В пивнушке

Тридцать витязей стоят за пивом.

Синий дым.

Не увидать и чёрта.

Деда от прилавка оттеснили

И пообещали дать по морде.

В общем, это ничего не значит,

Не за хлебом давка — скажем прямо.

Ветеран в углу тихонько плачет —

Не хватило пива ветерану.

А в глазах — не злобное бессилье,

Только смесь похмелья и обиды.

С орденом, герой — ему не стыдно.

Тусклые глаза в очков оправе.

Мы смеёмся, что-то пропивая...

Сгорбленно фигура исчезает,

В мглистых сумерках помалу тая.

27/IX-1987. Городня

Памяти Сергея Мисника,

комсорга ГЗТБ “Агат”,

Добровольцу Чернобыля

Я помню тот последний день июльский,

Как, зная, что к тебе подкралась мгла,

На мой вопрос шутливый:

“Что не в духе?” —

Ты бросил лишь:

“Неважные дела...”

И всё.

Опять заговорил о взносах,

О том, чем наших лодырей занять.

И стал нормальным комсомольским боссом.

А я не знал.

Да и не мог я знать:

Ты утешал

(Мы бесконечно ныли),

Изобретал бессчётных дел канву.

И может, от того, что ты в могиле,

Мне стыдно, что я до сих пор живу.

Живу, не зная, что же делать дальше.

Что — блеск речей?

И что — потоки слёз?

Ты где-то рядом.

Так ответь, как раньше,

На мой давно не заданный вопрос.

Он самый главный:

Как нам стать смелее? —

Ты вынес испытание огнём...

А наше знамя стало чуть алее.

От крови сердца,

Выгоревшей —

в нём.

9-11/XI-1987

Останній вірш

Пам’яті загиблих на ЧАЕС

Щось у пам’яті квилить, та де воно, де?

І чи згадувать треба?

Над потрісканим полем тужливо гуде

Геть потріскане небо.

У пошерхлих долонях щемить каяття

Чи безсонна примара

Грудки попелу, що називалась життям.

І роздьмухувать — марно.

Не розвіяти попіл, бо вітер ущух.

Я остання людина.

З неба впала остання краплина дощу

На останню стеблину.

Зрешетила все тіло нечутна шрапнель

Світової пожежі.

Крик останньої думки блука поміж скель

У мертвотнім безмежжі...

30/VIII-1990. Київ