Введение: истоки Русской философии

РУССКАЯ ФИЛОСОФИЯ

Методические указания

Составитель И.А. Новиков

Томск 2011

Русская философия: методические указания / Сост. И.А. Новиков. - Томск: Изд-во Том. гос. архит.-строит. ун-та, 2011. - 51 с.

Рецензент д. ф. н., профессор В.В. Чешев

Редактор Е.Ю. Глотова

Методические указания к семинарским занятиям по дисциплине Б1.Б.2 «Философия» для студентов всех направлений и профилей подготовки бакалавров всех форм обучения.

Печатаются по решению методического семинара кафедр общественных наук, протокол № 10 от 5.05.2011.

Утверждены и введены в действие проректором по учебной работе В. В. Дзюбо

с 12.12.2011

до 12.12.2016

Оригинал-макет подготовлен автором.

Подписано в печать 2.12.11

Формат 60×84. Бумага офсет. Гарнитура Таймс.

Уч.-изд. л. 2,73. Тираж 200 экз. Заказ № 409.

Изд-во ТГАСУ, 634003, г. Томск, пл. Соляная, 2.

Отпечатано с оригинал-макета в ООП ТГАСУ.

634003, г. Томск, ул. Партизанская, 15.

ВВЕДЕНИЕ: ИСТОКИ РУССКОЙ ФИЛОСОФИИ

Начало становления философии в русской культуре относят к периоду после принятия христианства. До принятия христианской веры русские (точнее, племена, из которых впоследствии произошли современные русские, украинцы и белорусы) были язычниками. Почему произошла смена религии? Это объясняют становлением централизованного государства на Руси. Язычество – это многобожие, в котором все боги принципиально равны друг другу. Разумеется, всегда существует верховный бог, правитель мира, но он обладает таковым статусом не по своей природе, а по праву силы, потому что он оказался самым сильным. По этой причине для языческого сознания устойчивой, постоянной власти быть не может. Различные поколения богов непрерывно конфликтуют друг с другом, непрерывно сменяют друг друга, а соответственно меняются и правители мира. Монотеистическая религия (христианство, иудаизм, ислам) – это принципиально иное понимание. Единый Бог обладает властью над миром не по праву силы, но по природе. Точнее, даже – не по природе (у единого монотеистического Бога нет природы, отличной от Него Самого) а – так сказать, в «силу» Своей Личности, в «силу» того, что Он – это Он. Поэтому, с точки зрения монотеистического сознания, власть Бога над миром постоянна и непрерывна. Она никогда не начиналась, в том смысле, что ей не предшествовало никакое безвластие, и она никогда не закончится – ей не последует никакое безвластие. Эта постоянная и непрерывная власть Бога для монотеистического сознания становится образцом и идеалом политической власти.

Таким образом, чем более развивалась государственность Руси (происходило становление централизованного государства), тем более её традиционная языческая религия приходила в конфликт со складывающимися политическими институтами. К X веку происходит осознание этого противоречия, что нашло отражение в «Повести временных лет», в виде «Рассказа о выборе веры» Владимиром Святым (его языческое прозвище было «Красно Солнышко»). Отметим, что христианство к тому времени не было абсолютно новой, неизвестной религией для Руси. Есть сведения, что часть княжеской дружины, уже при деде Владимира, Игоре, были христианами. Также отметим, что христианкой стала бабка Владимира, княгиня Ольга. Однако только при Владимире христианство, в форме Православия, в 988 г. становится государственной религией Руси. Что означал этот выбор? Прежде всего – большую приобщённость к мировой культуре. Будучи язычниками, будущие русские оставались замкнуты «в самих себе». Став христианами, они приобщились к культурной традиции, которая уже тогда насчитывала столетия своей истории. Не забудем также, что, приняв христианство из Византии (Восточной Римской Империи), Русь приобщалась и к античности – культуре, вобравшей в себя достижения практически всего тогдашнего обитаемого мира. Нужно отметить также то обстоятельство, что Русь, в отличие от Запада, никогда не ставила себе задачу уничтожить Византию. И политические конфликты, и конфликты в организации церковной жизни, конечно, имели место. Временами дело доходило и до открытых столкновений. Но уничтожить Византию Русь никогда не пыталась. Поэтому ситуация, которая возникла на Западе, когда государство уничтожено и воспринимается только его, уже мёртвая, культура, только артефакты этой культуры, здесь не возникла. Вплоть до падения Константинополя (1453 г.) наши предки имели дело с «живой» культурой Римской Империи.

