Полезное:
Как сделать разговор полезным и приятным
Как сделать объемную звезду своими руками
Как сделать то, что делать не хочется?
Как сделать погремушку
Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами
Как сделать идею коммерческой
Как сделать хорошую растяжку ног?
Как сделать наш разум здоровым?
Как сделать, чтобы люди обманывали меньше
Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили?
Как сделать лучше себе и другим людям
Как сделать свидание интересным?
Категории:
АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
Ленин трижды реабилитирует Малиновского 6 page5. ДВОРЦОВЫЙ ПЕРЕВОРОТ И МАСОНЫ Возрождение и активизация новейшего масонства относится, по-видимому, к 1915 году, когда все политические противоречия старого режима, особенно, в связи с войной, военными поражениями и экономической разрухой, достигли большого напряжения. Пользуясь работой С. П. Мельгунова, в которой собрано много данных об общественных настроениях этого времени, о планах, возникших в разных кругах, упиравшихся на первых порах не столько в революцию, сколько в идею государственного переворота путем дворцового заговора, — можно установить, что работа масонов шла двумя каналами, не всегда соприкасавшимися между собой, хотя, может быть, имевшими общее, разумеется, тайное руководство. Один из каналов шел в направлении объединения элементов, могущих совершить самый «акт», поддерживавших связи в дворцовых кругах и контакты с военными (гвардия, генералы). Другой канал связывал общественные круги, проникал в Государственную Думу, оказывал воздействие на печать.10 Хотелось бы тут подчеркнуть, что несмотря на разнокалиберность и разнопартийность составов масонских лож и даже несмотря на то, что многие масоны были в рядах противников или критиков Прогрессивного Блока, сумевшего под руководством П. Н. Милюкова, пробить существенную брешь в цитадели бюрократии, вплоть до министров и великих князей, — в общем масонов, как и Прогрессивный Блок характеризовало стремление не доводить неизбежно нарастающего политического кризиса до революции во время войны. Так или иначе между этими обоими каналами общественного недовольства масонство пыталось действовать в качестве «связующего звена», пыталось стать «закулисной дирижерской палочкой», чтобы «управлять событиями». С. П. Мельгунов считает, что в основную головку политического масонства входила тройка, состоявшая из следующих лиц: Н. В. Некрасова, А. Ф. Керенского и М. И. Терещенко. Эта тройка в 1916 году, по его данным, превращается в пятерку, — к указанным лицам прибавляются А. И. Коновалов и И. Н. Ефремов. На основании воспоминаний Керенского, вышедших на французском языке, Мельгунов рассказывает еще об одном кружке масонов, «левом центре» в Государственной Думе, в составе четверки: Керенский и Чхеидзе — от трудовиков и с.-д. меньшевиков и Некрасов и Колюбакин — от левых кадет. Но ни думская четверка, ни центральная пятерка, по-видимому, не играли той руководящей роли, какую играло основное ядро, первоначальная тройка: Некрасов, Керенский, Терещенко. Насколько можно судить, функции между членами этой тройки распределялись таким образом: в то время как Некрасов держал связь с либеральными кругами, земцами, членами Государственной Думы, Керенский обрабатывал и втягивал в сферу масонского влияния — радикалов и социалистов разных мастей, Терещенко вел работу среди военных. Во всяком случае к кружку А. И. Гучкова, о котором было рассеяно столько слухов и с которым молва в первую очередь связывала всякие планы о дворцовом перевороте, о пронунциаменто, — Терещенко имел непосредственное отношение. Если прибавить к этой тройке А. И. Коновалова и (уже значительно менее известного) прогрессиста из Государственной Думы И. Н. Ефремова, влиятельных в торгово-промышленных кругах, — то мы получим, что все нити возможных перемен в политическом режиме России, — во всяком случае по масонской линии, — были сосредоточены в руках пятерки. Вопрос об отстранении царя и царицы возникал не раз в течение войны. Об этом мы читаем в воспоминаниях А. И. Гучкова: «Если бы не вспыхнула революция, наш план был бы, вероятно, приведен в исполнение. Царский поезд должен был быть захвачен ночью». Царь должен был отречься в пользу наследника. «Соответствующие манифесты должны были быть заранее заготовлены». — «Что бы мы сделали, если бы государь... отказался отречься?» Тогда «нас бы, вероятно, арестовали и повесили». — «Дворцовый переворот был единственным средством спасения России и династии...