыми могут пониматься и иные суммы. Так, в ряде обслуживающих организаций существует практика тре­бования чаевых в определенном размере (обыкновенно — до 10% суммы счета[58]) в пользу самой организации (часть из сформированного таким образом фонда потом распределя­ется между ее работниками). Уплата таких чаевых являет­ся обязанностью клиента. Другую крайность представляют «чаевые», уплачиваемые в качестве знака или залога добро­го расположения (гоголевский городничий, помнится, именно так платил Осипу «на чай и сверх того на баранки»), а порою и взятки; иногда же этим словом, употребляемым с оттен­ком пренебрежительным, обозначается подобие милостыни, пожертвования (именно их пытается выклянчить с Берлио­за булгаковский Коровьев). Все эти многочисленные отклоне­ния в ту и другую сторону от общераспространенного понятия чаевых — добровольной платы за личные услуги — в настоя­щей статье не рассматриваются.

Соответствует ли определение чаевых как платы за лич­ные услуги (оно, как мы помним, предложено в цитированной выше Конвенции МОТ), действительности? Увы, судя по все­му его составители имели в виду лишь образное выражение сути чаевых, но не характеристику их юридической природы. В самом деле, если эта плата за оказанные (по возмездному договору) услуги, то как же она может быть добровольной! Оплата услуг, оказанных по возмездному договору, состав­ляет содержание обязательства заказчика, а обязательство, как известно, подл ежит, исполнению. Односторонний отказ от исполнения обязательства или одностороннее изменение его условий не допускаются (ст. 310 ГК). Добровольный характер внесения чаевых начисто уничтожает самую возможность их квалификации как платы за услуги.

Есть и другие причины, препятствующие подобной квали­фикации. Размер платы за услуги определяется соглашением сторон; размер чаевых — односторонним усмотрением кли­ента. Причем, определение размера чаевых происходит во­все не в процессе заключения договора возмездного оказания услуг, а лишь после его исполнения. Хороши услуги, плата за; которые то ли будет внесена, то ли нет; а если и будет — то в каком размере — непонятно! И потом: разве клиент заклю­чает договор с официантом или кельнером? Конечно нет — с рестораном, гостиницей и т. п., словом — с организацией. Пла­той за услуги организации является плата по выставленному ею счету; чаевые же платятся сверх счета и не организации действующей в лице своих работников, а самим работникам, хотя бы и оказывающим услуги от имени организации.

Итак, чаевые — это не плата за услуги организации и не плата за услуги ее работнику. Что же остается? Следующий по своей очевидности вариант — квалификация уплаты чае­вых как заключения (а, заодно, и исполнения) договора даре­ния. Действительно, перед нами, с одной стороны, акт сво­бодной воли дарителя (клиента), с другой — волеизъявление одаряемого в виде принятия чаевых. И все-таки, это не даре­ние. Дарение, как известно, сделка безвозмездная (в имуще­ственном плане), в то время, как чаевые вручаются челове ку, действиями которого организация оказывала возмездные услуги, т. е. совершала имущественное предоставление. Ко­нечно, может случиться и так, что клиент уплачивает чаевые под влиянием личной симпатии, например, к официанту, ко­торой он успел проникнуться за время пользования услугами ресторана, или из стремления прослыть богатым и щедрым человеком, т. е. исключительно из неимущественных сообра­жений. Но все же так бывает нечасто: обыкновенно чаевые вручаются таким клиентом, который остался доволен каче­ством обслуживания, т. е. оказанной услугой (имуществен­ным предоставлением). Итак, не дарение. Какие могут быть еще варианты?

