Глава 11. Три реликвии

После первого волнительного путешествия и прибытия рождественские приготовления на Площади Гриммо стали довольно нудными. Джеймс представил всем Ральфа, который довольно быстро стал частью толпы из друзей и семьи, которая переполнила дом. В среду перед Рождеством, Дядя Рон и Тетя Гермиона прибыли вместе со своими детьми – Хьюго и Роуз. Вскоре ко всем присоединились Дядя Билл с Тетей Флер, родители Мари‑Виктуар. Джеймс очень любил их всех, и даже при том, что дом был переполнен до отказа, мальчик волновался насчет того, что они останутся на все каникулы.

– На самом деле, даже хорошо, что ма и па в этом году остались у Чарли, – прокомментировал Рон, затаскивая багаж (свой и Гермионы) по лестнице на третий этаж в предназначенную для них спальню. – Это место кажется уменьшилось с тех пор, как мы были детьми.

– Это потому, что мы выросли, Рон, – пожурила его Гермиона, ласково ткнув локтем в область желудка. – У тебя нет причин для нытья и жалоб.

– Я не жалуюсь. Ведь если бы Перси был здесь, нас бы подселили к Кикимеру.

Джеймс и Ральф, как и прочие братья и сестры, Джеймса, родные и двоюродные, проводили дни играя в волшебные шахматы у камина с дядей Роном, бродя по окрестностям или совершая последние рождественские покупки с Джинни или тетей Гермионой. Флер и Билл воспользовались помощью Джеймса и Ральфа, чтобы срубить и привезти Рождественскую елку, которая выглядела просто очаровательной, будучи снаружи, но, занесенная в дом, заняла не менее двух третей от главного зала.

– Немного стыдно делать это, честно говоря, – признал Билл, все‑таки направляя волшебную палочку на дерево.

– Редукто!

Дерево сжалось втрое, но ухитрилось сохранить свою густоту, так что в конце концов стало больше похоже на рождественский куст, чем на дерево. Ральф, Джеймс, Роуз и Виктуар потратили последние дни накануне Рождественского сочельника нанизывая на нитки воздушную кукурузу, украшая дерево и упаковывая подарки. В тот вечер Гермиона собрала всю семью, желая, чтобы они отправились петь рождественские гимны все вместе. Тем не менее ни Рон ни Гарри не проявили особой радости по поводу этой затеи.

– Дай нам передохнуть, Гермиона, – сказал Гарри, опускаясь в уютное кресло у камина. – Мы весь день на ногах.

– Да, – воодушевленно поддержал Рон, – это только начало праздников. Можем мы присесть ненадолго?

– Рональд Уизли, ты возьмешь свой зад и запихнешь его в пальто и шляпу, – ответила Гермиона, бросая вещи Рона ему на колени. – Мы собираемся всей семьей раз в году, если повезет, и я не позволю тебе просидеть весь вечер бездельничая только потому, что ты дома. Кроме того, – добавила она немного жестче, – по пути сюда ты говорил, что рождественские гимны – это весело.

– Это было до того, как я узнал, что ты серьезно, – пробормотал Рон, вставая и натягивая пальто.

– Ты тоже, – улыбнулась Джинни, хватая Гарри за руку и вытаскивая его из кресла. – Ты сможешь бездельничать все рождественские дни, если захочешь, но сегодня мы идем веселиться, нравится тебе это или нет.

Гарри тяжело вздохнул, но позволил Джинни надеть на него пальто. Она игриво ткнула его в живот, а он улыбнулся, беря свой шарф. К очевидному огорчению Рона и Гарри, Билл избежал похода, пообещав, приложив руку к груди, повеситься в прихожей. Флер, одетая так же блистательно, как и ее дочь, с обожанием улыбнулась ему. Когда они подходили к двери, Джеймс услышал, как дядя Рон шепнул его отцу:

– Клянусь, он ведет себя так не столько назло нам, сколько для того, чтобы произвести на нее впечатление.

Ночь получилась такой замечательной и рождественской, что Джеймс задумался, не наколдовали ли ее мама и тетя Гермиона? Крупные хлопья снега начали бесшумно падать, приглушая далекие городские звуки и покрывая грязные стены и тротуар сверкающей белизной. Гермиона раздала листы с текстом гимнов, а затем расставила всех так, чтобы самые юные оказались впереди, а взрослые и высокие – сзади.

– Если бы мама была поблизости, – сказал Рон Гарри, понизив голос. – Я бы поклялся, что Гермиона подражает ей.

После пробного пения Гермиона рассердилась на Теда, который во время пения выдавал различные вариации от лирических до басовых, особенно восхищавших Альбуса и Хьюго. Наконец, удовлетворившись, она повела труппу по улицам окружавшим площадь Гриммо, звоня в двери и собственно распевая гимны. Большинство магглов, которые открывали двери, стояли и слушали с чем‑то вроде натянутого удовольствия на лицах. Один раз старик с большим слуховым аппаратом проорал им, что он не поддерживает никаких благотворительных организаций за исключением Дома Гортензии для Одичавших Кошек и захлопнул дверь.

– В таком случае МакГонагалл должна ему рождественскую открытку, – сказал Тед, едва стих стук.

Джеймс махнул Ральфу рукой прежде, чем тот успел спросить.

– Анимаг. Позже объясню.

Рождественское утро началось с ослепительного сияния, солнце превратило покрытые изморозью окна в ослепляющие картины. Ральф и Джеймс встретили Альбуса и Роуз, когда те спускались на завтрак.

– Это бесполезно, – сказала Роуз скорбно. – Мама поклялась, что применит Круцио к любому, кто попытается открыть подарки до завтрака.

Джеймс моргнул.

– Тетя Гермиона так сказала?

– Ну, – ответил Альбус, – не так многословно, но она действительно в гневе с тех пор, как застала нас за попыткой посмотреть на подарки с помощью просвечивающих очков дяди Джорджа, чтобы узнать что в них. Она набросилась на него как дементор. Это было жутко!

– Дядя Джордж здесь? – спросил Джеймс, сбегая вниз по лестнице и направляясь к кухне. – Великолепно!

– Да, но он привез Кэти Белл с собой, – сказал Альбус, произнося имя самым старательно‑ворчливым своим голосом. Альбус не одобрял Кэти Белл, как он не одобрял любого, кто мог угрожать изменить проказливую холостяцкую жизнь Джорджа Уизли.

Завернув за угол в старую кухню, Джеймс и Ральф услышали голос Джорджа, говорящий:

– Это такой сорт рекламы, который позволит «Тройному В» вырасти до двух точек и стать ведущим магазином шуток в мире волшебства, понимаете. Вы не сможете остановить первокласный шедевр во время радиовещания, как случилось на дебатах. Это все очень зрелищно.

Кети Белл, привлекательная женщина с длинными каштановыми волосами, размешивала чай.

– Вы бы слышали, как Майрон Мадригал описывал его по радио, – сказала она, подавляя улыбку.

Тед нахмурился, но его любопытство взяло над ним верх.

– Что он сказал?

– Он назвал это «ребяческой показухой с монументально плохим вкусом», – гордо заявил Джордж, поднимая стакан с соком для тоста.

– Это прекрасно! – ухмыльнулся Тед, чокаясь своим стаканом со стаканом Джорджа.

– Джеймс, рад тебя видеть! – сказал Джордж, ставя сок на стол и похлопывая по стулу рядом с собой. – Садись и рассказывай, как обходится с тобой старая альма матер.

– Замечательно, – ответил Джеймс, садясь и беря кусок тоста. – Джордж, это мой друг Ральф.

