Антон Павлович Чехов. Студент

Погода вначале была хорошая, тихая. Кричали дрозды, и по соседству в болотах что-то живое жалобно гудело, точно дуло в пустую бутылку. Протянул и один вальдшнеп, и выстрел по нем прозвучал в весеннем воздухе раскатисто и весело. Но когда стемнело в лесу, некстати подул с востока холодный пронизывающий ветер, все смолкло. По лужам протянулись ледяные иглы, и стало в лесу неуютно, глухо и нелюдимо. Запахло зимой.

Иван Великопольский, студент духовной академии, сын дьячка, возвращаясь с тяги домой, шел все время заливным лугом по тропинке. У него закоченели пальцы, и разгоре­лось от ветра лицо. Ему казалось, что этот внезапно наступивший холод нарушил во всем порядок и согласие, что самой природе жутко, и оттого вечерние потемки сгустились быстрей, чем надо. Кругом было пустынно и как-то особенно мрачно. Только на вдовьих огородах около реки светился огонь; далеко же кругом и там, где была деревня, версты за четыре, все сплошь утопало в холодной вечерней мгле. Студент вспомнил, что, когда он уходил из дому, его мать, сидя в сенях на полу, босая, чистила самовар, а отец лежал на печи и кашлял; по случаю страстной пятницы дома ничего не варили, и мучительно хотелось есть. И теперь, пожимаясь от холода, студент думал о том, что точно такой же ветер дул и при Рюрике, и при Иоанне Грозном, и при Петре, и что при них была точно такая же лютая бедность, голод; такие же дырявые соломенные крыши, невежество, тоска, такая же пустыня кругом, мрак, чувство гнета — все эти ужасы были, есть и будут, и оттого, что пройдет еще тысяча лет, жизнь не станет лучше. И ему не хотелось домой.

Огороды назывались вдовьими потому, что их содержали две вдовы, мать и дочь. Костер горел жарко, с треском, освещая далеко кругом вспаханную землю. Вдова Василиса, высокая пухлая старуха в мужском полушубке, стояла возле и в раздумье глядела на огонь; ее дочь Лукерья, маленькая, рябая, с глуповатым лицом, сидела на земле и мыла котел и ложки. Очевидно, только что отужинали. Слышались мужские голоса; это здешние работники на реке поили лошадей.

— Вот вам и зима пришла назад, — сказал студент, подходя к костру. — Здравствуйте!

Василиса вздрогнула, но тотчас же узнала его и улыбнулась приветливо.

— Не узнала, бог с тобой, — сказала она. — Богатым быть.

Поговорили. Василиса, женщина бывалая, служившая когда-то у господ в мамках, а потом няньках, выражалась деликатно, и с лица ее все время не сходила мягкая, степенная улыбка; дочь же ее Лукерья, деревенская баба забитая мужем, только щурилась на студента и молчала, и выражение у нее было странное, как у глухонемой.

— Точно так же в холодную ночь грелся у костра апостол Петр, — сказал студент, протягивая к огню руки. — Значит, и тогда было холодно. Ах, какая то была страшная ночь, бабушка! До чрезвычайности унылая, длинная ночь!

Он посмотрел кругом на потемки, судорожно встряхнул головой и спросил:

— Небось была на двенадцати евангелиях?

— Была, — ответила Василиса.

— Если помнишь, во время тайной вечери Петр сказал Иисусу: «С тобою я готов и в темницу и на смерть». А господь ему на это: «Говорю тебе, Петр, не пропоет сегодня петел, то есть петух, как ты трижды отречешься, что не знаешь меня». После вечери Иисус смертельно тосковал в саду и молился, а бедный Петр истомился душой, ослабел, веки у него отяжелели, и он никак не мог побороть сна. Спал. Потом, ты слышала, Иуда в ту же ночь поцеловал Иисуса и предал его мучителям. Его связанного вели к Первосвя­щеннику и били, а Петр, изнеможенный, замученный тоской и тревогой, понимаешь ли, не выспавшийся, предчувствуя, что вот-вот на земле произойдет что-то ужасное, шел вслед... Он страстно, без памяти любил Иисуса и теперь видел издали, как его били...

Лукерья оставила ложки и устремила неподвижный взгляд на студента.

— Пришли к первосвященнику, — продолжал он, — Иисуса стали допрашивать, а работники тем временем развели среди двора огонь, потому что было холодно, и грелись. С ними около костра стоял Петр и тоже грелся, как вот я теперь. Одна женщина, увидев его, сказала: «И этот был с Иисусом», то есть что и его, мол, нужно вести к допросу. И все работники, что находились около огня, должно быть, подозрительно и сурово поглядели на него, потому что он смутился и сказал: «Я не знаю его». Немного погодя опять кто-то узнал в нем одного из учеников Иисуса и сказал: «И ты из них». Но он опять отрекся. И в третий раз кто-то, обратился к нему: «Да не тебя ли сегодня я видел с ним в саду?» Он третий раз отрекся. И после этого раза тотчас же запел петух, и Петр, взглянув издали на Иисуса, вспомнил слова, которые он сказал ему на вечери... Вспомнил, очнулся, пошел со двора и горько-горько заплакал. В евангелии сказано: «И исшед вон, плакася горько». Воображаю: тихий-тихий, темный-темный сад, и в тишине едва слышатся глухие рыдания...

