Часть IV. Русская агентурная разведка всех видов во время войны 1914-1918 гг. 4 page

Таким образом, помимо своей прямой деятельности, военные агенты были завалены чисто технической, не творческой работой по указанному посредничеству. В случае провала кого-либо из агентов фронта тень бросалась и на военного агента, ибо все нити вели к нему.
Вот вкратце те общие условия, одинаковые для всех фронтов, в которых протекала их агентурная деятельность.
Сейчас посмотрим, как отдельные штабы того или другого фронта выполняли в одинаковых условиях эту одинаковую задачу.

Агентурная деятельность штаба Северного фронта

Этот штаб фронта при своем сформировании (в начале войны этот фронт назывался «Северо-Западным») получил от 11-й армии одну агентурную организацию в Копенгагене. В конце 1915 года штаб фронта отправил в Германию еще одного агента, уроженца Финляндии, англичанина по происхождению, имевшего родственные связи в Германии.
Кроме того, штаб этого фронта завербовал некоего поляка Зал веского Владислава Петровича ⁷, который был отправлен в Скандинавию. Последний рекомендовал еще двух поляков, из которых один был командирован в Швецию и Данию, а второй — в Швейцарию. Им ставилась задача: завербовать в этих странах подданных нейтральных государств и из них создать агентурную сеть в Германии. Несколько позднее штабом фронта был отправлен через Англию в Германию еще один агент с передатчиком в Голландии.
С протеже Залесского — Вильгельмом Швамбергом, отправленным в Швейцарию, штабу фронта не повезло. Он оказался непригодным для выполнения возложенной на него задачи. Штаб фронта потребовал его возвращения в Россию, но Швамберг приказание исполнить отказался.
Вообще у штаба Северного фронта дело с глубокой агентурной разведкой не ладилось. Так, еще в 1915 году военный агент в Дании писал Генеральному штабу, что целая группа агентов Северного фронта в Копенгагене «ведет себя настолько неосторожно, посещая увеселительные места и вращаясь в обществе подозрительных лиц, что обращает на себя внимание местных жителей. Такое поведение повело к расшифровке их перед германской контрразведкой, которая, воспользовавшись стесненным материальным положением этих агентов и отсутствием над ними твердого руководства, переманила их на службу в свою организацию».
Далее выяснилось, что вербовка агентов штабом Северного фронта производилась недостаточно серьезно и разборчиво. Среди его агентов -223- оказались опороченные ранее охранники, подделыватели векселей, продавцы поддельного коньяка и т. д. В начале 1917 года военный агент в Бельгии сообщил, что агент штаба Северного фронта (из организации «Брауна») Эльмерс под фамилией Helmas предложил свои услуги германской разведке.
В сентябре 1917 года агент того же фронта Рублев подал Керенскому жалобу на штаб фронта за неуплату ему 4453 рублей. Керенский приказал Генеральному штабу удовлетворить претензию Рублева. По отзыву штаба фронта, Рублев «измотал громадную сумму денег и ничего не давал почти целый год».
Такого рода фактов в истории агентурной деятельности штаба Северного фронта имеется немалое количество.
Но они характерны не только для Северного фронта, а для всех русских фронтов, для всей русской агентурной разведки.
Понятно, что при таком ведении агентурной разведки хороших результатов ожидать от нее нельзя было, да их и не было.

Агентурная деятельность штаба Западного фронта

Агентура этого фронта старалась работать против Германии через Данию, Швецию, Голландию и Швейцарию. В отличие от штаба Северного фронта, Западный стремился поставить во главе своих агентурных организаций в этих странах офицеров русской армии. Известно, например, что в Дании он имел в качестве руководителей прапорщиков Шершевского и Шилковского, в Швейцарии — прапорщика Арбатского с женой.
В 1915 году агентура штаба Западного фронта через своего сотрудника, штабс-капитана русской армии Боцьковского, завербовала некоего познанского поляка Ковальчика Яна Яковлевича, германского подданного. В Дании он состоял корреспондентом некоторых польских газет. Этот Ковальчнк вошел в Познани в связь с тремя видными по общественному положению поляками. Связь с ними он пытался поддерживать через Шишковского, корреспондента «Курьера Познаньского», который в свою очередь для связи имел какую-то женщину.