– О, мы все о тебе знаем, верно? – сказал Джордж, склоняясь к Ральфу и постукивая его по носу. – Наш человек на другой стороне, э? Просочился в грязное брюхо Слизеринской военной машины. Шпионит и саботажит направо и налево, без сомнений.

Ральф покосился на Теда.

– Я ничего не говорил, – официально заявил Тед. – Я случайно упомянул при нем, что ты был в команде Б, на обратном пути, когда мы приводили в порядок пакет с нашим маленьким сюрпризом. Все остальное он выяснил самостоятельно, когда узнал, что вы здесь.

Ральф скривился.

– Ну, это не совсем так, вы же знаете. Я просто ребенок.

– Никогда не недооценивай того, что может сделать ребенок, Ральф, – серьезно сказал Джордж.

– Верно, – кивнула Кэти, – Джордж и его брат Фред устроили лучшее разрушение в классе за всю историю Хогвартса в самом центре правления Амбридж Ужасной.

– Как я и сказал, все это просто представление, – сказал Джордж.

– А так же маленькая месть, – улыбнулась Кэти.

– Как смеешь ты предполагать такие вещи?

Ральф и Джеймс обменялись недоуменными взглядами.

Джеймс, Ральф, Тед и Джордж завтракали последними. Младшие братья, сестры и кузены с кузинами деловито вытащили их из‑за стола, чтобы наконец собрать всю семью вместе и открыть подарки.

– Разве ты не сделал так, как я тебе сказал? – спросил Джордж, смеясь, пока Альбус тащил его в общую комнату. – Открыть подарки в середине ночи, а потом перепаковать их снова с помощью чар Репаро?

– Я пытался! – серьезно ответил Альбус. – Я стащил палочку Джеймса и практиковался на коробке с бисквитами. Это не работает! В конце концов получился только беспорядок. Мама меня отлупит.

– Ты стащил мою палочку! – воскликнул Джеймс, устремляясь за Альбусом. – Я сам тебя отлуплю! Верни немедленно!

Альбус с криком убежал, преследуемый Джеймсом.

Было много визга с обрывками бумаги, и Джеймс не мог не подумать, что Рождество на площади Гриммо мало чем отличается от того, что описывал Зейн, про его семейное рождество в Штатах, болотные огоньки и все такое. Когда юные Поттеры и Уизли открыли все подарки и убежали радоваться им, оставшиеся подарки были открыты немного более сдержано. Гарри подарил Джинни необычный новый котел, который она развернула и осмотрела без особого интереса.

– Это Колдовской Котел, – объяснил он, защищаясь. – Он готовит обед по щелчку! Тебе достаточно загружать в него все ингредиенты каждое утро, все что валяется в буфете. Не важно что. Колдовской Котел подбирает лучшее блюдо, которое можно сделать из них, подготавливает их и готовит в течение дня. Мы все возвращаемся домой поздно и, вуаля, волшебный ужин. Отличное решение для работающей мамы, которая всегда в движении.

– На самом деле это было написано на вывеске Тристана и Таппервольфа, – с ухмылкой заметил Рон. Гарри отвесил ему подзатыльник.

Флер фыркнула.

– Там, откуда я родом, неприлично для мужчины покупать посуду в качестве подарка.

– Это потому, моя дорогая, что там, откуда ты родом, – мягко сказал Билл. – мужчины готовят сами.

– Ох, просто открой следующий, – сказал Гарри с досадой.

Следующий подарок, открытый Джинни, оказался парой сережек с русалочьим жемчугом и был принят остальными гораздо лучше. Джинни казалась одновременно смущенной и очень довольной.

– Гарри! Не представляю, откуда ты взял деньги на это! Русалочий жемчуг! Вот уж не ожидала… – ее глаза заблестели от сдерживаемых слез.

– Просто надень, – улыбнулся Гарри. – Если это заставит тебя почувствовать себя лучше, то они не настоящие. Жемчуг лепреконов. Это просто дополнение к Волшебному котлу.

– Они чудесны, – она просияла, поцеловав его.

Рон подарил Гермионе маленький, но, по‑видимому, дорогой флакончик духов, по названием «Причудливое очарование», которому Гермиона очень обрадовалась. Джинни и Гермиона объединились, что бы купить Гарри и Рону билеты на Мировой кубок по квидичу.

– Мы знаем, что вы оба уже много лет хотите пойти туда, – пояснила Гермиона, пока Гарри и Рон поздравляли друг друга, – но вы никогда не думали купить расширенные билеты. Мы взяли восемь общих билетов, так что вы сможете взять с собой детей, если захотите. Им понравится. И ваших жен, конечно, если пожелаете. Все зависит от вас.

Но Гарри и Рон уже погрузились в обсуждение того, какие команды будут участвовать в Кубке, и едва ли расслышали последнюю фразу.

Джеймс открыл свой подарок и был очень удивлен, увидев, что родители подарили ему новую метлу.

– Вау, – выдохнул он – Молниеносная! Мам, Пап, вы подарили мне Молниеносную?

– Ну, – медленно сказал Гарри. – Я знаю, поначалу у тебя были проблемы с метлой, но я поговорил с твоим другом Зейном, и он сказал, что теперь ты летаешь действительно хорошо. Я подумал, тебе будет приятно тренироваться на своей собственной метле. Школьные метлы слишком старые. Медленные, громоздкие и в управлении не слишком послушные. Попробуй эту и, думаю, ты сразу ощутишь разницу.

– Конечно, если ты не хочешь, – предложил Джордж, – то ты всегда можешь сторговаться с Тедом. Его старый Нимбус, может, и медленный как флоббер‑червь, зато обладает антикварной ценностью.

Тед запустил в Джорджа комком оберточной бумаги, угодив ему прямо в лицо.

Джеймс чувствовал себя немного виноватым перед Ральфом, который не слышал о своем отце с тех пор как уехал на каникулы. Ральф только пожимал плечами, говоря, что его отец скорее всего прислал рождественский подарок в школу. Джеймс и Ральф оба были удивлены, когда Джинни вручила Ральфу небольшой сверток.

– Он не очень большой, – улыбнулась Джинни, – но мы думаем, тебе понравится.

Ральф развернул подарок и взглянул на него. Это оказалась потрепанная книжка с загнутыми страницами, слова на обложке стерлись со временем. Она называлась «Продвинутый курс зельеварения».

– Она принадлежала великому слизеринцу, каким и ты однажды станешь, без сомнений, – сказал Гарри мрачно. – Честно говоря, я думал, что потерял ее, но она вернулась несколько недель назад. Я не знал, что с ней делать, пока ты не приехал к нам на каникулы. Есть такое чувство, что она должна быть у тебя. Просто не позволяй профессору Слизнорту увидеть ее и пользуйся ей как… справочником.

Ральф осторожно открыл ветхую книжку. Ее поля заполняли написанные от руки заметки и рисунки.

– Кто написал все эти вещи внутри?

– На самом деле не важно, – загадочно ответил Гарри. – Ты его все равно не знаешь. Просто береги ее и будь осторожен с использованием некоторых заметок. Они могут быть немного… хитрыми, иногда. Тем не менее, это просто означает, что она должна быть в руках хорошего слизеринца. С Рождеством, Ральф.

Ральф поблагодарил Гарри и Джинни, слегка недоумевая из‑за серьезного отношения к нему и подаренной книге. Он признался, что таинственная книга, по‑видимому, и правда важна. Он завернул ее в кусок ткани, который дала ему Джинни, и положил на дно своего чемодана.

