Комплексное страноведение» Машбица: схема вместо схемы?

Основная масса комплексных географических исследований в после­военные годы XX в., как известно, базируется на схеме Баранского и стан­дартизации аналитического подхода к КГХ. Попытки отойти от стандартов, принятых в отечественной географии - представлялись, по крайней мере до последних лет, маргинальными. Книга Я.Г. Машбица «Комплексное страно­ведение» [Машбиц, 1998] подробно анализирует и критикует эти современ­ные тенденции и будто бы предлагает пути решения, поэтому к ней мы теперь и обратимся.

Машбиц ищет пути соединения воедино различных, разнородных, иног­да разобщенных данных о территории. «На конкретной территории оно [ком­плексное страноведение] соединяет воедино физическую, экономическую,

социальную и политическую географию. В этом состоит важное для всей географии интегрирующее свойство комплексного страноведения. И такая соединенность географических и смежных наук не есть простое их арифме­тическое сложение. Это своего рода высшая математика, синтез составных частей территории и их глубинных свойств. В комплексном страноведении находят свое место различные виды страноведения, которые приобретают все более широкий характер» [Машбиц, 1998, с. 14]. Машбиц пишет, что комплексность достигается синтетическим путем, мало того, «комплексное страноведение можно рассматривать как высший синтез географических и смежных наук при изучении территории» [Машбиц, 1998, с. 21]. Далее ав­тор «Комплексного страноведения» последовательно приходит к пониманию необходимости выделения некоего своеобразия каждой рассматриваемой территории, ее «необычности», различий, выделяющих ее среди других. «На целостность стран и их районов как территориальных систем и образований сильно воздействуют как раз черты их разнообразия и внутренних разли­чий. Это именно то, что выделяет страны и районы среди других подобных целостных образований» [Машбиц, 1998, с. 29]. При этом необходимо обра­щать большее внимание на «психологические, этические, нравственные осо­бенности населения, «социальный климат» территории, ее политическое сво­еобразие» [Машбиц, 1998, с. 30]. Таким образом, Машбиц уповает на боль­шее вовлечение именно общественной географии в создание КГХ. Мы ви­дим вновь стремление к возрождению антропоцентризма в географии, про­возглашенного В.П. Семеновым-Тян-Шанским. Причины этого обращения очевидны в рамках современных тенденций гуманизации географии, но при­водят они к неожиданным результатам.

Подвергаются критике достаточно многочисленные (!) суждения о том, что страноведение есть только «хранилище многочисленных данных», что оно необходимо лишь для первоначального сбора информации и проч. Дей­ствительно, кризис в региональной географии, обусловленный расцветом отраслевого, аналитического подхода сделал большинство имеющихся ра­бот, призванных дать представление о территории - банально неинтересны­ми и трудными для восприятия. Господствует представление о региональной характеристике как о своде данных обо всем. Об этом предупреждает, вер­нее, в этом же упрекает отечественных географов второй половины XX сто­летия Я.Г. Машбиц: «Очень легко впасть в утомительную и бесконечную перечислительность. И тогда комплексные страноведческие характеристики приобретают черты <.. > немецкой камеральной статистики, становятся чем-то вроде бухгалтерской книги» [Машбиц, 1998, с. 44]. Другая проблема такого подхода - стандартизация большого числа характеристик разных по своей сути территорий, своего рода фордизм географии, закономерный на определенном этапе, но не вечный.

Машбиц выступает против стандартизации и указывает на ее объектив-
ные пределы, на исчезновение своеобразия и «души» территории и проч.
[Машбиц, 1998, с. 81]. Поэтому вся книга «Комплексное страноведение»
настаивает, что страноведение есть «новое знание о территории, о тех или
иных объектах или процессах» [Машбиц, 1998. с. 86]. Таким образом, Маш­
биц - против стандартизации и «схем», против полного набора информации
о рассматриваемой стране: «Таким [комплексным страноведческим] харак­
теристикам особенно противопоказаны эклектичность, формальный набор
разнообразных данных, всеохватность изложения» [Машбиц, 1998, с. 85].
Однако, одновременно, по Машбицу, «главная задача комплексного страно­
ведения состоит в создании целостных и по возможности более широких
по своему содержанию характеристик различных территорий» [Машбиц,
1998, с. 12; курсив мой — И.М.]. Очевидно, чрезвычайно необходимо найти
пути одновременно описать территорию и широко и комплексно, т.е. нестан­
дартно. Что же предлагает Я.Г. Машбиц взамен старого подхода, который,
был им блистательно «повержен»?