В июне 1915 года Ковальчик начал жаловаться Боцьковскому на трудность связи с Германией. В одном из своих писем он писал:
«...Не имеете понятий, как трудно что-нибудь сделать. Германцы стерегут границы очень хорошо. Попасть в Германию очень трудно, выехать оттуда еще труднее. Мою доверенную особу, которая имела связь с г-ном Максимильяном, не пропустили через границу и предупредили, -224- что после въезда на территорию Германии она будет арестована на время войны».
В письме от 15 сентября 1915 г. Ковальчик писал:
«...Известный вам г. Ш. (Шишковский) отправил в Познань какую-то женщину. Пришла она в редакцию газеты «Курьер Познаньский», но, не застав там г. Максимильяна, отправилась на квартиру к его матери и предложила целый план. Мать г. М. со страха чуть не умерла. На следующий день случайно из Катовиц приехал брат г. М. — г. 3. Увидевшись с матерью, г. 3. узнал, что была здесь какая-то женщина, требовавшая известной вам акции. Во время этого разговора пришла опять эта женщина и предложила г. 3. известный вам план. Он ей не только отказал, но даже после рассказывал, что «какой-то провокатор прислал какую-то бабу, чтобы целую партию (народно-демократическую, которая имела большинство в польском коло (группа, фракция. — Прим. ред.) Прусского сейма и рейхстага; г. 3. — член прусского сейма) скомпрометировать».
Без пояснений Боцьковского эта выдержка из письма Ковальчика несколько непонятна. В письме на имя начальника разведывательного отделения штаба фронта от 29 сентября 1915 г. Боцьковский давал следующие пояснения к письму Ковальчика:
«...Член Прусского парламента К., о котором говорилось в письме Ковальчика, это известный силезский польский деятель и агитатор Войцех Корфанти, который создал польское народное движение в Силезии и был первым поляком — членом немецкого парламента из Силезии.
Г. 3. в письме — это член Прусского сейма Сигизмунд Сеида;
г. Максимильян — редактор «Курьера Познаньского» Марьян Сеида; есть еще третий Сеида — Владислав — их дядя, вице-председатель польского коло в немецком парламенте...».
Ковальчик имел очень широкие планы и, быть может, возможности по вовлечению в агентурную работу в пользу России некоторых польских общественных деятелей. Все отзывы о нем русских разведчиков того времени довольно хорошие. Ковальчик старался всеми силами оправдать эти отзывы. Так, в 1915 году он в Копенгагене встретил своего друга, а потом врага Войцеха Корфанти. Оба они с 1902 по 1905 год издавали и редактировали в Силезии газету «Гурнослиознак». В 1905 году за какие-то политические дела немцы посадили Ковальчика на шесть месяцев в тюрьму. Корфанти воспользовался этим и в противовес «Гур-нослиознаку» начал издавать свою газету «Поляк», приведшую «к полному финансовому краху» Ковальчика. «Прошло десять лет, — писал Ковальчик, — и мы снова встретились в Копенгагене. Будьте уверены, я бы к нему не подошел, если бы не надежда что-нибудь от него для нас -225- получить, постараюсь в будущем использовать его как постоянного нашего сотрудника».
Но, когда Ковальчик уже начал «подъезжать» к Корфанти, то испугался, что последний может отказаться от службы в русской разведке и использовать предложение Ковальчика, как козырь против него же. Поэтому Ковальчик пошел к русскому военному агенту в Данин Потоцкому и советовал ему подослать к Корфанти некоего Каро, бывшего корреспондента газет «Матэн» и «Тайме» и состоявшего корреспондентом газеты «Новое Время». Сделал ли это Потоцкий, нам неизвестно.
Затем организация Ковальчика начала давать перебои. Дело в том, что Ковальчика нанял начальник разведывательного отделения штаба Северо-Западного фронта Батюшин. Когда из этого фронта были созданы Северный и Западный, Батюшин перешел к первому из них, а Ковальчик — ко второму. Начальником разведывательного отделения штаба Западного фронта был назначен Базаров, человек весьма несамостоятельный, малоэнергичный и нерешительный. Он соответствующим образом доложил генерал-квартирмейстеру об организации Ковальчика, а последний приказал «прекратить высылку Ковальчику денег, так как от него получается слишком мало или запоздалые сведения... В дальнейшем посылать деньги при условии, что от него начнут поступать сведения, засуживающие оплаты его трудов по разведке». Базаров пошел еще дальше и разъяснил Ковальчику, что «его должна поддерживать та политическая партия, для которой он работает помимо разведки...», то есть в органах прессы, с которой он сотрудничал.
