Глава 15. Шпион из мира маглов

Мартин Джон Прескотт был Репортером. Он всегда думал о слове как о чем‑то, полностью капитализированном. Для Мартина профессия Репортера была большим, чем просто работой. Он был с ней единым целым, не просто еще одним чтецом новостей с экрана или очередным именем под статьей в газете. Он был тем, кого продюсеры в эпоху постоянного круглосуточного потока новостей называли «личностью». Он подчеркивал собой новости. Он обрамлял их. Он окрашивал их. Не то чтобы в негативном ключе, по крайней мере, он в это твердо верил. Он просто добавлял ту самую щепотку таланта, которая превращала новости в Новости, иные словами, в нечто, что другие люди могут захотеть посмотреть или почитать.

С одной стороны, Мартин Джон Прескотт имел запоминающуюся внешность. Он носил белые рубашки на пуговицах с джинсами, рукава обычно были слегка закатаны. Если ему случалось надевать галстук, то тот был безупречного стиля, хотя и немного ослаблен, как бы говоря зрителям «Да, я очень много работаю, но уважаю своих зрителей достаточно, чтобы не терять уровень своего профессионализма».

Мартин был строен, нестар и хорош собой, его очень темные волосы всегда, казалось, развевались на ветру, что создавало сказочное впечатление.

Но, как Мартин с гордостью говорил присутствующим на завтраке Пресс‑Клуба, его внешний вид не имел никакого отношения к профессии Репортера. Он обладал чутьем на людей, а также на новости.

Он знал, как соединить одно с другим так, чтобы результат вызвал наибольший эмоциональный отклик.

Но самым главным, что делало Мартина Джона Прескотта Репортером с большой буквы, было то, что он любил истории. Там, где иные высокооплачиваемые, ведущие новостей давным‑давно собрали команду прислужников, мечущихся туда и сюда, собирая ценные кадры и интервью, в то время как сами они спокойно посиживали в раздевалках, изучая свои рейтинги, Мартин гордился тем, что своих результатов он добился сам, путешествуя и проводя расследования.

Правда же состояла в том, что Мартин обожал свое ремесло, «погоня» была его страстью. Быть корреспондентом для него было равнозначно тому, чтобы быть охотником с камерой вместо ружья. Мартину нравилось самому выслеживать свою добычу.

Он наслаждался погоней, размытыми снимками, сделанными на ходу карманным фотоаппаратом, задаванием идеально подобранных вопросов, длительным ожиданием за дверями суда или подозрительного гостиничного номера. Мартин занимался всем этим сам, зачастую в одиночестве, временами снимал сам себя в процессе, поддерживая своих зрителей в напряжении в ожидании развязки. Никто другой не сумел бы проделать все так, как он, и в этом был секрет его славы.

У Мартина был, как говорят о самых лучших Репортерах, нюх на новости. И его нюх говорил, что история, которую он раскручивал сейчас, если она удастся, если он сможет предоставить реальные, неподдельные кадры, это будет история всей его жизни. Даже сейчас, скорчившись в кустах, грязный и потный, с грязными и спутанными волосами, в которые набились прутики и листья, после всех неудач и провалов, он по‑прежнему чувствовал, что эта история укрепит его карьеру. На самом деле, чем труднее ему становилось, тем упорнее он расследовал. Даже после привидения. Даже после того, как его вышвырнул в окно ребенок‑убийца. Даже после ужасного столкновения с гигантским пауком. Мартин считал неудачи как доказательство значимости.

Чем тяжелее расследование, тем оно ценнее. Он испытывал мрачное удовлетворение от осознания того, что если бы он просто нанял команду исследователей, чтобы все здесь проверить, они бы сбежали отсюда еще несколько месяцев назад, едва встретив первые признаки магического сопротивления этого места, без самого крошечного рассказа. Это такая история, которая может быть рассказана только им. Это, говорил он себе с удовольствием, особый материал. Больше никаких полевых репортажей. Никаких специальных отчетов. Если все удастся, Мартин Джон Прескотт сможет выбрать свой собственный путь в любом из крупнейших новостных агентств в стране. Но зачем останавливаться на этом? С такой историей в кармане он мог бросить якорь в любой точке мира, не так ли?

Но нет, сказал он сам себе. Не стоит думать об этом сейчас. Он должен выполнить работу. Сложную и чрезвычайно ответственную работу, но Мартину доставляло удовольствие исполнять самую тяжелую ее часть. После месяцев разведки и организации, планирования и наблюдения, пришло время грандиозной награды, ставки сделаны.

Если последняя часть расследования пойдет не по плану, он уйдет ни с чем. Он не смог заполучить хороших, четких кадров, кроме видео на карманной камере с того соревнования на метлах, несколько месяцев назад. Этого могло бы хватить, но они были утеряны, принесены в жертву – неохотно! – гигантскому пауку, во время его бегства через лес. Тем не менее, он не зацикливался на неудачах. Нет, это сработает. Все пройдет по плану. Так и будет. Он же Мартин Джон Прескотт.

По‑прежнему скорчившись за опушкой леса, Мартин проверил, ловит ли сотовый. Большая часть его полевого снаряжения была потеряна в лесу. Его мобильный вообще едва работал и вел себя крайне странно. Прошлой ночью он пытался с помощью своего планшета связаться со своим офисным компьютером, как вдруг экран стал весь розовый и начал транслировать текст довольно грубой песни про ежей*. К счастью, его камера и мобильный неплохо работали до инцидента с пауком. Теперь же, телефон был практически всем, что у него осталось, и несмотря на то, что экран отображал странную смесь цифр, восклицательных знаков и иероглифов, он, похоже, мог поддерживать связь. Удовлетворенный, Мартин заговорил.

– Прямо сейчас, я затаился за замком, укрывшись в объятиях леса, который был моим домом время от времени в течение последних изнурительных месяцев. До сих пор я просто наблюдал, стараясь не беспокоить то, что может оказаться простой сельской школой или интернатом, несмотря на сообщения моих источников. Теперь, я уверен, что пришло время мне приблизиться. Если мои источники не правы, я просто столкнусь с недоумением и тем сортом юмора, который встречается в провинциальной Шотландии. Но если, тем не менее, мои источники верны, как я предполагаю, основываясь на моих собственных наблюдениях до этого момента, возможно, я отправляюсь в лапы своей судьбе. Я встаю. Сейчас середина утра, около девяти часов, но я никого не вижу. Я осторожно покидаю свое укрытие и ступаю на территорию школы. Мартин осторожно пополз вокруг полуразвалившегося домика на окраине леса. Огромного, лохматого человека, за которым он часто шпионил, нигде не было видно. Мартин выпрямился, уверенный в смелости своего первоначального подхода. Он начал пересекать аккуратно подстриженное поле между хижиной и замком. По правде, он не верил, что ему угрожает серьезная опасность. У него было инстинктивное чувство, что более серьезная опасность находится позади него, в этом жутком, мистическом лесу. Он действительно разбил лагерь на окраине леса, с другой стороны, подальше от замка, там где деревья выглядели более нормально, и где было меньше тревожных звуков по ночам. Тем не менее, его походы туда и обратно через густые участки леса были довольно странными, мягко говоря.