Когда мы говорим об истоках русской философии, важно правильно понимать, что мы называем этими истоками. Сейчас, в современной культуре, мы называем философией сферу человеческого духа, вполне нейтральную, «параллельную» религии. В современной русской культуре философия отнюдь не обязательно должна быть православной и вообще религиозной. Важно понимать, что, с точки зрения эпохи Средневековья, никакой философии, независимой от религии, не существует. С точки зрения Средневековья, человек думает, мыслит не сам, но только силой Бога. Точнее, любую мысль, субъектом которой является только человек, Средневековье считает ошибкой и заблуждением. Истинной может быть лишь та мысль, субъектом которой является человек, не отличный от Бога. По-другому это называется учением о «синергии»: подлинным творчеством (в мысли, в том числе) является только «сотрудничество» человека с Богом. По этой причине русская философия до эпохи реформ Петра I (до времени, когда она начала развиваться по западноевропейским образцам) всегда оставалась по своей форме богословием, а то и прямо богослужебными текстами. (Например, «Слово о Законе и Благодати» митрополита Илариона Киевского, о котором у нас речь пойдёт ниже, по форме является проповедью, т. е. речью, которую произносит священник после окончания Литургии.) Богословская форма нисколько не умаляет её философской значимости, но свидетельствует о некоторых её «своеобразных» чертах. Русская средневековая философия всегда претендует быть понятной всем, не имеет своей целевой аудиторией только «специалистов»; отметим, что разделение Церкви на «учащую» и «учимую» в Православии квалифицируется как ересь. В то же время, русская средневековая философия – это служение, удел только монашества. Это не абстрактные обобщение и анализ, но «возвышение» человека, человеческого ума к Богу. Она обращена ко всем, но, для того чтобы её понять, требуются усилия со стороны человека (читателя). И последний, но очень немаловажный момент: русская средневековая философия – всегда литературна. Точнее – не отлична (с точки зрения её создателей) от литературы, изящной словесности; вплоть до того, что, например, «периоды» своего текста русские средневековые авторы называют «стихами». Идеалом этой философии является Логос, т. е. целостность осмысления, когда мысль не только истинна, но ещё и блага и прекрасна.

Отметим, что эти черты сохраняются в русской философии на всём протяжении её развития, т. е. и после окончания эпохи Средневековья. Философия есть осмысление, рационализация опыта (человека и общества), и в той степени, в какой сохраняется специфика русской жизни, сохраняется и специфика русского, в частности, философского, сознания. Проблемы, решаемые учёными, общи для всех народов, но есть национальная специфика в сочетании этих проблем, в их значимости для исследователя, и есть национальная специфика в методах решения этих проблем. Русская философия была и остаётся «онтологичной». Это значит, что проблема познания, гносеологическая проблема рассматривается в ней не изолированно, но как органическая часть целостного отношения человека к миру. Отсюда следует вторая характерная черта: русская философия – антропоцентрична. Её центральным предметом познания является не Бог, не Космос, не природа, но человек. Вместе с тем человек здесь понимается весьма своеобразно: русская философия моралистична. Человек, человеческая личность рассматриваются тут как арена борьбы добра и зла, возвышенного и низменного, света и тьмы. Отсюда становится понятно, почему для русского философского сознания такое большое значение имеет проблема справедливости, в особенности – социальной справедливости, и вообще – проблема общества, социальной жизни. Человек рассматривается не абстрактно, но во всей сложности его бытия. Таким образом, мы получаем ещё одну характерную черту русской философии: она «историософична». Для русского философского сознания всегда остаётся актуальной проблема «смысла истории»: и относительно отдельного человека, и относительно общества в целом. Значительное место в этих рассуждениях занимает «судьба России», проблема места России в мировой истории. В соответствии с этими признаками мы, говоря о русской философии, будем в основном понимать под этим термином религиозную русскую философию. Отметим также, что антропоцентричность русской философии нередко приводит к тому, что понятия «писатель» и «философ» в русском национальном сознании отождествляются. Таких авторов, как Пушкин, Достоевский, Толстой у нас воспринимают не только как писателей, но ещё и как своеобразных философов, как «учителей жизни».

Из всего многообразия ранней русской философии мы выделим две концепции: Илариона Киевского и Филофея Псковского; первый представляет философское сознание раннего русского Средневековья, второй – позднего. Вместе с тем в творчестве обоих мыслителей ярко прослеживается единая мысль: проблема русской государственности, взаимодействия Церкви и государства, религии и политики, проблема патриотизма.

