Прославиться нельзя»?

Хоть это звучит кощун­ственно, но слова этой пе­сенки всегда всплывают у меня в голове, когда я на­чинаю размышлять о судьбе женщины, вошедшей в ис­торию под именем Фанни Каплан.

Кто бы знал о ней, если бы не то «плохое дело», что она совершила, или которое ей приписывают? Благодаря ему, этому «делу», даже самый младший школьник в былые времена знал, что Фанни Каплан — это плохая тетя, кото­рая стреляла в доброго дедушку Ленина. В советскую эпоху этот факт считался непреложной истиной, почти аксиомой, которую все знали наизусть. Разбуди советского человека среди ночи и спроси: «Кто такая Фанни Каплан?», девяно­сто пять процентов не задумываясь ответят: «Террористка, в 1918 году стрелявшая в Ленина». Остальные пять ответят то же самое, подумав несколько минут.

Так учила нас история, об этом же рассказывал фильм «Ленин в 1918 году», показ которого телевидение приурочи­вало чуть ли не к каждому политическому празднику. Образ страшной, злой, взлохмаченной женщины, поднимающей оружие на вождя пролетариата, до сих пор, наверное, хра­нится в памяти людей старшего поколения.

Кстати, народ до такой степени верил этому, что на съемках фильма актрису, исполняющую роль Фанни Ка­план в фильме «Ленин в 1918 году», разъяренная толпа статистов чуть не разорвала. Бедная женщина! Именно на нее, совершенно невинную, обрушили свой гнев люди, затуманенные советской пропагандой. И ведь это был ис­кренний порыв!

Только сейчас, по прошествии стольких лет, когда откры­ваются архивы и на свет всплывают ранее засекреченные материалы, начинаешь задумываться о правдивости того, чему нас учили. А значит, и о том, стреляла ли действитель­но эта женщина в Ленина? Да и кто она такая, эта Фанни Каплан?

Начнем с того, что на самом деле она вообще никакая не Фанни, а тем более не Каплан. Ее настоящее имя — Фейга Хаимовна Ройдман. По некоторым данным, хотя сведения по этому вопросу очень противоречивы, родилась Фейга. 10 февраля 1890 года в Украине, в Волынской губернии. Ее отец, Нахум-Нахим-Хаим Ройдман-Ройтман, работал меламедом — учителем хедера, то есть начальной еврейской школы.

Кроме Фейги в семье было еще три девочки и четыре мальчика. Большая семья даже по меркам того времени. Отец многочисленного семейства держал своих детей в стро­гости. Будучи фанатичным приверженцем своей веры, он и детям прививал свои взгляды.

Можно предположить, что семья больших доходов не имела. Недаром после переезда семьи в Киев в начале века Фейга вынуждена была пойти ученицей к белошвейке, что­бы получить, как надеялись родители, выгодную профес­сию.

Получилось ли это у нее, неизвестно. Информации о юно­сти Фейги практически не имеется, только отдельные сведе­ния. Она, став Фанни Каплан, никогда не говорила о своей семье, надеясь таким образом оградить ее от неприятностей. Ведь она вступила на путь революционной борьбы.

Конспиративные квартиры, тайные встречи, чтение по­литических брошюр, распространение листовок — что мо­жет больше волновать юношеские сердца, как не прича­стность к чему-то великому. Идет 1907 год, ей семнадцать. Девушка считает себя опытной подпольщицей. Даже псев­доним у нее имеется — Фанни Каплан. Каким путем к Фейге попали документы Фанни Каплан — до тех пор неизвестной девушки, мы уже никогда не узнаем. Под именем Фанни Каплан и вошла в историю Фейга. Ну, если ей так хотелось, я тоже буду ее называть Фанни Каплан.

Что поделаешь, если для подпольщиков едва ли не самым главным считалось переменить имя. Кстати, не один раз. Наверное, чтобы запутать следы. Так, молодой революцио­нерке одной смены имени показалось мало, ее знали еще под именем Дора.