Джеймс обрадовался, когда вечером приехали Невилл и Луна Лавгуд. Эти двое встречались в течение последних нескольких месяцев, но Джеймс слышал, как его мама говорила Андромеде Тонкс, что они с виду нисколько не изменили свои отношения. Джеймс не догадывался, откуда его мама знает такие вещи, но не сомневался, что та права. Для Джеймса Невилл и Луна выглядели слишком… братом и сестрой, чтобы пожениться.

После обеда бабушка Уизли вышла на связь через камин, чтобы пожелать всем счастливого Рождества.

– Мы совершенно очаровательно проводим здесь время с Чарли, – сказала она из‑за каминной решетки. – И Прага просто прелестна. Я думаю, вам, мальчики, необходимо поговорить с вашим отцом. Он в полном восторге от здешней маггловской архитектуры и хочет остаться еще на несколько недель. Он стал настолько непредсказуем, что, наверно, способен уйти в отставку из Министерства. Ох, это так трудно, когда ваши дети разбросаны по всему миру. Как же мне уследить за моими взрослыми детишками?

– Как там Чарли и Клэр с детишками, Молли? – спросила Гермиона, переводя разговор в более безопасное русло.

– Прекрасно, хотя Чарли настаивает на том, чтобы взять маленьких Харольда и Джульса с собой на работу при удобном случае. Как эти бедные дети смогут вынести вид этих тварей и избежать ночных кошмаров выше моего понимания.

Джеймс, который несколько раз встречался со своими юными кузенами Харольдом и Джульсом знал, что такие как они скорее сами вызовут ночные кошмары у драконов, чем наоборот.

Позже, этим же вечером, когда члены семьи начали расходиться по кроватям, Джеймс и Ральф нашли себе местечко у камина, рядом с Луной Лавгуд, которая рассказала им о своей последней экспедиции в Высокие горы на поиски Умгубуляря Слешкилтера.

– Пока что не удалось точно определить местонахождение, – сказала она, – но недавно я обнаружила обширную сеть тропинок и остатки жизнедеятельности. Похоже, основу его диеты составляют бешеные вермпы и плоды фигового дерева, так что его помет довольно легко отличить от прочих по одному только запаху. Он слегка похож на мятный. Не то чтобы неприятный.

– Унглубулоус… слэшкиллер? – переспросил Ральф.

– Довольно похоже, – мягко сказала Луна. – Это разновидность нелетающих ящеров, связанных дальним родством с гиппогрифами и октогаторами. Я отметила форму их троп и взяла образец навоза. Хотите узнать, как он пахнет?

– Луна, – сказал Джеймс, наклоняясь вперед и понижая голос, – можешь ответить мне на один вопрос? Я бы предпочел, чтобы никто об этом не знал.

– Я специализируюсь на вещах, которые никто не знает, – мягко сказала Луна.

– Я имею в виду, это что‑то вроде секрета.

– О, – только и сказала Луна, ее лицо оставалось спокойным. Джеймс подождал немного, но она просто наблюдала за ним, вежливо улыбаясь. Луна, вспомнил он, обладала довольно уникальным понятием о беседе. Он решил ковать железо, пока горячо.

– Речь не о Слешкилтерах или Вракспуртах, или чем‑нибудь подобном. На самом деле, такой вопрос, скорее, стоило бы задать твоему отцу, будь он все еще при делах, но я надеюсь, ты тоже сможешь помочь. Что тебе известно о… о Астрамаддуксе и Мерлине Амброзиусе?

Луна была самым непоколебимым человеком, которого Джеймс знал. Она только посмотрела в огонь и сказала:

– Ааа, да, не совсем моя специальность. Однако, увлечение всей жизни моего отца. Астрамаддукс был историком, который записывал последние дни Мерлина и его обещание вернуться, конечно. Объект множества спекуляций и интриг на протяжении веков, как ты знаешь.

– Да, – сказал Джеймс, – мы знаем. Мы читали о нем и о предсказанном возвращении. Что нам любопытно, так как это должно произойти? Что для этого нужно сделать?

Луна задумалась.

– Жаль, что отца здесь нет. Он может говорить на эту тему днями. На самом деле, он так и сделал на встрече альтернативных магических изданий и радиовещателей в Бельфасте. Толкнул речь о последствиях заговора Мерлина и их гипотетических вероятностях, если мне не изменяет память. Она длилась три с половиной дня, пока он не уснул на сцене. На самом деле, я думаю, он уснул задолго до того, как кто‑то это заметил. Он известный соновещатель. Большинство своих речей он произнес в ночной рубашке. Большинство людей думают, что это эксцентричность, но я считаю, он просто делал много дел одновременно, – она нежно вздохнула.

Джеймс понимал, что у него не очень много времени до того, как кто‑нибудь, Джордж, или хуже того, папа или мама, войдут в комнату.

– Луна, что он говорил об этом? Считал ли он возвращение Мерлина возможным?

– О, конечно, он считал. У него были сотни теорий касательно этого. На самом деле, он жил надеждой увидеть этот день, несмотря на то, что даже он не был уверен, что когда Мерлин вернется, он будет тем, кого мы называем добрым волшебником. Он написал целую серию статей в «Придире», объясняющих о трех реликвиях и содержащих предложение в сотню галлеонов в награду любому за правильный ключ к местонахождению.

Джеймс старался не мешать Луне.

– Что за три реликвии?

– О, – сказала Луна, посмотрев на него. – Я думала, вы читали об этом?

– Это так, но там ничего не было сказано ни про какие реликвии. Там было сказано только, что Мерлин жил в мире людей и вернется, когда придет его время, или что‑то в этом роде, – вмешался Ральф.

– Ох, хорошо, тогда это ключ, не правда ли? – безмятежно ответила Луна. – Реликвии появятся, когда придет время. Три необходимых Мерлину элемента – его трон, его мантия и его посох. Он оставил их на хранение Астрамаддуксу. Согласно предсказанию, однажды все три реликвии соберутся вместе снова в месте под названием «Перекресток Старейших», Мерлин вновь появится, чтобы потребовать их.

Джеймс разинул рот от удивления. «Перекресток Старейших…» – подумал он, вспоминая надпись, высеченную на воротах таинственного острова. Он чувствовал как колотится его сердце и был уверен, что Луна слышит это в его голосе. Он постарался отразить в голосе только любопытство.

– Так что же случилось с тремя реликтами Мерлина потом?

– Никто точно не знает, – беззаботно ответила Луна, – но мой отец разработал несколько довольно сильных теорий. Согласно легенде, церемониальная черная мантия Мерлина была создана из нетленной ткани, позволяющей ей сохраняться неизменной. Она предположительно была использована как саван для тела Кригла, первого короля волшебного мира, в надежде, что она будет препятствовать гниению. Увы, никто не знает, где находится могила Кригла, она была под защитным заклинанием, а всех Хранителей тайны погребли в ней же, чтобы сохранить секрет навсегда, – Ральф содрогнулся, а Луна продолжала: – Трон Мерлина передавался в королевстве магглов как реликвия от поколения к поколению, всегда готовый к возвращению волшебника, пока не затерялся в дымке времен. Кто‑то верит, что он был восстановлен королем волшебников в шестнадцатом столетии и по сей день хранится в Министерстве магии, забытый в подвалах Отдела тайн.

– Наконец, – сказала она, прищурившись, словно просматривая воспоминания, – величайшая из реликвий Мерлина, его посох. Тогда маги использовали посохи чаще, чем палочки, знаете ли. Длинные палки, часто высотой с самого волшебника.

