Догнать и перегнать!

Уже для современников было вполне очевидно – многие крайности политики Московии идут от ее отсталости. В самой Московии свое положение просто не могли не понимать. Московии ничего не стоило разнести вдребезги осколок Средневековья, сам Ливонский орден. Но как только на арену выходят Швеция, Польша и Великое княжество Литовское, так Московия тут же терпит поражение за поражением. Потому что можно сколько угодно и кому угодно рассказывать про свое «истинное православие», можно сколько угодно задирать пятачок, высокомерно трясти бородищей и поносить иноземцев. А только солдаты шведского короля походя очищают Ижорскую землю от обитателей святой территории и подданных наместника Господа Бога, и никаким церковнославянским языком и маханием иконами их не остановить. А конница Стефана Батория в атаках превращает дворянское ополчение в судорожно драпающее месиво, и ничего с этим нельзя поделать.

То есть сделать-то можно еще много чего. Можно еще больше надуваться спесью посреди разоренной страны, превращенной в руины собственным Великим князем. Можно повесить вверх ногами все иконы в Успенском и Архангельском соборах; повелеть митрополиту побить в бубен и поплясать, вызывая дух Святослава, чтобы попросить его совета; поставить в угол Грановитой палаты Архистратига Небесного воинства Михаила. Можно устроить грандиозное гадалище, всем царским двором забиться в полночь в баньку, сняв кресты; назвать полный дворец бабок-волховиц, колдунов и чародеев.

Но все эти средства не могут сделать одного, самого главного. Они не могут сделать так, чтобы московиты били шведов, тем более при равной численности и равным оружием. От проклятий и воплей, от неприличных скороговорок бабок-шептуний не станут слабее польские, литовские и русские рыцари Речи Посполитой.

Можно еще доразорять страну вконец, собрать еще одну армию, ввести снова опричнину, подпереть армию опричниками, чтобы никто не смел бежать. Можно издать приказ «ни шагу назад!» и ввести смертную казнь за его нарушение.

Но, как в страшном сне, опять замаячат на горизонте всадники Стефана Батория, и разнесут они в очередной раз собранную армию. А опричники драпанут так же позорно, как в 1570-м бегали от крымского хана.

Потому что приторачивать к седлу голову бедной собаки, нализываться до блевотины за здравие царя и петь разбойничьи песни – еще не значит быть боеспособными солдатами. Не бывают хорошими воинами ни палачи, ни жополизы, что поделаешь…

В середине XVI века Московия оказывается перед фактом своей отсталости от Европы. Хочет она или нет, ей надо заимствовать то, что сделало европейцев такими сильными. Встает необходимость развиваться.

Московия не первой сталкивается с этой проблемой. В таком же положении находились галлы и иберы, когда легионы проходили через их землю железным строем, и тоже ничего нельзя было поделать.

Так же точно пришлось всем славянам, на которых обрушился Drang nach Osten. Так было везде и всегда, где европейское общество сталкивалось с неевропейским. И никого никогда не спасли совершенно никакие заклинания. Выход у всех был один: как можно быстрее стать сильным, а стать сильным можно было только одним способом: учиться у европейцев. Если отсталое общество вынуждено догонять более развитое, это называют «догоняющая модернизация». Московия начинает догонять Европу, что ей еще остается делать! Но вот только способов догонять может быть по меньшей мере два…

Если догоняет общество, оно пытается быть таким же, как европейское, – более свободным, более динамичным, меньше связанным запретами. Личность высвобождается из любых общин и корпораций, человеку все чаще говорят «ты свободен», «твое право» и «думай сам». Общество становится все больше похожим на европейское и тем самым – все сильнее и сильнее.

В I веке Юлий Цезарь завоевал Британию, не заметив. В IV–V вв. Британия могла существовать и вне Империи, она даже пыталась завоевать Италию руками императора Максенция. В VIII веке Карл Великий мог завоевать саксов и заставить их принять христианство. Уже в IX, тем более в X веке немецкие земли стали так сильны, что германские княжества начали диктовать свою волю западным, лежащим в Галлии, в старых имперских землях. А в XIII веке дошло до того, что стало неясно, кому же владеть самими итальянскими княжествами: Римским Папам или германским императорам…

Если догоняет государство – оно тоже пытается стать похожим на того, кого догоняют – на побеждающее государство. Иметь такую же армию. Такую же артиллерию. Таких же пехотинцев с ружьями («стрельцов»), как иноземные государства.

Общественная модернизация не стоит денег, но для нее общество должно сильно измениться. А оно ох как этого не любит…

Государственная модернизация не заставляет общество развиваться, а если и заставляет – то не непосредственно, а потому, что и приходится учить людей для самых простых государственных нужд. Для артиллерийской стрельбы – математике, для управления войском – географии… А учение раскрепощает ум, дает представление о многом, в том числе и о не нужном для выполнения узкой задачи, показывает, как можно узнавать новое в самых различных сферах жизни. В том числе и в тех, о которых узнавать вовсе не велено.

При государственной модернизации рано или поздно начнется конфликт государства и его слуг. Потому что государство для модернизации нуждается в деньгах, а взять их можно, только изнасиловав общество. Оно нуждается и в работниках, солдатах – в «винтиках», за которые так серьезно пил в свое время Сталин. Взять их можно, только сделав винтиками государства множество вчера еще свободных, вполне самодостаточных людей. Самоценные жизни и судьбы надо сделать НЕ самоценными, зависимыми от всемогущего государства.