Фанни встретила любовь. Семнадцать лет — прекрасный возраст. Ему на два года больше, тоже подпольщик, товарищ по оружию. В революционных кругах известен под кличкой Мика, а на самом деле — Виктор Гарский, уроженец мес­течка Ганчешты в Бессарабии, сын местного сапожника. Родители мечтали, что Виктор продолжит достойное дело отца — станет сапожником. Но его это занятие совершенно не прельщало. В пятнадцать лет он удирает из дома в Киши­нев и поступает на работу машинистом швейной мастерской. Там Гарский и завел знакомства в среде подпольщиков.

После того как Виктор в составе вооруженной банды ог­рабил швейный магазин, он быстренько смотался из Киши­нева в Киев, где и повстречал молоденькую Фаннечку. Надо сказать, что революционные идеалы совсем не помешали их желанию жить вместе.

Фанни была счастлива. Все знавшие ее говорят, что де­вушка никогда не отличалась особой красотой. Невысокого роста, всего лишь 158 сантиметров, приземистая, с темно-русыми волосами и карими глазами, девушка была горда, что на нее обратил внимание Мика. Для него она была го­това на все.

Даже совершить террористический акт против генерат-губернатора Владимира Сухомлинова. Хотя, если оценить тот исторический день трезвым взглядом, никакого акта и не готовилось. А событие, перевернувшее всю жизнь мо­лоденькой белошвейки, — лишь случайность. Вся ее жизнь — лишь череда трагических случайностей.

Итак, что же произошло в тот злосчастный вечер 22 де­кабря 1906 года?

За несколько дней до него, а конкретно 18 декабря, в купе­ческой гостинице на Волошинской улице в Киеве поселились два новых постояльца. В их документах значилось — Фанни Хаимовна Каплан, модистка, минская мещанка, прибывшая из Одессы, и подданный Румынии Зельман Тома, который на самом деле и являлся Виктором Гарским.

Около семи часов вечера 22 декабря в жандармское от­деление поступило сообщение, что в одном из номеров Купеческой гостиницы на Волошинской улице, 29 про­изошел взрыв, в результате которого разрушена перегород­ка соседнего номера, обвалилась штукатурка, вывалилась рама и образовалась дыра в полу. На месте преступления задержана раненая женщина.

Это и была Фанни Каплан. При обыске в номере, зани­маемом ею, обнаружены браунинг, заполненный паспорт на имя Каплан и еще несколько чистых формуляров. Надо сказать, что ее сожителя по номеру не нашли. Бежал ее любимый Мика — Виктор Гарский, оставив девушку саму расхлебывать происшедшее. И не просто девушку, а раненую девушку. В результате взрыва бомбы — скорее всего, случай­ного взрыва — осколочные ранения пришлись ей в правую руку, правую ягодицу и левую голень. К тому же от взрывной волны Фанни получила контузию.

На допросе Фанни Каплан все отрицала: мол, знать ничего не знаю, бомбы в номере не держала, и откуда она появилась, не в курсе. Она стояла на своем: взрыв произо­шел неожиданно для нее, когда она вошла в комнату. Сво­его сообщника выдать отказалась. Имя Виктора Гарского в деле даже не фигурировало.

О его причастности стало известно значительно позже. Говорили, что через несколько лет на одном из допросов он сам признался, что Фанни виновата в том взрыве не была, взрыв произошел по его вине. Даже бумагу соответствую­щую написал, мол, в страхе сбежал из гостиницы, подки­нув девушке пистолет. Но тот документ не сохранился, он затерялся среди бумаг. Так что, может, все это лишь слухи, а о Викторе рассказала кому-нибудь сама Фанни. Да разве сейчас имеет это значение?

Важнее то, что военно-полевой суд 8 января вынес при­говор «бомбистке» Фанни Каплан — расстрел. От испол­нения приговора девушку спасло то, что она была несо­вершеннолетней. Расстрел заменили бессрочной каторгой. И отправили Фанни Каплан из Киевской губернской тюрь­мы, где она находилась до суда, в ручных и ножных канда­лах в далекий Нерчинский округ Забайкалья. Такие строгие меры были применены к девушке из-за приписки в деле: «Бунтарка. Склонна к побегу». Хорошая характеристика для заключенной... Вставили эту приписку исключитель­но из-за того, что она не дала показаний на суде, молчала. Хотя о каких побегах можно было говорить, если обе ноги ранены?

