По пути в Лондон

Когда зазвонил его сотовый, Линли уже находился примерно в семидесяти милях от Милнторпа, быстро приближаясь к повороту на дорогу М56, и он был основательно рассержен. Дебора Сент‑Джеймс сделала из него полного дурака, и это никак не могло радовать инспектора. В половине одиннадцатого он подъехал к гостинице «Ворон и орёл», как они и договаривались, и, естественно, ожидал увидеть Дебору с чемоданами, готовую вернуться в Лондон. И сначала даже не обеспокоился, увидев, что она не ждёт его в вестибюле, потому что уже заметил на парковке её машину, так что она должна была быть где‑то здесь.

– Вы не могли бы позвонить ей в номер? – вежливо попросил он портье, девушку в белоснежной блузке и чёрной шерстяной юбке.

Та послушно взялась за телефон.

– Что мне сказать ей?..

– Что приехал Томми, – ответил Линли и тут же заметил вспыхнувшую в глазах девушки искру понимания; видимо, в гостинице «Ворон и орёл» нередко снимали номера на несколько часов. – Я должен забрать её и отвезти в Лондон.

И мгновенно разозлился на себя за эти слова. Отойдя от стойки, он принялся рассматривать обязательные брошюры для туристов, лежавшие на низком столике, которые восхваляли красоты Камбрии.

Через мгновение‑другое девушка откашлялась и сказала:

– Не отвечают, сэр. Может быть, она в столовой?

Но там её не было. И в баре тоже, хотя что вообще Дебора могла делать в баре в половине одиннадцатого утра? Но поскольку её машина стояла на парковке, прямо рядом с тем местом, где Линли поставил свой «Хили‑Эллиот», инспектор сел на диван, чтобы подождать. Напротив отеля, на другой стороне улицы, располагались банк, торговая площадь и старая церковь с очаровательным кладбищем. Линли решил, что Дебора вполне могла отправиться на маленькую прощальную прогулку перед долгой дорогой.

Только минут через десять до Линли дошло, что если девушка‑портье звонила в номер Деборы, то, значит, та не выписалась из гостиницы. Но как только он это сообразил, тут же пришёл и к другому выводу: «Чёртова баба!»

Он позвонил ей на мобильный. И, конечно, услышал голос автоответчика.

– Тебе следует знать, – сказал Линли, – что я очень недоволен тобой в данный момент. Мы же с тобой договорились. И куда ты подевалась, чёрт побери?

Но больше ему сказать было нечего. Он ведь знал Дебору. Незачем было и пытаться убедить её изменить намерения в том, что касалось обстоятельств в Камбрии.

И всё равно Линли попытался отыскать её в городе перед отъездом, говоря себе, что он должен сделать это ради Саймона. Поиски заняли большую часть дня и ни к чему не привели – кроме разве что того, что он основательно изучил Милнторп, в котором, похоже, имелось огромное количество китайских закусочных вокруг торговой площади. Наконец Линли вернулся в гостиницу, оставил у портье записку для Деборы и отправился восвояси.

И когда на подъезде к дороге М56 зазвонил его сотовый, Линли сначала подумал, что это звонит Дебора, полная сожалений. И рявкнул, не посмотрев на дисплей:

– Ну, что?

Однако вместо голоса Деборы он услышал голос сержанта Хейверс:

– Ну да. Конечно. Я тоже рада вас слышать. А что случилось? Вы дурно провели ночь?

– Извините, – ответил Линли. – Просто я в пути.

– И едете?..

– Домой, куда же ещё?

– Не слишком хорошая идея, сэр.

– Почему? В чём дело?

– Позвоните мне, когда сможете говорить. Найдите парковочную площадку. Я не хочу, чтобы вы расколотили такую дорогую машину. У меня на совести уже есть «Бентли».

Остановиться можно было только в Уэлкам‑Брейке, и Линли понадобилось некоторое время, чтобы добраться туда. Прошло около четверти часа, прежде он доехал до нужного места, зато парковка оказалась почти пустой, и никого не было видно в окружавших стоянку кафе и магазинчиках, возле газетного киоска и на детской площадке. Линли взял себе кофе и устроился за столиком, после чего позвонил сержанту Хейверс.

– Надеюсь, вы там сидите, не стоите? – сразу начала Барбара.

– Я и тогда сидел, когда вы в первый раз позвонили, – напомнил ей инспектор.

– Ладно, ладно.

Барбара вкратце, за одну минуту, рассказала ему о своих делах, которые, похоже, в основном состояли в том, чтобы прятаться от Изабеллы Ардери, чтобы иметь возможность сунуться в Интернет, в котором, кажется, Барбара научилась неплохо ориентироваться. Она рассказала о студентке‑испанке, о своём соседе Таймулле Ажаре, с которым Линли был знаком, о городке Санта‑Мария‑де‑ла‑Крус‑и‑так‑далее и, наконец, о пятерых сыновьях тамошнего мэра. И закончила тем, ради чего и позвонила, заранее наслаждаясь драматическим эффектом:

– И вот тут‑то мы доходим до сути. Не существует никакой Алатеи Васкес дель Торрес. Или лучше сказать так: Алатея есть, но её нет.

– Но разве она не может быть из другой ветви той же семьи?

– Нет, сэр. Это не так, и тут можно процитировать старую песню: «Это было вчера, а вчера уже нет».