Я был монархистом... и умру монархистом».11 Об участии представителей офицерства в планах дворцового заговора мы читаем у А. Лукина, сообщающего со слов И. П. Ренгардтена о существовании «тайного офицерского кружка с вполне определенной политической тенденцией». Душой этого кружка был капитан К. Г. Житков, редактор.«Морского Сборника». «Балтийский кружок (руководители капитан князь М. Б. Черкасский, капитан Ф. Ю. Довконт, капитан И. П. Ренгардтен) были связаны с графом Капнистом из морского генерального штаба и кружком А. И. Гучкова. Они называли себя «декабристами».12 Князь Г. Е. Львов на совещании земских и городских деятелей, среди которых известны имена Н. И. Астрова, А. И. Коновалова, В. А. Маклакова, М. М. Федорова, М. В. Челнокова, С. А. Смирнова, Н. М. Кишкина, И. П. Демидова и др. — неоднократно, исходя из чисто патриотических побуждений, восклицал: «С таким царем победить немцев нельзя!» В этих же кругах окрепла мысль о необходимости во всяком случае отстранить молодую императрицу, «немку», ставшую особенно опасной под влиянием Распутина, в период, когда на фрон- те и даже в ставке заговорили об «измене». Шедшая по рукам переписка между Гучковым и генералом Алексеевым подливала масло в огонь, а ноябрьские речи 1916 года в Государственной Думе Милюкова, Шульгина и др., вымаранные цензурой, имели оглушительный успех и вызывали самый широкий резонанс в стране и особенно среди военных. Мельгунов отмечает в своей книге, как ген. Алексеев постепенно втягивался в конспирацию, и приводит запись, сделанную М. Лемке в ставке еще 9 ноября 1915 года: «Между Гучковым, Крымовым, Коноваловым, Алексеевым зреет какая то конспирация, какой то заговор, которому не чужд еще кое-кто». Кто только тогда не говорил о дворцовом заговоре, о планах отстранения царя? Кулуары всяких съездов не меньше, чем кулуары Государственной Думы, были полны разнообразных слухов этого рода. Известно было о совещании великих князей (их собралось 16) с целью побудить Николая Второго решительно переменить политику и об интервенции великого князя Николая Михайловича в этом направлении. Мемуаристы рассказывают о миссии тифлисского городского головы Хатисова, беседовавшего с великим князем Николаем Николаевичем о необходимости низвержения царя. А Родзянко передает, что великая княгиня Мария Павловна столь откровенно в беседе с ним высказалась по этому вопросу, что он просил считать этот разговор «несуществующим». Среди планов заговора того времени существовал так называемый морской план, о котором сообщил впоследствии Шульгин: предполагалось пригласить царицу на броненосец и увезти ее в Англию. Возможно, что заодно намечалось увезти туда и царя. Вообще мысль у потенциальных заговорщиков не останавливалась перед далеко идущими выводами, и вопрос об изоляции царя от царицы перерастал в вопрос о добровольном и принудительном отречении императора. Тень Павла 1-го встала над троном Николая Второго, и в случае дворцового переворота, судя по намекам, дело могло закончиться цареубийством. С. П. Мельгунов, пытавшийся докопаться до сути, пришел к выводу, что кроме такого рода разговоров, были и люди, непосредственно причастные к заговору. Воспоминания А. И. Гучкова, частично опубликованные незадолго до второймировой войны, — хотя и не дают оснований считать, что он сам был масоном, но допускают возможность того, что примерно к ноябрю 1916 года существовала, находившаяся в прямой связи с масонским центром, тройка в составе Гучкова, Некрасова и Терещенко, — два последних, как выше указано, были руководящими членами масонской организации. При этом можно считать установленным, что один из них, Терещенко, был связан с кружком, в который входили тот же А. И. Гучков, генерал Крымов и князь Д. Вяземский, — кружком, откуда мог выйти и непосредственный исполнитель. Как известно, с заговором, с планом дворцового переворота в разных его вариантах — опоздали. Он намечался, по разным сведениям, после убийства Распутина, на январь или февраль 1917 года. Но, по-видимому, уже шла скачка на приз, кто