Мерлинов был вырезан из ствола редкого говорящего драчливого дерева. Говорят, он мог заставить свой посох говорить голосом дриады, которая дала ему его. Астрамаддукс хранил посох сам, единолично до дня возвращения Мерлина. Он спрятал его и секрет его местонахождение, говорят, и умер вместе с ним.

– Вау, – сдавленно промычал Ральф.

– Но допустим, – сказал Джеймс, – кто‑нибудь соберет все реликвии снова вместе. Где ему искать этот Зал…Перекресток Старейших?

– Опять‑таки никто не знает, – ответила Луна, – Астрамаддукс упоминал о нем так, словно его читатели должны знать, где это, возможно, в то время это было известное место, утерянное для нас сейчас.

– Но твой отец верил, что это возможно – вернуть Мерлина обратно? Он думал, что это случится? – подтолкнул Джеймс.

В первый раз за все время разговора лицо Луны стало серьезным. Она посмотрела на Джеймса.

– Мой отец верил в великое множество разных вещей, Джеймс, далеко не все из них были приближены к реальности. Да, он верил в возвращение Мерлина. Также он верил в целительную силу Наргловских бородавок, фонтан чарующего дыхания и существование подземной цивилизации полугуманоидных существ Мордмунков. Иными словами, если мой папа во что‑то верил, это не обязательно было реальным.

– Да, я понимаю, – сказал Джеймс довольно смущенно.

Луна продолжала:

– Нет волшебника, преодолевшего смерть. Многие обманывали ее на время, используя различные искусства, начиная от творческого подхода к проблеме и кончая откровенным злом. Но нет ни одного волшебника за всю историю, испытавшего смерть и вернувшегося рассказать об этом. Таков закон смертности. Одна жизнь, одна смерть.

Джеймс кивнул, но он уже не слушал. Голова у него шла кругом. Наконец, заглянула Джинни и отправила обоих мальчиков в постель.

– Так что ты думаешь? – спросил Ральф, когда они миновали завешенный портрет старой миссис Блэк и поднялись по лестнице. – Все еще считаешь, что все это большой заговор Мерлина?

Джеймс кивнул.

– Наверняка. Помнишь наше первое занятие по защите от темных искусств? Когда профессор Джексон пришел поговорить о чем‑то с профессором Франклином? Они оба стояли посреди прихожей, когда королева вуду прибежала сообщить Джексону, что его класс ждет его. Помнишь?

– Да, конечно.

– Ну, ты же знаешь кейс, который Джексон носит с собой повсюду? Я заглянул в него. Он был приоткрыт и стоял всего в футе от меня. Там был большой сверток из какой‑то черной ткани внутри. Джексон увидел, что я смотрю, и взглянул на меня так, что смог бы взглядом расплавить свинец!

Джеймс открыл дверь в свою комнату, и Ральф упал на свою раскладушку.

– И что? Я ничего не понимаю.

– Помнишь, что я рассказывал тебе про ночь, когда я спрятался под мантией‑невидимкой и проследил за папой и профессором Франклином? Франклин говорил папе, что он должен приглядывать за профессором Джексоном. Он сказал, что Джексон был в вовлечен в пропаганду движения против мракоборцев. Разве не понимаешь?

Ральф опять нахмурился, задумавшись.

– Я не знаю. Не могу поверить, что профессор Джексон может быть частью заговора по началу войны с магглами. Он бескомпромиссный, но, кажется, спокойный.

– Я тоже так считаю, но Ральф, знаешь, что за вещь, я думаю, была у него в кейсе? Я думаю, это была одна из реликвий! Я думаю, это – мантия Мерлина! Он хранит ее в сохранности до тех пор, пока не сможет собрать вместе все реликвии.

Глаза Ральфа расширились.

– Нет! – сказал он, понизив голос. – Не может быть! Я имею в виду, профессор Джексон…!

– Это еще не все, – сказал Джеймс, роясь в рюкзаке. – Взгляни на это.

Он вытащил номер «Ежедневного Пророка», который ему дал Зейн, со статьей о демонстрации против визита Гарри Поттера на обложке.

– Это было на дне моего чемодана все это время. Я забыл, зачем сохранил его, но взгляни на заголовок сзади.

Джеймс постучал по статье о взломе в Министерстве магии и чертовски странных ворах, которые, по‑видимому, не удосужились ничего украсть. Ральф медленно прочитал статью и посмотрел на Джеймса. Его глаза стали еще больше.

– Здесь сказано, что одним из мест, подвергшихся взлому, был Отдел Тайн, – сказал он. – Думаешь, эти парни искали трон Мерлина?

– Возможно, – произнес Джеймс, напряженно размышляя. – Но я так не думаю. Я думаю, их наняли для диверсии. Там сказано, никто из них раньше не привлекался, так? Они же не сумели бы попасть в Министерство самостоятельно. Я думаю, может, они были просто отвлекающим маневром, раскидывали вещи и создавали небольшой хаос, пока кто‑то другой нашел трон и забрал его.

– Но здесь сказано, что ничего не украдено, – сказал Ральф, заглядывая обратно в статью.

– Они же не могут объявить, что трон Мерлина пропал, так ведь? – ответил Джеймс. – Я имею в виду, это немного до жути страшно, что кусочек темной магии пропал без вести, со всеми этими историями о злых волшебниках, пытающихся использовать реликвии, чтобы вернуть Мерлина на протяжении веков. И опять‑таки, – он вспомнил то, что говорила им Луна, – если он хранился в запасниках Отдела тайн с шестнадцатого века, может, они даже не знали, что он там. Откуда им знать, что отдельный предмет пропал со своего места? Луна назвала их «бесконечными подвалами», так ведь?

– Итак, – сказал Ральф, снова изучая новостную статью, – кто‑то нанял этих трех головорезов ворваться туда и устроить беспорядок, пока настоящие воры скроются с троном Мерлина. Затем настоящие воры прокляли этих ребят, чтобы они не проболтались, и бросили там, чтобы все свалить на них. Верно? Звучит довольно подло. Но, все же, где бы ты спрятал что‑то наподобие трона Мерлина? Даже не мощные магические объекты, особенно темные оставляют заметный отпечаток? Я имею в виду, твой отец и его мракоборцы почувствовали бы его как‑нибудь, разве не так?

– Да, – с сомнением согласился Джеймс, – они бы поместили его вдали от цивилизации или скрыли под Дезиллюминистентными чарами и Заклятием Доверия, так, что никто не смог бы завладеть троном. Джексону и остальным нужно место совершенно защищенное и абсолютно секретное, чтобы трон Мерлина никто не нашел, как… – он остановился, осененный внезапной догадкой. Его рот открылся, а глаза расширились.

– Что? – наконец спросил Ральф. Джеймс глянул на него и выхватил газету, перевернул ее, продемонстрировав первую страницу.

– Вот что! – напряженно прошептал он. – Смотри! Взлом случился в ночь накануне нашего приезда в школу! Помнишь, как мы пересекали озеро на лодках первый раз? Я видел кого‑то в лодке на другом конце озера!

– Да, – медленно сказал Ральф, прищурившись. – Я догадываюсь. На следующий день приехали американцы, ты увидел старую мадам Делакруа и решил, что это была она. Я подумал тогда, что ты немного свихнулся.

Джеймс проигнорировал его и продолжил:

– Я решил, что это была не она, потому что женщина, которую я видел на озере, была гораздо моложе. Но, все же сходство было поразительное. Знаешь, где я видел лодку позже? Она была там, где мы с Зейном нашли остров! Хранитель пещеры! Я думаю, в конце концов это была мадам Делакруа!