Добровольность предложения чаевых и односторонность в определении их суммы свидетельствуют о том, что действия но уплате чаевых вовсе выходят за рамки правоотношений. Правоотношения, в содержание которого входила бы обязан­ность уплаты чаевых, существовать не может, что называ­ется, по определению. Целью их уплаты является, как нам кажется, поощрение физического лица — работника организа­ции обслуживания. Поощрение — действие добровольное, од­ностороннее, и, вместе с тем, признаваемое правом за доста­точное основание для перехода абсолютного права на имуще­ство, составляющее предмет поощрения, от одного лица (по­ощряющего) к другому (поощряемому); истребовать обрат­но выданное поощрение как предоставленное неосновательно, невозможно. Уплата чаевых, таким образом, — это односто­ронняя сделка, направленная на передачу чаевых (как прави­ло — денежной суммы) одним лицом в собственность другому с целью поощрения последнего за оказанные им высококаче­ственные услуги и стимулирования к дальнейшему оказанию подобных услуг. Несмотря на свою неизвестность гражданско­му законодательству, совершение этой сделки широко прак­тикуется, а сама она вполне адекватно вписывается в число распорядительных сделок.

2.6. «Под присмотром взрослых...» (обязательство по безвозмездному оказанию услуг)

На этот вопрос нас натолкнул Интернет-форум на сайте 7ya.ru на тему «Не ходите в „Мир Детства!!!». Коротко говоря, суть проблемы состояла в следующем: пришедшие в мага­зин «Мир Детства» родители оставили малыша «под присмот­ром взрослых» — сотрудников магазина, специально выделен­ных для развлечения детей — на огороженной игровой пло­щадке, а сами, удостоверившись, что ребенку там нравится и он с удовольствием играет, отправились перекусить в кафе, находящееся в том же магазине. Сделав заказ, мама, на вся­кий случай решила пойти проведать ребенка. Ребенок пропал. К счастью, все обошлось — разыскать беглеца удалось довольно быстро. И тем не менее, в рамках форума завязался спор: виноват ли «МД», сотрудница которого не усмотрела за малышом? Входит ли такой присмотр в ее обязанности и если да, то из какого юридического факта эти обязанности возникают?[59] Этот случай натолкнул нас на размышления по нескольким юридическим вопросам гораздо более глобального характера.

На сайте Торгово-развлекательного центра «Мир Детства»[60] мы наткнулись на следующее объявление:

«Центр „Мир детства" — это фирменный магазин с игро­вой площадкой и кафе „Дом оранжевой коровы". Пока Вы делаете покупки, ребенок может занять себя делом: пори­совать мелками на мольберте, собрать конструктор, почи­тать книжку с веселыми картинками. А может — покачаться на качалках и посмотреть мультфильмы на игровой площад ке в салоне магазина под присмотром взрослых» (выделено мной. — В. Б.). Несомненно, перед нами — предложение, адре­сованное неопределенному кругу лиц, о готовности компании «МД» оказать бесплатные услуги любым посетителям свое­го магазина по присмотру за их малолетними детьми, — пуб­личная оферта [61]. Помещение ребенка под пресловутый «при­смотр» — ее акцепт; публичная оферта акцепт = договор безвозмездного оказания услуг по присмотру за ребенком. Ес­ли сотрудница, осуществляющая присмотр за детьми, пони­мает, что количество детей на площадке уже превышает до­пустимую норму, она, разумеется, вправе отказаться впускать туда других детей, т. е. отказать в заключении публичного до­говора по п. 3 ст. 426 ГК. Если такого отказа или иной ого­ворки не последовало — договор заключен, а значит, обяза­тельства «МД» по присмотру за малышами, пущенными на площадку, возникли. Как и все иные обязательства таковые надо исполнять, а за их нарушение нести гражданско-право­вую ответственность.

И вот тут-то мы сталкиваемся с проблемами. Присмотр за ребенком — это услуга, причем — личная и, к тому же, неиму­щественного содержания. Не имеется в рассматриваемом слу­чае и имущественного эквивалента этой услуги. Отсюда пер­вая проблема: а могут ли существовать обязательства с ис­ключительно неимущественным содержанием?

