Солнце над облаками

Кирилл почувствовал, что еще немного – и он охрипнет. Никогда еще так не выкладывался: до дрожи в коленях, до легкого и, черт возьми, приятного головокружения. Никогда его зрители не были такими чувствительными и благодарными: наверное, всему виной высота десять тысяч метров и пьянящий вкус неба. Николаев прислонился спиной к двери и хотел было вернуть Евгению микрофон, но публика настойчиво требовала продолжения банкета.

Особенной популярностью на рейсе 777 отчего‑то пользовались песни Пахмутовой на стихи Добронравова. Кто бы мог подумать?! Видимо, надежды и добрых чувств многим людям в жизни не хватало, только не все спешили себе в этом признаться. Николаев и сам за последние сутки успел по‑новому взглянуть на жизнь, понять, что и ему многого недоставало. Добра, надежды, искренности… Даши.

Пережив возврат самолета, отповедь Ривмана, войну с милицией и поимку преступников, Кирилл обнаружил в себе громадную недосказанность. Не прав он был, когда считал свой сценарий завершенным и гениальным: сколько чувств и мыслей мимо прошло! Нет, не поедет он к Джереми и не станет предлагать снять фильм немедленно. Лучше проведет время в аэропорту, рядом с пассажирами, с экипажем и с Дарьей: ему нужен новый сюжет из жизни авиации, возможность загореться мыслью и начать все с нуля. У Кирилла не было ни капли сомнений в том, что в Таиланде он найдет все, что так долго искал. Нетерпеливое возбуждение, которое сопровождает рождение новых идей, уже поселилось в нем и росло теперь с каждой минутой.

Прототипом Сергея Громова вполне может стать Андрей Антонов. Нужно только внимательнее за ним понаблюдать. Кирилл не сомневался в том, что должность командира воздушного судна была не единственной целью Андрея: у этого парня столько честолюбия и упорства, что сразу видно – он далеко пойдет. Не остановится, пока не завоюет славу лучшего пилота России. С Фадеева можно прекрасно писать любого начальника: в таком сочетании мудрости и веры в завтрашний день каждый зритель отыщет свой идеал. Должны же в фильме об авиации быть настоящие герои! Рыцари без страха и упрека. Дашенька превратится в бортпроводницу. Самую красивую, добрую. Будет летать в первом классе. А Антонов – в смысле Громов – в нее, скорее всего, влюбится. Или нет. Обойдется Антонов! Пусть делает карьеру. Дашу безнадежно полюбит гениальный – но пожилой – режиссер. Или, быть может, писатель. Да, так даже лучше. Эксцентричный, замкнувшийся в себе человек – ее пассажир. Он будет мучиться из‑за разницы в их положении и возрасте, будет молчать о своих чувствах, чтобы не разрушать молодой девушке жизнь. А Дарья постепенно проникнется к нему глубокой симпатией…

– Песню! Песню! Песню!!!

Задумавшись, Кирилл пропустил момент, когда публика начала скандировать, дружно хлопая в ладоши и требуя продолжить концерт.

– Эта будет последняя! – поднес он к губам микрофон. – Выбирайте!

Снова потребовали «Надежду». Кирилл улыбнулся и в третий раз за вечер начал выводить берущую за душу мелодию. Нестройных хор пассажиров с наслаждением устремился вслед за его волнующим голосом.

Под бурные аплодисменты Кирилл вернул Евгению микрофон. Встал и, увидев на лицах публики восторг, решил пройтись по салону – не удержался от приступа актерского тщеславия. Он кивал людям, раскланивался, прижимая руку к груди, обменивался рукопожатиями с пассажирами. Зашел в первый класс. И даже Ривман, не склонный к проявлению видимых эмоций, с удовольствием пожал Николаеву руку.

– Спасибо за концерт, – улыбнулся он, – высший класс!

– А вы полагали, – поддел Кирилл, – я могу только хорошие идеи дурным сценарием портить?

– Да, – без зазрения совести кивнул Валентин Семенович, – но теперь вижу, что ошибался. Искусству нужны одержимость и страсть: в вас это есть. Дерзайте! И жду новую рукопись.

Окрыленный надеждой и уставший до состояния, близкого к потере сознания, Николаев добрался до своего кресла. К нему подошла Варенька; на откидном столике тут же появился роскошный ужин – налетавший многие мили Кирилл определил принадлежность еды как минимум к бизнес‑классу.

– Балуете меня? – с улыбкой поинтересовался он.

– Требование командира, – радостно кивнула Варенька. – Михаил Вячеславович сказал, что вам после такого концерта нужно хорошо подкрепиться!

– Передайте спасибо, – Кирилл сам удивился, как глубоко тронула его эта забота.

– Ну вот, – Даша игриво взглянула на соседа по креслу, – вы и Фадееву уже успели втереться в доверие!

Кирилл заметил, как разительно отличаются друг от друга эти две девушки: Дарья на земле и Дарья в небе. Первая была пугливой и неуверенной в себе, вторая поражала смелостью и красотой, словно вырвавшейся из оков смущения. Разве не волшебство?

– Конечно, – Кирилл, не в силах справиться с желанием, дотронулся кончиками пальцев до ее запястья, – я же всем нравлюсь.

– Не обольщайтесь, – Дарья отдернула руку и бросила на Николаева строгий взгляд.

– Ты не добра ко мне, о я несчастный! Насмешничать решила надо мной?! Нет девушки Морозовой ненастней – мороз в душе и холод ледяной!

– С ума сойти, – Даша рассмеялась, – в точку!

– Тогда пожалейте бедного поэта, – попросил Кирилл, – обещайте, что мы встретимся в Таиланде!

– Может быть. Только давайте опять на «ты».

– С удовольствием, – Николаев радостно кивнул, – если ты меня простила.

Они смотрели друг на друга, и каждый чувствовал, как в самом тайном уголке души происходит зарождение новой жизни, напоенной вкусом неба. Кирилл с удивлением понимал, что впервые видит в сидящей с ним рядом девушке не «орудие наслаждения», не яркую оболочку, а средоточие будущих надежд. Он опять попытался прочесть ее мысли, как читал немудрящие размышления многих женщин, и остался ни с чем. Дарья Морозова. Несгибаемый стержень. Неразгаданная тайна. Такая же одержимая мечтой, как и он сам.

Все переплелось теперь в голове Николаева: новый сценарий, будущий фильм, рейс 777, Даша. Он чувствовал, что обязательно справится с любыми преградами и снимет фильм – «надо только выучиться ждать, надо быть спокойным и упрямым»! А на главную роль найдет актрису, как две капли воды похожую на Дарью Морозову.

В иллюминаторе за спиной Даши вспыхнуло яркое солнце, очерчивая золотым сиянием ее силуэт. Кирилл прикрыл глаза, щурясь от яркого света, но и сквозь веки он видел волшебное солнце, сияющее в голубой вышине. Над тучами и облаками…