Но на самом деле, после паука, от которого он спасся только благодаря удаче, он больше ничего такого не встречал. В смысле, он считал, что возможно, было бы лучше, если бы встретил. Знакомое чудовище, как паук, например, гораздо лучше, чем те неизвестные фантомы, которые создавало воображение Мартина в ответ на странные звуки, которые он слышал во время долгих лесных прогулок. За ним шпионили, он знал. Большие фигуры, тяжелые фигуры преследовали его всегда, слева или справа, скрываясь за деревьями. Он знал, что они наблюдают за ним, и он так же чувствовал, что, в отличие от паука, они разумны. Возможно, они были враждебны, но, в первую очередь, они были любопытны. Мартин даже почти решился окликнуть их, потребовать, чтобы они показались. Но, вспомнив паука, он решил, что невидимый монстр, которому любопытно, лучше видимого спровоцированного монстра.

– Замок, как я уже упоминал, действительно огромен, – прошептал Мартин в маленький микрофон, прикрепленный к воротнику. Микрофон соединялся с телефоном на поясе. – Мне довелось немало попутешествовать, но до сих пор не приходилось видеть столь древнего замка в столь безукоризненном состоянии.

Окна, за исключением того, через которое я вылетел несколько месяцев назад, украшены витражами, рамы довольно прочные. На каменной кладке не видно трещин… – Это было не совсем так, но в основном соответствовало действительности. – Сегодня замечательный весенний денек. Небо ясное и очень тепло. Сейчас я, не скрываясь, пересекаю огромные ворота, открытые нараспашку. Справа… справа собралась большая компания, похоже, они заняты игрой в футбол на чем‑то вроде поля. Я… я не могу сказать, что ожидал этого. Они явно не обращают на меня внимание. Я продолжаю свой путь.

Мартина заметили только тогда, когда он прошел в ворота. Он замедлил шаг, продолжая уверенно двигаться вперед. Его целью было просто проникнуть вглубь замка настолько, насколько это возможно. Он преднамеренно не взял с собой камеру. Камеры и фотоаппараты практически всегда вызывали неприязнь. Людей с камерами обычно вышвыривали отовсюду. Кто‑то же, просто прогуливающийся, идущий уверенно и целенаправленно, может вызвать любопытство, но редко бывает остановлен. По крайней мере, до того, как станет слишком поздно. Во внутреннем дворе множество молодых людей, передвигающихся тут и там небольшими группами. У многих из них были с собой сумки и книги. Ближайшие к Мартину оборачивались ему вслед, в основном, с выражением любопытства на лицах.

– Это же… похоже, как и во всем мире… школьники, – тихо сказал Мартин в свой микрофон, проходя мимо студентов через двор. – Молодые люди в мантиях, все школьного возраста. Они кажутся удивленными моим присутствием, но не враждебны. На самом деле, пока я приближался ко входу в замок, кажется, я привлек внимание практически всех. Извините.

Последнее было сказано Теду Люпину, который только что показался из прохода вместе с Ноем Мецкером и Сабриной Хильдегард. Все трое сразу же умолкли, как только странный мужчина в белой рубашке и незавязанном галстуке проскользнул между ними. Перо в волосах Сабрины качнулось, когда она обернулась, чтобы посмотреть на него.

– С кем он говорит? – спросил Тед.

– И кто, чертова преисподняя, это такой? – добавила Сабрина. Троица повернулась к открытым дверям замка, чтобы посмотреть, как мужчина осторожно прокладывает свой путь через вестибюль. Ученики расступались перед ним, с первого взгляда признавая, что этот человек здесь не к месту. По‑прежнему, никто, казалось, особо не беспокоился. Некоторые даже озадаченно улыбались.

Мартин продолжал говорить в свой микрофон:

– Все больше и больше тех, кого я временно называю учениками. Сейчас их вокруг меня десятки. Я двигаюсь по чему‑то вроде большого зала. Здесь есть… подсвечники, огромный дверной проем. Статуи. Картины. Картины… картины… картины… – впервые Мартин лишился дара речи. Он забыл про учеников, столпившихся вокруг него, разглядывавших его, пока он делал пару шагов к самой большой из картин, украшавших вестибюль. На картине группа пожилых волшебников собралась вокруг большого хрустального шара, их белые бороды отражали его сияние. Один из волшебников заметил смотрящего человека в белой рубашке и галстуке. Он выпрямился и нахмурился.

– Вы одеты не по форме, молодой человек, – сурово воскликнул волшебник. – Вы выглядите как пугало. Осмелюсь сказать, у вас листья в волосах.

– Картины… картины, они… – сказал Мартин, его голос стал на октаву выше, чем обычно. Он откашлялся и взял себя в руки – Картины двигаются. Они, за неимением лучшего определения, как нарисованные фильмы, но живые. Они… обращаются ко мне.

– Я обращаюсь к равным, молодой человек, – сказал волшебник. – А такими как вы, я повелеваю. Прочь, хулиган!

Несколько смешков раздалось из толпы учеников, но было так же и растущее чувство беспокойства. Никого раньше не удивляли движущиеся картины. Этот человек был либо психом‑волшебником, либо он был… ну, это было немыслимо. Магл не может попасть в Хогвартс. Ученики образовали большой круг него, как если бы он был тихим, но опасным животным.

– Ученики окружили меня, – сказал Мартин, оборачиваясь, его глаза были дикими. – Я попытаюсь прорваться, я должен двигаться дальше.

Мартин двинулся вперед, и периметр из учеников легко распался, они последовали за ним. Теперь они перешептывались. Нервная болтовня преследовала мужчину, и он начал повышать голос.

– Я вхожу в большой зал. С высоким потолком. Я уже был здесь, но поздно ночью, в темноте. Да, это зал с движущимися лестницами. Очень коварными. Здесь работают поразительные механизмы, но они совершенно бесшумны.

– Что он сказал про механизмы? – спросил кто‑то из толпы студентов. – Кто этот парень вообще такой? Что он здесь делает?

Последовал хор озадаченных ответов.

Мартин убыстрил шаг, прошел мимо лестниц, уже крича во весь голос.

– Мое присутствие начинает вызывать некоторое сопротивление. Меня могут остановить в любой момент. Я… я миновал лестницы.

Мартин завернул за угол и оказался в центре группы учеников, играющих в «Складки и сверла» в светлой нише. Он резко остановился и отпрянул, когда сверло, старый квофл, остановился в трех дюймах от его лица, плавая и медленно вращаясь.

– Оу, о чем ты думал, просто заходя прямо в середину чертова матча? – спросил один из игроков, поводя своей палочкой и поднимая квофл. – Это же опасно. Ты должен следить за собой.

– Летающие… вещи! – пискнул Мартин, выпрямляясь и судорожно расправляя рубашку. – Я… палочки. Настоящие волшебные палочки и левитирующие предметы! Это просто замечательно! Я никогда не видел…!

– Эй, – резко сказал другой игрок в «Складки и сверла». – Кто это такой? Что он несет?

Кто‑то выкрикнул:

– Кто его пустил? Он же магл! Наверняка!

– Это же человек с поля для квиддича! Нарушитель!