Обращает на себя внимание, что ГК не знает такой кате­гории (вида) обязательств. Более того, регулируя договор об оказании услуг (глава 39) Кодекс подчеркивает, что ее нор­мы касаются исключительно случаев возмездного оказания услуг. Но это не мешает ГК урегулировать отдельные случаи (отдельные обязательства) по оказанию услуг безвозмездных, наиболее известные из которых — безвозмездное хранение и безвозмездное исполнение поручений. Несомненно, что к чис­лу бесплатных услуг, распространенных в современной рос­сийской жизни, относятся также услуги по юридической по­мощи отдельным категориям граждан, медицинские и обра­зовательные. Можно ли из этих отдельных случаев сконстру­ировать родовое понятие обязательства по безвозмездному оказанию услуг!

Большинство ученых относятся к такому понятию рез­ко отрицательно. Одно дело — требование и обязанность по безвозмездной передаче имущества — субстанции, простран­ственно определенной (ограниченной) и существующей неза­висимо от лица — своего собственника. И совсем иное — тре­бовать безвозмездного оказания личных услуг — действий, ко­торые неотделимы от исполнителя и ценны самим процессом своего совершения. В требовании о совершении таких дей­ствий заказчик может зайти так далеко, что их содержание выйдет за пределы его договоренности с исполнителем и пре­вратится в господство заказчика над личностью исполнителя. «Санкции, направленные на принуждение должника испол­нить такое обязательство, явились бы серьезным ограничени­ем его свободы, не оправданным достаточно вескими основа­ниями» — пишет М.М. Агарков[62]. Полагающееся исполните­лю вознаграждение за оказанные услуги было бы теми са­мыми «вескими основаниями», о которых говорит ученый, но если исполнителю ничего не причитается, то таких оснований нет; нет, следовательно, причины для признания факта су ществования обязательств по безвозмездному оказанию услуг как вида обязательств.

Тем не менее, законодательное признание отдельных слу­чаев существования обязательств такого вида (см. выше) на­водит на мысль: в этих отдельных случаях основания, до­статочные для ограничения свободы должника, все-таки, су­ществуют, несмотря на безвозмездный характер обязательств. Что это за основания? Что общего между перечисленными выше случаями обязательств безвозмездного оказания услуг? Безвозмездные юридические, медицинские и образовательные услуги гражданам, ясное дело, охраняются из соображения публичных интересов. Но безвозмездное поручение и безвоз­мездное хранение? Попробуем присмотримся к этим сделкам и возникающим из них обязательствам повнимательнее. За­дадимся следующими вопросами.

Кто и чьи поручения безвозмездно принимает к исполне­нию? Кто и у кого принимает имущество для безвозмездного хранения? Очевидно, ответ на первый вопрос должен быть таким: одно лицо принимает к исполнению безвозмездное по­ручение другого только в том случае, когда проникнуто к последнему безусловным доверием и, в силу каких-то, хотя бы и личных неимущественных соображений^ готово содей­ствовать ему в реализации его интересов и, по сути, таким образом его облагодетельствовать. Безвозмездное же хране­ние встречается, главным образом, либо в отношениях между гражданами, либо как операция, носящая вспомогательный характер по отношению к иному (основному) виду деятельно­сти. В первом случае основание хранения коренится опять в личных неимущественных отношениях граждан — храните­ля и поклажедателя, — во втором — в основной деятельности, которая дополняется хранением. Так, служебный гардероб учреждения принимает на хранение вещи лиц, являющихся в организацию по надобностям службы, гардероб зрелищного учреждения хранит вещи лиц, имеющих право воспользовать ся его услугами; в камерах хранения супермаркетов хранятся вещи покупателей; транспортные организации в течение определенного срока бесплатно хранят багаж и грузы, т. е. вещи своих клиентов — участников перевозочных отношений; гостиницы хранят вещи своих постояльцев и т. п. Достаточным основанием к возложению на лицо обязанностей по хранению является его интерес в том, чтобы возможно более широкий круг лиц пользовался результатами его основной деятельности.