Понятно, что при такой постановке вопроса не могло быть и речи об искренней и усердной работе Ковальчика. Сам по себе он большой ценности для разведки не представлял; связи же его обещали очень много ценного и интересного. И вот, в конце 1916 года для эксплуатации этих связей в Париж был отправлен некто поручик Быховец, на которого было возложено руководство всеми агентурными организациями штаба Западного фронта в нейтральных странах «под непосредственным руководством» графа Игнатьева-2.
Что же из себя представлял этот Быховец? Официальная характеристика, данная разведывательным отделением штаба Западного фронта, была следующей: «Заведовал удачно агентурной разведкой на фронте полтора года; имел некоторое касательство к заграничной агентуре; в счетах умерен. Несколько ленив, но может работать хорошо. По профессии присяжный поверенный. По свойствам характера — ловкий, пытливый, быстро сходится с людьми. Первое впечатление производит невыгодное, но в дальнейшем это сглаживается. Воспитанный человек, -226- с начальством дисциплинирован. Несколько хвастлив и болтлив; последнее перед командировкой ему поставлено на вид, хотя болтливость его безобидная. Происходит из дворянской польской семьи, помещик гродненской губернии, жена живет в России».
Условия оплаты Быховца были прямо, как говорится, «царскими»: ежемесячное жалованье — 800 рублей, прогонных — 1200 рублей (кроме того, разрешен перевод через кредитную канцелярию собственных денег — 19000 рублей), если будет хорошо работать, обещано увеличение жалованья до 1000 рублей. Жалованье по офицерской должности за ним сохранялось и выдавалось жене. Расходы по агентуре, если бы он таковую вел от себя, должны были оплачиваться на общих основаниях с резидентами по... «представлении оправдательных документов и железнодорожных билетов».
Оправдал ли Быховец эту характеристику, видно из всей «работы» штаба Западного фронта. Особенно же интересен конец карьеры Быховца. Приехав в Париж, Быховец начал работать под руководством Игнатьева-2. «Работа» эта никаких результатов не давала. Быховец начал пьянствовать. Наконец, в 1917 году Быховец устроил в Париже какой-то публичный скандал. Ему предложили выехать в Россию. Некоторое время он отказывался выполнить это предписание под видом болезни. Когда же дальнейшая симуляция стала невозможной, Быховец возбудил ходатайство о зачислении его на службу в польские легионы, формируемые французами.
Связь с организацией Ковальчика была утеряна вместе с Ковальчи-ком, и ни Быховцу, ни Игнатьеву ее установить не удалось.
Когда это стало ясным, штаб Западного фронта поручил Боцьковско-му создать новую сеть. Последний уговорил поехать вместе с ним в Париж Тедеуша Опиолу — корреспондента газеты «Газета Польска», профессора Львовского университета Грабского, сотрудника львовской газеты «Польское Слово», и некоего Козицкого. Кроме того, Грабский предложил для разведки «очень опытного, элегантного, ловкого человека, старого конспиратора Оссолинского».
Штаб Западного фронта по контрразведывательным соображениям от услуг Грабского, Оссолинского и Опиолы отказался. Таким образом, должны были поехать Боцьковский и Козицкий. Но поехали ли они, нам неизвестно.
Из доклада Игнатьева-2 видно, что к июлю 1917 года за штабом Западного фронта числилось 11 организаций, руководившихся Игнатьевым из Парижа: «Гаврилова», «Африканская», «Моноло», «Линде», «Скандинавская», «Мавританская», «Большакова», «Штурмана», «Лермонтова», «Американская» и «Вилла-Роде». -227-

Организация «Гаврилова» с июля 1916 года по март 1917 года числилась за штабом Юго-Западного фронта, а затем была передана штабу Западного фронта. Во главе этой организации, работавшей из Голландии, стояло «одно крупное лицо». Его ближайшим помощником и непосредственным руководителем организации был поставлен «вполне интеллигентный, очень способный молодой человек, прекрасно владевший многими языками». Эта организация вела «постоянное наблюдение за железнодорожными линиями Германии». Кроме того, она имела «объездных агентов, большею частью в Западной Пруссии, Курляндии, Литве и царстве Польском». Связь с Голландией поддерживалась посредством почты и кодированных телеграмм.