– В смысле?

– В смысле, что Алатея именно из этой семьи. Только она не Алатея.

– Тогда кто она?

– Она – Сантьяго.

Линли попытался осмыслить услышанное. Неподалёку от него уборщица старательно мыла пол, бросая в его сторону многозначительные взгляды, как будто надеясь, что он вот‑вот освободит пространство и даст ей возможность протереть пол под его стулом.

– Барбара, какого чёрта вы имеете в виду? – осторожно спросил Линли.

– Я имею в виду ровно то, что сказала, сэр. Алатея – это Сантьяго. Сантьяго – это Алатея. Или это так, или они однояйцевые близнецы, но если я хоть что‑то помню из курса биологии, однояйцевые близнецы не бывают разнополыми. Это биологически невозможно.

– То есть мы говорим о… Чёрт побери, о чём мы говорим?

– О трансвестите, наверное, сэр. О безупречном вживании в женский образ. Смачный секрет, такое любая семья постаралась бы скрыть, а? Что скажете?

– Скажу – да, постаралась бы. При определённых обстоятельствах. Но в этих обстоятельствах…

Хейверс перебила его:

– Сэр, дело обстоит так: след Сантьяго теряется в тот момент, когда ему было около пятнадцати лет. Именно тогда, как мне кажется, он и начал выдавать себя за некую девушку по имени Алатея. И именно тогда сбежал из дома. Я это выяснила ещё и благодаря звонку его родным.

Барбара начала рассказывать о том, что узнала благодаря встрече со студенткой Энграсией, когда девушка поговорила с Аргентиной: родные хотят, чтобы Алатея вернулась домой; её отец и братья теперь всё понимают; Карлос (это священник, напомнила Барбара инспектору) сумел им объяснить; все молятся о возвращении Алатеи; её ищут уже много лет; ей незачем больше скрываться; сердце Елены‑Марии разбито…

– Кто такая Елена‑Мария?

Линли чувствовал себя так, словно его голову набили ватой.

– Кузина, – пояснила Хейверс. – Насколько я поняла, Сантьяго сбежал, потому что ему нравилось переодеваться, что – и это понятно – наверняка не могло понравиться его братьям и его отцу. Латиноамериканцы, вы понимаете? Мачо и всё такое, если придерживаться стереотипов. И в какой‑то момент он встретился с Раулем Монтенегро…

– Это ещё что за чёрт?

– Богатый типчик из Мехико. Достаточно богатый, чтобы построить концертный зал и назвать его в честь своей мамочки. В общем, Сантьяго с ним встретился, и он понравился Раулю, он всерьёз понравился Раулю, потому что ему нравятся такие, если вы меня понимаете. И Рауль выбирает в партнёры молоденьких, но достаточно зрелых. И ещё, насколько я поняла из фотографий, ему нравятся тела, смазанные маслом. Но это неважно. В общем, мы имеем двух этих парней. С одной стороны у нас Сантьяго, которому нравится одеваться в женскую одежду и краситься, и это, надо сказать, он научился делать отлично. С другой стороны у нас Рауль, который с ним познакомился и у которого не было проблем со склонностями Сантьяго, поскольку он – Рауль – тоже имел особые склонности, но не хотел, чтобы об этом кто‑то знал. И он начинает игру с Сантьяго, который выглядит как потрясающая девчонка, и Рауль даже выводит его на публику. Они, так сказать, дружат, пока не возникает новое обстоятельство.

– И это новое обстоятельство…

– Полагаю, Николас Файрклог.

Линли покачал головой. Всё это звучало ужасно неправдоподобно. Он сказал:

– Хейверс, скажите мне: вы это лишь предполагаете или у вас действительно есть какие‑то факты?

Барбара ничуть не обиделась.

– Сэр, но всё сходится! Мать Сантьяго сразу поняла, о ком мы говорим, когда Энграсия упомянула Алатею. Об Энграсии она знала только то, что та разыскивает Алатею, так что вряд ли она могла догадаться, что нам уже известно: в семье были только сыновья. Мы это знали и думали, что Алатея как‑то иначе связана с этой семьёй, как и вы предполагали, но когда я пошла по следу Сантьяго и добралась до того времени, когда Алатея снималась в качестве модели, и попыталась найти снимки её в более раннем возрасте… Поверьте мне, сэр, она и есть Сантьяго. Он жил под личиной женщины, и никому ничего в голову не приходило из‑за его внешности, а когда он встретился с Раулем Монтенегро, то был разоблачён. И, похоже, у них наладились отношения, которые и продолжались до появления Николаса Файрклога, Линли был вынужден признать, что во всём этом что‑то есть. Что Николас Файрклог, бывший алкоголик и наркоман, скорее всего, не хотел, чтобы его родители узнали: он живёт с мужчиной, представляя его как жену, с фальшивым брачным свидетельством, которое позволило им поселиться отдельно и уединиться.

– Мог ли Ян Крессуэлл как‑то об этом узнать? – задумчиво произнёс Линли, обращаясь скорее к самому себе, чем к Хейверс.

– Эта собака вполне могла учуять косточку, – вот так отреагировала на его слова Хейверс. – Учитывая все обстоятельства, сэр, кто лучше Яна Крессуэлла мог разобраться во всём?

Date: 2015-10-18; view: 291; Нарушение авторских прав