Итак — (1) публичные интересы, (2) личные неимущественные соображения и (3) стремление привлечь внимание клиентов к основной деятельности — вот те три мотива, ко­торые законодатель видит достаточным основанием для воз­ложения на лицо обязательств по безвозмездному оказанию личных услуг. Возвращаясь к примеру с «Миром Детства» мы без труда установим, что он относится к последнему раз­ряду случаев: «... Пока Вы делаете покупки, ребенок может занять себя делом... на игровой площадке... под присмот­ром взрослых». Присмотр воспитателей за детьми организо­ван здесь, следовательно, для того, чтобы создать большее удобство родителям, пришедшим сделать покупки — восполь­зоваться основной деятельностью магазина. Налицо достаточ­но веские основание для признания «МД» обязанным к без­возмездному оказанию услуг по присмотру за детьми, остав­ленными на игровой площадке, а значит — и для возложения на него ответственности за нарушение этого обязательства[63].

И здесь мы подходим ко второй проблеме: о какой ответ­ственности может идти речь? Не дай Бог, ребенок, оставший­ся без обещанного присмотра, бегая по магазину, покалечил ся, или вовсе пропал — что тогда? Опираясь на нормы ГК о безвозмездных договорах можно сделать однозначный вывод: законная ответственность за нарушение обязательства по без­возмездному оказанию услуг может выражаться, во-первых, в возмещении убытков, но в размере только лишь реально­го ущерба (упущенная выгода возмещению не подлежит), и, во-вторых — в компенсации морального вреда, причиненного как самому ребенку, так и его родителям. В чем выражается реальный ущерб в случае поврежденъя здоровья ребенка — ясно (см. ст. 1087 ГК[64]), а в случае его гибели или пропа­жи? Наверное, можно было бы допустить иск о возмещении всех тех расходов, которые были произведены родителями в целях его появления на свет, содержания и воспитания[65] и, может быть далее — тех расходов, которые родители понесут для того, чтобы завести другого ребенка. Однако, перспекти­ва удовлетворения подобных исков в современных условиях представляется весьма туманной.

2.7. Жалоба или иск? (где управа на руководителей хозяйственных обществ)

Ситуация: акционерное общество[66] совершает сделку. Обычную, не относящуюся ни к числу крупных, ни к числу сделок с заинтересованностью, не представляющую собою ни­чего особенного, вообще — не выходящую за рамки уставной хозяйственной деятельности. Документ о сделке подписал ге­неральный директор общества. Или: акционерное общество, действующее в лице своего Совета директоров, утверждает какой-нибудь корпоративный стандарт. Или (силами ревизи­онной комиссии) проводит проверку собственной деятельно­сти за истекший финансовый год, оформляя результат актом проверки. Казалось бы, что тут необычного, все, вроде бы, в порядке вещей. Но вот находится один или несколько акционеров, которым совершенные акты, скажем так, не по нутру[67] — могут ли они каким-либо образом бороться с перечисленными актами?

Несомненно, что акционеры состоят в корпоративных (ак­ционерных) правоотношениях с акционерным обществом, ак­циями которого владеют. Значит, противником акционеров, пострадавшим от нарушения их акционерных прав, должно быть само акционерное общество. Средством защиты нару­шенных акционерных, как, впрочем, и любых других субъек­тивных гражданских прав, является иск — обращенное к суду требование о защите нарушенного права, в частности — о при­менении к нарушителю мер гражданско-правовой ответствен­ности, восстановлении положения, существовавшего до нару­шения права, признании недействительной сделки и т. д. (см. ст. 12 ГК). Соображения, казалось бы, если и не очевидные, то совершенно несложные, элементарные. Тем не менее, прак­тика демонстрирует нам и принципиально иные попытки за­щиты прав акционеров, в частности — посредством обжалова­ния действий и решений руководителей, членов Совета дирек­торов, коллегиальных исполнительных органов, ревизионной комиссии и, наконец, решений общего собрания акционеров и даже... действия самого акционерного общества. Причины, которые подталкивают акционеров к использованию таких вот нетрадиционных для цивилистики средств, весьма раз­нообразны — начиная с укоренившегося с советских времен стереотипного отношения к руководству организаций как к должностным лицам, и кончая заведомо недобросовестными попытками обойти применение гражданского и гражданского процессуального законов, которое в том или ином конкретном случае не обещает большой результативности. Законна ли по­добная практика?