– Как? – просто спросил Ральф. – Она же приехала на следующий день.

Джеймс объяснил Ральфу про то, что профессор Франклин рассказывал о мадам Делакруа за обедом в палатке Альма Алерон.

– Это был ее дух, – предположил он. – Она спроектировала сама себя на озере и на острове, используя способности, о которых нам рассказывал Франклин. Неудивительно, что она так разозлилась, когда он объяснил, что она может проектировать более молодую версию себя, такую, какую захочет!

Ральф все же сомневался.

– Но зачем? Что она собиралась сделать, плавая на лодке по озеру?

– Ты что, не понимаешь? – воскликнул Джеймс, стараясь особо не повышать голос. – Тот, кто украл трон Мерлина, должен спрятать его в месте по‑настоящему защищенном и секретном, чтобы никто не почувствовал его. Какое место подойдет лучше, чем территория Хогвартса? Зачем создавать ультра‑защищенный тайник, когда он уже существует и можно воспользоваться им? Мадам Делакруа отправила свой дух на остров в ту ночь, чтобы доставить украденный трон. Он спрятала его прямо на территории Хогвартса, на острове. Запретный лес настолько полон магии, что трон, должно быть, просто теряется на ее фоне для волшебников из школы. Хранитель пещеры, должно быть, охраняет это место!

Ральф уставился на Джеймса, кусая губы и широко распахнув глаза. Наконец, он сказал:

– Вау, это так жутко, но, похоже, имеет смысл. Так ты думаешь, она работает с Джексоном?

– Так или иначе, они вместе, – кивнул Джеймс.

– Вот чертовщина! – откровенно заявил Ральф. – Мне действительно начинал нравиться профессор Джексон. Но что в этом такого, на самом деле? Я имею в виду, Луна сказала, что вернуть Мерлина невозможно. Она довольно ясно объяснила, что думает, что те кто попытается это сделать, – просто психи. Умер один раз – умер навсегда. Почему бы не позволить Делакруа и Джексону предаваться их фантазиям?

Но Джеймс не мог оставить это просто так. Он покачал головой.

– Я не знаю как Делакруа, но профессор Джексон поумнее многих. Он преподает техномантию, так ведь? Он не будет заниматься какой‑то безумной схемой, если не уверен, что она действительно работает. Кроме того, все постоянно говорят, что Мерлин умер, но Астрамаддукс не говорил, что он умер, верно? Он просто покинул мир людей.

Ральф пожал плечами.

– Все равно, это слишком запутанно для меня, – и плюхнулся обратно на раскладушку.

– Давай же, Ральф! – воскликнул Джеймс, кинув в него старой газетой, – Они пытаются вернуть Мерлина, они могут начать войну с магглами! Мы должны остановить их!

Ральф перевернулся на другой бок и хмуро взглянул на Джеймса.

– Что ты имеешь в виду? Твой отец глава мракоборцев. Если ты действительно переживаешь из‑за этого, расскажи ему обо всем. Этого его работа – предотвращать такие вещи, верно? В конце концов, что мы можем сделать?

Джеймс рассердился.

– Мы можем попытаться остановить их! Никто нам не поверит, если рассказать сейчас. Мы можем попытаться сами захватить реликвии. Если мы это сделаем, у нас будут доказательства!

Ральф продолжал смотреть на Джеймса. Через минуту он заговорил.

– Тебе не кажется, что ты хочешь сделать слишком много? Я имею в виду, я понимаю, ты пытаешься следовать по стопам отца и прочих, стараешься спасти мир и стать героем…

– Заткнись, Ральф, – неожиданно зло воскликнул Джеймс. – Ты не знаешь, о чем говоришь.

Ральф перекатился на спину.

– Да, ты прав, извини.

Джеймс знал, что после их недавней ссоры Ральф старался не спорить.

– Хорошо, – признал Джеймс. – Я знаю, почему ты так сказал. Но это другое. Я действительно не стараюсь быть как отец, ясно? Может, и не существует способа вернуть Мерлина, но все равно вещи типа Прогрессивного Элемента до добра не доведут. Если мы докажем, что они пытаются начать войну, мы можем хотя бы задержать их, так ведь? Если мы можем это сделать, я думаю, мы должны попытаться. Ты со мной?

Ральф улыбнулся Джеймсу.

– Естественно. Что веселого в том, чтобы быть волшебником, если перед тобой не стоит задача, как спасти мир?

Джеймс закатил глаза.

– Заткнись и спи, Ральфинатор.

Но сам Джеймс еще долго не мог уснуть. Он думал и думал обо всем, что узнал этой ночью, о сомнениях: своих и Ральфа. Слишком много совпадений. Это должно быть правдой. И как бы он ни доверял Луне, он не мог согласиться с тем, что так уж невозможно вернуть Мерлина в мир. Он был был величайшим волшебником, так ведь? Он уверенно проделывал такие вещи, которые даже самые могущественные колдуны считали невозможными. Джеймс ощутил сильное нежелание оставлять все это просто так. Тем не менее, часть его задело предположение Ральфа, что Джеймс просто ищет способ стать героем как его отец. Не потому, что он знал, что это неправда, а потому, что боялся, что это возможно. Наконец, через несколько часов после того как дом затих, чувствуя себя сбитым с толку и опустошенным, Джеймс провалился в сон.

За день до отъезда обратно в школу Джеймс бродил по верхним комнатам на площади Гриммо, скучая и беспокоясь. Последние гости уехали еще вчера, а Ральф ушел вместе с Тедом и Виктуар посмотреть на офис Гарри в Министерстве. Джеймс был там сотни раз, но главной причиной, по которой он не захотел их сопровождать, была необходимость подумать.

Спустя полчаса лежания на кровати и царапания бессмысленных заметок и рисунков на куске пергамента он прекратил это и поднялся по лестнице на четвертый этаж. Верхние этажи были тихими и сонными, с пылинками, плавающими в лучах солнца, падающих сквозь замерзшие окна. Все кровати были заправлены, чемоданы упакованы. Все покидали площадь Гриммо в течение последующих дней, снова временно сжав ее. Даже Кикимер был вынужден сопровождать семью в большой дом в Годриковой Впадине на несколько месяцев. Время и тишина, казалось, заполняли комнаты дома словно туман. Джеймс чувствовал себя привидением.

Проходя мимо двери в спальню родителей, он остановился. Сделал шаг назад и всмотрелся в темноту. Шторы были открыты, и яркий солнечный луч прорезал воздух, осветив чемодан Гарри Поттера. Джеймс посмотрел вниз по лестнице, чтобы убедиться, что никто не идет, и на цыпочках вошел в комнату. Чемодан был закрыт не до конца. У него даже не было замка. Джеймс медленно поднял крышку, заглянул внутрь. Там, там же, где и в последний раз, лежала мантия‑невидимка его отца. Она была крепко свернута, засунута в угол и почти скрылась под грудой носков. Джеймс, снова взглянул на дверь, уже чувствуя себя виноватым. Конечно, он не должен этого делать. Точно нет. Когда отец узнает, быть беде. Но опять‑таки он мог и не заметить. Кажется, Гарри Поттер носит легендарную мантию с собой просто по привычке.