придет раньше к финишу: дворцовый переворот, который должен был предотвратить революцию, или революция. В этом историческом поединке заговорщики опоздали, и пришла революция. Одна из задач масонства, упиравшаяся в идею заговора, таким образом, не получила своего выполнения. Биографии почти всех промелькнувших здесь деятелей масонства широко известны. Стоит еще напомнить о двух лицах, входивших в кружок заговорщиков: генерала Крымова и князя Д. Вяземского. Последний погиб 2 марта 1917 г. от шальной пули, попавшей в его автомобиль во время объезда им казарм вместе с А. И. Гучковым. Что касается ген. Крымова, то он ранней осенью 1917 г. примкнул к выступлению Корнилова и после неудачи его покончил самоубийством. 6. ВРЕМЕННОЕ ПРАВИТЕЛЬСТВО И МАСОНЫ О деятельности масонов по общественно-политической линии до сих пор ничего неизвестно. Вполне возможно, что они сами (и их деятельность) растворились в бурном море политической активности, которую в эти годы представляла собой Россия, особенно в ее интеллигентской части, и очень трудно будет будущему историку установить, что именно специфически-масонского было внесено в оживленную работу Земского и Городского Союзов, Военно-Промышленного Комитета, в Государственную Думу и в Особые совещания при Думе, которые привлекали к себе общественное внимание. В конце концов, цели масонов совпадали с целями политических деятелей не-масонов, да и методы работы были те же, если не считать конспиративности организации, созданной масонами. Чем, в самом деле, отличалась в период существования Прогрессивного Блока деятельность не масона П. Н. Милюкова от деятельности масона В. А. Маклакова? Или деятельность С. П. Мельгунова от деятельности Е. Д. Кусковой? Или А. ф. Керенского — от А. Н. Потресова? Насколько можно судить по мемуарам, один из вопросов, которым масоны особенно интересовались, был вопрос о составе будущего правительства, — министерства доверия или ответственного министерства. С. П. Мельгунов приводит в своей книге «На пути к дворцовому перевороту» личное письмо Е. Д. Кусковой, в котором она рассказывает, как 6 апреля 1916 года в ее квартире в Москве было созвано совещание представителей разных партий, которое занималось составлением списка членов будущего правительства России, — за год до революции, — причем в этот список вошли почти все имена, составившие в 1917 г. Временное Правительство. Но дело то в том, что списки, подобные Кусковскому, в те годы циркулировали повсюду, ибо все это были депутаты и лица очень популярные в России, — ничего не было легче, как такой список составить. Тем более, как пишет Кускова, при составлении списка «вращались в пределах к. д. и октябристов. О Керенском тогда никто и не вспомнил», как не вспомнили о Чхеидзе, Скобелеве, Гвоздеве, хотя на собрании были и социалисты. Возможно, что о социалистах не говорили, потому что считалось, что социалисты, особенно социал-демократы, не войдут в коалиционное, с преобладанием буржуазных элементов, правительство. С некоторой натяжкой можно допустить, что собрание у Кусковой состоялось по масонской линии. Это было «собрание из всех партий», — причем не из представителей, а персонально приглашаемых. Но, как не без иронии заключает Мельгунов, «предусмотрительные люди», заготовлявшие впрок правительство были повсюду, и «политические лаборатории» функционировали в разных окружениях. Милюков в своих мемуарах приводит список членов будущего правительства, составленного на квартире П. Рябушинского еще 13 августа 1915 года. М. А. Алданов пишет, что в 1916 г. в кабинете князя Г. Е. Львова, в го- стинице «Франция», был составлен список членов будущего Временного Правительства февральской революции (за исключением Керенского): в нем фигурировали Милюков, Гучков, Львов, Набоков, Шингарев, Маклаков, Коновалов и др. Если попытаться понять роль масонов в этот период канунов февраля, то надо прийти к заключению, что они склонны были держаться в тени, и главные их фигуры еще не выдвигались, как претенденты на власть: Керенский, Некрасов, Терещенко. Их час наступил с первыми трубными звуками февральской революции. Когда пришла февральская революция, и Комитет Государственной Думы вместе с «контактной комиссией» Совета рабочих и солдатских депутатов в ночь на 3 марта выработал список членов Временного Правительства, и П. Н. Милюков ночью выступил в Таврическом дворце перед народом на митинге, представляя первых министров революции, — его положение оказалось нелегким. «Всего труднее, — пишет Милюков в своих мемуарах, — было рекомендовать никому неизвестного новичка в нашей среде, Терещенко, единственного среди нас «министра-капиталиста». В каком.