Вопрос 1 Экономические взгляды Аристотеля

Аристотель родился в греческом городе Стагире, находившемся в то время под македонским владычеством в 384г. до Р.Х. Он был сын врача Никомаха, который был лейб-медиком царя Аминты, и сам сначала учился медицине. После смерти отца юный Аристотель отправился в Афины, где учился риторике и философии и сделался учеником Платона. Их дружеские отношения продолжались в течение 20 лет и не прекращались до самой смерти Платона. Аристотель в момент смерти Платона находился в Афинах, но однако не был избран его заместителем в академии. В 343-344г.г. он был приглашен македонским царем Филиппом быть учеником Александра Македонского, когда последнему было всего 13 лет. Он был его учителем до восшествия на престол, когда Аристотель оставил македонский двор и возвратился в Афины в 335г. Здесь он основал свою школу в священной роще Аполлона Ликейского, названную «Лицей», где учился в течении 12 лет. К этому времени относится наибольший расцвет его литературной деятельности. Аристотель написал необыкновенно много. До нас дошла лишь небольшая часть его произведений, но историки литературы приводят длиннейшие их списки. Как метек, он не имел права гражданства в Афинах, и поэтому его положение здесь было не обеспечено. После смерти Александра Македонского он был заподозрен в макекедонофильстве и принужден был бежать. Он подвергся, как Сократ, обвинению в безбожии и должен был спасаться бегством на Евбею, где в 322г. он и умер. Таковы внешние события жизни Аристотеля. Отличительной особенностью Аристотеля, кроме гениального ума, является его необыкновенная ученость. Это был один из немногих людей, который, может быть, целиком или в большей части овладел ученостью своего времени. Из массы его сочинений до нас дошли трактаты по разным отраслям знания: по логике, физике, физиологии, психологии, метафизике, зоологии, этике и по политике.

Аристотель (как и Платон) оправдывал рабство. Здесь отражается общее их пренебрежение к физическому труду. Рабы соответствуют у Аристотеля наемным производительным рабочим нашего времени. Но по тому отношению, которое существует в древнем античном обществе к продаже рабочей силы, рабы не только по юридическому положению, но и в общественном мнении люди, стоящие вне гражданского общества, не имеющие прав человека. Рабы в системе Аристотеля, как и всякие вообще слуги, только одушевленные существа. Аристотель различает орудия одушевленные и неодушевленные, и этими одушевленными орудиями являются рабы. Такова природа раба. – «Кто будучи человеком, по природе своей не принадлежит себе, но другому, тот раб по своей природе. Хотя он и человек, но если он составляет предмет имущества другого, то он человек другого, и имущество другого, а имущество вообще есть практическое средство жизни, отделимое от его владельца». Аристотель уподобляет отношения между гражданами и рабами отношению между душой и телом. «Всякое живое существо состоит из души и тела. Естественное отношение между ними таково, что душа властвует, а тело подчиняется». И применяя это в отношении рабов и граждан, он заключает, что «если некоторые люди настолько разнятся от других, насколько тело разница от души, животное от человека, то они рабы по самой природе своей, и лучшая их доля такова, чтобы быть в подчинении той же самой власти, какой подчиняется тело и животные. По природе раб тот, кто может принадлежать другому, тот, кто настолько лишь причастен к разуму, чтобы понимать разумное, а не настолько, чтобы самому обладать разумом. Что же касается до других животных, то они не они не чувствуют над собой даже внушений разума, но руководствуются лишь одними инстинктивными побуждениями. Но относительно пользы, которую приносят рабы и домашние животные, те и другие мало различаются между собой: своим телесным трудом они одинаково доставляют помощь во всех необходимых потребностях жизни. Природа, желая установить такое различие между свободными и рабами, делает различие между самими телами. Тела рабов сильны, так что они могут быть употребляемы на разные работы, необходимые в жизни, а тела свободных не согбенны и не способны на такие работы; зато свободные люди годны для политической жизни, которая является в двух видах: как деятельность воинская и как деятельность мирная».

По Аристотелю некоторые люди по природе свободны, а другие по природе рабы. Но Аристотель не ограничивается только этим разграничением на рабов и свободных. Его отношение к свободному труду, посвященному экономически производительным занятиям – промышленности и земледелию, - тоже отличается свойственным античному греку пренебрежением. Аристотель считал, что свободные граждане не должны заниматься ни ремеслом, ни промышленностью, так как такая жизнь не благородна и противна интересам добродетели. Граждане такого государства равным образом не должны быть земледельцами. Для развития в себе начал добродетели и политической деятельности им необходим философский досуг.

Экономические воззрения Аристотеля окрашены непримиримой враждой к капитализму и вообще к широкому развитию менового хозяйства. Все его экономические теории ведут к осуждению капитализма, к признанию его противоестественным, ненормальным, недолжным. Аристотель различает два вида хозяйства по их цели. В одном случае хозяйство имеет целью удовлетворение потребностей и им ограничивается, богатство находит при этом свой естественный предел в ограниченности потребностей, для стяжания здесь нет места. Напротив, есть другое, неправильное, неестественное развитие хозяйства, когда производят не для удовлетворения потребностей, но для обмена, в целях извлечения барыша. Это хозяйство он хрематическим; при таком хозяйстве для стяжания, по-видимому, нет никакого предела: «Ведь каждый предмет нашего владения имеет двоякое употребление. Хотя и в том и другом случае предмет употребляется как таковой, но не одинаково. В одном случае бывает собственное потребление предмета, а в другом не собственное. Таково, например употребление обуви. Как самое ношение обуви и торговля обувью, хотя в обоих случаях употребляется та же самая обувь Человек, меняющий обувь тому, кто нуждается в ней, на деньги или хлеб, употребляет, конечно, конечно, обуви как обувь, но не пользуется собственным ее употреблением, потому что обувь существует не для мены. То же самое можно сказать и о других предметах нашего владения: все они могут быть предметами мены. Что касается самой мены, то она происходит, конечно, естественно, потому что некоторых предметов бывает у людей обыкновенно больше, а некоторых меньше, чем сколько нужно для удовлетворения потребностей. Отсюда очевидно, что торговля в малом объеме естественно имеет мало общего с тем занятием, которое состоит собственно в приобретении денег, потому что торговля, по необходимости производимая, ведется лишь в размерах, насколько это потребно для торгующих».

