Куда падают звёзды

Мы становимся всё конкретней,

Ухватясь за материализм.

И растут в интернатах дети —

Перестала быть чудом жизнь.

Твердолобые роботы-книжники

Через трубы на небо глядят,

Вот и сыплются с неба булыжники,

А не звёзды, как век назад.

Всё все знают, до кварков крохотных,

Ну, а скажешь чего непутём —

Поправляют:

Не маг, а фокусник,

Не мадонна, а баба с дитём.

Homo Sapiens’ы, не люди.

Забывать начинаю и я,

Что умение верить в чудо

Отличает людей от зверья.

И меня как-то мало радует

Всё, что мы так учёно ждём.

Так что всё-таки звёзды падают,

И мне кажется — в сердце моё.

С 6 на 7/ХІІ-1987

***

Серый цвет безысходного мёртвого тленья.

Серый цвет...

Он черней и печальней, чем чёрный.

Будто нету ни бед, ни удач, ни сомнений, —

Только липкая серость

И облик покорный.

Это даже не цвет,

А пустое бесцветье.

Всё, что было вчера и весомо, и зримо,

Растрясло все цвета по камням лихолетья

И повисло без жизни плакатом

крикливым.

1984. Городня

***

Возвращается серость.

Умыкается совесть.

Отупляется память

Звоном фонфар.

Обновляется мерзость,

Словоблудие то есть,

И подачки глотает

Ручной минотавр.

А по плесени улицы,

По надеждам загаженным,

Что лихие спасители

Уберечь не смогли,

Без особого умысла

Бродят нищие граждане,

Одичавшие жители

Богатейшей земли...

1990. Городня

***

Тихо кружились снежинки...

Был вечер...

Почти год назад...

Мы подтверждать своё звание шефов

Пришли в интернат.

Что-то несли и о чём-то болтали.

Похрустывал лёд.

Кто-то ворчал, мол, опять оторвали

От дел и забот.

В каждом гудело неслышное вече

Личных страстей...

Вдруг из столовой нам вышла навстречу

Группа детей.

Девочка в новом казённом пальтишке

Спросила, как тень:

“Дядю, а вы мэнэ любитэ?” —

Тихо.

Будто во мне.

Был тот вопрос, как зима, бесконечен,

Словно укор

Нам, развесёлым, довольным, беспечным —

Жжёт до сих пор.

Ждали ответа снежинки и дети,

И фонаря отраженье в воде,

Я же стоял и не знал, что ответить,

Как на суде.

То ли тоска, то ли скрытая жалость —

Другим не видна —

Глухо внутри застонала и сжалась

Чья-то вина.

И на минутку привиделось счастье,

Снега белей,

Что от меня ни в одном интернате

Нету детей.

1986. Городня

***

Время — слишком лукавый лекарь.

И костёр его не поблек.

Нас не будет в тридцатом веке,

Просто будет тридцатый век.

Не во имя спасенья, ибо

Нам безвестны пределы мрака,

Только ради простого “спасибо”

(Спаси, Бог, от тоски и рака),

Не из жалости к той старухе,

Что сидит на углу, дрожа,

Не Всевышнему в глаз и в ухо —

Просто, совестью дорожа.

Пока мечется наша Мекка,

Подадим ей малую малость,

Бога ради или человека —

Чтобы что-то в душе осталось.

Что назавтра, корчась от скуки,

Размышляя о связях вселенной,

Ощущаться чуть меньшей сукой

В золотой цепи поколений.

21/VIII-1993. Киев

***

Проходит день,

Проходит век,

Идёт к концу тысячелетье.

Угас Шумер,

Растаял снег,

И новые родятся дети.

Зачем?

Ведь где-то смысл укрыт.

Но это пониманья выше.

Так клетка, видимо, вопит

Во мне.

А я её не слышу.

С 17 на18/VIII-1996. Киев

***

У меня было доброе детство,

Да и юность была неплоха.

И — весёленькое наследство —

Невостребованность стиха.

Нищий, чуть не слоняюсь по миру,

Сдуру пьянствую иногда.

Не прощай меня, моя родина,

Как и я тебя — никогда.

