Внушение и заражение

В обыденных представлениях внушение обычно отождествляется с гипнозом. В действительности же необходимо различать гипноз и гип­нотическое внушение, с одной стороны, и внушение в бодрствующем состоянии, с другой. В тренинге речь идет, несомненно, лишь о внуше­нии в бодрствующем состоянии. Формулы внушения могут быть, на­пример, такими: «Ты сможешь это сделать», «Это в твоих силах», «Вы добьетесь успеха!» и т. п. Внушение может быть и негативным: «Вам не

справится с этим», «У вас будут большие трудности», «Вы вряд ли уло­житесь в отведенное время» и т. п. Нетрудно видеть, что и позитивные, и негативные формулы внушения весьма близки кманипуляционным воздействиям, затрагивающим «струны души». Кроме того, негатив­ные формулы внушения также сродни формулам деструктивной кри­тики и деструктивных констатации (см. Раздел 2.2).

Внушение отличается от заражения тем, что в первом случае ини­циатор влияния сам находится в одном состоянии, а у адресата (чаще — адресатов) влияния производит другое. Заражение подразумевает, что инициатор сам находится в том состоянии, которое он воспроизводит в других людях.

Иными словами, как выразился Б. Д. Парыгин, внушение — это (хотя и с некоторой натяжкой) «одностороннее заражение». По Пары-гину, внушение отличается от заражения также тем, что это односто­ронне направленное воздействие, а не спонтанная тонизация состоя­ния группы. Кроме того, внушение, как правило, носит вербальный характер, а заражение может использовать и невербальные средства (Парыгин, 1999. С. 399-400).

Речь играет особую роль во внушении (хотя, как утверждает С. С. Ли-бих, загипнотизировать можно и курицу — без слов, одним взглядом). «Всякая речь, обращенная к другому или к другим, есть внушение, хотя сплошь и рядом наталкивающееся на отрицательную реакцию... Не­внушаемость тождественна недоверию. В остальном отказ подчинять­ся речи как внушению может иметь место лишь в трех случаях: 1) ино-язычие; 2) нарушение внушающим граматики и тем самым смысловой связи, логики; 3) парадоксальная, в частности, негативная реакция при патологических нервно-функциональных состояниях, неврозах... Убеж­дение есть разборка того часокола или, если угодно, бетонированного укрепления, которым личность загорожена и защищена от внушения» (Поршнев, 1979. С. 160).

Однако, по Г. Лебону, «самым лучшим внушением является все-таки личный пример» (Лебон, 1995. С. 239), из чего мы можем заключить, что все же сам внушающий должен служить источником распространения «могущественной силы заразы», или «помологических^микробов».

По В. М. Бехтереву, развитие психической заравы в значительной мере обязано внушению, взаимовнушению и самовнушению: «...не может подлежать никакому сомнению могущественное действие в толпе вза­имного внушения, которое возбуждает у отдельных членов толпы одно и то же настроение... Благодаря этому взаимовнушению отдельные члены ' как бы наэлектризовываются, и те чувства, которые испытывают отдель­ные лица, нарастают до необычайной степени напряжения, делая толпу

Тренинг влияния и противостояния влиянию

Глава 5. Спорные виды влияния и противостояния влиянию

существом могучим...» (Бехтерев, 1998. С. 406; 417). По Бехтереву, это уже не только социальное, но и психическое объединение людей, поддержи­ваемое и укрепляемое главнейшим образом благодаря взаимовнушению. Но не только в отдельных сформировавшихся толпах, а и вообще в каж­дой социальной среде «отдельные члены этой среды почти ежеминутно инфицируют друг друга и в зависимости от качества получаемой ими ин­фекции волнуются возвышенными и благородными стремлениями или, наоборот, низменными и животными» (Бехтерев, 1998. С. 420).

Таким образом, по мнению исторически признанных классиков грань между внушением и заражением оказывается неочевидной. По Лебону, лучший способ внушения — заражение собственным приме­ром; по Бехтереву, взаимовнушение и заражение — это фактически одно и то же явление. При этом механизм явления остается нераскрытым, и возможным оказывается лишь его описание, но не объяснение. Ха­рактерно, что и Лебон, и Бехтерев прибегают к использованию физи­ческих терминов, таких, как «наэлектризован» и «магнетизирован».

На мой взгляд, и внушение, и заражение эксплуатируют естествен­ную потребность людей распространять свое влияние и уподобляться чужому. При этом, вопреки давно уже укоренившемуся общему пред­ставлению, люди не могут быть однозначно разделены на тех, кто об­ладает большей способностью внушения и заражения, и тех, кто обла­дает большей внушаемостью или восприимчивостью к заражению.

Зачастую те, кто обладает большей способностью к внушению и за­ражению, чаще соглашаются отдаться на волю чужой внушающей или заражающей способности. Этим людям открылась таинственная воз­можность преодолевать пространство и время, используя других лю­дей в качестве проводников своего психологического излучения. Убе­дившись, что это возможно, они начинают экспериментировать, становясь на время проводниками чужого влияния. Вероятно, при этом некоторые из них приходят к осознанию того, что и раньше были про­водниками чужого влияния, а не излучателями собственного. Посколь­ку и уподобление других себе, и уподобление себя другим есть лишь два разных пути достижения эффекта преодоления пространства и време­ни, человек может выбрать любой из этих путей. Некоторые люди вы­бирают один из этих путей и в нем специализируются. Другие в равной степени развивают в себе обе эти способности.

Особого внимания заслуживает вопрос о допустимости использо­вания прикосновений. В 1973 г. Мери Хенли в исследовании, постро­енном на «полевом» наблюдении, обнаружила, что мужчины прикаса­ются к женщинам гораздо чаще, чем женщины к мужчинам, и гораздо

чаще, чем люди одного пола друг к другу. Она интерпретировала это не как демонстрацию интимности, а как утверждение мужской власти JEkj было установлено также, что люди более высокого статуса чащсприка-саются к людям более низкого статуса, например, доктора прикасались к пациентам. Так ею была сформулирована теория статуса и прикосно­вения (Henley M., 1973). Ссылаясь на эти исследования и концепцию Хенли, Аргайл резюмирует: «Вероятно, прикосновение мужчин к жен­щинам выражает одновременно и власть, и привязанность; и некая со­циальная договоренность предполагает, что для мужчин нормально при­нимать на себя инициативу в такого рода вопросах» (Argyle, 1975. Р. 291).

На мой взгляд, прикосновения относятся к числу тех характерис­тик взаимодействия, которые имеют разное, а порой даже противопо­ложное, значение для стороны, «производящей» эту характеристику, и для стороны, которая воспринимает ее. Когда в тренинге я спрашиваю у женщин, нравится ли им прикосновение мужчин в деловой обстанов­ке, подавляющее число из них заявляет: «Нет!» Это часто вызывает шок у участников-мужчин. Им кажется, что через прикосновение они пе­редают поддержку и доброе расположение, и для них оказывается не­приятным открытием, что женщинам их прикосновение кажется вы­ражением доминирования и давления.

Поэтому в тренинге допустимы только те прикосновения, которые предусматриваются и одобряются ритуалом приветствия или прощания, а также те, которые совершаются в игре, в психогимнастике, как их неиз­бежный (и поэтому тоже в какой-то степени ритуализированный) элемент.

Для того, чтобы внушить или заразить, можно использовать весь ар­сенал психологических средств, помимо прикосновения. Оба эти вида влияния вполне могут распространяться «дистантным» путем.

Date: 2015-12-11; view: 350; Нарушение авторских прав