Определили Фанни в Мальце векую каторжную тюрьму. Но там она пробыла недолго. А дальше Акатуйская каторга, самая страшная в России. Каторга ломала и сильных мужи­ков, а тут молоденькая девушка. Конечно, она знала, что каторга — плохое место для отдыха. Но что там настолько страшно и тяжело, даже не представляла. Почти десять лет провела Фанни в Нерчинских рудниках. От непосильного труда и ужасного климата нахватала кучу болезней, самая страшная из которых — полная потеря зрения. Временными ухудшениями зрения Фанни страдала с самого начала пре­бывания на каторге. А 9 января 1909 она полностью ослепла. Тюремные власти вначале подозревали ее в симуляции бо­лезни. Потом разобрались, что она не шутит, дали некоторые послабления в работе, даже хотели направить отбывать срок в какой-нибудь монастырь. Жаль, что поблизости имелись только мужские. Через три страшных года темноты к Фанни частично вернулось зрение, кое-что она стала видеть.

Были у нее нервные срывы, попытки самоубийства. Про частые простуды и воспаления легких и говорить не стоит. К концу срока каторги она так изменилась, что ее было не узнать. Попав туда цветущей девушкой, через десять лет она выглядела старухой.

По воспоминаниям можно восстановить, что собой пред­ставляла Акатуйская каторга. Она напоминала обыкновен­ное деревенское поселение. Правда, «деревня» охранялась вооруженными солдатами. Да и безжизненная и безлюдная окружающая местность не предполагала даже мысли о побе­ге. До ближайшей железнодорожной станции со смешным названием Борзя сто верст, а до города Читы — шестьсот. Куда бежать?

Поселянкам-«каторжанкам» в свободное время не за­прещалось общаться между собой. Они ходили друг к дру­гу в гости, вели долгие беседы, делились своими тайна­ми. О чем могла рассказывать молоденькая Фанни, которая в своей короткой жизни и не видела-то ничего? Разве что о недолгих минутах любви с красавцем Микой, который, назовем все своими именами, просто предал ее.

А еще оторванные от нормальной жизни женщины вы­полняли там «политическое» дело — фотографировались. Это не запрещалось. С письмами отправляли фотографии на волю, там их продавали в виде почтовых открыток. Вы­рученные за них деньги шли в партийную кассу, на великое дело революции.

На каторге Фанни Каплан сменила свои политические взгляды. Если в Акатуй она попала ярой анархисткой, то там стала социалисткой-революционеркой. Благо «учителя» под боком находились хорошие. На каторге Фанни крепко сдру­жилась с дворянкой Марией Спиридоновой, застрелившей губернского советника Луженковского. В подругах у нее зна­чились сельская учительница Анастасия Биценко, убившая генерала Сахарова, и Вера Штольтерфорт, содержательница «бомбовой» лаборатории.

Освобождение пришло в феврале семнадцатого. Новое правительство под руководством Керенского издало закон об амнистии каторжан. Закончилось десятилетие нечело­веческого труда и унижений. Фанни Каплан стала свобод­ной женщиной.

Сразу же стал вопрос, куда ей податься. В Киеве ее никто не ждал. Родители, братья и сестры эмигрировали в Амери­ку еще в 1911 году. Связей с ними у Фанни не было. Да и не собиралась она покидать Россию. Став под влиянием под­руг убежденной эсеркой, Каплан жаждала деятельности на благо революции.

Поэтому сразу после освобождения она не покинула За­байкалье. Вместе с Марией Спиридоновой провела некото­рое время в Чите, создавая там организацию эсеров. В Мо­скве Фанни Каплан появилась в апреле 1917 года.

Интересный факт биографии Каплан: по приезду в Мо­скву Фанни поселяется у своей подруги по каторге Анны Пигит, родственницы основателя и владельца «Торгового дома табачной фабрики «Дукат» Ильи Пигита, по адресу Большая Садовая, 10. Наверное, многие помнят, что именно в этом доме жил по велению писателя Михаила Булгакова незабвенный Воландсо своей колоритной свитой. Правда, они жили в квартире пятьдесят, а Фанни и Анна обоснова­лись в квартире номер пять.