Джеймс не помнил, когда его отец действительно пользовался мантией в последний раз. Это казалось неправильным, что такое полезное сокровище никто не использует. Джеймс протянул руку и прикоснулся к ней, а затем, не позволяя себе задуматься об этом, он накинул мантию на себя. Он собрался развернуться и бежать к себе в спальню, когда кое‑что еще в чемодане привлекло его внимание. У него перехватило дыхание от увиденного, он не поверил сам себе, что видел это. Оно было завернуто в мантию‑невидимку и открылось только тогда, когда Джеймс вытащил ее. Большинство даже не признавали существование подобной вещи. На первый взгляд, она была похожа на кусок старого пергамента, сложенный много раз. Как карта. Джеймс рассматривал ее. В конце концов, к решению его подтолкнула мысль о том, что бы сказал Тед Люпин, узнай он, как Джеймс упустил такую блестящую возможность.

Джеймс схватил карту мародеров и бережно прижал к груди вместе с мантией‑невидимкой, затем осторожно закрыл отцовский чемодан. Он сбежал по ступеням и вернулся в свою комнату. Он спрятал похищенное на самом дне своего чемодана, чувствуя себя взволнованным и напуганным в равной степени. Нет сомнений, что будет скандал, когда все обнаружат, и не вопрос, что все будет обнаружено. Все же он знал, что отец не сможет отрицать, что сделал бы то же самое на месте Джеймса. Он рассчитывал на то, что гнев стихнет, когда пройдет время. А до тех пор он использует обе вещи для великих дел. Он не знал, как именно, но не сомневался, что с мантией‑невидимкой и картой мародеров в личном пользовании он гораздо лучше оснащен для любых приключений, какими бы они ни были.

Возвращение в школу было как‑всегда тоскливым и тихим. Вернувшись в Хогвартс на следующей неделе, Джеймс и Ральф пересказали Зейну все, что им рассказала Луна и свои последующие выводы. Джеймс с удовольствием отметил, что Зейн тут же ухватил суть.

– Может, Мадам Делакруа держит Джексона под Империусом? – предположил он, понизив голос, когда три мальчика сгрудились вокруг стола в углу библиотеки.

– Да, – согласился Ральф, – это имело бы смысл. Она могла использовать его в качестве инструмента.

Джеймс покачал головой.

– Папа говорил, что Заклятие Империус довольно легко наложить, но нужна просто прорва энергии, чтобы поддерживать его в течение длительного времени. А год обучения – это длительное время. К тому же достаточно сильный волшебник способен сбросить его или сопротивляться иным способом. Джексон – слишком крупная рыба, чтобы так легко попасться на крючок.

Ральф пожал плечами, наклонился и понизил голос, поскольку мимо проходила группа студентов.

– В любом случае я по‑прежнему считаю, что все это ерунда. Я имею в виду, волшебники пытались вернуть Мерлина веками, так ведь? Лучшие волшебники современности считают все это сказкой. Профессор Франклин сказал на Защите от Темных Искусств, что лучшее доказательство смерти Мерлина получено от кого‑то по имени «Леди озера», которая забрала его силу и пленила его. Это может быть просто частью легенды, но все равно он умер около двенадцати веков назад и похоронен как любой другой.

Зейн, который всегда был склонен к болезненным фантазиям, распахнул глаза.

– А что если план в том, что бы вернуть его в‑виде инфернала? Может, они хотят поднять его тело как зомби или что‑то вроде того!

Джеймс округлил глаза.

– Инферналы это просто ожившие трупы. Никто не может назвать их «возвращенными к жизни». С тем же успехом можно просто привязать веревочки к черепу Мерлина и устроить шоу марионеток.

Зейн поднял руку, изображая пальцами рот.

– Хей, чуваки, я Мерлин. Я только что восстал из мертвых и, парни, почему мои руки висят?

Джеймс сдержал смех.

– Хорошо, давайте серьезно, может, возвращение Мерлина – просто сумасшедшая легенда. Джексон, Делакруа и те, кто работает с ними в Прогрессивном Элементе, верят в нее, и пока они действуют, они будут держаться ее. Даже если план с возвращением Мерлина не сработает, они просто придумают что‑нибудь еще. Если мы сможем доказать, что они пытаются сделать, тогда…

– Мы можем хотя бы помешать им, – кивнул Ральф. – Верно? Опорочить их в волшебном мире?

– Да, и если мы сможем сделать это, то они не смогут достичь своей цели.

Зейн сплел руки за головой и откинулся назад.

– Похоже мы должны наложить руки на эти реликвии. Трон слишком хорошо защищен от нас, если он на острове. Мы также не знаем, где находится посох Мерлина, или кого‑то, кто знает об этом. Остается мантия. По крайней мере, мы знаем, где она, и мы также знаем, что кейс Джексона не оторвет нам ноги, если мы откроем его.

– Насколько мы знаем, – мрачно заметил Ральф.

– Мы должны быть готовы забрать ее так, чтобы Джексон ничего не заподозрил. Если он нас поймает, у них будет время отступить и замести следы, – сказал Джеймс, напряженно размышляя. – Я бы хотел, чтобы мы знали, когда они планируют собрать все реликвии вместе, мы должны опередить их.

– И где этот Перекресток, или как его называть‑то правильно, Зал Пересечения Старейших? – добавил Ральф.

– Я предполагаю, он на острове, – ответил Джеймс, приподнимая брови.

Зейн в свою очередь покачал головой.

– Не. Не может быть. На вывеске над воротами было сказано, что это Пещерная цитадель. В конце было сказано так о Зале Пересечения Старейших, словно он был где‑то еще.

Джеймс покопался в своем рюкзаке, нашел кусок пергамента, на котором они с Зейном воссоздали стихотворение с ворот. Он развернул его перед ними. В свете того, что Луна рассказала им о реликвиях, поэма обретала больше смысла. Они прочитали ее еще раз, со всеми своими пометками.

Когда свет Сульвы засияет

сульва=луна

Найду Пещеры Цитадель

значит, цитадель можно найти только при лунном свете.

Пока отмщенья ночь не грянет,

время отомстить? определенная дата?

Прерву я сон творца теней.

Мерлин; спит? Рип Ван Винкль

Пока луч солнца не пронзит

случится в ночное время?

На свет явившийся реликт;

три реликвии! Собранные вместе

Новой жизнью напоенный

Обломок Вечности нетленный,

жизнь из прошлого в новом времени, исток легенды?

Старейших Пресеченья Зал.

Зал Пересечения Старейших, здесь? где?

– Да, – неохотно согласился Джеймс. – Это звучит так, словно Перекресток Старейших находится в совершенно другом месте. Может, Пещерная Цитадель каким‑то образом им становится?

Зейн неопределенно пожал плечами.

– На самом деле, без разницы, – сказал Ральф после минутного раздумья. – Это просто старая поэма. Часть легенды.

– Ты не видел остров, – с чувством сказал Зейн, затем повернулся к Джеймсу. – Думаешь, Пещерная Цитадель появилась на острове из‑за того, что трон там?

– Возможно, – кивнул Джеймс. – Правдивы легенды или нет, но эта штука должна обладать серьезной магией. Верояно, мадам Делакруа добавила еще и свои собственные защитные чары и амулеты.

– Так или иначе, – подытожил Ральф, – мы должны заполучить мантию из портфеля Джексона. Идеи?

Все три мальчика уставились друг на друга. Наконец, Джеймс сказал:

– Я разработаю план. Нам нужно что‑то, чтобы подменить мантию.

– Ты сказал это просто кусок черной ткани? – сказал Ральф. – Мы можем использовать мою парадную мантию. Мой отец купил мне выходную парадную одежду в Косой аллее до начала занятий на случай, если я пойду на чью‑то свадьбу или похороны, не могу представить, зачем мне эта штуковина. Она больше моего одеяла.

Джеймс согласился с этим.

