VI. Об искусстве жизни. Болтать могут все, даже те, кто никогда этим не занимал­ся

Светская болтовня

Болтать могут все, даже те, кто никогда этим не занимал­ся. Говорить умеют лишь немногие. Заниматься светской болтов­ней — некоторые; сомнительно, чтобы многие. Остальные разго­варивают. А так как мы все относимся именно к «остальным», то нам хотелось бы сейчас «поговорить» о «светской болтовне».

Светская болтовня есть нечто легкое, «естественное», прият­ное. Она возникает без особых стараний и усилий, ни для кого из собеседников не утомительна или неприятна: лишь только по­кажется, что она становится таковой, она должна принять обо­рот еще более легкий, еще более приятный. Подобно тому, как если бы аромат цветов веял в комнате, и неизвестно, откуда появился этот аромат. При этом нельзя ни «беседовать», ни «вы­яснять», ни слишком углубляться. Здесь не уместен никакой «об­мен мнениями». Бога ради, не надо никаких «дискуссий», ника­ких споров! Поэтому для болтовни совсем не годятся мыслите­ли, педанты, всезнайки, ханжи, а также слишком самовлюблен­ные, которые умеют говорить только о себе...

Светской болтовне свойственно легкомыслие. Кто не обладает легкомыслием, тот должен уметь изображать его. Кто и этого не может, тот выключается из светской болтовни: он ищет подходя­щего для себя «спорщика», садится с ним в удобный эркер и полемизирует с ним сколько душе угодно.

Так что существует искусство светской болтовни; и это искус­ство требует упражнений и опыта. У того, кто владеет этим ис­кусством, нужные слова текут как бы сами собой: беззаботно, непосредственно, нередко в кажущемся самозабвении или наив­ности. Часто создается впечатление, что для него самого озна­чает отдых и подкрепление так доверительно, так искренне из­ливаться в словах. Мастера светской болтовни следуют своим внезапным, случайным мыслям; эти случайные мысли всегда к месту, всем понятны, никого не задевают, всегда заниматель­ны, увлекательны, забавны и со вкусом преподнесены. Здесь вовсе не требуется слишком много «утверждать»; напротив — как можно меньше, чтобы оставить открытыми двери и для других возможностей и мнений. Ничего не следует слишком под­черкивать. «Солидные суждения», «убеждения» лучше совсем ос­тавить в стороне. Не следует также вводить ближнего в иску­шение, скажем, вопросом, поскольку он может вдруг принять его всерьез и «совершенно серьезно» на него ответить. Тогда словно привели слона в посудную лавку, и порхающей и щебе­чущей светской болтовне — конец...

Настоящий болтун и не ищет никакой темы. Все для него те­ма, ибо он так берется за любую вещь, как если бы она была плоской или, еще лучше, круглой и гладкой. Светская болтовня подобна игре; и как хорошо играть со всем, что гладко и круг­ло! Болтают примерно так, как катаются на коньках; пусть это дается с трудом — выглядеть должно воздушно и грациозно. Должно отдавать радостью, радостно начинаться и радостно за­канчиваться. Тогда все идет как надо!

Часто видишь, что человек чувствует себя в этой среде хо­рошо. Но не легко поверить, что эта среда способна исчерпать все сердце и заполнить всю жизнь человека. Конечно, такое случается. И все же надо чувствовать, что болтающий знает и другую жизнь и живет ею, что он принимает эту установку на болтовню лишь традиционно и следует ей. Есть серьезность, которая может скрываться за этой игрой. Есть убеждения, кото­рые в данный момент нельзя высказать. Болтающий может так­же обладать отменным даром наблюдательности, совершенно не забывая при этом о своих жизненных проблемах. Его легкомыслен­ная болтовня вовсе не означает, что он стал безвольным. Умный и болтая думает. Хитрый болтает, чтобы что-то утаить, может быть — о чем-то умолчать.

Отсюда порою после часика-второго светской болтовни у нас возникает жутковатое чувство, как будто мы счастливо проскольз­нули на санях по тонкому льду едва замерзшей реки. Как хорошо, что это позади! И какой мелкой, какой плоской стано­вится часто наша жизнь — такой незаметной, такой самой по себе!..

Печатается по изданию: Ильин И. А. Собр. соч. в десяти томах.— М., 1994.— Т. 4.— С. 166—167.