«списке» он «въехал» в министерство финансов? Я не знал тогда, что источник был тот же самый, из которого был навязан Керенский, откуда исходил республиканизм нашего (т. е. кадетского) Некрасова и Ефремова. Об этом источнике я узнал гораздо позднее».13 И. В. Гессен освещает этот вопрос в своих мемуарах более подробно, припоминая свои тогдашние беседы с Милюковым. «По-видимому, — пишет он, — масонство сыграло некоторую роль при образовании Временного Правительства. Недоуменно я спрашивал Милюкова, откуда взялся Терещенко, никому до того неизвестный чиновник при императорских театрах, сын миллионера, — да притом еще на посту министра финансов, на который считал себя предназначенным Шингарев, смертельно предпочтением Терещенко обиженный. Милюков отвечал: «Нужно было ввести в состав правительства какую-нибудь видную фигуру с юга России», и потом эта видная фигура вытеснила Милюкова и сама заняла его место министра иностранных дел. А когда это случилось, Милюков говорил: «при образовании Временного Правительства я потерял 24 часа (а тогда ведь почва под ногами горела), чтобы отстоять кн. Г. Е. Львова против кандидатуры М. В. Родзянко, а теперь думаю, что сделал большую ошибку. Родзянко был бы более на месте». Я был с этим вполне согласен, но ни он, ни я не подозревали, что значение кандидатуры как Терещенко, так и Львова скрывалось в их принадлежности к масонству».14 Во Временном Правительстве февральской революции, как мы знаем, исключительная роль выпала на первых порах на долю князя Львова, а затем Керенского. Некрасов и некоторые другие тесные единомышленники его составляли бессменное основное ядро. Если до революции роль масонского руководства была завуалирована, то в февральскую революцию в правительстве члены этого руководства под другими личинами или в персональном плане заняли весь фасад. Милюков уделил в своих воспоминаниях не мало места и много желчи для характеристики масонского курса во Временном Правительстве. «Когда дело дошло до моего ухода из правительства, — пишет Милюков, — именно Керенский в заседании правительства предоставил себе удовольствие объявить мне, что «семь членов правительства решили... переместить меня в министерство народного просвещения» (неприемлемое для Милюкова). «Кто были эти «семеро»? Конечно, прежде всего «триумвират» из Керенского, Некрасова, Терещенко. Затем два правых — Влад. Львов и Годнев. Кто же были остальные двое? А. И. Коновалов, личный и политический друг Керенского, и князь Львов».15 И Милюков обобщает наблюдения, сделанные им в правительстве: «Я хотел бы подчеркнуть еще раз связь между Керенским и Некрасовым и двумя названными министрами — Терещенко и Коноваловым. Все четверо очень различны и по характеру,. и по своему прошлому, и по своей политической роли; но их объединяют не одни только радикальные политические взгляды. Помимо того, они связаны какой-то личной близостью, не только чисто политического, но и своего рода политико-морального характера. Их объединяют как бы взаимные обязательства, исходящие из одного и того же источника... Из сделанных здесь намеков можно заключить, какая именно связь. соединяет центральную группы четырех».16 В связи с этими Замечаниями Милюкова о связывавшей представителей масонской элиты близости и личной, и морально-политической, небезынтересно привести характеристику роли масонов в Великой французской революции, какую дает в своей истории революции П. Кропоткин. Он пишет: «Что помешало борьбе партий принять ожесточенный характер с самого начала революции? Весьма вероятно, что интимное и братское общение, установившееся еще до начала революции в масонских ложах, в Париже и провинции, между всеми видными деятелями того времени, способствовало этому единству действия... Почти все выдающиеся революционеры принадлежали к франк-масонству, а Филипп Орлеанский оставался великим национальным мастером вплоть до 13 мая 1793 года. Робеспьер, Мирабо, Лавуазье принадлежали к ложам иллюминатов, основанным Вейсхауштом»....