Итоги века

Мы показали, что тенденции, зародившиеся еще на рубеже XIX-XX вв. отчетливо отразились в XX столетии. При господстве в отечественной гео­графии аналитического подхода «страноведения по полочкам» стали возни-

кать различные его интерпретации, например, комплексное страноведение
Машбица.

Работы собственно по отработке синтетического метода создания КГХ связаны с кооперацией географии с гуманитарными науками и отражением. и выражением не собственно территории, а ее восприятия.

XX в. представил огромное множество подходов к географическим, описаниям, к комплексности вообще, к сущности и задачам географии, на- конец. Логический итог расцвету многообразия положил постмодернизм.

«Подходу, подразумевающему единство и непротиворечивость науч­ного знания в современной философии, науковедении и ряде частных дис-циплин противостоит подход, допускающий сосуществование ряда несов­местимых друг с другом систем научного знания. Сразу отметим, что со­существование несовместимых друг с другом систем знания не означает отрицания объективности научного знания» [Замятина, 2003]. Внедрение концепций деконструкции Ж. Деррида и симулякра Ж. Бодрийяра [см. под­робнее, напр.: Маньковская, 2000, с. 15-68] позволили по-новому взглянуть на необходимость комплексности в описаниях мест. Внедрение концепции ризомы [см., напр., Тютюнник, 1998] определяет практически вообще не­возможность достижения «настоящей» комплексности. Решение этой про­блемы — в концепции дискурса [см., напр., Макаров, 2003]. Она преобража­ет представление об отборе и выделении «главных» черт (которые мы опре­делили как основу неклассического подхода к КГХ). Каждое из описаний, опирающееся на свою доминанту, представляется в определенной степени автономным; каждый элемент КГХ представляется актуальным только в своем собственном контексте (т.е. в данном случае - в контексте собствен-ной доминанты).

Таким образом, при явной или неявной декларации принципиальной невозможности достижения комплексности в описании места мы приходим к «компромиссному» варианту бесконечного множества отдельно сосу­ществующих КГХ объекта в различных контекстах, ориентирующихся па различные доминанты, но сводящихся к единому географическому мес­ту. Н.Ю. Замятина в [Замятина, 2003] допускает некоторую унификацию в процессе выделения контекстов и создание «атласа контекстов». В любом случае, такое решение представляется нам наиболее обоснованным объяс­нением отбора доминант места и последующего представления многочис­ленных элементов территории как сводящихся к ряду доминант-символов. Иначе неизбежно возникает вопрос актуальности тех или иных «оставлен­ных за кадром» характеристик и применимости субъективных КГХ для ши­роких целей. Заметим при этом, что сам факт признания постмодернизма как основы для создания той или иной конкретной КГХ представляется не столь важным.

В любом случае, итогом наших поисков комплексности в КГХ про­шлого и настоящего становится установка на описание мест по выделен­ным индивидуально для каждого места доминантам-символам и последу­ющее их возможное объединение через внутренние и внешние текстуаль- ные переплетения. При этом субъективность является неизбежной чертой комплексности, также как и возможная (определяемая субъективно) непол­нота КГХ не за счет неполноты структуры (схемы), но за счет специфики произведенного отбора признаков и/или образов для КГХ.

Важно, что главной конечной целью, регулирующей смысловое напол­нение КГХ места должна стать не полнота, а целостность. Именно поэто­му мы вправе говорить об отборе признаков, а не сплошном их упорядочи­вании. Процесс отбора субъективен, следовательно, еще одной чертой на­стоящих комплексных географических характеристик становится множе­ственность. По сути, это множественность контекстов, в которых создают­ся разнородные по содержанию, но единые по научной идеологии и про­странственному охвату характеристики. Эта множественность не мешает при этом научности таких произведений - ведь идея каждой отдельной частной субъективной характеристики заключается в выделении доминанты места и в текстуальном и смысловом устремлении отобранных характеристик места к этой доминанте, к некому главному признаку. Этим достигается целост­ность и автономность каждой комплексной географической характерис­тики в контексте своей доминанты. Основанная на таком подходе харак­теристика описывает место как комплекс разнородных по своей сути явле­ний, объединенных доминантой - единым принципом объяснения связи между ними.

Глава 3. Углы зрения на место*

Путешественник, еще не ведающий, что за город он увидит впере­ди, пытается вообразить, какие там царский дворец, казарма, мельни-

ца, театр, базар. В каждом городе империи все здания различны и по-

новому размещены, но стоит чужеземцу, прибывшему в незнакомый

ему город, бросить взгляд на эту гроздь пагод, слуховых окон и сено-

валов, проследить причудливые очертания каналов, огородов, свалок,

чтобы сразу же понять, где княжеский дворец, где храм верховного

жреца, гостиница, тюрьма или дурной квартал. Тем самым, полагает

кто-то, подтверждается предположение, что каждый держит в уме некий город из одних отличий, город без конкретных форм, без очертаний, который он накладывает на конкретные города.

В Зое все иначе. Здесь в любом месте можно поочередно спать и
стряпать, изготавливать орудия, царствовать, копить золотые монеты,
раздеваться, торговать, расспрашивать оракулов. Под любой пирамидальной крышей

может быть как лепрозорий, так и термы одалисок.
Бродит, бродит путешественник, одолеваемый сомнениями, и невозможность

разобраться, где что в этом городе, приводит к путанице и
в его дотоле четких представлениях. Он заключает: если жизнь

в каждом своем проявлении являет всю себя, то город Зоя - воплощение ее

нераздельности. Но что это тогда за город? Где граница, разделяющая
то, что в нем и то, что вне его, шуршание шин и вой волков?

Итало Кальвина, «Невидимые города»