Студент вздохнул и задумался. Продолжая улыбаться, Василиса вдруг всхлипнула, слезы, крупные, изобильные, потекли у нее по щекам, и она заслонила рукавом лицо от огня, как бы стыдясь своих слез, а Лукерья, глядя неподвижно на студента, покраснела, и выра­жение у нее стало тяжелым, напряженным, как у человека, который сдерживает сильную боль.

Работники возвращались с реки, и один из них верхом на лошади был уже близко, и свет от костра дрожал на нем. Студент пожелал вдовам спокойной ночи и пошел дальше. И опять наступили потемки, и стали зябнуть руки. Дул жестокий ветер, в самом деле возвращалась зима, и не было похоже, что послезавтра пасха.

Теперь студент думал о Василисе: если она заплакала, то, значит, все, происхо­дившее в ту страшную ночь с Петром, имеет к ней какое-то отношение...

Он оглянулся. Одинокий огонь спокойно мигал в темноте, и возле него уже не было видно людей. Студент опять подумал, что если Василиса заплакала, а ее дочь смутилась, то, очевидно, то, о чем он только что рассказывал, что происходило девятнадцать веков назад, имеет отношение к настоящему – к обеим женщинам и, вероятно, к этой пустынной деревне, к нему самому, ко всем людям. Если старуха заплакала, то не потому, что он умеет трогательно рассказывать, а потому, что Петр ей близок, и потому, что она всем своим существом заинтересована в том, что происходило в душе Петра.

И радость вдруг заволновалась в его душе, и он даже остановился на минуту, чтобы перевести дух. Прошлое, — думал он, — связано с настоящим непрерывною цепью собы­тий, вытекавших одно из другого. И ему казалось, что он только что видел оба конца этой цепи: дотронулся до одного конца, как дрогнул другой.

А когда он переправлялся на пароме через реку и потом, поднимаясь на гору, глядел на свою родную деревню и на запад, где узкою полосой светилась холодная багровая заря, то думал о том, что правда и красота, направлявшие человеческую жизнь там, в саду и во дворе первосвященника, продолжались непрерывно до сего дня и, по-видимому, всегда составляли главное в человеческой жизни и вообще на земле; и чувство молодости, здоровья, силы, — ему было только двадцать два года, — и невыразимо сладкое ожидание счастья, неведомого, таинственного счастья, овладевали им мало-помалу, и жизнь каза­лась ему восхитительной, чудесной и полной высокого смысла.

Вопросы к тексту.

1. А. П. Чехов выделяет в пейзаже:

А. Крики дроздов, холодный, пронизывающий ветер с востока, ледяные иглы по лужам.

Б. Вальдшнепов в небе, громкие выстрелы, запахи зимы, уют и тепло.

В. Выстрелы в весеннем воздухе, крики гуляющих по лесу, снег на полянах.

Г. Ветер, раскатистый смех за лесом, тишина вокруг.

2. Главный герой рассказа:

А. Иван Краснопольский, студент университета, идущий к ученику.

Б. Илья Великопольский, дьячок, спешащий в церковь.

В. Илья Великопольский, студент духовной академии, идущий домой.

Г. Иван Краснопольский, сын дьячка, студент, идущий к отцу.

3. Герою казалось, что «наступивший холод нарушил…»:

А. Единство людей, что природа бунтует против этого.

Б. Во всем порядок и согласие, что самой природе жутко.

В. В лесу привычный строй, что потемки наступили из-за этого быстрее.

Г. Плавную тягучесть его мыслей, природа которых сама стала холодной.

4. О чем вспоминал студент, идя по дороге?

А. О том, что мать наварила вкусные щи, а отец, наверное, уже совсем заждался.

Б. О том, что родители его настолько верующие, что в Страстную пятницу даже не будут его встречать.

В. О том, что отец будет ждать от него только хороших новостей, а ничего хорошего он вспомнить не может.

Г. О том, что его мать чистила самовар, а отец лежал на печи, дома же есть было совершенно нечего.

5. Каких исторических деятелей вспоминает студент?

А. Ивана Грозного, Ярослава Мудрого, Александра I.

Б. Ивана Грозного, Рюрика, Петра I.

В. Рюриков, Павла I, Ивана Грозного.

Г. Хамураппи, Рюриков, Романовых.

6. Почему огороды, через которые шел студент, назывались «вдовьими»?

А. Их содержали две вдовы: мать и дочь.

Б. Некогда так называлась река, протекающая рядом.

В. Их содержали две старушки, мужья которых умерли так давно, что уже никто их не помнил.

Г. Огороды содержали для поддержки семей, оставшихся без кормильца.

7. Как выглядела Василиса?