В общей сложности эта организация имела 9 резидентов и тратила в месяц около 30000 франков. Проработала она под флагом штаба Западного фронта около четырех месяцев, а затем случился провал, от которого спасся только руководитель.
«Африканская» организация была создана в январе 1917 года. Во главе ее «стояло лицо, прежде занимавшееся разведкой; лицо это опытное, имеет много связей, вполне интеллигентное, однако требующее непрестанного надзора за собой».
Этому «лицу» удалось организовать сеть резидентов в Западной и Восточной Германии и организовать на германо-швейцарской границе приемный пункт для переноса донесений. Кроме того, его организация имела специальное наблюдение по Рейну, которое к концу 1917 года предполагалось перенести на одну из линий, соединявших Берлин с Австрией.
Ей также был поручен опрос германских и австрийских дезертиров, попадавших в Швейцарию.
Организация эта, насчитывавшая в своем составе 14 агентов и тратившая в месяц до 15000 французских франков, так и не дала до Октябрьской революции ничего ценного.
Относительно организации «Маноло» мы в делах штаба Западного фронта нашли очень мало сведений. Известно лишь, что эта организация состояла из четырех агентов и тратила в месяц до 14000 французских франков.
Организацию «Линде» возглавлял прапорщик Арбатский, присланный штабом Западного фронта для этой цели в Швейцарию. Оттуда он должен был вести разведку на Германию. Сам «Линде» долго разъезжал под разными предлогами по Англии и Франции и лишь с большим трудом удалось водворить его в Швейцарию. Игнатьев дал ему для начала кое-кого из своих отдельно работавших агентов. В организации «Линде» числилось 6 агентов, из коих один, якобы, довольно прочно обосновался в Берлине и присылал оттуда сведения. Но уже в августе 1917 года -220- Игнатьев писал, что «ввиду некоторых причин» работа организации приостановлена, причем организация по выяснении обстоятельств или будет ликвидирована, или реорганизована заново. Тратила эта организация 13000 французских франков в месяц.
Во главе «Скандинавской» организации стоял коммерсант, подданный одной нейтральной страны, имевший дела с Германией и свободно разъезжавший по ней. По словам Игнатьева, этот коммерсант «имел знакомства и связи в Берлине в военных и парламентских сферах через своих соотечественников». Он давал ежемесячно сведения по военной статистике, формированиям и передвижению войск. Организация пыталась устроить наблюдательные пункты в Восточной Пруссии на более важных узловых станциях, однако из этого ничего не вышло из-за отсутствия прочной связи. По той же причине работа этой организации вообще носила случайный характер. Тратила она в месяц до 4000 французских франков. В сентябре 1917 года «Скандинавская» организация была ликвидирована.
«Мавританская» организация была создана в первой половине 1917 года. Во главе ее стоял «журналист латинского происхождения, бывший офицер одного из нейтральных государств, человек прекрасно воспитанный, осторожный и умеющий входить в лучшее общество». Он имел несколько сотрудников, «являвшихся компетентными в военных и политических делах». Эта организация, на которую Игнатьев возлагал большие надежды, не успела развиться до конца существования царской разведки. Тратила она в первое время по 3000 французских франков в месяц.
Во главе «Большаковской» организации стоял поляк, присланный штабом Западного фронта. Эта организация давала сведения по польскому вопросу, тратя в месяц около 3000 французских франков. Игнатьев характеризовал эту «организацию», состоявшую из одного человека, как «надежное лицо, ничем себя пока не проявившее».
Организация «Штурмана» возглавлялась неким Кобылковским, посланным в ноябре 1916 года штабом Западного фронта в Голландию для ведения разведки против Германии. Русское центральное военно-регистрационное бюро о Кобылковском дало следующий отзыв: «Он — выкрест из евреев, петроградской 2-й гильдии купеческий сын». Какой-то полковник Жихор на этой справке написал: «Немцы и мы после опыта с организацией Герца (Каца) отказываемся от евреев». В личном деле Кобылковского мы нашли сообщение полковника Тонких, что «Кобылковский имел сношения с бароном Гротгусом, осужденным по делу Мясоедова».