Толпа начала кричать и толкаться. Мартин проскользнул мимо игроков в «Складки и сверла», потеряв часть преследовавшей его толпы.

– Я по‑прежнему спешу дальше. Коридоры ведут во всех направлениях. Здесь… э, насколько я понимаю, это учебные комнаты. Вхожу в первую попавшуюся…

Он ворвался в первую учебную комнату справа от него, преследуемый вереницей озадаченных кричащих учеников. Комната была длинной и глубокой. Ученики, занимающиеся здесь, повернулись на своих стульях, ища источник беспорядка.

– На первый взгляд, все кажется относительно нормальным, – попытался перекричать растущий шум Мартин, осматривая комнату. – Ученики, учебники, какой‑то учитель, который… который, который, коооторый…

Снова голос Мартина ослаб, и он, казалось, потерял над ним контроль. Он выпучил глаза и начал задыхаться. Его рот продолжал работать, издавая сиплые дребезжащие звуки. В начале класса призрачный профессор Биннс, который не всегда хорошо осознавал время, еще не заметил заминки. Он бубнил, его голос был высок и спокоен, как ветер в бутылке. Наконец, профессор заметил задыхающегося Мартина Дж. Прескотта и прервался, нахмурившись.

– Кто этот человек, могу я поинтересоваться? – спросил Биннс, глядя сквозь свои призрачные очки.

Мартин, наконец, втянул достаточное количество воздуха.

– Призрааааак! – испуганно заорал он, указывая на Биннса. Он задрожал. Когда студентов, загородивших проход, грубо оттолкнули в сторону вошедшие профессор Долгопупс и директриса МакГонагалл в сопровождении Теда и Сабрины, Мартин упал в обморок. Он тяжело приземлился между двумя столами в задней части комнаты. Ученики, сидевшие за столами, шарахнулись в стороны. Бутылочка с чернилами упала на пол и разбилась.

Директриса МакГонагалл быстро подошла к мужчине и остановилась в нескольких футах от него.

– Может, кто‑нибудь будет так любезен и объяснит мне кто этот человек, – грозно вопросила она, – и почему он лежит в обмороке в моей школе?

Джеймс Поттер проложил себе путь через толпу. Взглянув на мужчину, растянувшегося между столов, он глубоко вздохнул и сказал:

– Думаю, я могу, мэм.

Пятнадцать минут спустя Джеймс, МакГонагалл, Невилл Долгопупс и Бенджамин Франклин суетились в кабинете директора, а Мартин Прескотт был зажат между ними. Мартин пришел в себя на полпути к кабинету и сразу же закричал от ужаса, осознав, что Невилл левитирует его по коридору. Невилл, в свою очередь, так испугался его крика, что едва не уронил Мартина, но вовремя оправился и довольно осторожно опустил его на пол. Кроме объяснения Джеймса, что это тот же человек, который вылетел в витражное окно, а затем был замечен на поле для квиддича, разговор в кабинете директора продвигался очень медленно. Едва дверь в кабинет закрылась за ними, МакГонагалл заговорила.

– Я только хочу узнать, кто вы, почему вы здесь и самое главное, как вам удалось проникнуть сюда, – порывисто сказала она, стоя за своим столом. – Как только мы выясним это, вы будете удалены отсюда немедленно и ни следа каких‑либо воспоминаний о том, что вы здесь видели, не останется, это я могу вам обещать. Теперь говорите.

Мартин сглотнул и оглядел собравшихся. Увидев Джеймса, он скривился, вспомнив столкновение со стеклом, и потом болезненное падение. Он сделал глубокий вдох.

– Во‑первых, мое имя Мартин Джон Прескотт. Я работаю на новостную программу, которая называется «Взгляд изнутри». И во – вторых, – сказал он пристально глядя на директрису, – я был ранен на этой земле. Я не хочу придавать этому официальную огласку, но вы должны понимать, что я вправе требовать компенсации за эти травмы. И как бы то ни было, у меня не сложилось впечатления, что это здание застраховано.

– Как вы смеете? – воскликнула МакГонагалл, склоняясь над столом и встречаясь взглядом с Мартином. – Вы вероломно проникли в замок, где у вас нет ни права находиться, ни понимания, как вести себя… – она покачала головой, а затем продолжила, понизив голос. – Я не буду изводить вас угрозами. Очевидно, что вы магловского происхождения, так что я проявлю капельку терпения с вами. Отвечайте на мои вопросы добровольно или я буду более чем счастлива прибегнуть к более простому способу допроса.

– Ах, – сказал Мартин, пытаясь придать голосу уверенности, хотя на самом деле он заметно дрожал. – Вы, должно быть, имеете в виду что‑то вроде этого.

Он залез в карман рубашки и достал маленький флакон. Джеймс понял, что видел его в руках человека, когда встретил его в кабинете зельеварения.

– Да, я вижу по вашему лицу, что вы знаете, что это такое. Взял некоторое время назад, чтобы проверить. Действительно, сыворотка правды. Я капнул две капли в чай коллеги и не мог заткнуть его в течение часа. Я узнал про него такие вещи, которые, наверно, не забуду до конца жизни, говорю вам.

– Вы тестировали неизвестное зелье на ничего не подозревающем человеке? – прервал его Франклин.

– Ну, я же не знал, что оно делает, так ведь? Я думал, от двух капель не будет никакого вреда, – он снова поднял бутылку, разглядывая ее на свет. – Сыворотка правды. Если бы она была опасна, вы бы, пожалуй, не стали ее хранить прямо там, на полке, где до нее кто угодно может добраться.

Лицо МакГонагалл стало белым от ярости.

– В этих залах мы полагаемся больше на дисциплину и уважение, чем на решетки и запоры. Вашему другу удивительно повезло, что вы не стащили флакон с шипом наргла или соком тарффа.

– Не пытайтесь запугать меня, – сказал Мартин, конечно, очень запуганный и злой сам на себя. – Я просто хочу показать вам, что знаю ваши трюки. Я следил за вами и изучал вас некоторое время. Вы не сможете заставить меня выпить ни одно из ваших зелий или использовать на мне трюки для промывания мозгов. Я отвечу на ваши вопросы, но только потому, что хочу, чтобы вы ответили на мои.

Невил сжал свою палочку.

– И почему же, скажите на милость, вы верите, что мы не сможем просто применить к вам заклятие забвения, которое очистит вашу память от всех воспоминаний об этом месте, и не выбросим вас у ближайшей автострады?

Мартин постучал по крошечному микрофону, закрепленному в петлице.

– Вот почему. Мой голос и все, что говорили вы, были отосланы через мой телефон на компьютер в моем офисе. Все записано. В маленьком городке меньше чем в трех километрах отсюда находится съемочная группа и группа экспертов в различных областях, которых я просил помочь мне в расследовании…

– Расследование! – недоверчиво повторила Директриса. – Абсолютно и однозначно об этом не может быть и речи!

Мартин перебил ее:

– Один из тех людей является агентом специальной полиции Британии.

Джеймс буквально кожей ощутил тишину, повисшую в кабинете при упоминании полиции маглов. Из разговоров между его отцом и другими должностными лицами Министерства он знал, что одно дело – наложить Забвение на одного человека или даже конкретную группу, и совсем другое – когда в этом замешан кто‑то из магловских бюро расследований.