«Предварительная работа несомненно установила между людьми действия известные личные отношения и привычки взаимного уважения», — пишет Кропоткин, — это дало им возможность «действовать в течение четырех лет с некоторым единством против королевского деспотизма». Масонские ложи были закрыты, вследствие внутренних разногласий, в начале 1793 года...17 Как мы уже выше указали, Милюков, в силу разных соображений, не хотел называть кошку — кошкой, а масонов — масонами, — и ограничивается, как говорят, прозрачными намеками, но их вполне достаточно, чтобы получить представление о месте и влиянии масонов в февральской революции и в событиях 1917 года. Стоило бы остановиться еще на одном моменте, — поговорить о нитях, связывающих в этот период русских масонов с французскими. Ведь Франция, можно сказать, это прародина русского политического масонства. К сожалению, по литературе трудно проследить эту сторону вопроса. Однако, самый факт взаимовлияния довольно бесспорно вытекает из ссылок того же Милюкова на соглашения Керенского с Альбертом Тома, эмиссаром Франции, которые имели значение и в вопросе коалиционного правительства и о направлении внешней политики.18 Не будем здесь углублять анализ деятельности конспиративного кружка масонов и их руководящей элиты в февральской революции. Мы знаем, что имена кн. Львова, Керенского, Некрасова, Коновалова, Авксентьева, Чхеидзе и других носили самые ответственные деятели этой эпохи. Мы можем только ограничиться недоумением: как это могло случиться, что после жестокого поражения, которое потерпела русская демократия, масоны не сочли нужным поделиться своей, масонской, интерпретацией событий и объяснить, что дало им право, моральное и формальное, ставить перед совершившимися фактами общественное мнение?... 7. БОЛЬШЕВИКИ И МАСОНЫ В сумме вопросов и загадок, связанных с масонским движением, некоторый интерес представляет собой вопрос: были ли масоны среди большевиков? На этот вопрос следует ответить положительно. Среди большевиков, как и среди социалистов других толков, были масоны. Об эсерах-масонах свидетельствует факт видного участия Керенского в масонском движении. Из меньшевиков-масонов названы имена Чхеидзе, Гальперна. Между прочим, И. В. Гессен именует А. Я. Гальперна — членом ЦК эсдеков, что неверно, ибо Гальперн был членом партии, но никогда не входил ни в какое руководящее партийное учреждение. В порядке восстановления истины отметим здесь, что Милюков, в своих воспоминаниях, говоря о совещаниях у Кусковой, где составляли правительство, упоминает среди присутствовавших двух социал-демократов, и обоих относит к большевикам. В отношении Эм. Л. Гуревича-Смирнова это абсолютно неверно, ибо он всегда был меньшевиком довольно правого, ревизионистского толка, участником общественных и газетных начинаний Е. Д. Кусковой и С. Н. Прокоповича, и Милюков только по необъяснимому недоразумению приписал его к большевикам. Что касается подхода большевиков к масонскому движению, то об этом очень трудно сказать что-нибудь определенное. В советской литературе, исторической или мемуарной, редко можно встретить упоминание о масонах. Разумеется, никакой попытки осветить это явление и внести в него новые данные, там не было сделано. Любопытный образчик того, что допущено в этой области, представляет собой следующий отрывок из мемуаров Андрея Белого19, который также характе- рен для всего облика этого сумбурно-пламенного поэта, в последний период своей жизни подыгрывавшего коммунистам своими антикапиталистическими настроениями. Вот цитатаиз Белого о русских масонах, в которой собран подлинный букет и неосведомленности и злобы. «Есть еще, стало быть, что-то присевшее за капитализмом, что ему придает такой демонский лик; мысль о тайных организациях во мне оживала; об организациях каких то капиталистов, вооруженных особой мощью, неведомой прочим; заработала мысль о масонстве, которое ненавидел я; будучи в целом неправ, кое в чем был я прав; но попробуй заговорить в те годы о масонстве, как темной силе, с кадетами? В лучшем случае получил бы я дурак: какие-такие масоны? Их — нет. В худшем случае меня заподозрили б в бреде Шмакова. Теперь, из 1933 года, все