– Конечно, я считаю, это сгодится, не хуже чего‑то еще. Хотя, – добавил он, серьезно глядя на Ральфа, – если они отследят тебя по ней…

Ральф замолчал на минуту, а потом пожал плечами.

– Ну и ладно. У меня нет недостатка во врагах. Одним‑двумя больше – большого вреда не будет.

«Учитывая калибр врагов в этой истории Ральфа», подумал Джеймс, «это может быть действительно опасно», но он не стал этого говорить. Он был горд тем, что Ральф вызвался добровольцем и чувствовал, что тот верит в него. Джеймс надеялся, что достоин этого.

В течение недели у Джеймса было очень мало времени, чтобы подумать о портфеле Джеймса и мантии‑реликвии. Словно зная, что они замышляют, профессор Джексон задавал больше домашней работы, чем обычно, по пять глав и эссе на пять сотен слов по закону Гектора о перемещении инерции. В то же время профессор Франклин запланировал практическую работу на вечер пятницы, оставив лишь один день Джеймсу, Зейну и Ральфу на отработку разоружающего и блокирующего заклинания.

Ральф был вынужден тренироваться на манекене. Спустя два часа он наконец смог произнести Экспеллиармус без результата в виде горящей дыры в манекене. К счастью, Франклин лично выступил в качестве партнера Ральфа во время практической работы. Ральф чувствовал себя более уверенно, зная, что Франклин сможет отбить любое его блуждающее заклинание лучше, чем любой из его одноклассников, и потому мог сконцентрироваться на работе палочкой. Никто так не удивился более, чем он сам, когда его Экспеллиармус выбило палочку из руки Франклина. Она выскочила в потолок, как стрела.

– Очень хорошо, мистер Дидл, – сказал Франклин слабым голосом, глядя снизу вверх на свою палочку. – Мистер Поттер, не будете ли вы так добры и не вернете ли мне мою палочку? Там есть лестница в гардеробе. Вот молодец.

Когда Джеймс и Ральф возвращались практики по Защите от темных искусств, Джеймс заметил, что на него снова пристально смотрит усатый человек с картины с волшебниками, собравшимися вокруг большого глобуса. В последнюю неделю он начал замечать взгляды с картин по всему холлу. Не со всех картин, но достаточно часто, чтобы привлечь его внимание. Толстый волшебник в углу стола на картине с отравлением Перакла, казалось, подслушивал их, когда они с Ральфом и Зейном обсуждали портфель Джексона в библиотеке. Всадник на картине «Битва при Боргеноигне» направил свою лошадь в угл картины, чтобы не упустить из виду Джеймса, когда он шел на Маггловедение. Пожалуй, самым странным был портрет на портрете на картине с коронацией короля Цицифуса, невозмутимо изучающий Джеймса в Большом Зале, когда они с Зейном завтракали.

Джеймс остановился на пути в общую комнату и подошел к картине с волшебниками, собравшимися вокруг глобуса. Волшебник с темными усами и в очках грубо уставился на него с непонимающим выражением.

– В чем дело? – возмутился Джеймс. – У меня горчица на галстуке или что?

Выражение лица нарисованного волшебника не изменилось, и в очередной раз Джеймс обратил внимание на то, что есть в том что‑то безумно знакомое.

– Твое лицо мне откуда‑то знакомо, – сказал он. – Кто ты?

– Ты разговариваешь с картиной, – заметил Ральф.

– Я каждый день разговариваю с картиной, чтобы попасть в общую гостиную, – не оборачиваясь, ответил Джеймс.

– Ага, – кивнул Ральф. – Но все равно немного странновато вступать в беседы со всеми картинами, развешанными в этих залах.

– Откуда я тебя знаю? – раздраженно спросил Джеймс у картины.

– Молодой человек, – заговорил другой волшебник на картине, – мы не привыкли к столь грубому обращению. Уважительнее и почтительнее будьте добры. Мы старше вас.

Джеймс проигнорировал его, продолжая изучать усатого волшебника в очках, который просто молча на него смотрел. Джеймса пришло в голову, что волшебник только кажется ему знакомым, потому что похож на все остальные картины, наблюдающие за ним. Но это же нелепо, так ведь? Те были толстый лысый мужчина и тощий волшебник с другого портрета, у которого была большая, окладистая, белая борода. Все картины, которые он поймал на слежке за собой, были совершенно разные. На некоторых были изображены даже довольно некрасивые женщины. Хотя было что‑то в глазах и лицах. Джеймс покачал головой. Он чувствовал, что близок к правде, но она ускользала от его понимания.

– Пойдем, – наконец позвал Ральф, беря Джеймса за руку. – Поспоришь с картинами потом. Сегодня на ужин бифштекс и почки.

В выходные Джеймс опробовал свою Молниеносную на поле для квиддича. Она и правда превосходила любую местную метлу. Молниеносная была значительно быстрее, и, что более важно, она откликалась на команды Джеймса так точно и легко, что это граничило с предвидением. Джеймс только думал о том, что неплохо бы снизиться или повернуть, и вдруг обнаруживал, что это уже происходит. Тед объяснил с придыханием, что Молниеносная оснащена функцией под названием «Расширенная экстра‑жестикуляция».

– В принципе, – восхищенно сказал Тед, – метла может читать твои намерения и достаточно легкого прикосновения, чтобы она начала делать то, что ты хочешь. Она уже знает, чего ты хочешь, так что в тот момент, когда ты даешь команду, она уже выполняется.

Джеймс предложил Теду покататься на метле, но тот печально покачал головой.

– Она связана с тобой. Ты – ее хозяин. Если кто‑нибудь еще попытается полететь на ней, она пустится во все тяжкие. Это недостаток функции РЭЖ. Или плюс, если ты боишься, что метлу могут украсть.

– Мне любопытно, – тихо сказал Зейн. – Сколько такая стоит?

– А сколько у тебя есть? – спросил Тед.

Зейн задумался на мгновенье.

– Ну, я отдал последнюю пятерку эльфу‑домовику, швейцару, э‑э, так что ничего.

– Она стоит больше, чем это, – сказал Тед, кивнув.

На обратном пути в замок Зейн рассказал Джеймсу, что у него появилась идея, как заменить реликтовую мантию на парадное одеяние Ральфа.

– Встретимся сегодня вечером в общей комнате Когтеврана, – сказал он. – Передай Ральфу, чтобы тоже пришел, когда его встретишь. Я буду ждать вас у дверей в девять.

В тот вечер в общей комнате Когтеврана было необычно пусто. Зейн объяснил, что в большом зале проходит турнир по волшебным шахматам.

– Гораций Бирч играет с профессором Франклиным за титул величайшего чемпиона волшебных шахмат во вселенной или типа того. Неофициально, я думаю. В любом случае, все там поддерживают его. Итак, кто‑нибудь из вас придумал, как стащить реликтовую мантию у Джексона?

– Я думал, ты сказал, у тебя есть план? – сказал Джеймс.

– Да, но он довольно ненадежный. Я хотел сначала послушать ваши идеи на случай, если они окажутся лучше.

Джеймс пожал плечами. Ральф сказал:

– Я видел профессора Джексона. Он всегда держит портфель при себе.

– На самом деле, – сказал Зейн, опускаясь в кресло у огня, – это не совсем так.

Ральф и Джеймс сели на диван. Джеймс сказал:

– Ральф прав. Он брал его даже на матч по квидичу. Он ставит его между ног во время еды. Он носит его с собой постоянно.

– Он носит его с собой постоянно, – согласился Зейн, – но есть одна ситуация, в которой он не может постоянно приглядывать за ним.

– Что? – воскликнул Джеймс – Где?