Но в Москве Фанни пробыла недолго. В мае месяце ей, как бывшей каторжанке, выделили путевку в Крым, в дом отдыха. Временное правительство Керенского заботилось о здоровье людей, прошедших через ад каторги. В Евпатории был специально открыт Дом каторжан, куда и направилась Фанни Каплан. Свежий морской воздух, горячее солнце, надлежащий уход и питание сделали свое дело. Фанни ста­ла возвращаться к жизни. И хотя со зрением по прежнему были проблемы, по городу она не могла перемещаться са­мостоятельно (только с сопровождающим лицом), общее состояние ее значительно улучшилось. Она могла смеяться, шутить, заигрывать с мужчинами.

Интересный факт: атмосфера в Доме каторжан цари­ла вольная. Там отдыхали и мужчины, и женщины, только что вырвавшиеся из заключения. Чувство свободы, изуми­тельная природа, приятный климат располагали к возник­новению романтических отношений между постояльцами. Многие дамы, да простят они меня за то, что я так назвала революционерок, уехали оттуда беременными.

Не осталась в стороне от развлечений подобного рода и Фанни Каплан. Сердечным избранником Фанни стал не простой отдыхающий, а сам Дмитрий Ильич Ульянов. Да-да, младший брат вождя пролетариата Владимира Ильича Ленина. По поручению партии он шефствовал над евпато­рийским Домом каторжан.

По воспоминаниям современников, Дмитрий Ильич был весельчаком и выпивохой, любил ухаживать за женщина­ми. Чем-то зацепила его двадцатисемилетняя Фанни. Он не отходил от нее ни на шаг. Даже про любимое крымское вино позабыл. Да и Фанни от его ухаживаний расцвела, по­хорошела.

Неизбалованная мужским вниманием, она мечтала о на­стоящем счастье с милым Митенькой. Как-то не приходило ей в голову, что для младшего Ульянова связь с «каторжан­кой» — всею лишь курортный роман, который после отдыха тут же забывается.

Два месяца пролетели слишком быстро. Пора было воз­вращаться домой. Вот только дома у Фанни не было. По­этому и не хотела она расставаться с любимым. А у Дмитрия Ильича никаких дальнейших планов в отношении Фанни не было. Сердце требовало новых приключений. И обстановка была благоприятной: в подшефный ему Дом каторжан при­бывала новая партия отдыхающих.

Надо сказать, что Дмитрий Ильич поступил с Фанни не по-хамски. Он ее не выгнал, а очень прилично обставил расставание. Убедил, что ей нужна операция на глаза и дал рекомендации к известному профессору-офтальмологу Л.Л. Гиршману. Фанни Каплан поняла, что на дальнейшую любовь надеяться не приходится, и отправилась в Харь­ков, где трудился Леопольд Гиршман. Операция состоялась в июле 1917 года и прошла успешно. К Фанни частично вер­нулось зрение. Но и частичное возвращение зрения давало возможность вести нормальную жизнь.

Здесь же, в Харькове, произошло еще одно важное со­бытие в жизни Фанни. Случайно она встретила своего лю­бимого Мику, Виктора Гарского, которого не разлюбила за одиннадцать каторжных лет.

С момента их последней встречи Виктор сильно изме­нился. Это был уже не тот наивный девятнадцатилетний мальчик, в страхе бросивший свою девушку на растерзание полиции. За эти годы он многое пережил. Сменил милый детский псевдоним Мика на более серьезный, стал Яко­вом Шмидманом. Арестованный за вооруженное ограб­ление банка в Одессе, провел в тюрьме десять лет. В марте 1917 года революционная толпа освободила заключенных Одесской тюрьмы. Среди них был и заключенный Яков Шмидман, который после освобождения снова стал Вик­тором Гарским. И не каким-нибудь уголовником, грабив­шим банки, а пострадавшим за дело революции. К моменту встречи с Фанни Виктор Гарский работал председателем объединенного профсоюза в своей родной Бессарабии.