– Эта местность должна быть интересна высшим инстанциям, – продолжал Мартин. – Они наверняка захотят разместить здесь агента, но я уверен, что это одна из тех историй, которые оказываются уникальными, вызывают большой интерес. Это пока не официальные требования, конечно. Просто удивительно, поскольку нет никаких документов о постройках такого масштаба на этой территории. Суть такова: если я не позвоню им в течение двух часов с указаниями, как им попасть сюда, они немедленно вернутся в офис, получат запись этого разговора и всего того, что произошло со мной здесь, и распространят эту информацию, как посчитают нужным. Это может показаться невероятным многим людям, я полагаю.

Школа в замке, где мертвец из ниоткуда учит детей как работать с настоящей магией, палочки и все такое. Но ваш секрет, тем не менее, может выйти наружу. Ваши ученики защищены здесь, в этом секретном месте, но они должны когда‑нибудь пойти домой, так ведь? И я готов поспорить, что те дома не так хорошо защищены, как это место. Будет следствие. Вам выбирать. Один путь или другой.

Лицо директрисы МакГонагалл стало жестким и белым, как могильная плита. Она просто смотрела на худого мужчину в белой рубашке. Франклин нарушил молчание.

– Мой дорогой сэр, вы не понимаете, о чем просите, – он снял очки и шагнул к Мартину. – Ваш план, несомненно, приведет к закрытию этой школы и, возможно, многих других подобных ей. Все присутствующие и многие, многие другие потеряют средства к существованию и возможность получить образование. Более важно то, что вы настойчиво требуете возвращения магического мира в мир маглов независимо от того, готовы они к этому или нет. И что тогда? Это не пойдет на благо человечества, я полагаю. Нет, я подозреваю, ваши стремления гораздо более… ограниченны. Пожалуйста, подумайте прежде, чем продолжить. Здесь замешаны силы, в которых вы не компетентны, хотя, возможно, вы действуете от лица одной из них. Я чувствую, что вы не плохой человек, или по крайней мере, не очень плохой человек. Подумайте, мой друг, прежде, чем вы сделаете выбор, который обречет вас на порицание поколений.

Мартин слушал слова Франклина, но, казалось, на самом деле не замечал их. Затем, словно выйдя из оцепенения, он сказал:

– Ты же Бенджамин Франклин, верно? – он ухмыльнулся и помахал пальцем перед Франклином. – Ты сразу показался мне знакомым! Это удивительно. Послушай, я знаю, что ты не расположен обсуждать это прямо сейчас, но у меня есть два слова для тебя: эксклюзивное интервью… Подумай об этом, ладно?

– Мистер Прескотт, – сказала Директриса, и голос ее был подобен камню. – Вы не можете требовать от нас принять решение немедленно. Мы должны обсудить это.

– Верно, – добавил Невилл. – Даже если мы согласимся на ваши условия, вы должны работать на наших условиях. Может быть, в этом какая‑то польза для нас, учитывая абсолютную значимость того, что вы собираетесь предпринять, я даже не знаю. Но, тем не менее, нам нужно какое‑то время.

– Как я сказал, – ответил Мартин, чувствуя себя гораздо комфортнее теперь, когда он поверил, что взял верх, – у вас есть два часа. Ну, девяносто четыре минуты, на самом деле.

– Ответьте мне, мистер Прескотт, – сказал Франклин, вздохнув. – Как вы проникли на территорию школы? Прежде чем мы продвинемся дальше в этой шараде, мы должны узнать это.

Мартин ответил:

– У вас есть кресло? Это замечательная история.

Невилл демонстративно достал свою палочку. Не спуская глаз с Мартина, он указал палочкой на деревянный стул в углу и довольно грубо левитировал его. Стул метнулся вперед, почти сбив Мартина с ног. Мужчина некрасиво плюхнулся на сиденье, и стул опустился на пол.

– Продолжайте, – сказал Невилл, присев на угол стола директрисы. МакГонагалл опустилась в свое кресло, но по‑прежнему была натянута как струна. Франклин и Джеймс остались стоять.

– Впервые я получил письмо, в котором рассказывалось об этом месте, в сентябре прошлого года, – начал Мартин, подавшись вперед и потирая зад, злобно посматривая на Невилла. – «Взгляд» предлагает вознаграждение в сто тысяч фунтов за доказательство паранормального явления, и джентельмен, написавший письмо, казалось, думал, что Хогвартс может предоставить подобные доказательства в избытке. Честно говоря, мы получаем тысячи писем за год от людей, мечтающих получить вознаграждение. Они включают все от смазанных фотографий с летающими тарелками, которые на самом деле представляют собой ломтики поджаренного хлеба с лицами святых, вырезанными на них. «Взгляд» никогда на самом деле не собирался отдавать деньги. Они неплохо продают необъяснимые новости время от времени, но когда дело доходит до веры, большинство из них – самое циничное и расчетливое стадо, какое только можно представить.

Я – другое дело, я из тех парней, кто хочет верить. Не тон письма привлек мое внимание, а небольшой предмет, который отправитель вложил в послание. Маленькая коробочка содержала нечто под названием «Шоколадная лягушка». Я ожидал, что это может быть очередная змейка на пружинке, в лучшем случае, какая‑то шутка, я приготовился к последствиям и открыл ее. Как ни странно, внутри оказалась прелестная маленькая шоколадная лягушка. Только я собрался взять ее и откусить кусочек, как она подняла голову и посмотрела прямо на меня. Я выронил коробку от неожиданности.

Следующее, что я знаю, лягушка выпрыгнула из коробки и оказалась у меня на столе. Был жаркий день, и почта только что пришла. Это хорошо, потому что маленькая негодница начала слегка таять, оставляя повсюду маленькие шоколадные лягушачьи следы. Три хороших прыжка – и лягушка просто обмякла. Я боялся к ней прикасаться, но спустя пять минут она по‑прежнему не шевелилась. Сначала я решил, что это обычная лягушка, обмазанная шоколадом. Какая‑то шутка. Она, должно быть, задохнулась от тесноты и жары, находясь в коробке. Поэтому я пошел и взял ее, и убедился, что это был просто шоколад. Хороший шоколад, могу добавить.

Я мог бы забыть обо всем этом, сказать вам по правде. Не важно, насколько человек считается себя открытым, столкновение с чем‑то действительно необъяснимым обычно запускает старые установки недоверия. Если бы не эти крошечные шоколадные лягушачьи следы на моих бумагах, я бы никогда не решился приехать сюда. Я держал их в ящике стола и каждый раз, когда я смотрел на них, я вспоминал, как эта маленькая негодница скачет по моему столу. Я не мог выбросить это из головы. Так что я написал парню, который прислал это. Классный трюк, сказал я ему. Есть еще?

Он написал мне на следующий день и ответил, что, если я действительно хочу увидеть трюки, я просто должен следовать за знаками, которые он посылает мне. Вскоре, через день после этого, пришел другой пакет. Всего один, содержащий все, что мне нужно было, чтобы расшифровать сигналы. Не было никакой возможности того, что эти неверящие ублюдки в администрации предоставят мне команду для расследования происхождения прыгающей шоколадной лягушки, даже если бы я показал им лягушачьи следы. К счастью, подошло время моего отпуска, так что я решил справиться самостоятельно. Небольшой поход пошел бы мне на пользу. Так что я собрал свои собственные камеры и сел в поезд.