Однако, несмотря на последний отзыв, Кобылковский был принят на службу и отправлен в Голландию, где он должен был связаться с официальным -229- русским военным агентом. Но он, кроме того, связался и с Игнатьевым в Париже, в надежде получать деньги от обоих. Дело дошло до того, что штаб Западного фронта пригрозил ему «применить репрессивные меры по месту его жительства», то есть к семье Кобылковского. Но и эти угрозы не помогли.
Игнатьев в начале февраля 1917 года доносил в штаб Западного фронта, что «Кобылковский покамест, кроме глупостей, ничего не делает».
В конце февраля 1917 года Игнатьев писал, что Кобылковский «покамест выказал лишь отрицательные черты».
В начале же апреля 1917 года Игнатьев телеграфировал в штаб фронта: «...Я надеялся, что он (Кобылковский) послушается моих указаний. Теперь же вижу, что деятельность его вредна не только моим сотрудникам, но и полковнику Майеру. Я рискую, что он провалит крупное дело, а потому прошу через Майера убрать его возможно скорее во Францию. Прошу верить, что это не есть желание отделаться от нового человека, а решение обдуманное, вызываемое крайне серьезными причинами».
Кобылковский, тратя в месяц по 4500 французских франков, ровно никакой пользы не принес и был ликвидирован лишь в сентябре 1917 года.
В списках сети штаба Западного фронта числилась организация «Лермонтова». Однако никаких данных об этой организации нам обнаружить не удалось. В смете отмечено, что она тратила по 2000 французских франков в месяц. Это дает основание предполагать, что никакой организации не было, а был лишь агент, которому поручалось создать организацию, которую он так и не создал.
«Американская» организация как организация тоже не существовала. Был лишь намечен руководитель, «почтенный, образованный и прекрасно воспитанный южноамериканец». Он себе наметил помощника. У обоих «имелись знакомства и связи в Германии и поддержка в дипломатическом мире».
Тратили эти главари несуществующей организации по 7000 французских франков в месяц.
К этой «организации» Игнатьев пристегнул еще третьего под кличкой «вице-Адмирал», «работавшего, по словам Игнатьева, безвозмездно, с которым, после его переезда в Польшу, связь еще не установлена».
Однако через некоторое время Игнатьев получил от штаба фронта сообщение, что «известный вам агент Адмирал во время пребывания в Берне задолжал различные суммы трем своим поставщикам и уехал из Швейцарии, не уплатив долгов, о чем нас уведомил военный агент в Швейцарии с просьбой нас уплатить, дабы избавить миссию от назойливых приставаний кредиторов...».
Это называется работать «безвозмездно». -230-

Организация «Вилла Роде» состояла из одного голландского корреспондента Бредероде. В бытность его в Петрограде он подрабатывал в отделе печати министерства иностранных дел и прослыл за руссофила. Эта организация тратила в месяц 3500 французских франков, ничего не дала и, наконец, была ликвидирована в сентябре 1917 года.
В Дании у штаба Западного фронта имелась единственная в 1916 году организация «Кривоноса». В конце 1916 года сам Кривонос умер и вся его организация разлетелась...
В Америке имелась «организация Домбровского», которая, не успев начать работу, была ликвидирована, как «неработоспособная».
Зарубежная агентурная сеть штаба Западного фронта весьма сильно страдала от германской контрразведки. Так, например, в письме от 16 апреля 1917 г. Игнатьев писал: «Условия работы сейчас чрезвычайно затруднились. Достаточно тебе сказать, что за один 1917 год я потерял расстрелянными и повешенными 7 человек, и все это были люди с положением... Про аресты же и говорить не стоит...».
Таковы были «организации» штаба Западного фронта и их руководители...

Агентурная деятельность штаба Юго-Западного фронта

Полное представление об агентурной деятельности штаба этого фронта в первый год войны дает следующая схема (см. схему № 2).
К концу 1915 года работа сети, указанной на схеме, начала давать перебои, главным образом по линии связи, и штаб фронта решил создать новые агентурные организации и связаться с уцелевшими еще старыми в Швейцарии и Франции.