О самом Иларионе Киевском мы знаем очень мало. Неизвестна даже приблизительная дата его рождения, только смерти: ок. 1055 г. Был очень образованным человеком, – это видно по его текстам. Митрополитом он становится в 1051 г., во время правления Ярослава Мудрого, на волне усиления русской государственности, и соответственно – усиления патриотических настроений. Дело в том, что первоначально Русь была только митрополией (одной из областей) греческой Церкви, и поэтому митрополитов нам присылали из Византии; это объяснялось ещё и тем, что сами русские, как бывшие язычники, были ещё не тверды в христианской вере, были мало образованны в христианском богословии. Ко времени правления сына Владимира Святого, Ярослава Мудрого, Русь становится сильным и богатым государством, признанным и на Западе, и на Востоке. Это выразилось, например, в династийных браках, которые заключает Ярослав: сам он был женат на дочери шведского короля, его дочери вышли замуж за королей французского, венгерского и норвежского, внучка – за германского императора. Много сил он вкладывает в укрепление и развитие христианства. При нём было построено много церквей, основываются монастыри, развивается книжное дело. Собственная, и – очень большая, по меркам того времени, библиотека была у самого Ярослава; за свою любовь к книгам он и получил прозвище «Мудрый». Соответственно, встал вопрос о том, чтобы церковной жизнью на Руси управлял русский. Отметим, что ничего против Византии ни сам Иларион, ни поддерживавшая его «партия» не имели. Речь шла лишь о том, что Русь стала «достаточно христианской» державой, и поэтому может решать вопросы церковного управления самостоятельно.

Центральная мысль «Слова о Законе и Благодати» – противопоставление необходимости, несвободы, которая была до Христа, и той свободы («благодати»), которую дарует человеку Христос. С точки зрения Илариона, история делится на три периода: до-законный, подзаконный и благодатный.

Первый период – это греховное состояние человека. Грех понимается как сверхъестественное начало зла, т. е. это начало такого зла, которое необходимо присутствует в жизни человека. Важно понимать, что, согласно христианскому учению, причина зла – не в свободе человека. Выбор, который мы совершаем, выбирая зло, не есть свободный выбор. Причина зла – в претензии человека на самовластие, в человеческом произволе. Отойдя от Бога, утратив целостность само- и мировосприятия, человек необходимо «выбирает» только зло. Скажем так: само по себе то обстоятельство, что в жизни человека добро вынуждено бороться со злом, свидетельствует, что таковое, вынужденное побеждать «добро» не есть добро в собственном смысле. Будучи вынужденным прибегать к насилию, такое «добро» всегда и необходимо включает в себя ту или иную степень зла. Именно это – «сопровождающее» добро зло, которое человек считает неизбежным (оправданным), а поэтому творит с абсолютно чистой совестью, согласно христианскому учению, и является проблемой. Иларион доказывает, что необходимость (зла) необходимостью (закона) победить невозможно. Поэтому закон (олицетворяемый для Илариона иудаизмом) не может иметь самостоятельного значения, может быть только приуготовлением к свободе (христианству).

Второй, подзаконный период по своей природе есть временный период, есть только подготовка человека и человечества к христианской свободе. Тут Иларион, по сути, просто повторяет апостола Павла: закон лишь умножает преступление. Злая человеческая воля, ограниченная законом, постоянно стремится «обойти» закон, и поэтому появляются всё новые и новые формы преступления. Закон, поскольку он дан Богом, и законы, поскольку они создаются в соответствии с Божественным Законом, конечно же, есть благо, но это – временное благо, необходимое лишь до прихода Христа, до появления христианства. Иларион иллюстрирует это положение библейским рассказом об Измаиле и Иакове. До тех пор, пока жена Авраама не могла родить сына, он радовался рождённому от рабыни Измаилу. Но когда родился сын Сарры Иаков – «свободный, рождённый от свободной», Измаил вместе со своей матерью был изгнан.

Завершающим (ныне идущим) периодом истории, по Илариону, является благодатный. Это – свободное, по любви, подчинение человека Богу. С точки зрения Илариона, это «синергийное» отношение является принципиально новым, иным. Оно одинаково выше и беззаконного существования язычников (в том смысле, что язычники не знают Божественного Закона), и подзаконного существования иудеев. Из этого положения следуют две важные особенности мировоззрения Илариона. Первую можно описать как «оптимистичный фатализм»: все, кто принял благодать Христа, уже спасены. Поскольку Христос дарует человеку полную и совершенную свободу, никаких особых, специальных усилий для спасения не требуется. Скажем так: акцент в усилиях, у Илариона, переносится со спасения на свободу; усилия человека требуются не для спасения, а для того, чтобы он оставался свободным, не впадал, не возвращался в рабство закону. Вторая особенность: в силу этого подчёркнутого неприятия рабства закону, язычество, у Илариона, выглядит «менее далёким» от христианства, чем монотеистический иудаизм. Отказываясь от свободы (от Христа), человек отказывается от спасения. Поэтому язычество, в котором такого осознанного отказа нет, выглядит, с точки зрения Илариона, «предпочтительнее».