Подобраться достаточно близко было довольно легко, конечно же. Первую ночь я провел на другой стороне леса, зная, благодаря сигналам, что я всего в нескольких километрах от цели. На следующий день я пошел пешком. Я следовал направлению, я знал это, но, конечно, каждый раз я оказывался там, откуда пришел. Я никогда не замечал, как поворачивал или сбивался с курса. Все выглядело так, словно я достиг противоположного конца леса, но планета провернулась подо мной. Я пытался использовать компас, и он говорил мне, что иду прямо, пока я не выходил обратно в свой лагерь, и стрелка не поворачивалась обратно, словно забывая, для чего она предназначена.

Это длилось три долгих дня. Я был растерян, говорю вам. Но так же я был настроен решительно, потому что знал, что что‑то не хочет пускать меня, и хотел знать, что именно. На следующий день я достал свое маленькое послание и сверил координаты. На этот раз я держал его перед собой все время, глядя на маленькую мигающую точку. Вскоре земля, казалось, оттолкнула меня. Я вбежал в старое устье ручья, слишком крутое, чтобы подняться. Я побежал вперед, стараясь не запутаться в деревьях или не упасть с откоса.

Что‑то по‑прежнему пыталось сбить меня с курса. Я сопротивлялся. Я карабкался и несся стремглав. Я протискивался через терновник и самый густой подлесок, который когда‑либо видел. Но, казалось, даже гравитация работает против меня. Я чувствовал, что даже земля пытается наклониться подо мной и выбросить меня обратно.

Ничего подобного, конечно, не случилось, но это было ужасающее ощущение. Меня тошнило и кружилась голова, но я чувствовал, что мое путешествие подходит к концу.

А затем эти ощущения пропали. Лес вернулся к норме или, по крайней мере, к тому, что называется нормой в здешнем лесном перешейке. Я это сделал. Десять минут спустя я впервые вышел на поляну, с которой открывался вид на этот замок. Я был поражен. Но что поразило меня сильнее, чем замок, так это окружающий пейзаж.

Менее чем в двадцати футах от меня был крупнейший человек, которого я когда‑либо видел, он выглядел, как медведь гризли, научившийся ходить на двух ногах, но рядом с ним, – впервые за время рассказа Мартин прервался. Он сглотнул, явно потрясенный воспоминаниями. – Там было нечто такой чудовищной высоты, что сперва я решил, что это динозавр. У него было четыре ноги, каждая размером с колонну. Я поднял глаза и увидел, что на самом деле, это два существа, стоящие рядом друг с другом и по форме напоминающие людей.

Голова самого высокого из них была над верхушками деревьев, и я не мог видеть его лицо. Я пробрался назад и спрятался, уверенный, что они слышали меня, но оказалось что это не так. Самый маленький, тот, что походил на медведя, разговаривал с двумя другими, и они вроде как отвечали. От их голосов дрожала земля. Затем, к моему ужасу, они повернулись и направились ко мне, в лес. Одна из громадных ног опустилась прямо рядом со мной, сотрясся землю, как бомба и оставив след три дюйма глубиной. Затем они ушли.

Мартин выдохнул, явно довольный рассказанной им историей.

– И тогда я понял, что нашел то, что искал. Величайшую историю в моей жизни. Возможно, величайшую историю этого столетия. – Он огляделся, словно ожидая аплодисментов.

– Есть одна маленькая деталь, которую вы упустили, к моему сожалению, – холодно казала директриса МакГонагалл. – Это устройство, которое вы упомянули, которое позволило вам пройти в школу. Я должна знать, что это и как оно работает.

Мартин вскинул брови, а затем усмехнулся и сел.

– О, да. Это. Оно довольно плохо работает с тех пор, как я сюда попал, но хотя бы ловит сигнал. Обычный ДжПиэС навигатор. Э, простите, вы, наверно, не знакомы с этим термином. Глобальная система ориентирования. Оно дает мне возможность найти любую точку на земле в радиусе метра или около того. Очень полезная вещица. Магия маглов, если позволите.

Джеймс заговорил в первый раз, как вошел в комнату.

– Но как вы нацелились на школу? Как это устройство узнало, где ее искать? Она ненаходимая. Ее нет ни на одной карте.

Мартин обернулся, чтобы посмотреть на него, он нахмурился, словно размышляя, стоит ли отвечать Джеймсу вообще. Наконец, видя, что все остальные тоже ждут от него ответа, он встал.

– Как я сказал, у меня были координаты. Они были предоставлены кем‑то изнутри. Действительно, очень просто.

Мартин залез в карман джинсов и что‑то извлек оттуда. Джеймс знал, что это, до того, как увидел. Он знал еще до того, как задал вопрос. Его сердце ухнуло вниз, до самого пола.

Мартин сжимал игровую приставку. Она отличалась по цвету от приставки Ральфа, но в целом была точно такой же. Он бесцеремонно кинул ее на стол директрисы.

– Беспроводная спутниковая приставка для онлайн‑соревнований, включает возможность чатиться. Довольно стандартная. Кто‑нибудь здесь использует ник «Астрамаддукс»?

– Вы не можете так поступить со мной! – кричал Мартин, когда Невилл довольно бесцеремонно затолкал его в Выручай‑комнату, которая превратилась в тюремную камеру, включающую в себя зарешеченное окно, койку, чашу с водой и кусок хлеба на тарелке. – Это незаконное заключение! Это просто безобразие!

– Считай это полевым исследованием, – нейтрально‑вежливым тоном посоветовал ему Невилл. – А нам сейчас есть, о чем поговорить, ну и к тому же после всего пережитого тобой в лесу ты наверняка нуждаешься в отдыхе. Передохни, приятель.

Джеймс, стоящий в коридоре за спиной Невилла, не сумел скрыть улыбку. Мартин заметил это, нахмурился и попытался проскочить мимо Невилла. Невилл выхватил палочку так быстро, что Джеймс успел заметить только колыхание мантии.

– Я сказал, – с упором повторил Невилл, практически направляя палочку на Мартина, – расслабься. Приятель.

Улыбка Джеймса дрогнула. Он никогда раньше не видел Невилла Долгопупса настолько напряженным. Конечно, Джеймс раньше слышал истории о том, как Невилл отрубил голову змее Волан‑де‑Морта, Нагайне, но это произошло еще до рождения Джеймса. Сам же он знал Невилла только как мягкосердечного человека с тихим голосом, несколько неуклюжего временами. Сейчас палочка в руке Невилла была столь же неподвижна и направлена в цель, как если бы она был выточена из мрамора. Мартин заморгал, глядя на Невилла, затем разглядел в положении тела и выражении лица мужчины что‑то, что ему совсем не понравилось, и вернулся обратно. Задняя часть его коленей коснулась койки, на которую он тяжело опустился. Невилл спрятал палочку и, развернувшись, вышел в коридор, захлопнув дверь Выручай‑Комнаты за собой. Мартин, заметив, что палочка исчезла в кармане, вскочил и снова принялся вопить, но из‑за закрытой двери его голос был едва различим.