Вот каким представляется процесс создания КГХ, провозглашенных синтетическими, а не аналитическими: «Разнообразные собранные материа-лы обрабатываются с применением различных методик, всесторонне анали­зируются и по определенной программе представляются в виде геогра­фических описаний разных типов и различного назначения. Среди них и комплексные страноведческие характеристики, представляющие своего рода географический паспорт определенной территории. Комплексные страноведческие характеристики представляют одну из самых распространенных и весьма эффективных форм доведения специально обработанной информации о территориях для различных групп, потребителей» [Машбиц, 1998, с. 18; курсив мой -ИМ.}. Остается неяс­ным: а) критикуется все-таки аналитический путь или же он есть неотъемле­мая часть процесса создания КГХ; б) как сочетается критика стандартизации с утверждением ее условием создания КГХ; в) паспорт - это просто краси-вый образ краткого свода знаний о конкретном объекте или же образец пол-ной, но малоинформативной характеристики; г) где же распространен такой жанр как КГХ, если в книге неоднократно утверждается о неправильном понимании страноведения и комплексности. Однако нас будет интересовать все-таки основа метода решения проблемы комплексности и «реабилита-ции» географии, поэтому из этих замечаний важную роль играют только слова о паспорте. По Н.Н. Баранскому, «географическая характеристика от­носится к голому, протоколирующему описанию примерно так, как характе-ристика <...>, например, Анны Карениной у Льва Толстого, к паспорту той же Анны Карениной. <...> В паспорте <...> понимать нечего, его можно только механически запомнить. И когда таких подлежащих запоминанию

«паспортов» набираются десятки и сотни, память начинает их путать» [Ба­ранский, 1980в, с. 158]. Видимо, путь «паспортизации» исследуемых терри-. торий есть путь аналитический, путь «России...» в лучшем случае и школь­ных учебников - в худшем. В этом видится - пока что - просто внутреннее противоречие.

Путь к комплексности Машбиц намечает в антропоцентризме и боль­шем обращении к общественногеографической части географии. В чем это выражается - становится ясно как только происходит переход к авторскому варианту структуры КГХ.

Машбиц предлагает смену «традиционного» страноведения - новым, проблемным. В этом представляется переход к отбору информации для КГХ, т.е. переход к синтетическому пути в создании характеристики, к пути соединения характеристик и создания нового знания. В книге Маш-бица читаем: «Для совершенствования и усиления проблемности комплек­сное страноведение должно максимально полно включать типологичес­кие, зональные и макрорегиональные подходы и характеристики. Это оз­начает, в частности, переход к анализу географических типов взаимодей­ствия внутренних и внешних факторов социально-экономического разви­тия» [Машбиц, 1998, с. 69]. Здесь видится своего рода компромисс меж­ду синтезом и анализом: регионы выбираются большие, синтетически, но рассматриваются аналитически.

Обосновывая проблемное комплексное страноведение, Машбиц пишет: «суть его заключается в переходе от универсальных и всеохватных поком­понентных характеристик к анализу ключевых и специфических проблем территории. Прежде всего, тех из них, которые определяют наиболее важ­ные стороны природопользования, социально-экономического и этнокуль­турного развития» [Машбиц, 1998, с. 71]. Как видит специфичность терри­тории Баранский? Как некую индивидуальную ее черту, отличающую ее от других. Как видит специфичность территории Реклю? Как изюминку терри­тории, индивидуализирующую ее среди многих, делающую именно ее при­влекательной для читателя, исследователя, путешественника. Как видит спе­цифичность территории Машбиц? «...Основное внимание уделяется выявле­нию и показу ключевых проблем территории. Среди них ресурсообеспечен-ность, характер использования территории, природопользование, «количе­ство» и «качество» территории, специализация и сочетания различных струк­тур хозяйства (с упором на территориальную структуру), инфраструктурное оснащение территории, территориальная организация общества, развитие и роль районов...» [Машбиц, 1998, с. 72]. Другими словами, получается, что, по Машбицу, специфика территории определяется универсально для любой территории, выбирается лишь среди определенного строго обозначенного круга направлений, специфика каждой конкретной территории не инди-

видуальна! К этому и сводится антропоцентризм Машбица: центральной чер­той КГХ становится человек и его деятельность, «проблемность комплекс­ных страноведческих характеристик проявляется в том, что изучаемая стра­на (и район) рассматривается в свете и под углом зрения основной хозяй­ственной специализации» [Машбиц, 1998, с. 73], отбор производится, но только из «заведомо главных» принципов - связанных с человеком. Отсюда логично производится вывод, что раз КГХ есть продукт отбора главного из определенных черт, то необходим обзор этих черт, последовательный, но неравномерный, с большим вниманием к «главному». Другими словами, схема! Поэтому Машбиц и предлагает программу (или схему) КГХ, отлича­ющуюся от таковой Баранского. Но отличия эти - только в большем внима­нии к населению и его характеристикам.