знаю: Милюков, Ковалевский, Кокошкин, Терещенко, Керенский, Карташев, братья Астровы, Баженов, мрачивший Москву арлекинадой «Кружка», то есть люди, с которыми мне приходилось встречаться тогда или позднее, оказались реальными деятелями моих бредней, хотя вероятно, играли в них жалкую, пассивную роль; теперь обнаружено документально: мировая война и секретные планы готовились в масонской кухне...» Цитату продолжать не стоит. Нужно только подчеркнуть, что замечания Андрея Белого, будто к 1933 году «обнаружены документы», по меньшей мере, преувеличены. Никаких документов большевики не опубликовали и, разумеется, меньше всего данных об участии большевиков в русских ложах. Впрочем, из того, что известно до сих пор, можно с определенностью утверждав, что известный адвокат Н. Д. Соколов, всегда тяготевший к большевикам и находившийся с ними в связи, был масоном. Можно предполагать, что участник совещания у Кусковой по составлению Временного Правительства, названный в воспоминаниях Милюкова И. И. Степанов-Скворцов, старый большевик, никогда не изменявший Ленину, был также масоном. И тут, в сущности следует поставить точку, ибо слухи о масонстве некоторых большевиков относятся не к русским ложам, а французским, — вопрос, которого мы коснемся ниже. Сейчас мы задержим внимание читателя на эпизоде, относящемся к периоду до первой мировой войны, в котором за- мешан Ленин и который имеет некоторые признаки, дающие возможность отнести его к масонству. Мы имеем в виду неожиданное сообщение, появившееся в коммунистическом журнале «Вопросы истории КПСС».20 Речь идет о письме из России, полученном Лениным в бытность его в Галиции 22 марта 1914 г.: «по своему содержанию оно (это письмо) настолько конспиративно, что долгое время не удавалось установить ни автора письма, ни места его отправки». Теперь установлено,что автором письма является большевик Н. П. Яковлев, бежавший из ссылки в начале 1914 года. А содержание его письма, приводимого только в скупых цитатах, весьма заинтриговавшего Ленина, таково. Яковлев сообщает Ленину, что «в либеральных кругах намечается поворот влево», что отдельные представители этих кругов — «экземпляры, социальный вес и влияние которых измеряется многими миллионами рублей», делают попытку устроить нелегальные «встречи» общественных деятелей из кадетов и прогрессистов совместно с представителями левых партий с целью информироваться о настроениях в различных социальных слоях, чтобы «подготовиться к грядущим событиям». Текст письма не опубликован полностью, но из него, по-видимому, ясно, что речь идет о приглашении, идущем из кругов ненавистных Ленину либералов, и более чем вероятно, что инициатива «встреч» либеральных и социалистических кругов принадлежит масонам, возможно, начавшим проявлять политическую активность: в связи с распутинщиной и конфликтами Государственной Думы с правительством в стране было достаточно горючего материала для политического оживления. Ленин клюнул на это письмо прежде всего потому, что со свойственным ему практическим нюхом почувствовал, что можно получить деньги, и прямо поставил вопрос корреспонденту: «способны ли дать деньги» те группы, с которыми тот вступил в отношения? К сожалению, ответное письмо Ленина тоже дано с купюрами и не дает полного представления о его содержании. «Дорогой коллега! — писал Ленин. — За сообщение очень благодарю. Оно очень важно. По моему, на указанных Вами условиях (каких — неизвестно!) Ваше участие было вполне правильно и для дела (т. е. для большевиков) полезное. Вашу просьбу (заявить в случае надобности, что Вы не вели никакой игры за спиной единомышленников) я охотно исполню, разумеется, рассчитывая на подробную информацию с Вашей стороны». Далее Ленин интересуется, «насколько откровенно» можно говорить с отдельными участниками этих «встреч» как в отношении их тактических планов, в частности, по вопросу, что способны они внести во «вне-думскую» борьбу, так и в отношении того, «способны ли они дать деньги». Повторяем, самый текст писем не опубликован. «Что касается содержания писем, — комментирует свое сообщение М. В. Стешова, по-видимому, сотрудник «Краковско-поронинского архива В. И. Ленина», — то в них речь шла об участии Н. П. Яковлева в конспиративных совещаниях представителей либеральных