– Знаете, у нас ведь есть подземелья, госпожа директриса, – сказал Невилл своим обычным голосом.

Проследив за тем, как закрылась дверь, директриса МакГонагалл повернулась на каблуках и быстро пошла по коридору, остальные последовали за ней.

– Наши устройства для пыток сильно устарели, профессор Долгопупс, но думаю, на данный момент этого будет достаточно. Нам надо лишь задержать его до тех пор, пока не придут указания из Министерства Магии с тем, что нам стоит или не стоит делать с дилеммой, навязанной нам мистером Прескоттом. Мистер Поттер, я должна спросить вас: знаете ли вы что‑нибудь о том игровом устройстве, которое, по‑видимому, и привело этого… человека в наши края?

Джеймс сглотнул, он изо всех сил старался не отстать от Директрисы. Он открыл рот, чтобы ответить, но ничего не вышло.

– Э, ну…

Невилл дотронулся до плеча Джеймса, пока они шли.

– Мы все видели, как твое лицо стало бледным словно луна, когда Прескотт достал игровую приставку. Ты выглядел так, словно ожидал этого. Ты знаешь что‑нибудь, что может помочь нам, Джеймс?

Джеймс понял, что нет смысла пытаться защитить Ральфа. Ведь это была не его вина.

– У моего друга есть такая. Он первогодка, как я, но он маглорожденный. Он не знал, что может быть опасно привозить ее сюда. Никто из нас не знал, на самом деле. Я был удивлен, что она здесь работает.

– Он использовал ее, чтобы связаться с кем‑то из маглов? – быстро спросил Невилл.

– Нет! Насколько я знаю, он вообще ей не пользовался! Как только он достал ее здесь, ученики с его факультета увидели ее и обеспечили ему кучу проблем из‑за этого. Он слизеринец, так что все они начали зудеть насчет поддельных магических устройств, и как это оскорбительно для чистокровных и все такое.

Директриса завернула за угол, направляясь обратно в свой кабинет.

– Полагаю, вы говорите о мистере Дидле? Да. Я уверена, что он не стоит во главе этого заговора, но устройство может быть его. Оно может посылать сигналы?

Джеймс пожал плечами.

– Лучше спросите про это Ральфа или другого моего друга, Зейна. Он много знает про то, как работают такие штуки. Но я не думаю, что он сам посылал информацию. Ральф говорил, что кто‑то брал его игровую приставку и использовал ее. Мы решили, что это другой слизеринец. Зейн смог сказать, что кто‑то провел какое‑то время под ником Астрамаддукс, хоть и не играл в игру. Должно быть, он использовал ее, чтобы отослать информацию. Возможно, координаты, которые, как сказал этот парень, он использовал, чтобы найти школу с помощью этого… ДжиПиЭс.

– Ты совершенно в этом уверен, Джеймс? – сказал Невилл после того, как Директриса вернулась в свой кабинет. – Ты не думал, что мистер Дидл мог пользоваться устройством на территории школы и невольно выдать информацию, которую не должен был выдавать? Возможно, история о похищении игровой приставки просто уловка.

Джеймс уверенно покачал головой.

– Никогда. Не Ральф. Никогда никому из нас не приходило в голову, что с помощью этого устройства можно привести сюда людей. Он просто знает, что это кто‑то из слизеринских плохих парней.

– Мы все забываем одну простую вещь, – сказала МакГонагалл, устало опускаясь в свое кресло. – Даже если мистер Дидл или этот неизвестный похититель его устройства попытался поделиться информацией о школе с маглом, обет секретности не позволил бы ему это сделать.

Профессор Франклин, который оставался в кабинете Директрисы, вертя в руках игровую приставку, положил устройство на стол и уставился на него, по‑видимому не способный с ним что‑либо сделать.

– А как в точности работает этот обет, госпожа Директриса?

– Он довольно прост, профессор. Каждый ученик должен дать обет, провозглашающий, что он не будет распространять любую информацию, касающуюся Хогвартса, конкретным маглам или их учреждениям. Если они попытаются, магическая защита обета им помешает, предотвратив любое общение… Это может быть склеивающее язык проклятие или любое другое, которое исключит индивидуальную способность передавать информацию. В данном случае, мы можем предположить, что у пользователя устройства срослись бы пальцы или парализовало руки – что‑нибудь, что не допустило бы попадания опасной информации в устройство.

Франклин задумался.

– Мы используем нечто подобное в Альма Алерон. Формулировка обета должна быть очень точной, естественно. Никаких лазеек. Хотя кажется очевидным, что кто‑то использовал это устройство, чтобы сообщить весьма конкретную информацию о школе. Я думаю, каждое из таких устройств оснащено датчиком, подключенным к глобальной ориентировочной системе механизма, о котором говорил мистер Прескотт. Тот, кто использовал игровую приставку мистера Дидла, очевидно просто отправил географические координаты одного устройства другому. Мистеру Прескотту оставалось только ввести эти координаты в его GPS и тщательно следовать за ними.

Несмотря на то, что мистер Прескотт очевидный магл, это каким‑то образом случайно сделало его Хранителем тайны. Он может, если захочет, передать секрет о расположении школы любому, кому пожелает. Могут ли они пройти в школу через неопределяемую зону, это другой вопрос. Не все столь настойчивы, как он. Это объясняет, почему ему нужна наша помощь, чтобы привести сюда его сопровождающих.

– Конечно, мы не можем этого допустить, – сказал Невилл, глядя на директрису.

– Я не уверена, что мы в силах предотвратить это, – невесело сказала она. – Наш мистер Прескотт кажется довольно цепким индивидом. Ему уже известно достаточно, чтобы суметь изрядно навредить нам. Даже если бы мы сумели обнаружить местонахождение остальных его людей, наложить на них Забвение и отослать обратно, они наверняка сумеют обнаружить записи, уже сделанные мистером Прескоттом. Он неизбежно вернется и, возможно, в следующий раз возьмет с собой не только телефон, но и камеру. Я не вижу иного пути, кроме как позволить ему продолжать его расследование и постараться отговорить его от распространения данной информации.

Невилл покачал головой.

– Мне кажется более вероятным уговорить водяных переселиться из озера на сушу, нежели убедить этого чертова придурка отказаться от трансляции самого важного репортажа в его жизни.

Франклин поправил свои крошечные очки и посмотрел на потолок.

– Конечно, есть более, э‑э, полные методы борьбы с подобного рода вещами, Госпожа Директриса. Мы может просто наложить на мистера Прескотта Проклятие Империус. Таким образом мы сможем организовать его отозвать свою команду и даже сопровождать его обратно в офис, где он с нашей помощью сможет уничтожить все записи, касающиеся его визита. После этого мы можем спокойно наложить на него Забвение, не опасаясь повторного вторжения.

МакГонагалл вздохнула.

– Это не то то решение, которое мы уполномочены принимать самостоятельно, и, честно говоря, я рада этому. Министерство Магии было уведомлено о сложившейся ситуации, и, я уверена, мы получим инструкции в течение часа. Я ожидаю услышать их от вашего отца в любой момент, мистер Поттер.

