Обыватели

Третья группа, наиболее многочисленная (думаю, не менее 70%), представляет собой остаточный массив украинского общества - такого, каким оно было до Майдана.

Какая-то часть ее представителей высказывает солидарность с Майданом (больше) или Антимайданом (меньше), но не потому, что они разделяют эти идеологемы, а потому, что надо быть за кого-то. Быть ни за кого слишком тоскливо.

Огромное количество людей поддержали Майдан не потому, что разделяли лозунги УН в какой-либо их форме, а потому, что не понимали (не хотели понимать) ведущую роль националистов в "революции". Им казалось, что это "народ восстал", и они стояли не за Бандеру, а за свое благополучие. Причем не столько против домайданного Януковича-вора, сколько против майданного Януковича-сатрапа, разогнавшего "мирный протест".

В канун майданной эйфории прямо о УН-ценностях Майдана было даже как бы неприлично. Вроде как я приехал добровольцем в другую страну, которую люблю и хочу защищать, но там все носят дуршлаг на голове во имя местного божества. Я тоже надеваю дуршлаг на голову и тоже кричу заученную формулу приветствия этому божеству, хоть толком и не знаю, что оно такое. Я делаю так лишь из солидарности к людям, которые воюют, как мне кажется, за правое дело, и которых я приехал поддержать.

Расстрел "небесной сотни", повешенный на Януковича, стимулировал народный гнев (для чего и был устроен). Потрясенные обыватели в массовом порыве солидарности приняли идеологию, за которую, как гласил мифотворческий штаб Майдана, погибла "небесная сотня" - военную идеологию УПА с ее "слава Україні! героям слава!" и прочей атрибутикой.

Национализм распространился в украинском обществе на волне скорби по "небесной сотне" - стремительно, поверхностно и кратковременно. Агрессия России, Антимайдан, страх и обида жителей Юго-Востока отрезвили недавних "патриотов", пробудив в них здравый смысл - настолько, что во Львове прошел "день русского языка", а интернет запестрел русскоязычными признаниями западенцев в солидарности с братьями Юго-Востока. Но было поздно: зло Майдана пустило корни, машина Антимайдана была запущена, и ничьи признания не могли ничему помешать, ибо дело было вовсе не в этом.

Сейчас украинское общество в своем отношении к национализму вновь вернулось к примерной отметке "до Майдана", только к ней прибавились страх и недоумение. Среднестатистический обыватель, растерянный, подавленный информационной войной, не знает, чему верить и как к чему относиться. Его страх стимулируется и общением с россиянами и жителями Юго-Востока, которые вдруг, внезапно стали видеть в нем врага, амбициями России и ложью украинского правительства, которое врет, что не отправляет на Донбасс срочников и не берет рекрутов. (На самом деле отправляет и берет.) Он боится за себя и своих близких; он не хочет войны и всего, что ее приближает.

Это объясняется, кроме всего прочего, свойством украинского менталитета, в просторечии известным как "моя хата с краю". В этой ситуации его можно описать как изначальный скепсис, обусловленный вековым недоверием к "панам" всех национальностей, идеологий и мастей, от чьих свар всегда трещат холопьи чубы. "Все сволочи" - формула глухой обороны украинского обывателя, живущего "себе на уме" в своей "хате с краю". В иной ситуации она может мешать сплочению, но сейчас она оказалась вакциной против идеологий.

Украинские обыватели, не зараженные разрушительными идеями - остаток постсоветской общности, в рамках которой все были "своими", независимо от гражданства, национальности и взглядов. Фактором идентичности, "свойскости" здесь выступал русский язык (не как язык общения/мышления, а как фундамент культурного ареала) и - главным образом - сама география и обусловленные ею культурные, экономические и прочие связи (вплоть до родственных).

После Майдана такой обыватель с ужасом обнаружил, что эта общность распалась на какие-то новые общности с новыми критериями "своих" и "чужих", совершенно непонятными ему. Те, кого он считал "своими", объявили его врагом, приписав ему идеи, которых он не разделяет; те, кто называет себя его друзьями, верят в то, что его пугает. Отсюда чувство абсурда и растерянности, овладевшее украинским обществом. Здравомыслящая Украина видит, что время прежней общности, прежних "своих" кончилось, и не знает, что с этим делать.

РОССИЯ