кругов в Москве, созывавшихся в марте 1914 года для выработки плана «решительного отпора правительству», вплоть до массовых выступлений «вне Думы» в связи с назначением председателя Совета министров Горемыкина и поворотом правительственного курса вправо». Независимо от того, в какой мере правильно здесь оцениваются задачи и характер совещаний либералов (вряд ли кто-нибудь из них разделял мысль о вне-думских, да еще массовых выступлениях), и независимо от того, подозревал ли Ленин, что инициатива «встреч» идет из масонских кругов (да и знал ли он что-нибудь о масонах!), — можно допустить, что попытка, о которой рассказывает Яковлев в своем письме Ленину и которая встретила положительное отношение Ленина, была акцией масонов. В московском журнале «Вопросы истории КПСС» № 4 за 1957 г. в отделе «Документы и материалы», в отчете о заседании ЦК РСДРП от 15-17 апреля 1914 г. в Поронино под названием: «Московское тайное совещание» публикуется следующее сообщение, по-видимому, находящееся в связи с вышеприведенной перепиской Яковлева с Лениным: «Едет Малиновский с Бадаевым или Петровский для получения 25 тысяч». К этому пункту решений на стр. 123 приведено примечание 5-ое: «Речь идет о предполагаемом совещании депутатов Думы большевиков с некоторыми руководителями либеральной буржуазной партии прогрессистов (Коноваловым, Морозовым, Рябушинским) по поводу денежной субсидии на организацию съезда РСДРП. По имеющимся в архиве документам, на одном из заседаний информационного комитета этой пар- тии, настроенной оппозиционно по отношению к царскому правительству, было якобы заявлено о возможности выдачи средств большевикам на устройство партийного съезда» (См. ЦПА ИМЛ, ф. ДП, оп. 9, ед. хр. 38012). Некоторое значение представляет собою вопрос о том, существовали ли в России после октябрьского переворота, под диктатурой коммунистов — масоны. Разумеется, возможно, что члены масонских лож кое-где в советской России уцелели — не столько среди большевиков, таких при всех обстоятельствах было немного, сколько в рядах людей, оппозиционных и враждебных режиму. Любопытно под этим углом отметить, что отказ некоторых видных масонов приподнять завесу над составом масонских лож мотивировался часто ссылкой на то, что кое-кто из масонов в советской России жив, и всякие разоблачения масонов могут им повредить. Одно сообщение о масонах в России, относящееся к 1928 году, однако, проникло в печать. Правда, приведено оно одним из неустанных разоблачителей пресловутого «жидо-масонства», — даже с ссылкой на советскую печать (которую нам не удалось проконтролировать), — и ввиду специфического характера такого рода писаний оно мало вызывает доверия, — тем не менее — полноты изложения ради, — мы позволим себе его привести. Речь идет о книге Григория Бостунича, вышедшей в Белграде, в которой мы наткнулись на сообщение, относящееся к Георгию Оттоновичу Мёбесу, бывшему преподавателю французского языка в Пажеском корпусе, опубликовавшему в 1912 году на правах рукописи «Энциклопедию оккультизма». «Я этого Мёбеса, — пишет Г. Бостунич, — разоблачил еще в 1920 году... определенно назвал его черным оккультистом и масоном, что вызвало яростную критику даже среди моих друзей... И что же? «Ленинградская Правда» от 5 января 1928 года, а потом «Красная Газета» от 15-го июня того же года сообщили, что чекисты «раскрыли» в С. Петербурге существование... «буржуазной» масонской ложи «Астрея», раскассировали ее и сослали членов на Соловки, и среди них... одного из виднейших братьев ее, ставшего, по словам той же «Красной Газеты», после высылки в 1911 году из России гроссмейстера Станислава фон Чапского, гроссмейстером русского масонства, ныне 70-летнего Г. О. Мёбеса»... В другом месте Бостунич упоминает о «закрытии руководимой Ватсоном и Г. О. Мёбесом ложи «Астрея» в Петербурге большевиками в декабре 1927 года, как о том сообщила «Ленинградская Правда» от 5 января 1928 г.» Из всего этого рассчитанного на сенсацию сообщения, приправленного и чекистами, и Бостуничем в соответствии с их вкусами и потребностями, — нет оснований делать заключений о том, что преподаватель французского языка Мебес, действительно, принадлежал к русскому масонству. Но ввиду общей скудости материалов следует и это сообщение зарегистрировать.21
|