Частью 2 ст. 46 Конституции России предусмотрено, что «решения и действия (или бездействие) (1) органов государ­ственной власти, (2) органов местного самоуправления, (3) об­щественных объединений и (4) должностных лиц могут быть обжалованы в суд». О возможности обжалования действий хо­зяйственных обществ речи точно нет; а стало быть, практика обжалования (не искового оспаривания, а именно обжалова­ния) действий самих хозяйствующих субъектов совершенно определенно должна быть оставлена, как являющаяся некон­ституционной. Тем не менее, цитированная норма Конститу­ции оставляет открытым вопрос: кто понимается под словосо­четанием «должностные лица»: имеются ли им в виду толь­ко лица, занимающие должности в государственных орга­нах, органах местного самоуправления и общественных орга­низациях, или также и должностные лица хозяйственных об­ществ! Обратившись к специальному законодательству лег­ко установить, что в хозяйственных, в том числе акционерных обществ никаких «должностных лиц» просто не бывает, ибо ни ГК, ни Акционерный закон[68], ни Закон об обществах с ограниченной ответственностью[69], не знают такого понятия.

Нормы по интересующему нас вопросу содержатся также в ГПК РФ[70] (гл. 25). В части круга субъектов, чьи действия могут быть предметом обжалования, они значительно уже, чем норма Конституции[71], и потому сделанный выше вывод только подтверждают. Нам интересны также ст. 254 (цит. в сноске — см.) и ст. 255: первая говорит о том, что процедура обжалования применима только к действиям таких органов и должностных лиц, которые находятся в административной иерархии с другими органами и должностными лицами; вторая — уточняют понятие действий, подлежащих об­жалованию. К их числу действия, которыми нарушены пра-ва или свободы гражданина, либо созданы препятствия осу-ществлению гражданином его прав и свобод, либо на граж­данина незаконно возложена какая-либо обязанность или он незаконно привлечен к ответственности. Совершенно очевидно, что ни органы, ни «должностные лица» хозяйственных; обществ, не являются теми лицами, на которых распростра­няется «право обжалования», как и их акты и действия не входят в число тех, которые могут быть предметом обжалования.

Однако, до настоящего времени сохраняет свое действие и Закон РФ от 27 апреля 1993 г. № 4866-1 «Об обжалова­нии в суд действий и решений, нарушающих права и свобо ды граждан»[72]. Статья 1 указанного Закона предусматривает, что «Каждый гражданин вправе обратиться с жалобой в суд, осли считает, что неправомерными действиями (решениями) (1) государственных органов, (2) органов местного самоуправ­ления, (3) учреждений, (4) предприятий и (5) их объединений, (6) общественных объединений или (7) должностных лиц, (8) государственных служащих, нарушены его права и свободы». Часть 2 ст. 2 этого же Закона позволяет гражданину обжа­ловать также и бездействие указанных органов[73], предприя­тий, объединений, должностных лиц и государственных слу­жащих. Общим условием обжалования как действия, так и бездействия является наступление любого из перечисленных выше (в цитированных нормах ГПК и в ч. 1 ст. 2 Закона) последствий. В сравнении с Конституцией Законом расширен субъектный предел распространения права обжалования: оно касается также предприятий и их объединений. Означает ли это, что на основании норм этого Закона сегодня можно об­жаловать действия и решения юридических лиц, их органов и руководства?

В момент принятия данного Закона (27 апреля 1993 г.) под предприятием понимался «...самостоятельный хозяйствую­щий субъект, созданный... для производства продукции, выполнения работ и оказания услуг в целях удовлетворения об щественных потребностей и получения прибыли» (п. 1 ст. 4 Закона РСФСР от 25 декабря 1990 г. № 445-1 «О предприятиях и предпринимательской деятельности»[74]). Видно, что понятие «предприятие» не было синонимом понятия «юридическое лицо» и, более того, вовсе не было гражданско-правовым понятием. Значит, действия организации как предпри-ш ятия — это действия административно-хозяйственного плана действия организации как юридического лица — это действия частного лица. Жалоба в суд — средство противодействия незаконным действиям публичного характера. Средство же судебной защиты от незаконных действий частного лица называется иском. Публичные действия могут быть предметом судебного обжалования, частные — нет. Иначе бы в Законе написали о действиях не предприятий, а юридичесъ лиц — такая категория в действовавшем в то время законодательстве тоже существовала (в ГК РСФСР). Указания же на юридические лица в Законе, еще раз это подчеркиваем, нет.