С этой целью в ноябре 1915 года во Францию был командирован ротмистр граф Игнатьев, до того руководивший агентурой штаба фронта из Румынии на Австрию, уже упоминавшийся нами при разборе деятельности агентуры штаба Западного фронта.
Игнатьеву было поручено на первых порах использовать трех агентов, высланных раньше в Швейцарию, связи статского советника (Лебедева) и прежние связи Игнатьева в Австрии.
Генерал-квартирмейстер штаба фронта генерал Дитерихс обещал Игнатьеву отпускать в месяц не менее 50000 рублей и даже 200000 рублей «лишь бы добиться дела».
Игнатьев из боязни австро-германской контрразведки решил ехать в Париж под чужой фамилией. Но когда он обратился в министерство иностранных дел с просьбой выдать ему курьерский лист на другое имя, директор канцелярии этого министерства барон Шиллинг отклонил его просьбу, «ссылаясь на неудобство посылать курьера не под своей фамилией». -231-

Наконец, перед самым отъездом из Петрограда в Париж Игнатьев получил телеграфное сообщение от штаба фронта, что в его распоряжение вместо обещанных 50000 рублей на первое время дается не более 25000 рублей в месяц.
Прибыв в Париж 9 декабря 1915 г., Игнатьев был представлен своим братом, официальным военным агентом в Париже, «всем чинам 2-го бюро французской главной квартиры, которые тут же обещали ему полное содействие и осветили положение в Швейцарии». Начальник Service de Renseigement военного министерства, а также начальник 5-го бюро Interallier (Междусоюзническое бюро) тоже обещали свое содействие и поддержку. Но тут же французы выразили недоумение, «как один фронт мог командировать офицера, притом при отсутствии разведывательного органа от России во Франции».
Несмотря на наличие этого недоумения, французы все же решили помочь Игнатьеву, что, по всей вероятности, объяснялось тем, что работа французской разведки в то время стояла также не на должной высоте. Французы командировали в распоряжение Игнатьева несколько своих офицеров по его выбору, организовали доставку донесений и почты Игнатьева из Швейцарии и Голландии, облегчили паспортные правила для агентов Игнатьева, которым нередко выдавались французские паспорта, в то время как агенты эти не были французскими подданными; дали право Игнатьеву выдавать своим агентам специальные военные паспорта, «которые не только облегчали переход через границу, но при надобности давали возможность обратиться за содействием местных властей во Франции, Англии и Италии, а на последних возлагали обязанность под строжайшей ответственностью оказывать всякое содействие и передавать казенной корреспонденцией все передаваемые сведения»; организовали пропуск через швейцарскую границу агентов Игнатьева без предъявления ими каких бы то ни было документов. Французы взяли на себя также охрану агентов и организаций Игнатьева от австро-германского и швейцарского шпионажа. Кроме того, Игнатьев получал все французские разведывательные данные как из 5-го бюро Interallier, так и ежедневные разведывательные сводки французской главной квартиры ⁸. -232-

Мы так подробно остановились на этих внешних условиях начала деятельности Игнатьева в Париже для того, чтобы показать, как благоприятно складывались обстоятельства для ее развития.
Всего в распоряжении Игнатьева было 8 организаций, частью созданных им непосредственно, частью перешедших к нему от других разведывательных органов. Ниже мы разберем каждую из этих организаций в отдельности.
Из имевшихся у штаба фронта связей Игнатьеву удалось использовать лишь статского советника Лебедева. Агенты последнего «оказались на крупную работу совершенно неспособными». Румынские же связи штаба фронта Игнатьеву приказано было не трогать. В поисках людей Игнатьев направил свои взоры на проживавших в Швейцарии русских политических эмигрантов, но оказалось, что «все патриотически настроенные из них вступили во французскую армию, а с оставшимися говорить о службе в русской разведке было нельзя».
Тогда Игнатьев обратился за помощью к некоему Г. ⁹, «прежде много работавшему по политическому розыску в Германии». Г. согласился поработать еще и привлек к этому делу какого-то В. М. Ввиду того, что Г. потерял свои связи в Германии, было решено создать для вербовки агентов в Швейцарии несколько совершенно самостоятельных, друг от друга независимых, центров. Все эти центры должны были связаться в пограничной зоне во Франции с центром, во главе которого должен был стать В. М. Организация имела во французской зоне Швейцарии приемный центр (дачу), в которой жили три французских офицера, командированные французским правительством в помощь Игнатьеву. В их обязанности входили опрос агентов, перешифровка и проявление писем, подготовка новых агентов и держание связи с десятью рекрутерами (вербовщиками) в Швейцарии. Последние были разбиты на три группы и друг друга не знали. Для скорого и удобного сообщения с пограничной станцией во Франции имелся автомобиль.