1/VI-2001. Городня

Крах

Гордился Вами каждый четвертной,

Истраченный на бронзы и граниты.

А Вы теперь забыты.

И забиты

На площади промозглой и пустой.

Цветов молодожёны не несут.

И под защитой зыбкого забора

Вы сжались, ожидая приговора,

Что Вам выносит масс недолгий суд.

Рассыпался, как тлен, СССР,

Истоптана зелёная лужайка —

Все краской норовят.

А мне Вас жалко...

1995. Киев

***

На рекламных панно — красавицы,

У которых не наши задницы.

Ну а нашего — ни хрена.

Нам не надо б смеяться над верою,

Ни в Христа, ни в сивого мерина,

Вся беда — в дефиците вер.

Вот совсем почти по Есенину:

Стыдно мне, что я веровал в Ленина,

Горько мне, что не верю теперь...

15-16/XII-1996. Киев

***

Мы эмигранты в собственной стране.

Непониманье, ностальгия.

Вчера, казалось, были на коне,

Теперь — ненужные, чужие

Средь набов, шопов бродим, как в лесу,

Зимой метелистой и лютой.

Не только потому, что нету сумм —

Души изъятую валюту

Мы сберегли оттуда, где росли,

Мечтали, жили, утверждались.

Тот мир чужие ветры унесли.

А мы остались.

7/XII-2003. Городня

***

Слишком много потеряно.

Слишком часто темно.

Нет ни денег, ни времени.

Всё предсказано.

Но —

Ничего, что оплавлены

Веки грёз.

Посмотри:

Мир зарделся от пламени

Меднокожей зари.

Значит, всё перемелется,

Значит, будет мука,

Значит, чудо надеется

На своих могикан.

26/V-1997. Киев

***

Эх, Истина,

Мы все к твоей арбе

Привязаны,

Кто веером, кто цугом.

Мы временем подарены тебе, —

Ты совершенно зря нам смотришь в зубы —

Кто — взмыленным от пены жеребцом,

Кто — мерином откормленно-лояльным.

А по плечам нагайка цоп да цоп! —

И пыльный путь за нами окровавлен.

Один падёт борцом,

Другой рабом,

Уверившись, что даже солнце в пятнах.

Мы Истину влачим своим горбом.

Не потому ль так много душ горбатых?

22/Х-1990. Киев

***

Гибнуть от вина или без вина.

Сохнуть от вины или без вины.

Видеть с высоты своего окна:

Лужи до краёв облаков полны.

Жёлтая трава, жёлтые цветы.

Осени моей тусклые цвета

Холодно скользят в вихрях суеты,

Не касаясь глаз.

Серая плита

Отстучавших дней давит неспеша

Серостью глухой вечного дождя.

За пустой душой снова ни гроша,

Выпила всю кровь мыслей чехарда.

А на мостовой брошенно шуршит

На чужой сеанс порванный билет.

Холодно шагам.

Памяти бронхит.

Прошлое болит.

Будущего нет.

23/Х-1993. Киев

***

Не важно: век подарен мне

Иль я

Ему,

Важнее, что получится в итоге.

Ворвётся ли со знаменем Илья

В грому

В болото наше, проклятое Богом?

Размечется ль до вечности

Пока

Живём,

Пусть даже и ценою нашей боли,

Забытая на вешалке

Тоска

Времён,

Как памятью, изъеденная молью?

Огонь, вода и прочее

Дерьмо

В горсти,

Им свято пусто место — это свалка.

Что подарил я дочери?

Кого

Спросить?

Грядущий век?

Ведь их, безвинных, жалко.

Ведь это им таскать судно

Из-под

Того,

Что впопыхах назвали мы эпохой.

Кого нам вырастить дано?

Господ?

Рабов?

Стервятников, грызушихся за крохи?

Что будет с нашим будущим?

Вопрос,

Как рак.

И опий не поможет без ланцета.

Тревожишься, волнуешься?

Дорос,

Дурак?

И никуда не деться от ответа.

С 27 на 28/IX-1996. Киев

***

Сколько помню себя, я всегда был казним

За грехи и за шалости.