Проблема патриотизма состоит, с христианской точки зрения, в его «языческом» происхождении. Любить свою Родину может и язычник, любовь к Родине появляется гораздо раньше любви к Богу. Важно понимать: когда Иларион гордится «Русской землёй», гордится её богатством, тем, что о ней знают и на Востоке, и на Западе, гордится её военными победами, – он имеет в виду совсем не племенную, не общинную территорию. Понятие Родины подвергается у него именно христианскому переосмыслению. Сформулируем это различие так: «Русская земля», в представлении Илариона, это не нечто только материальное, но ещё и некоторая степень личности. «Иконичность» в восприятии Родины здесь является следствием любви к ней. Земная Родина становится Образом Небесной Родины, когда её (земную Родину) любят, хранят. Если связь язычника с Родиной всегда остаётся «материальной», «кровной», необходимой, то отношение христианина к Родине дополняется свободным аспектом, внутренним движением его души. Таким образом, мы можем объяснить кажущееся противоречием восхваление в «Слове о Законе и Благодати» не только князей-христиан Владимира и Ярослава, но и их предков-язычников – «древнего Игоря» и «славного Святослава». Если они любили свою страну, если они совершали свои подвиги во имя её (а не только из самолюбия и славолюбия), значит, несмотря на их язычество, необходимо почитать и их.

Аналогично решает Иларион и проблему взаимодействия политической и религиозной власти, проблему взаимодействия государства и Церкви. «Каган» Владимир, с его точки зрения, решив сделать Православие государственной религией Руси, перестал быть только политическим лидером. «Хвалит же гласом хваления Римская страна Петра и Павла… восхваляют Асия, Ефес и Патмос Иоанна Богослова, Индия – Фому, Египет – Марка. Все страны, грады и народы чтут и славят каждые своего учителя, коим научены православной вере. Восхвалим же и мы… свершившего великие и досточудные деяния учителя и наставника нашего, великого кагана земли нашей Владимира…» С точки зрения Илариона, совершённое князем Владимиром для Руси и русских делает его (Владимира) подобным апостолам. Необходимо отметить, что никакого отождествления политики и религии, государства и Церкви – как это происходило на Западе – здесь нет. «Каган» Владимир – только политический деятель, и только за свои политические действия он достоин славы. Вместе с тем политическое здесь перерастает в религиозное: своими политическими действиями Владимир достигает результата, значимого и в религиозном отношении.

Филофей Псковский (ок. 1465 – 1542 г.г.) жил уже в совершенно иное время. Русь пережила феодальную раздробленность, монголо-татарское нашествие, освободилась от ига, политический центр переместился на северо-восток, во Владимиро-Суздальское княжество, столицей которого становится Москва. (Именно в это время иностранцы начали называть нашу страну «Московией».) Также изменилась и внешнеполитическая ситуация. Перестала существовать Византийская Империя. Однако дело было не столько в падении Царьграда (как русские называли Константинополь, столицу Византии), сколько в утрате греческой Церковью своего авторитета. Рассчитывая получить поддержку западных стран в борьбе с турками, греческая иерархия заключила в 1439 г. Флорентийскую унию (союз) с католиками. На Руси этот союз сочли изменой Православию. По этой причине Москва не признала Флорентийскую унию, Русская Церковь начала считать себя автокефальной (независимой, самоуправляемой), а митрополит Московский стал Патриархом. Сюда добавилось также то обстоятельство, что все народы, кроме русских, исповедующие Православие, лишились к этому времени политической самостоятельности. Их территории вошли частью в состав молодой и агрессивной Турецкой империи, частью – в состав западных держав. Русь, таким образом, осталась последним оплотом Православия во всём мире.

Осмыслить эту – принципиально новую – ситуацию и пытается Филофей. Он был простым иноком (монахом) Псковского Елеазарова монастыря, однако, видимо, в силу своего ума и образованности, был достаточно заметной фигурой. Писал письма великому князю (Василию III), а к нему с письмами (по важным государственным вопросам) обращался дьяк (секретарь) великого князя.