Эта организация имела в разных городах Швейцарии от 15 до 20 почтовых ящиков, куда поступали письма из Германии и донесения агентов для передачи в «приемный нентр».
Все вербовщики состояли на жаловании и получали премию за каждого отправленного агента; в месяц приблизительно отправлялось по 5 — 10 агентов, но 50% из них обычно пропадали.
Часть этих вербовщиков, ввиду занимавшего ими общественного положения, давала самостоятельные сведения. -233-

Завербованные агенты после их инструктирования отправлялись в путешествие и сообщали сведения на условные адреса, откуда французские военные власти пересылали их Игнатьеву. Затем каждый агент еще дополнительно опрашивался доверенным лицом организации. По паспорту агента устанавливалось время его путешествия. «Главная цель, — писал Игнатьев, — поставленная мною при таком способе работы, была работа не с профессионалами, дабы избегнуть по возможности фабрикации сведений. Зато на практике явилась масса недоразумений: выяснилось, что неподготовленные к делу люди приезжали и привозили очень мало; чересчур рьяно принявшиеся за дело, вербовщики арестовывались в Швейцарии, неорганизованность почтовых ящиков замедляла доставку сведений».
Лишь к маю 1916 года Игнатьеву, якобы, удалось наладить отправку агентов, организовать быструю доставку сведений и обеспечить приток свежих вербовщиков и агентов, что «позволяло выдержать этой организации неоднократные аресты в Австрии и Швейцарии без особого ущерба для дела».
Кроме того, Игнатьев предложил тому же Г. «найти связи с чешскими революционными кругами и постараться привлечь их к делу разведки; обследовать многочисленные польские организации в Швейцарии, стараясь через них найти ходы в Польше и Галиции» и привлечь к работе чинов швейцарского Генерального штаба.
Войти в сношения с главарями тайных чешских организаций Игнатьеву, якобы, удалось, и они с радостью согласились на совместную работу в пользу России. Однако «благодаря господствовавшему в Богемии террору, полному разгрому чешских организаций в Швейцарии в конце 1915 года, работа их сильно затруднялась». В июне 1916 года Игнатьеву все же удалось отправить в Богемию несколько лиц, которые вошли в сношения с местными резидентами, но в августе того же года от них еще известий не было. «Приходя в отчаяние от невозможности нам помочь, — доносил Игнатьев штабу фронта, — главари этих организаций предприняли шаги в июле месяце к тому, чтобы пропустить своих агентов и установить сношения через Голландию или Данию... При этом считаю долгом оговориться, что все эти люди работают почти безвозмездно, соглашаясь взять деньги лишь на покрытие своих расходов по поездкам».
К польским организациям подойти оказалось тоже нелегко. Главная причина была в том, что «для России никто из них, за малыми исключениями, пальцем не двинет», пояснял Игнатьев. Однако, несмотря на это, Игнатьеву, якобы, удалось найти одного австрофобствующе-го поляка, который, «пользуясь хорошими отношениями с главарями -234- этого направления, имеет возможность принести известную пользу военной разведке».
В швейцарском Генеральном штабе был найден агент, оказавший «большие услуги как в деле контршпионажа, охраны наших агентов, так и в деле разведки».
Игнатьев также стремился пробраться к секретным документам представителей Австрии и Германии в Швейцарии, но безрезультатно.
Все эти разрозненные действия отдельных лиц Игнатьев назвал организация № 1.
Во главе организации № 2 стоял некий М., хорошо известный Игнатьеву по России. Этот М. приехал в Будапешт, где имел кое-какие связи. Оттуда он сообщил Игнатьеву, что ему легче поддерживать связь через Румынию, но, не сделав и этого, вернулся обратно в Париж. Тогда Игнатьев поручил ему связаться с одним знакомым ему лицом в Германии, «могущим оказать неоценимые услуги». Но из этого тоже ничего не вышло и организация № 2 была ликвидирована, а М. устроен в аппарате Игнатьева в качестве технического работника.