Обратившись к действующему Гражданскому кодексу, мы узнаем (ст. 12), что арсенал правовых средств, используемъ для защиты гражданских прав, является исчерпывающг и ограничивается перечнем лишь таких способов, которые, прямо предусмотрены законом. Термин же «предприятие» используется в ГК в совершенно ином значении, а именно —для обозначения имущественных комплексов (ст. 132) и одной из организационно-правовых форм юридических лиц — государственных и муниципальных предприятий (§ 4 главы 4). Однако, даже они сегодня практически никогда не совершают каких-либо административных действий распорядительного характера в отношении граждан, за исключением действий в области трудовых отношений и отношений социального обеспечения. Эти и только эти действия и могут быть предметом судебного обжалования в соответствии с Закона 27 апреля 1993 г. Возможности оке судебного обжалования действий генеральных директоров хозяйственных обществ, членов их Правлений, Советов директоров, ревизионных ко­миссий, счетных комиссий и т.п., тем более — действий самих перечисленных органов, действующим законодатель­ством, следовательно, не предусмотрено.

К сожаленью, изложенные здесь результаты толкова­ния законодательства не соответствуют выводам, к кото­рым в свое время пришел Пленум Верховного Суда РФ (см. постановление от 21 декабря 1993 г. К» 10 «О рассмот­рении судами жалоб на неправомерные действия, наруша­ющие права и свободы граждан»[75]). В п. 5 данного По­становления указано, что «в судебном порядке... могут быть обжалованы действия всех лиц, которые постоянно или временно занимают в государственных органах, орга­нах местного самоуправления, на предприятиях, в учрежде­ниях, организациях, независимо от формы собственности, в кооперативных, общественных организациях, объедине­ниях должности, связанные с выполнением организацион­но-распорядительных или административно-хозяйствен­ных обязанностей либо исполняющие такие обязанности по специальному полномочию». В принципе правильно, если уточнить, что и предметом обжалования могут быть толь­ко такие действия перечисленных лиц, которые направ­лены на реализацию ими своей компетенции, т. е. органи­зационно-распорядительные или административно-хозяй­ственные действия. Но такого уточнения Пленум увы, не сделал. А в последнем абзаце п. 6 написал и вовсе нечто несуразное: «В том числе могут быть обжалованы в суд ре­шения общих собраний общественных организаций и объ­единений, жилищно-строительных кооперативов, акционер­ных обществ, профсоюзных организаций и т. п., а также их органов управления и должностных лиц». В действитель­ности же о возможности обжалования решений органов хо зяйственных обществ как об общем правиле действующее законодательство ничего не говорит и никогда не говорило. Это вольное творчество Пленума. Рассматриваемое поста­новление в части п. 5 и 6, констатирующих возможность граждан обжаловать в суд решения любых органов управ­ления и должностных лиц акционерных обществ, является незаконным и в данной части не должно применяться.

Действующее законодательство позволяет акционерам и участникам общества с ограниченной ответственностью тре­бовать в суде признания недействительными решений общих собраний акционеров (см. п. 7 ст. 49 Акционерного закона). Возможность обжалования в узком смысле слова допускается лишь абз. 2 п. 6 ст. 53 и абз. 2 п. 7 ст. 55 Акционерного закона в отношении некоторых решений совета директоров акционерного общества, но нигде не формулируется как общее правило. В обществах с ограниченной ответственностью могут быть оспорены решения общих собраний участников, совета директоров, правления, генерального директора и управляющего общества с ограниченной ответственностью (ст. 43 Закона об ООО). Но во всех этих случаях законодательство говорит об обжаловании по заявлению, т.е. об оспаривании решений в исковом порядке (документ, оформляющий предъявление иска, называется исковым заявлением).