Ракушка

Вере

Беспамятная кукушка!

Забудет – и ни ку‑ку.

А где‑то дремлет ракушка

На солнечном берегу.

Ухо из перламутра

Помнит Чюрлёниса фугу;

Лучшего репродуктора

И не подаришь другу –

Фугу, как соль, морскую,

Чистую соль минор;

Что ты, я не тоскую…

Соль на ладони? – Сор

Ветер поднял на пляже.

Слышишь, какой хорал?

Соль на щеке? – Но я же

В руки ракушку брал…

* * *

Заканчивается февраль

Печальной жатвы.

Уходит куцый месяц‑враль

С хвостом поджатым.

Как чай в столовке заводской,

Закат разжижен

И бледно‑жёлтою тоской

Течёт по крыше

И гаснет вместе с февралём

В графите ночи,

Где мёрзнет голый серый клён –

Но в марте, впрочем.

Март

Тогда был март, на этот март похожий.

Был март, но притворялся февралём.

Спилили во дворе огромный клён,

И он лежал, убит и обезножен,

Как на снегу начертанный углём.

Опилки пахли плахой.

Под дождём

Темнел, сутулясь, обнажённый пень,

Стыдясь, что не отбрасывает тень.

* * *

Апрель кончается, однако;

С деревьев сыплется пыльца.

И год за годом, одинаков,

Пыльцой касается лица –

Невидимой и тонкой пудрой,

Чтоб скрыть минор усталых губ,

И на лицо ложится мудро

Штрих за штрихом, летуч и скуп;

За годом год… И вновь апрель.

Гравюрой стала акварель.

Туман

Под мутной лупою тумана

Не видно берега реки;

И вместо школы в дверь шалмана

Вливаются ученики.

Палач берёт работу на дом,

К обедне душегуб спешит,

Оставив тёплый труп в парадном.

Изящно скроен, дурно сшит

Костюм пустой торчит в витрине,

Пока блуждает манекен

В тумане, голым телом синим

Скользя меж голых синих стен.

Потом уверенно и рано

На день легла такая мгла,

Что мир в испарине тумана

Родить и поглотить могла.

В потёмках

А если заглянуть в потёмки

Родной, неведомой души,

И крадучись разворошить

Заветный скарб на дне котомки?

Далёкие воспоминанья

Лежат нетронуты, как банки

С консервами. В мешке баранки –

Нет, сухари, сиречь мечтанья,

Которые мы все жевали

На безопаснейшем привале

От двадцати до тридцати,

Когда легко ещё идти;

Потом не тянется рука

За сухарём, и привкус горький

От тридцати до сорока

У хрупкой, глянцевитой корки…

Письмо, две карты из колоды

Да исхудавший календарь,

Которые, бывало, встарь

На кухне вешали у входа;

Погнутый ключ, часы и кость

Игральная. Прощайся, гость.

Ладонь вспотевшую разжав,

Мазнёшь по лезвию ножа.

Самолётное

Невыносима пауза прощанья,

Взгляд загнанный и влажная рука.

Я изучил науку расставанья,

Но провалил экзамен. С потолка

Я взял тогда решение задачи,

И вся судьба произошла иначе:

Вот я лечу из сумерек в рассвет,

А жизнь моя, как будто встречным рейсом,

По узким и травой заросшим рельсам

Летит во тьму: в один конец билет.