А. Высокая бывалая женщина, служившая ключницей, выражалась грубовато, часто хмурилась.

Б. Маленькая, рябая, с глуповатым лицом.

В. Деревенская баба, забитая мужем, со странным выражением лица, как у глухонемой.

Г. Высокая, пухлая старуха в мужском полушубке, со степенной, мягкой улыбкой на лице.

8. О каком апостоле рассказал историю студент?

А. Петре.

Б. Павле.

В. Луке.

Г. Иоанне.

9. Когда Петр отрекся от Иисуса в третий раз?

А. Когда его узнал один из работников, гревшихся у костра.

Б. Когда его спросили, не его ли видели в саду вместе с Иисусом.

В. Когда кто-то сказал: «И ты один из них».

Г. Когда к нему пришли остальные ученики Иисуса.

10. Почему радостно стало на душе студента?

А. Потому, что прошлое связано с настоящим неразрывной цепью событий и стоит только дотронуться до одного конца, как дрогнет другой.

Б. Потому, что Василиса прониклась рассказом и заплакала.

В. Потому, что его талант рассказчика оценили по достоинству.

Г. Потому, что он смог наконец понять, что происходило в душе Петра в ту страшную минуту, когда он предал своего учителя.

11. Что, по мнению студента, составляет главное в человеческой жизни и вообще на земле:

А. Правда и истина, лечащая душу каждого.

Б. Правда и красота, начавшиеся еще при жизни Иисуса и продолжающиеся непрерывно до сегодняшнего дня.

В. Красота и отзывчивость, свойственная каждому человеку и восполняющая его душу.

Г. Отзывчивость и понимание, направляющие души людей навстречу друг другу.

12. «Ледяные иглы», «любая бедность», «унылая ночь». Какой художественный троп используется для создания этих образов?

А. Сравнения.

Б. Гипербола.

В. Эпитет.

Г. Аллитерация.

ТЕМА № 8. ФУНКЦИОНАЛЬНЫЕ СТИЛИ РЕЧИ (ОБОБЩЕНИЕ)

Упражнение № 120. Сопоставьте следующие тексты с точки зрения передаваемой информации и использованных языковых средств.

Текст № 1. Гроза надвигалась. Впереди огромная лиловая туча медленно подни­малась из-за леса; надо мною и мне навстречу неслись длинные серые облака; ракиты тревожно шевелились и трепетали. Душный жар внезапно сменился влажным холодом; тени быстро густели. <...> Сильный ветер внезапно загудел в вышине, деревья забуше­вали, крупные капли дождя резко застучали, зашлепали по листьям, сверкнула молния и гроза разразилась. Дождь полил ручьями. Я поехал шагом и скоро принужден был остановиться: лошадь моя вязла, я не видел ни зги. Кое-как приютился я к широкому кусту. Сгорбившись и закутавши лицо, ожидал я терпеливо конца ненастья, как вдруг, при блеске молнии, на дороге почудилась мне высокая фигура. Я стал пристально глядеть в ту строну, — та же фигура выросла из земли подле моих дорожек. <...> Белая молния озарила лесника с головы до ног, трескучий и короткий удар грома раздался тотчас вслед за нею. Дождик хлынул с удвоенной силой.

Упражнение № 121. Прочитайте текст. Укажите основные стилевые черты и харак­терные особенности, которые вам помогли определить стиль этого текста.

В отлогих, почти горизонтальных лучах утреннего солнца загораются капли росы. Если сказать, что в каждой капле горит по солнцу, значит, ничего не сказать о сверкании росного утра. Можно, конечно, с тщательностью выписать, как одни капли мерцают глубокой зеленью, другие — чисто кровавого цвета, третьи — матово светятся изнутри, четвертые — молочно-голубые, пятые — как молоко, но просвеченные огнен­ной искоркой. Можно написать, как это разноцветное горение сочетается с синевой, желтиз­ной, розоватостъю, лиловостью и белизной луговых цветов и как луговые цветы, просве­ченные солнцем, кидают свои цветные тени, свою синеву или желтизну на ближайшие капельки хрустальной влаги и заставляют их быть то синими, то желтыми. Можно сказать, как в сложенных в сборчатую горстку слегка мохнатых, шершавых листиках травы накапливается роса и покоится в них, светлая и холодная, огромными округлыми упругими каплями так, что даже можно выпить и ощутить вкус росы, вкус земной живи­тельной свежести. Можно написать, какой яркий темный след остается, если пройти по седому росному лугу, и как красив, осыпанный росой, в лучах солнца обыкновенный хвощ, и многое, многое другое. Но нельзя передать на словах того состояния души и тела, которое охватывает человека, когда он ранним утром идет по росистому цветущему лугу. Может быть, даже он не обращает внимания на такие подробности, как синяя или розовая роса, или на то, как в крохотной росинке четко виднеются еще более крохотные отражен­ные ромашки, выросшие по соседству, но общее состояние в природе, общее настроение тотчас сообщается человеку, и вот выдать его невозможно.