Как по команде, из камина заговорил женский голос.

– Приветствую. Это официальное сообщение Министерства Магии. Можем ли мы быть уверены, что это безопасное общество?

МакГонагалл встала и развернулась от стола, чтобы встать лицом к камину.

– Да. Здесь со мной лишь те, кто присутствует на основании полной осведомленности о происходящем в настоящее время, хотя на данный момент вся школа наверняка в курсе, что среди нас находится представитель маглов. Его появление было едва ли незаметным.

Лицо из россыпи углей в камине Директрисы поочередно оглядело Невилла, Джеймса и профессора Франклина.

– Я – заместитель секретаря мисс Бренда Сакарина, сопредседатель Совета Внешних Отношений. Пожалуйста, оставайтесь на связи, – лицо исчезло.

Джеймс видел, что лицо МакГонагалл стало чуточку напряженней, когда заместитель упомянула мисс Сакарину. Прошло всего несколько секунд, прежде чем в камине появилось лицо чопорной женщины.

– Мадам МакГонагалл, Профессоры Франклин и Долгопупс, приветствую. И молодого мистера Поттера, конечно. – На губах Сакарины появилась льстивая улыбка, когда она обращалась к Джеймсу. Затем улыбка исчезла также внезапно, как и появилась, как‑будто это что‑то, что можно включать и выключать, как свет. – Мы обсудили ситуацию, которая свалилась на вас, и пришли к выводу. Как вы можете догадаться, мы подготовлены к непредвиденным потерям как раз в таких случаях. Пожалуйста, передайте мистеру Прескотту, что он может связаться со своими коллегами.

– Мы находим, что нет иного выхода, как позволить ему продолжить свое расследование, однако, никто, кроме мистера Прескотта не может быть допущен на земли Хогвартса до тех пор, пока не прибудет делегация из Министерства Магии для наблюдения за ними. Мы прибудем не позднее завтрашнего вечера, и в это время мы возьмем на себя все переговоры с мистером Прескоттом и его командой.

– Мисс Сакарина, – сказала МакГонагалл, – вы хотите сказать, что Министерство вполне может позволить этому человеку выполнить свое расследование и распространить его в мире маглов?

– Простите, Мадам МакГонагалл, – сладко сказала Сакарина, – я не собиралась подразумевать это или что‑то в этом роде. Вы можете отдыхать и быть уверены, что мы готовы разобраться с этой ситуацией, невзирая на выбранный нами метод. Не смею обременять Вас еще какими‑либо деталями, помимо тех, с коими Вам уже и так пришлось иметь дело.

Лицо Директрисы порозовело.

– Обременяйте, Мисс Сакарина, ведь я могу обещать Вам, что будущее этой школы и ее учеников едва ли может быть деталями, которые я хотела бы опустить.

Сакарина легко рассмеялась.

– Моя дорогая Минерва, Я считаю, что будущее Хогвартса, студентов и Вы сами в безопасности как никогда. Как я упоминала, у нас есть средства для таких непредвиденных событий как это. Министерство подготовлено.

– Простите меня, Мисс Сакарина, – вмешался Франклин, делая полушаг вперед. – Но вы хотите, чтобы мы поверили, что у вас есть средства на непредвиденный случай проникновения магловского репортера‑исследователя в школу Хогвартс со съемочной группой на подхвате, готовой транслировать секреты магического сообщества для маглов по всему миру?

Снисходительная улыбка Сакахины сжалась.

– Поверьте, мистер Франклин, Министерство Магии подготовило методы реагирования на чрезвычайные ситуации для борьбы с широким спектром конфронтаций. Специфика не имеет значения.

– Позвольте не согласиться, Мисс. Специфика этого отдельного случая обнаружила довольно обширную брешь в безопасности, которая может, на данный момент, быть использована практически кем угодно. Эта школа больше не может считаться защищенной до тех пор, пока эта брешь не будет устранена.

– Всему свое время, профессор. Мы ценим Вашу обеспокоенность, но я могу Вас заверить, что мы полностью вооружены для борьбы с делом в полном объеме. Если, однако, Вы чувствуете, что безопасность Ваша и Вашего штата под угрозой, мы, вероятно, сумеем организовать для Вас ранний отъезд. Это будет для нас большим разочарованием и достаточным подрывом для репутации школы…

– Мои опасения, Мисс Сакарина, – холодно ответил Франклин, снимая свои очки, – касаются безопасности всех, находящихся в этих стенах, и безопасности магического и маглловского миров в целом.

– Опять эти преувеличения, – улыбнулась Сакарина. – Пожалуйста, все вы, расслабьте ваши умы. Мы вместе с мистером Рекрентом прибудем завтра вечером. Мы встретимся с этим мистером Прескоттом, и я достаточно положительно уверена, что мы достигнем взаимно‑мирного соглашения. Вам об этом более не стоит беспокоиться.

– Что насчет моего папы? – спросил Джеймс.

Сакарина моргнула, очевидно в недоумении.

– Твой отец, Джеймс? Что ты имеешь в виду?

– Ну, Вы не думаете, что он должен быть здесь вместе с Вами и мистером Рекрентом?

Сакарина снова улыбнулась своей снисходительной улыбкой.

– Твой отец – глава Департамента Мракоборцев, Джеймс. Как нам известно, в этом неудачном стечении обстоятельств не замешана темная магия. Нет причины беспокоить его этим.

– Но он уже имел дело с этим человеком, – сказал Невилл. – Он и Джеймс были свидетелями его присутствия на поле для Квиддича, и он руководил поиском и попыткой поймать магла.

– О, он отлично справился, – сказала Сакарина, ее улыбка слегка померкла. – Тогда это был его долг. Сейчас же, и вы это не можете не осознавать, это дело касается Внешних Отношений. Мы можем долго обсуждать умения Гарри Поттера, но послом он в любом случае не является. К тому же, мистер Поттер сейчас на задании, которое не может быть прервано. У нас же имеются специалисты как раз по подобного рода переговорам. К нам с мистером Рекрентом присоединится еще один посол. Он является экспертом в волшебно‑магловских отношениях. Так что мы ожидаем, что он возглавит нашу с мистером Рекрентом команду, пребывая в уверенности, что под его руководством все закончится удачно для обеих сторон.

МакГонагалл приподняла руку, привлекая внимание.

– Так что нам делать с мистером Прескоттом до вашего прибытия, мисс Сакарина?

– Предоставьте ему комфортные условия, позвольте сделать телефонный звонок, помимо этого, ничего не делайте.

– Вы, конечно же, не требуете от нас обеспечить ему свободу передвижения по школе, – сказала директриса, скорее утверждая, чем спрашивая.

Сакарина, кажется, пожала плечами в камине:

– Какой еще урон он может нанести, наблюдая, исключая, конечно, тот урон, который он может нанести, если он выдвинет маглам официальные обвинения против нас. Мы должны, в данный момент, обращаться с ним как с гостем. Кроме того, все звучит так, словно он уже видел вполне достаточно.

Лицо МакГонагалл было непроницаемо.