Концепция Филофея получила название «Москва – третий Рим». Для того чтобы понять, что это значит, необходимо вспомнить следующее. Средневековая философия, базирующаяся на учении Аристотеля, не знает разделения на идеальное и материальное. В конечном счёте существуют только отдельные вещи, являющиеся неразличимым единством и гармонией формы (идеи) и материи. Человеческая мысль различает в единой вещи отдельные моменты, но это – только необходимая абстракция, «примышление». Всё материальное существует благодаря своей идеальной форме, и всё идеальное существует только оформляя материю. Отсюда следует, что всё идеальное должно иметь своё материальное «воплощение», ту материю, которую оно оформляет. Средневековое сознание мыслит христианство абсолютно идеальным, но именно поэтому, как считает это сознание, христианство должно каким-то образом «осуществляться» в материи. Филофей называет эти материальные воплощения христианства «Царствами». По сути, это вновь аристотелевское понимание государства как высшей формы общения, но дополненное монотеистическими (христианскими) интуициями. Люди объединяются в государство не своими силами, не по природе (как считал Аристотель), а силой Бога.

Человек грешен, поэтому христианские (православные) Царства сменяют друг друга. Люди не могут сохранить чистоту веры, впадают в ересь, поэтому одно православное Царство разрушается, и возникает другое, которое также, в своё время, будет разрушено. Первым Римом (Православным Царством) была Римская Империя. Однако она впала в ересь (Филофей, как и все православные, считает католичество ересью), и потому это царство пало. Второй Рим – Византийская Империя. Филофей считает свидетельством её впадения в ересь Флорентийскую унию. Объединившись с католиками, греки погубили своё царство. Третий Рим – Москва, Московское Царство. Только в нём сохранилась истинная вера, только в нём Православие является государственной религией, значит Москва – это третий Рим, третье православное Царство. Вместе с тем, эта смена царств, у Филофея, имеет свои пределы. «Два Рима пали, третий – стоит, а четвёртому – не быти». Речь идёт о том, что падение третьего Рима будет знамением (выражением, свидетельством) конца света, прекращения истории. Здесь важно понимать, что для средневекового сознания конец света есть не только фактическое, но и смысловое событие, это – смысл того, что будет происходить. Чтобы человек не «пропустил» конец света, догадался о его наступлении, Бог посылает человеку знамения. С точки зрения Филофея, знамением конца света будет падение третьего Рима; четвёртому Риму «не быти», поскольку, после падения третьего, история, земное бытие человека закончится.

Согласно концепции Филофея, земная Родина становится полностью религиозным феноменом. По сути, это – уже икона, в самом прямом и непосредственном смысле. Филофей считает, что любить Бога в современном мире означает любить только Русь; все остальные страны и народы, с его точки зрения, превратились в носителей ереси. В то же время, никакого национализма и шовинизма тут нет. Русь является предметом любви только потому, что она осталась единственной и последней носительницей Православия. Скажем так: согласно этой концепции, Русь полагается любить и хранить не за то, что она – Русь, а за то, что она – третий Рим, воплощение Православия. Если национализм и шовинизм – это патриотизм, опирающийся «сам на себя», на какие-то естественные чувства человека, то патриотизм у Филофея имеет своим необходимым условием религиозное чувство: по-настоящему любить свою Родину может только тот человек, который любит Бога.

Поняв это, мы сможем понять, какую роль приписывает Филофей правителю государства. Третий Рим, как и два предыдущих, падёт от уклонения в ересь. Его (третьего Рима) падение – неизбежно, но оно должно произойти вовремя – не по воле людей, а по воле Бога. Поэтому главной задачей людей и, в первую очередь, правителя, является поддержка веры и Церкви. Экономическая и военная мощь необходимы, но сами по себе они крепость третьего Рима не гарантируют. «И да весть твоя держава, благочестивый царю, яко вся царства православныя христианьския веры снидошася в твоё едино царство: един ты во всей поднебесной христианом царь. Подобает тебе, царю, сие держати со страхом Божиим». Правитель третьего Рима должен оставаться правителем, но при этом он должен оставаться ещё и христианином. Экономическая и военная мощь без чистоты христианской веры будут бесполезны. Отметим, что здесь Филофей высказывает мысль, актуальную и по сегодняшний день: развитие государства самого по себе, без направляющей это развитие идеи, невозможно. И такой идеей для нашего государства, как считает Филофей, может быть только Православие.