Во главе организации № 3 был поставлен статский советник Л. Он должен был завербовать профессора Лозаннского университета Р. Произведенное Игнатьевым обследование Р., якобы, установило неискренность последнего в заигрывании с русской разведкой. Тогда Л. познакомил Игнатьева с крупным чиновником французской уголовной полиции В. Последний начал выжимать от Игнатьева деньги, говорил о существовании обширной сети, но никаких сведений не давал. В конце концов В. был вынужден под нажимом раскрыть свои карты. Оказалось, что вместо обширной сети он имел 2 — 3 дельных сотрудников и 4 агентов, совершенно неподготовленных, но имевших возможность ездить в Австрию. Игнатьев прибрал агентов к рукам и отправил их в Австрию. Вскоре один из них сообщил, что им найден осведомитель в австрийской главной квартире, но так ли это было, неизвестно.
Кроме того, статский советник Л. создал в Испании «центр» для вербовки новых агентов.
Организацию № 4 возглавлял некий Ш. Его штаб-квартира была расположена в Швейцарии. Там он должен был войти в местные польские круги и постараться через них найти связи в Польше. Ш. давал обещания посадить своего резидента в Варшаве и Люблине. Однако прошло несколько месяцев, но организация Ш. ничего не дала. Штаб Юго-Западного фронта, по рекомендации которого Игнатьев связался с Ш., сообщил, что «Ш. должен был работать и для Северного фронта и что он считается уволенным Северным фронтом ввиду неудовлетворительности его работы». Игнатьев, несмотря на это, не порвал с Ш., а признал, что -235- штаб Северного фронта его поставил в невозможные условия работы. Так, например, ему было сперва «предложено посылать шифрованные телеграммы из Швейцарии в Псков»... Прошло еще несколько месяцев, и Игнатьев также был вынужден признать Ш. неспособным к агентурной разведке и перевел его в Париж в качестве переводчика в своей канцелярии (Ш. знал пять языков).
Под № 3 у Игнатьева числилась печально знаменитая Римская организация, речь о которой будет идти ниже, при разборе агентуры ставки Верховного главнокомандующего.
Организацию № 6 возглавлял некий Р., по отзывам Игнатьева, по своей прошлой деятельности весьма опытный в деле разведки, «человек вполне порядочный и верный». Ему Игнатьев поручил связаться с масонскими ложами, польскими, младотурецкими и болгарскими организациями. К началу 1916 года эта организация, однако, еще ничего не дала.
Во главе организации № 7 Игнатьев поставил некоего серба, с которым он познакомился в Италии. Серб этот еще в мирное время работал по разведке в Боснии и Герцеговине. Несмотря на свою службу в сербской армии, он все же согласился работать у Игнатьева. Однако четыре месяца работы серба никаких результатов не дали.
Организация № 8 возглавлялась русским офицером Л., находившимся в отставке по болезни. Ему было поручено войти в связь с кругами Ватикана и «одновременно организовать более сильные центры для рекрутирования (вербовки) в Испании».
Для связи с некоторыми из перечисленных организаций Игнатьев приспособил некоего Воровского, посланного в Швейцарию в сентябре 1914 года штабом Юго-Западного фронта. Познакомившись с ним за границей, Игнатьев нашел, что В. «человек очень честный и порядочный, но крайне трусливый, неопытный и совершенно неспособный к активной и опасной деятельности организатора разведки». Очевидно, поэтому-то Игнатьев и предложил ему организовать «целую сеть приемных и передаточных центров».
Вот фактически все, что имела разведка штаба Юго-Западного фронта.
Однако «руководящая и объединяющая» деятельность Игнатьева работой для штаба Юго-Западного фронта далеко еще не исчерпывалась. Он являлся «спецом на все руки», ведая также и контрразведкой. Последняя к нему попала следующим образом.
Генеральный штаб во второй половине 1917 года приказал генералу Занкевичу, находившемуся во Франции, создать организацию по контрразведке. Последний передоверил это дело военному агенту в Париже, а тот — Игнатьеву-2. В августе 1917 года эта контрразведывательная деятельность Игнатьева-2 представлялась в следующем виде. -236-