Большой радости от встречи с бывшей возлюбленной Виктор не выразил. Для него все было в прошлом, все забы­лось. Он сохранил анархические взгляды, и Фанни-эсерка не интересовала его даже как товарищ по борьбе. Фанни не могла с этим смириться. Она чувствовала, что должна встретиться с любимым наедине, не на шумной улице. То­гда она ему все объяснит, расскажет, что всю жизнь любила только его, его одного. К встрече Фанни подготовилась ос­новательно.

Единственной ценной вещью у нее была пуховая шаль, подаренная подругой по каторге Марией Спиридоновой. Фанни не пожалела этого памятного подарка, она на харь­ковском базаре обменяла шаль на кусок пахучего француз­ского мыла. О, как она собиралась, намывалась на свидание! Она знала, что выглядит неотразимо и пахнет от нее прият­но. Милый Мика должен был это оценить.

И он оценил. Целая ночь любви и страстных признаний. Только наутро Виктор Гарский заявил, что Фанни ему не нужна, а занимался с ней любовью он только потому, что от нее вкусно пахло. Это была катастрофа, трагедия, конец. По всем сведениям, больше они не виделись.

Чтобы закончить рассказ о несостоявшейся любви Фан­ни Каплан, расскажу о дальнейшей судьбе Виктора Гарского. После Октябрьской революции он был назначен комисса­ром продовольствия Тираспольского революционного отря­да. Затем вступил в ряды РКП (б) и был назначен комиссаром Центрального управления военных сообщений. Виктор Гар­ский благополучно дожил до персональной пенсии респуб­ликанского значения и умер в 1956 году.

Тогда, в августе 1917 года, он во второй раз предал Фан­ни Каплан.

Фанни возвращается в Крым. Наверное, надеется на во­зобновление отношений с Дмитрием Ульяновым. Но его больше не интересует Фанни. Поэтому ей ничего не остается, как поступить на работу⁷. Фанни Каплан становится заведую­щей курсами по подготовке работников волостных земств. Странное, надо сказать, место работы для человека, у ко­торого образования-то как такового нет. Лишь домашнее, которое ей дал отец, да каторжное. Но, видимо, в те годы ценились другие знания, которым в школе не учат. А так, работа как работа, с окладом в 150 рублей. Одинокой Фан­ни хватало.

Известие о Великой Октябрьской революции она по­лучила здесь же, в Крыму. Фанни Каплан ждала не тако­го завершения революции. Она мечтала об Учредительном собрании.

7 ноября 1917 года борьба эсеров не закончилась. 30 ав­густа 1918 года после митинга на заводе Михельсона в За­москворецком округе Москвы было совершено покушение на руководителя советского государства Владимира Ильича Ленина. Стреляла в него эсерка Фанни Каплан. Преступни­ца арестована на месте.

Вот и все, что было известно простым гражданам о со­бытиях того дня на протяжении более семидесяти лет. Была жертва и была злодейка, посмевшая поднять руку на велико­го человека. Недействительно ли все так просто и ясно? Ко­нечно, нет. Хотя с того дня прошло уже девяносто лет, тайна покушения на Ленина так и остается неразгаданной.

Давайте попробуем восстановить череду событий, кото­рые происходили в тот далекий августовский день. Опишем очень кратко, придерживаясь официальных версий, кото­рые существовали долгие годы. Размышлять, предполагать и строить версии можно долго, а мой рассказ не научное историческое исследование, а всего лишь повествование о Фанни Каплан, вольно, а может быть, невольно замешан­ной в исторических событиях.

30 августа 1918 года выпало на пятницу. А по пятницам в Москве всегда проводились митинги. Любили их в ту пору, посещение митингов для рабочих считалось обязательным. В этот день у Владимира Ильича было запланировано два

выступления: одно на бывшей Хлебной бирже, второе — на заводе Михельсона. На последнем начало митинга было на­значено на семь часов вечера, но по вине Ленина началось несколько позже.

Примерно в половине одиннадцатого Ленин, окружен­ный толпой рабочих, вышел из здания гранитной мастер­ской, где проходило собрание, и направился к ожидавшей его машине. Сесть в машину он не успел, прозвучало три выстрела. Ленин упал. Началась паника.

Странную женщину с зонтиком и сумочкой в руках за­метили в Серпуховском переулке. Она стояла у дерева и ку­рила папиросу. Женщину задержали, ею и оказалась Фанни Каплан.