И подарки судьба раздавала другим,

Ну, а мне — что останется.

Я привык никогда ничего не просить,

И причина не в гордости,

Просто долю такую досталось носить,

С чем бессмысленно спор вести.

… А в несчастной Чечне кто-то стонет сейчас

И решает вопрос, поди:

Слушать совести голос или приказ.

Я прошу Тебя, Господи,

Раз уж так получилось, что к жизни притёрлась

Судьба-бесприданница —

Раздели между ними прощенье своё,

Ну, а мне — что останется.

15/I-1995. Киев

***

Мечталось и снилось, да вот — не сбылось.

Растёт Эверест деклараций и хартий,

А Родина, как обескровленный лось,

Которого рвёт на куски стая партий.

И свора шакалов дождаться не может

Мослов, что грызть волки не станут,

Быть может.

***

Мне — что “товарищи”, что “господа”.

Слово — лишь звук, не более,

Лишь бы свободно дышать всегда,

Всласть и по доброй воле,

Чтоб на пути, которым бежим,

Длинном или недлинном,

Только товарищем быть — другим,

Только себе — господином.

28/VI-1998. Киев

***

Мнится ль радость, кричит ли беда —

Но на всём порастёт лебеда.

И покроется плесенью были —

Чем мы жили, кого мы любили,

Результаты большого труда

И крикливых речей ерунда —

Всё бурьном густым зарастает.

Вот и я понимать начинаю,

Что уже ничего, никогда...

И уехал бы чёрт-те куда

По чьему-то весёлому следу,

Да куда ж я отсюда уеду...

XII-1986. Городня

***

Спекулируя прошлым своим,

Изуродовав святость вконец,

Нам отцы оставляют дым

От истлевших своих сердец.

Как в нём много крылатых слов

И весомых, правильных фраз,

Как в нём много цветасых снов,

Только как же там мало нас...

1984. Городня

***

Сожрать меня невозможно,

А можно лишь покусать,

И то — если осторожно,

Я сам собаке под стать.

Покамест ещё не выпало,

А выпадет — я умру.

Пока же метляюсь вымыслом

Придурочным на ветру.

Пророки всегда с пороками.

Я тоже слегка пророк.

Сам буду маяться сроками,

Покуда не примет Бог.

Но до того,

до того,

до того

Хочу этот мир любить.

2001

Скучная поэма

Всегда, за всё приходится платить,

Господь же часто путает, похоже,

А может, и не хочет отличить —

Где покупатель,

Где простой прохожий.

Ему, бедняге, тоже недосуг.

Попробуй сладить с нашим странным миром,

Где вечная толпа рабов и слуг

То льстит,

То мстит поверженным кумирам.

Одной и той же гильотины нож,

От тёплой крови захмелев не в меру,

Бил по затылкам (каждый так похож)

Монархов и революционеров.

В веках таких примеров — пруд пруди.

Перечислять?

Так мрачновата тема.

Сведёт с ума и всё порвёт в груди

И страшная,

И скучная поэма.

Мир бесконечен, потому несыт.

Сгорают судьбы.

Под ногами тлен их.

Скажите, вас не душит горький стыд —

За убивавших

И за убиенных?

Премудрость книг,

Безумье площадей

С готовностью пустить кишки друг другу.

Борьба идей,

Поправ живых людей,

Волочит мир по замкнутому кругу.

***

Только Бог изобрел свет —

И от Бога упала тень.

От улыбок публичных Свет

Распустился сосновый пень.

Разливанное море лжи —

Сорок дней и ночей потоп.

В гастрономе говяжий жир.

Все трамваи идут в депо.

***

Эх, как мы научились убивать!

Молчаньем

И руками убиенных,

Петлёй надежд и чаяний презренных,

Вручением совсем не тех наград…

И до сих пор накладываем грим

На их ланиты наших вкусов общих

И посвящаем памяти усопших

Уже давно ненужное живым.

Такая память.

Ох ты, как мы их!

В гробах — и то достали, как отребье.

А может — лучше посадить деревья

И посвятить их памяти живых?