– Замечательно, что ж. До свиданья, мисс Сакарина. Мы увидимся завтра вечером, когда вы прибудете.

Сакарина снова улыбнулась:

– Верно. До скорого.

Лицо исчезло в огне. Директриса потянулась к кочерге и тщательно тыкала ею в угли несколько секунд, пока не убедилась, что никаких признаков лица не осталось. Она вернула кочергу на место, отвернулась от огня и сказала:

– Эта бюрократическая чепуха как кость в горле.

– Я буду счастлив приютить мистера Прескотта в помещениях Альма Алерон, – сказал Франклин, водружая свои очки на место. – Я предпочитаю, чтобы его глаза оставались закрытыми. Я уверен, мы сможем занять его, чтобы он не доставил новых проблем.

– Мне это совсем не нравится, – сказал Невилл, по‑прежнему глядя в огонь. – Здесь должен быть Гарри. Конечно, Прескотт сам по себе не темный волшебник, но есть что‑то очень нечестное в том, как он вообще сюда попал. Кто‑то провел его сюда, и эта личность каким‑то образом обошла обет секретности. Меня не волнует то, что говорит Сакарина, я чувствую, что будет гораздо лучше, если профессиональный мракоборец взглянет на это.

Директриса открыла дверь.

– Сейчас все в наших руках. Профессор Франклин, ваша идея так же хороша как и любая другая. Позвольте нам сопроводить мистера Прескотта в помещения Альма Алерон, и, вопреки тому, во что верит мисс Сакарина, я бы предпочла, чтобы мистер Прескотт был очень занят в ближайшие двадцать четыре часа. Чем меньше времени у него будет, чтобы исследовать школу, тем лучше. Мистер Поттер, пожалуйста, не стесняйтесь вернуться к своим урокам, и, хотя я не могу просить вас не рассказывать обо всем мистеру Уолкеру и мистеру Дидлу, я буду невероятно счастлива, если вы постараетесь не говорить об этом с кем‑нибудь еще. Особенно с Тедом Люпином и Ноем Мецкером.

Когда Джеймс оставил взрослых в кабинете, тихий голос со стены окликнул его:

– Завтра будет тяжелый день, Поттер.

Джеймс остановился и взглянул на портрет Северуса Снейпа, не совсем уверенный в том, что он имел в виду:

– Я тоже так думаю. Особенно для Директрисы и других.

Черные глаза Снейпа буравили его:

– Ответьте мне правдиво, Поттер, вы по‑прежнему ошибочно полагаете, что посох Мерлина находится у Табиты Корсики?

– О, – сказал Джеймс, – знаете, говорите, что хотите, но в этом есть смысл. Мы заберем его у нее, так или иначе.

Снейп быстро заговорил:

– Не будьте дураком, Поттер. Избавьтесь от того, что имеешь. Отдайте ее Директрисе. Уверен, вы понимаете, как опасно хранить мантию, особенно сейчас.

Джеймс моргнул.

– Почему? Что сейчас происходит? Что‑то собираются сделать с этим парнем, Прескоттом?

Снейп безнадежно уставился на Джеймса.

– Вы ничего не замечаете, – вздохнул он. – Есть очень веская причина, почему вашего отца и глупцов вроде него держат подальше от завтрашней делегации. Члены Прогрессивного элемента есть даже в министерстве, хотя, конечно, они сами себя так не называют. Сакарина – одна из них. Рекрент, возможно, тоже, хотя, возможно, на самом деле он не в обществе. Либо она в полной мере воспользуется очень сомнительными совпадениями, либо все это ее план с самого начала.

– Что? Что за план? – спросил Джеймс, понизив голос и шагнув ближе к портрету.

– Детали не важны. Важно лишь то, что если вы не сможете сберечь мантию Мерлина завтра ночью, все будет потеряно.

– Но она в безопасности, – ответил Джеймс. – Она у нас, вы это знаете. Теперь нам нужен посох Мерлина.

– Забудьте про посох! – злобно прошипел Снейп. – Вы позволяете манипулировать собой! Если бы у меня была хоть малейшая надежда, что вы будете в этом лучше, чем ваш отец, я бы научил вас окклюменции прямо сейчас. Когда я говорю, что вы должны беречь мантию Мерлина, я имею в виду то, что вы должны передать ее тому, кто знает, как овладеть ею, а не просто скрыть ее. У врага есть две другие реликвии. Мантия желает воссоединиться с ними. Вы не способны предотвратить это, Поттер. Не будьте таким же высокомерным глупцом, как ваш отец!

Джеймс нахмурился:

– Мой отец никогда не был высокомерным глупцом, каким вы его считаете, и я не такой. Я не буду вас слушать. Кроме того, завтра еще не парад планет, он на следующую ночь, Зейн сам мне сказал.

Снейп ехидно ухмыльнулся:

– Вы оба так доверчивы. Откуда, скажите на милость, мистер Уолкер черпает свою информацию?

– Он в астрологическом клубе, – сердито ответил Джеймс. – Мадам Делакруа заставила каждого в клубе помочь ей определить точные сроки парада.

– И вам никогда не приходило в голову, что она намеренно изменила информацию так, чтобы ввести в заблуждение тех, кто слишком невежественен, чтобы заметить это? Она знает дату парада уже год. Ей нужна была помощь, только чтобы рассчитать час. Даже вы догадались, что она участвует в заговоре Мерлина. Неужели вы думаете, что она захочет доверить дату той самой ночи, когда она планирует вернуть самого могущественного волшебника всех времен, десятку учеников?

Джеймс почувствовал себя глуповато. Конечно, она не захочет. Он просто не думал об этом. Он открыл рот, чтобы заговорить, но так и не придумал, что спросить. Снейп продолжал:

– Она обманула всех вас ровно на один день. Зал Пересечения Старейших появится не в ночь на четверг, а в ночь на среду. Завтра, Поттер. Вас обманывали и продолжают обманывать. Больше нет времени для мании величия. Вы должны отдать мантию. Если вы этого не сделаете, вы проиграете, а наши враги осуществят свой план.

– Джеймс? – это был Невилл, он просунул голову в двери кабинета Директрисы. – Кажется, мы тебя отпустили. Забыл что‑нибудь?

Мозг Джеймса работал на полной скорости. Он тупо смотрел на Невилла несколько секунд и, наконец, собрался с мыслями.

– Э, нет. Нет, простите, я просто… задумался.

Невилл посмотрел на портрет Снейпа. Снейп вздохнул, скрестив руки на груди.

– Иди, Долгопупс, и забери мальчика с собой. Мне он не нужен.

Невилл кивнул.

– Пойдем, Джеймс, ты еще успеешь на вечерние уроки, если поторопишься. Я пойду с тобой и объясню твою задержку.

Джеймс вышел из комнаты вслед за Невиллом, размышляя о том, что рассказал ему Снейп. У них остался только один день, один день на то, чтобы заполучить мантию Мерлина из рук Табиты. Один день до встречи Старейших, и это должно случиться именно тогда, когда Сакарина прибудет, чтобы разобраться с Прескоттом. Спускаясь по медленно движущейся спиральной лестнице и входя в коридор, Джеймс подумал, что Снейп прав только в одном: завтра будет очень тяжелый день.