Таким образом, Машбиц указывает на проблему: схема препятствует «истинной» комплексности, поэтому требуется трансформировать существу­ющие принципы КГХ. Но он не предлагает ничего, кроме модификации са­мой схемы. Проблема сочетания анализа и синтеза как пути к структу­рированной, но единой характеристике решается путем изначальной трансформации схемы в расчете на универсальные главные аспекты всех территорий в контексте современности. На самом деле, решение подоб­ной проблемы во «Всеобщей географии» [Реклю, 1898] тоже, как и здесь, компромиссно, только у Реклю происходит внутренняя модификация объема и содержания достаточно аморфно и неточно обозначенных глав с упором на индивидуализацию.

При всех недостатках работы Машбица [Машбиц, 1998] нельзя не от­метить ее чрезвычайной важности; и не только как индикатора и выразителя современной ситуации в географии, но и как предвестника целого ряда ме­тодов, которые могут привести к иным решениям проблемы, поставленной в книге. Это, прежде всего, упор на полимасштабность («игру масштаба­ми») как путь совмещения территориальных единиц разного ранга, выделе­ния своеобразия территории на различных иерархических уровнях исследо­вания [Машбиц, 1998, с. 213]. Выделение своеобразия на разных уровнях приводит к внедрению понятия генерализации в теорию КГХ, а все это вкупе неизбежно служит причиной обоснования метода ключей, т.е. выделения наиболее интересных объектов для детальной характеристики [Машбиц, 1998, с. 214]. Другими словами, символ отбора информации, о которой мы гово­рили выше - материализуется, предстает уже не в виде абстрактного образа или идеи, а в виде (по-прежнему) образа, но имеющего на своем непосред­ственном пути к читателю и к территории своего рода «посредника» - объект-«ключ». Наконец, Машбиц обосновывает на основе сравнительного метода метод аналогов. Однако и здесь говорится об опасностях такого подхода, об ограниченности его, о пределах аналогов.

Рассмотренные нами особенности работы Машбица во многом обус­ловлены своеобразием самого понимания, что же такое КГХ. Понятие ком­плексности не представляется однозначно определенным. Возможно, имен­но понимание комплексности предопределило выбор пути решения свя­занных с нею проблем Машбицем. Подход Машбица во многом характерен для всех исканий отечественной послевоенной географии в области комп­лексности. Большинство авторов основываются на том, что «географичес­кая среда претерпевает все более сильные изменения. Меняются способы использования ресурсов и самой территории, а вместе с ними и картина ее пространственной дифференциации. Это требует постоянного обновления и усовершенствования глубоких аналитико-синтетических характеристик раз­личных <...> территорий» [Гохман, Машбиц, 1976, с. 44]. В связи с этим основной идеей модернизации КГХ становится расширения их содержатель­ного охвата. «Главнейшей тенденцией остается обогащение содержания стра­новедческих характеристик основными представлениями географических наук, как общих, так и отраслевых» [Абрамов, 1976, с. 86]. В связи с этим все большее количество исследователей склоняются к недекларируемому отходу от комплексности в пользу конкретной специфики. Например, по С.Б. Лаврову и Г.В. Сдасюку, «страноведение должно учитывать роль об­щих глобальных проблем и специфическое их переплетение в каждой от­дельной стране» [Лавров, Сдасюк, 1981, с. 62]. Более подробно вся диффе­ренциация подходов представлена и классифицирована, например, в [Миро-ненко, 1992]. Особняком стоят работы Ю.К. Ефремова, который теоретичес­кое обоснование строения КГХ, совпадающее с общими тенденциями [Ефремов, 1960, 1976], сочетает с блестящими КГХ, часто не соответству­ющими и его собственным методологическими разработками [Ефремов, 1948], и отдельными призывами обратиться к идеям Баранского о настоя­щей характеристике [Ефремов, 1981].

Можно сказать, что «проблемные» и близкие им подходы второй поло­вины XX в. есть своего рода симбиоз двух путей к комплексности: синтети­чески рассматривается весь мир, а далее вместо индивидуального подхода к каждой территории проводится традиционный ее анализ.

2.2. Отраслевые + комплексные: пути компромисса

Вышеуказанные коллизии, связанные с неоднозначностью понимания комплексности вообще, с одной стороны, и с различными путями поисков возможных решений проблемы достижения «настоящей» комплексности, с другой, наводит на мысль о возможностях поиска путей к комплексности в

уже хорошо изученном и структурированном стандартном отраслевом (анали­тическом) подходе в географии. В самом деле, для этого существуют опреде­ленные предпосылки в некоторых географических отраслевых дисциплинах.