– Занятия по техномантии, – просто ответил Зейн. – Подумайте об этом. Что он делает на протяжении всего урока?

Джеймс замер на минуту, а потом его глаза расширились.

– Он ходит.

– Бинго, – сказал Зейн, указывая на Джеймса. – Он опускает портфель рядом со своим столом, осторожно, как и всегда, а потом он ходит. Он обходит комнату раз десять за урок, я думаю. Я следил. Даем ему примерно минуту чтобы обойти комнату, что означает, что около двадцати секунд он будет спиной к портфелю.

– Подожди, – вставил Ральф. – Ты думаешь, мы должны попытаться совершить подмену прямо посреди занятия?

Зейн пожал плечами.

– Как я сказал, это не лучшая идея.

– Как? Два десятка человек будут в классе во время занятия. Мы не можем привлечь их всех.

– Нет, – согласился Джеймс. – Филия Гойл будет на уроке. Она тесно общается с Табитой Корсикой и, возможно, даже вероятно, она в курсе заговора Мерлина. Филия тоже может знать, в чем дело. Никто не должен знать, что мы хотим сделать.

– Это не значит, что это невозможно, – сказал Зейн.

Ральф задумался.

– Ты думаешь, мы сможем залезть в портфель Джексона, подменить мантию и закрыть его, и все это, пока Джексон отвернется на двадцать секунд, да так, чтобы никто в классе этого не заметил?

– Хмм, – сказал Джеймс, хмуря брови. – Может, нам не надо влезать в портфель? Может, мы сможем найти другой портфель? Мы можем положить мантию Ральфа в него и как‑нибудь заменим портфели, пока Джексон отвернется.

Ральф засомневался.

– Джексон сможет понять. Он постоянно таскает эту штуку с собой. Он наверняка запомнил каждую царапину и потертость на нем.

– На самом деле, – задумчиво сказал Зейн, – это довольно обычный кожаный портфель. Я видел другие точно такие же здесь в Хогвартсе. Если бы смогли найти что‑то достаточно похожее… – Зейн вдруг вскочил и щелкнул пальцами. – Гораций!

– Гораций? – моргнул Джеймс. – Гораций Бирч? Гремлин, играющий в волшебные шахматы? При чем тут он?

Зейн взволнованно покачал головой.

– Помните Старелку? Гораций использовал заклинание Визиум инептио, чтобы сделать ее похожей на летающую тарелку. Это чары Обманного зрения! Он сказал, они просто заставляют людей видеть то, что они хотят видеть. Если мы найдем портфель, достаточно похожий на портфель Джексона, применим к нему Визиум инептио, я уверен, этого будет достаточно, чтобы обмануть старину Камнелица! Я имею в виду, он не ожидает, что что‑то может случиться во время урока, чары помогут ему увидеть другой чемодан, как‑будто это его собственный. Верно?

Ральф подумал об этом и, кажется, оживился.

– Это настолько безумно, что даже может сработать.

– Да, – заметил Зейн, – но все же, как мы провернем все это во время урока так, чтобы никто не заметил?

– Нам нужна диверсия, – твердо сказал Зейн.

– Ты слишком много смотришь телевизор, – скривился Ральф.

Джеймс нахмурился, размышляя о мантии‑невидимке.

– Знаете, – сказал он. – Кажется, у меня есть идея, – он рассказал Зейну и Ральфу о найденных им мантии‑невидимке и карте мародеров.

– Ты стянул их из чемодана собственного отца! – Зейн улыбнулся, сияя от радости. – Ты маленький злодей! Тед захочет расцеловать тебя.

– Он не знает, и я хочу, чтобы все так и оставалось, пока, по крайней мере, – сурово произнес Джеймс. – Но благодаря этому, думаю, мы сможем использовать мантию‑невидимку, чтобы незаметно совершить подмену. Полагаю, нужны будем мы все.

– Меня не будет на уроке, – сказал Ральф.

Джеймс кивнул.

– Я знаю. Какой урок у тебя в это время? Первая пара, в среду?

Ральф задумался.

– Ум. Арифметика. Угх.

– Сможешь пропустить?

– Попробую. Зачем?

Джеймс объяснил свой план. Зейн начал улыбаться, но Ральф чувствовал себя неуверенно.

– Я ужасный лгун. Меня сразу поймают, – простонал он. – Может, Зейн выполнит мою часть? Он естественный.

Джеймс покачал головой.

– У него урок вместе со мной. Не выйдет.

– Ты сможешь, Ральф, – от души сказал Зейн. – Трюк в том, чтобы смотреть прямо в глаза и не моргать. Я научу тебя всему, что знаю. Мы сделаем из тебя лжеца.

Этой ночью, пока Джеймс готовился ко сну, он прокручивал план у себя в голове. Теперь, когда он позволил себе допустить невозможность возвращения Мерлина, он почувствовал себя глупо из‑за того, что раньше был так уверен в этом. Очевидно, это и правда было безумное заблуждение безумно сильных темных волшебников. Однако, очевидно, что Джексон и Делакруа верят в это настолько, чтобы, по крайней мере, попытаться. Если Джеймс, Ральф и Зейн смогут достать реликтовую мантию, это будет достаточным доказательством для его отца и мракоборцев, чтобы разыскать остров с Пещерной Цитаделью. Они найдут трон Мерлина, и заговор будет раскрыт. Это будет новость для передовицы «Ежедневного пророка», и Табита Корсика со своим Прогрессивным Элементом, которые, без сомнения, являются частью заговора, будут раскрыты как ведущие кампанию лжи и пропаганды, жаждущие только войны и господства. Ясно увидев такую перспективу, Джеймс почувствовал решимость сделать все возможное, чтобы заполучить мантию.

Как бы он ни продумал план, тем не менее, он чувствовал сомнение. Это, конечно, была сложная схема, со множеством возможных исходов. Многое будет зависеть целиком и полностью от удачи. Сейчас Джеймс думал, что это сработает безупречно, а в следующее мгновение был уверен, что будет абсолютный провал, и его с Ральфом и Зейном поймают. Что бы они сказали? Джексон знает, что они в курсе его плана. Будет ли этого достаточно, чтобы остановить заговор? Джеймс был, кроме всего прочего, сыном главы мракоборцев. Он не думал, что это поможет. Если Джеймс и его друзья попытаются украсть реликвию, Джексон поймет, что они ничего не сказали Гарри Поттеру. Пойдут ли Джексон и его сообщники на убийство, чтобы сохранить свой план в секрете? Он едва мог поверить в это, но с другой стороны, он не мог поверить и в то, что Джексон может участвовать в таком ужасном плане. Тем не менее, Джеймс был уверен, наверно, больше, чем Зейн или Ральф, что они трое окажутся в большой опасности, если их план не удастся.

Впервые он захотел рассказать обо всем отцу. Он может послать письмо с Нобби, объясняя все, до чего они дошли. Если они трое преуспеют в том, чтобы заполучить реликтовую мантию, у него будут доказательства к письму. Если они провалятся, и их поймают, тогда хотя бы еще кто‑нибудь будет знать про заговор Мерлина. Этой ночью уже поздно писать письмо, но он чувствовал убеждённость в том, что это хорошая идея, и он решить сделать это первым делом на следующее утро. Думая так, он уснул. На следующее утро, пока он собирался на завтрак, он забыл про все вчерашние мысли. В свете нового дня и новой недели, он был совершенно уверен, что план сработает. Неудача просто немыслима. Он был в таком приподнятом настроении, что не заметил бледного волшебника на картине с монастырем святого Мунго, с каменным лицом пристально наблюдавшего за ним.