Почему она привлекла внимание? Об этом мы уже ни­когда не узнаем. Может, кто-то опознал ее как стрелявшую. Может, просто показалась подозрительной. А может, просто не понравилась пробегавшим мимо.

Известно, что в тот вечер были арестованы многие. Ко­го-то после допроса отпустили, кого-то задержали на неоп­ределенный срок, кого-то, говорят, даже застрелили на мес­те. Больше всех не повезло, как и не везло ей почти всегда, Фанни Каплан. Именно она стала тем «козлом отпущения», на которого возложили вину за покушение.

Я не буду, да и не имею права категорично утверждать, что Каплан его не совершала. Все может быть. Но всплыв­шие в последние годы факты все-таки отрицают это. И глав­ный из них, конечно, тот, что Фанни Каплан была прак­тически слепая. Хотя ей и была сделана операция, но ни о каком полноценном возвращении зрения и речи быть не могло. Она не видела дальше своего носа. Куда уж ей в ко­го-то целиться и стрелять?

Как бы там ни было, но Фанни Каплан оказалась на Лу­бянке в ВЧК. Ни револьвера, из которого стреляли в Лени­на, ни каких-либо документов при ней обнаружено не было. Да и душевное состояние ее было ненормальным. Аванесов, присутствующий на первом допросе Каплан, четко высказал свое мнение по этому поводу: «На вид сумасшедшая какая-то. Или экзальтированная». Ответы на все вопросы чекистов не блещут оригинальностью: «Не знаю... не хочу... не скажу... не буду...» И вдруг как выстрел: «Стреляла я по убеждению». Чистое признание, которое и легло в основу обвинения. Что это, правда или бред больной женщины? Неизвестно.

Последнее вполне можно допустить. Яков Петере, испол­няющий обязанности временного председателя ВЧК и про­водивший допросы Каплан, не отрицал этого факта. Вместо ответов на конкретные вопросы Фанни Каплан несла просто чушь. Даже жаловалась на то, что ею пренебрег в Харькове ее любимый Мика.

А чекистам Каплан на роль убийцы вполне подходила. Как же, эсерка, враг большевиков. Тут уже вступали вдело большие политические дела. Стоило ли обращать внимание на маленькую Фанни?

Вот и пошла под откос жизнь Фанни Каплан. Разобра­лись с ней быстро. Уже 3 сентября 1918 года женщину расстреляли в Кремле под звук мотора автомобиля. Для рас­стрела ее специально перевезли с Лубянки. Кстати, это был единственный случай расстрела на территории Кремля. Ее даже не похоронили нормально. Тело сожгли в железной бочке, облив бензином. Ужасно!

На этом можно было бы и закончить рассказ об этой странной женщине, которую преследовала невероятная по­лоса неудач. Не под той звездой, видимо, родилась Фанни Каплан. Вернее, Фейга Хаимовна Ройдман. Фейга — в пере­воде означает «фиалка», нежный, маленький цветок. Не зна­ли родители, называя девочку таким именем, какая судьба ей уготована. Страшная судьба.

Но закончить повествование не получается. Потому что самое интересное только начинается. То тут, то там выплы­вают сведения, что Фанни Каплан, якобы расстрелянную в Кремле в 1918 году, видели разные люди через много лет по­сле ее расстрела. Например, упоминаются Соловки, где она работала в должности библиотекаря. Называются и Свердловская тюрьма, и Новосибирская. Самое интересное, что все это не просто слухи, а официально оформленные про­токолы. В них сообщается, что узница под именем Фаня Ройд — это все та же Фанни Каплан. Содержалась во всех упомянутых тюрьмах на особом положении, в отдельных, самых лучших, камерах.

Так ли это? Кто знает. Такие тайны, как и само поку­шение на Ленина, обычно не имеют срока давности и не подлежат разглашению. Хотя... Будем надеяться, что наши внуки и правнуки когда-нибудь узнают истинную правду о маленькой женщине, стерве-неудачнице, при рождении нареченной красивым именем «Фиалка»...