Если же торговля становится специальным занятием, то в таком случае она приводит к стяжанию и отличается от своего естественного состояния. «Когда вследствие необходимых условий меновой торговли изобретена была монета, тогда появился новый вид приобретений имущества – торговля с барышом, при этом явилась забота о производстве богатства для торговли, для приобретения этого барыша. Естественно, что границ этому производству нет, как нет границ жадности мифического царя Мидаса, который, к чему только ни прикасался, все превращал в золото. Такого рода приобретение богатства называется барышнечеством. А барыш получается здесь не иначе, как посредством мены ценностей… «Ростовщичество, - заключает Аристотель, - по всей справедливости заслуживает презрения, так как прибыль получается здесь от самих денег; следовательно деньги употребляются здесь не на то, для чего они изобретены. Они изобретены для удобства мены. А рост умножает их самих, откуда и само имя ростовщичество. Рожденное обыкновенно бывает только подобно родившему его, а посредством роста из денег рождаются деньги же. Таким образом, из всех родов приобретения ценности ростовщичество всего более неестественно» …

Таким образом, Аристотель осуждает всякое денежное хозяйство, в особенности хозяйство капиталистическое, основанное на стремлении к прибыли. И что особенно любопытно, он объявляет неестественным тот хозяйственный строй, который кругом него господствовал. Это есть, конечно, лишь особая форма осуждения, ибо не мог же Аристотель со своим реалистическим умом действительно видеть в капитализме явление только случайное.

Аристотель остановился на различии, существующем между ценностью потребительной и меновою, и в этом смысле является отцом меновой стоимости. По прихоти изложения этот анализ меновой ценности вплетен не в его «Политику», но в «Этику». В трактате по этике он устанавливает, что для того, чтобы продукты, имеющие различную потребительскую форму, следовательно, различные качества, могли меняться между собой, нужно, чтобы они как-нибудь приравнивались количественно между собой, так, чтобы каждый предмет, имеющий полезность, получал количественное выражение в обще эквиваленте всех товаров, Таким образом, товары различного качества становятся друг к другу в определенные количественные пропорции. На чем основан этот обмен? «Все предметы должны, - отмечает Аристотель – так сказать, равно измеряться чем-либо одним. Этим в действительности служит нужда, которая все соединяет, ибо, если бы люди ни в чем не нуждались или нуждались бы в одном и том же, не было бы их взаимообмена. Монета же явилась как бы представителем нужды по всеобщему соглашению». Таким образом, деньги Аристотель рассматривал как меру ценности.

Хотя Аристотель устраняет принципиальную возможность нарисовать идеал государства, тем не менее, он не отказывается от обсуждения вопроса о желательном его устройстве. В политическом отношении оно принимает форму аристократической республики. Государственной единицей является греческий город с округой – полис. Государство должно быть достаточных размеров, чтобы быть независимым в удовлетворен своих потребностей в пределах собственной политической территории, но в тоже время не должно быть чрезмерно велико. В интересах торговых и стратегических выгоднее, чтобы оно лежало у моря, другой же стороной примыкало к материку и суше. Плодородной землей, принадлежащей государству, должны пользоваться все нуждающиеся. Это государство для своего самосохранения нуждается в земледельцах, промышленниках, воинах, жрецах и, наконец, в политиках. Но не все представители этих занятий могут стать гражданами идеального государства, потому что последние должны быть добродетельны, а добродетель, как мы уже знаем, несовместима для Аристотеля с неблагоприятными занятиями купца или ремесленника. У крестьян, кроме того, для упражнения в добродетели отсутствует необходимый досуг. Поэтому, верный своему пренебрежительному отношению к производственному труду, Аристотель в своем идеальном государстве лишает права граждан всех этих представителей производственного труда. Ответственными за государственную дельность и ведение государственного корабля признаются у него только воины и политики, из среды которых избираются жрецы. Те, которые смолоду занимаются военной службой, состарившись, переходят в разряд государственных мужей. В идеальном государстве Аристотеля воспроизводится разделение между аристократией, пользующейся правами гражданства и обнимающей класс правителей и воинов, и гражданами, которые занимаются низшим, т.е. производительным трудом. Однако он мало интересуется судьбой этих производительных классов. Среди полноправных граждан существует полное политическое равенство. У Аристотеля устанавливаются общие обеды по спартанскому образцу. Но это не сопровождается общностью имущества. Земля разделяется здесь в частную собственность, которая вообще в этом государстве сохраняется. «Если возможно, - говорит Аристотель, - поле должно возделываться рабами, потому что рабы вообще являются наилучшими работниками для низших и грубых работ».