Одной из таких отраслей науки мы считаем политическую географию. Главное, что выделяет политгеографию среди других географических дис­циплин (в плане комплексности) - общая регионалистическая направлен­ность и необходимость учета большого круга часто неоднородных факто­ров, а также широкий ряд последствий политического регионального про­цесса. Туровский в книге [Туровский, 1999] обосновывает глубокую связь политической географии со становлением хорологической концепции в гео­графии. Само создание КГХ представляется важной прикладной задачей как в рамках географического государствоведения, так и в рамках политичес­кой регионалистики. По нашему мнению, КГХ могли бы найти применение в электоральной географии, однако, видимо, функции исходного объяснения ситуации взяли на себя политическая регионалистика и региональная поли­тология, оставив электоральной географии только собственно деятельность, непосредственно связанную с выборным процессом.

Это обстоятельство наводит на еще одну чрезвычайно важную мысль. Политическая география оказалась «слишком прикладной» наукой для ком­плексных исследований регионов. Надо отметить, что - во многом - это ти­пично только для нашей страны. И этому есть разумное объяснение: отече­ственная политическая география молода. Причины невнимания политичес­кой географии современной России к причинам политических процессов видится нам именно в обилии прикладных аспектов (подготовка, ход и ре­зультаты выборных кампаний, корректировка отношений с военно-полити­ческими и государственными мировыми образованиями и др.), а также в востребованности последних в настоящее время. Отечественная политичес­кая география находится на сегодня в состоянии первичного сбора материа­лов, т.к. не обладает обширными данными для фундаментальных исследова­ний в нашей стране. Однако же нельзя отрицать, что «политическая геогра­фия - необыкновенно эластичная наука» [Туровский, 1999, с. 25] и со вре­менем неминуемо выйдет на более широкий уровень исследований. С дру­гой стороны, правда, всякий политгеограф, занимающийся не только срав­нительным описанием результатов выборов, но и исследованиями причин, прогнозами - предварительно подробно исследует регион: его социальную структуру, этнические и конфессиональные группы, культурные особеннос­ти, черты экономики. После этого он делает свой анализ и прогноз, не каса­ясь уже непосредственно в доходящем до научной и широкой общественно­сти «отчете» исследованных причин.

Отдельно, говоря о политической географии, следует сказать о концеп­ции политико-географических (политических) образов и разрабатываемой

сейчас Д.Н. Замятиным концепции геополитики образов. Более подробно мы еще остановимся на анализе понятий и концепций образов применитель­но к географии. Сейчас скажем лишь, что в этом случае геополитика понима­ется как «проектная деятельность и моделирование простых по структуре гео­графических образов, которые могут быть базой для научной, политической, государственной и общественной деятельности» [Замятин, 2003, с. 196].

Другим направлением географического знания, которое представляет- ся нам удобной для поиска компромисса отраслевого и регионального на­правлений, являются всевозможные экологические отрасли географии.

Появление интереса к проблемам и состоянию окружающей среды связано с объективными процессами в западном мире. На первый план здесь выходит эстетизация окружающей среды, вышедшая практически из обла­сти массовой культуры и искусства. «Идеи экологического ренессанса на­шей планеты, экологического экуменизма, объединяющего представителей всех мировых религий во имя спасения природы, тема коэволюции природы и общества привлекли создателей экологического искусства (экологичес­кий джаз, кино и др.)» [Маньковская, 2000, с. 237]. С другой стороны, этот «интерес» и внимание наложились на развиваемые в науке с древности тео­рии взаимосвязей природы и человека. Современная ситуация с «экологи­ческими движениями» формируется уже при активном сочленении интере­сов науки, эстетики, массовой культуры, политических и общественных дви­жений. Ситуация здесь во многом схожа с таковой в политической геогра­фии — востребована практическая составляющая эколого-географических исследований и в еще большей степени — политическая, популистская и по­тому не фундаментально-научная. Современную «экологию» как, в основ­ном, политическую деятельность не интересуют КГХ - как не интересуют какие-либо крупномасштабные исследования вообще. Научные направле­ния экологии, в частности «экологию - часть географии», занимают при­кладные вопросы первичного сбора статистических и полевых данных мо­ниторинга окружающей среды.

Мы видим, что потенциал ряда отраслей географии по становлению ком­плексных региональных методик не используется, мало того - часто даже не осознается. Мы рассмотрели, конечно, не все возможные пути подобного ком­промисса. Так, например, изучение расселения как процесса трансформации этнокультурных образований под влиянием целого «букета» факторов представ­ляется возможным путем синтеза КГХ. Близко к этому направлению подходит Д.Н. Лухманов в [Лухманов, 2001]. В любом случае, приходится признать, что пока что такой компромиссный путь развития представляется не менее марги­нальным, нежели собственно путь, названный нами синтетическим. Пожалуй, единственным примером сформировавшегося симбиоза отраслевых и регио­нальных направлений в географии следует считать геоурбанистику.