Уроки жизни от Фанни Каплан

История Фанни Каплан стоит несколько особняком в моем повествовании о великих стервах. Даже включив все свое воображение, назвать успешной жизнь этой женщины нельзя. Не тянет Фанни на это звание. Хотя имя ее извест­но почти каждому. Ее жизнь — пример того, как не должна поступать женщина. На ошибках тоже можно учиться. По­этому я и включила в книгу рассказ о ней.

Не буду обсуждать причины неудач в ее жизни, не буду выяснять, что привело героиню к трагедии — сила об­стоятельств или простая человеческая недальновидность. Не вправе я этого делать, да и бессмысленно. Жизнь Фанни сложилась так, а не иначе.

Просто нужно прочитать о ней, вдуматься и постараться не допускать ошибок, которые совершила она.

Урок 1. Не пренебрегай чужим опытом! Учись на ошиб­ках, даже если они не твои!

Проблема в том, что Фанни была слишком доверчивой. Да что с нее взять? Молодая девушка, попавшая из деревни в крупный город со всеми его соблазнами. Ей не повезло. На пути встретился подлец, который, чтобы спасти себя, подставил ее. Результат страшен — каторга.

Урок 2. Не будь слишком доверчивой! Не все люди та­кие, какими мы хотели бы их видеть. Не забывай поговор­ку: «Доверяй, но проверяй!» Тогда не придется плакать, что тебя обманули.

Ранение, предшествующее аресту, непосильный труд на каторге, переживания о своей несчастной судьбе сказались на здоровье Фанни. К двадцати годам она превратилась в настоя­щую развалину, потеряла зрение, которое не смогло вернуть­ся даже после операции. В дополнение ко всему —- нервный срыв, который чуть не закончился самоубийством. Спаси­бо подругам по каторге, что им удалось его предотвратить.

Урок 3. Не перегружай себя непосильной работой! Бе­реги и лелей свой организм. Любое переутомление обяза­тельно сказывается на здоровье. А кому нужна больная жен­щина? Да и о каком продвижении к успеху можно говорить, когда тебя беспокоят болячки?

Хоть в чем-то Фанни повезло. Пожизненная ссылка обер­нулась десятилетней каторгой. Конечно, «хрен редьки не слаще». Но все-таки... Десять лет — огромный срок. Взрос­ление Фанни, становление ее как личности прошло в замк­нутом пространстве, среди таких же несчастных, как и она сама. Чему могла научиться женщина, оторванная от мира? Отсюда и результат — на свободу Каплан вышла, ничего о ней не зная. Взрослая женщина была брошена в мир, ей незнакомый и чужой. И мир встретил ее враждебно.

Урок 4. Не отрывайся от реального мира! Живи «здесь и сейчас». Ты должна хорошо разбираться в окружающей обстановке, в новых веяниях и направлениях, быть в курсе происходящих событий. Только тогда ты сможешь оказаться впереди всех, стать лидером.

Фанни ничто не связывало с миром. Родственники давно эмигрировали в Америку, связь с ними прервалась. Только воспоминания о первой любви теплились в сердце. Фанни мечтала о встрече с Гарским, которого на протяжении мно­гих лет не переставала любить. Они встретились, даже про­вели одну ночь любви, в конце которой Гарский цинично сообщил, что Фанни ему не нужна. Удар, от которого она так и не смогла оправиться.

Урок 5. Никогда не возвращайся к бывшему любимо­му! Прошлое должно остаться в прошлом, там ему место. Отпусти его, забудь. Успешная женщина должна двигаться дальше. Пусть потихоньку, но только вперед.

Когда же случилось то, благодаря чему Фанни Каплан «прославилась», — покушение на Владимира Ильича Лени­на, и ее арестовали чуть ли не на месте преступления, она повела себя, мягко говоря, странно. Не оправдывалась, не отрицала, а л ишь несла на допросах несусветную чушь, а по­том призналась в том, чего, как сейчас утверждают многие исследователи, не совершала. Итог понятен — расстрел.

Урок 6. Никогда не бери на себя чужую вину! Никто этого не оценит и не отблагодарит. А ты, однажды оступив­шись, уже никогда не сможешь встать на ровную и чистую тропу к своим мечтам и целям. Запомни, стерва никогда не должна быть жертвой. Только она сама делает свою жизнь и несет ответственность за все, что с ней происходит.