В Московии – Российской империи – СССР – Российской Федерации общество изначально раздавлено государством. На всех этапах жизни этого государства оно сильное, хотя бы в некотором отношении современное. Так было и во времена Ивана IV; при взятии Казани проводились минные работы – ВПЕРВЫЕ В МИРЕ! 200 орудийных стволов было в армии Ивана IV, именовавшего себя «царем»; калибр и качество этих стволов были не хуже, чем в любой стране тогдашнего мира.

Масштаб построек в Москве был не ниже, чем в европейских столицах… А пожалуй, что и побольше. Ни в Париже, ни в Лондоне, ни в Риме в XVI веке не могли строить такого Кремля, такого Василия Блаженного, такого Ивана Великого.

А на фоне этой армии в десятки тысяч человек, этого перенимания самых современных способов ведения войны, на фоне огромных построек 99 % людей вели образ жизни первобытных общинников: в больших, неразделенных семьях с непререкаемой властью «большака». Жили, даже не зная, что вообще бывает как-то иначе. Жили в избах, протопленных по-черному, со всем набором первобытных обычаев: с колдунами, ворожеями, с кикиморой за печкой и домовым в подполье; с битьем жены плетью и порками взрослых сыновей; с похабными «свадебными» песнями, от которых покраснеет боцман парусного флота, и гнусным пьянством до потери контроля за мочеиспусканием и испражнениями.

Государство вполне устраивает, чтобы его подданные были дикарями. Они хуже работают, хуже воюют, чем люди образованные, инициативные и сытые. Но зато они очень послушны, очень простодушны и наивны. Они легко, даже с удовольствием становятся «винтиками» государства, справедливо видя в этом путь к карьере и материальной обеспеченности. Они не ставят под сомнение существующее положение дел и даже не очень его понимают. И если шляхтич толкнет московита конем, бросив ему: «С дороги, москальский раб!» – он даже не поймет за что. Он только решит, что это шляхтич «воображает про себя много», что он – «кичливый лях», и обидится на самого же шляхтича, потому что он «дразнится такими словами». Но не обидится на себя – за то, что согласился быть рабом. Не обидится на свою жизнь раба. Не обидится на своего Великого князя – за то, что сделал его рабом.

ТАКОЕ государство неизбежно будет ограничивать развитие общества. Прав! Ох тысячу раз прав господин Флетчер! Чтобы поменьше было тех, кто владеет информацией о жизни людей в других странах, кто понимает происходящее. Тех, кто может задавать вопросы, кто анализирует, думает, сравнивает. Даже обучая свой «винтик», государство позаботится о том, чтобы он знал только от сих до сих. Математику? Да, но лучше прикладную, чтоб рассчитал траекторию полета бомбы. Механику? Совсем хорошо, будет отливать новые пушки.

А философию зачем?! От нее пользы никакой, только отвлекает «винтик» от более разумных дел. Книги читать?! Смотря какие. Нечего, например, читать книги иностранцев о Московии. Советую посмотреть, когда были выпущены большинство рекомендованных книг. И вы убедитесь – то, что выпускалось в XVI–XVII веках, на русский язык НЕ ПЕРЕВОДИЛОСЬ до XIX века. И при советской власти – не переиздавалось, разве что в кратких выдержках. Есть много книг о России, которые на русский язык так и не переведены. Вообще. Например, книги Миллера, работавшего в Российской империи в первой половине XVIII века. В этих книгах про население Российской империи сказано слишком много «обидных слов».

Получается, что «винтик» учат, но сразу же и ограничивают. Стараются удержать его в положении «только винтика» – пусть даже важного, хорошо обеспеченного всем необходимым… Наступает момент, когда бунтуют сами «винтики». В Российской империи в середине XVIII века пришлось вводить «Указ о вольности дворянской».

Любое общество не хочет развиваться. При государственной модернизации любое государство хочет, чтобы общество не развивалось. Но общество в Московии могло не развиваться, а государство могло его «притормаживать», потому что таковы уникальные условия Московии, каких не было нигде и никогда: сказочное богатство Московии природными ресурсами, обширнейшими незанятыми землями.

Мало того что не все знают… Не все в состоянии представить, что строительство Московского Кремля, взятие Казани, отливание огромных пушек совершалось людьми, по-прежнему не знавшими даже самой примитивной канализации, а в деревнях – даже дощатой уборной. Людьми, патологически неаккуратными и небережливыми, способными загадить любое количество земли отходами своей жизни и своего производства. Способными срубить кедр, чтобы добраться до орехов и перенести на новое место истощившиеся хлебные поля.

В середине XVI века сложилась ситуация, хорошо знакомая современным жителям Российской Федерации, особенно тем, кто постарше: могучее современное государство поддерживает диковатое отсталое общество в его дикости и отсталости. Так будет и в XVIII веке, при Петре и сразу после Петра. Так будет при Александре I и при Николае. Отсюда – ощущение напряжения, драмы, даже трагедии, в цвета которых окрашены огромные слои русской истории и вся история России на протяжении всей истории русской модернизации. Общество если не понимает ясно, то чувствует, что развивается – с опозданием, проигрывает множество возможностей.

На краткий миг государство ослабеет, выпустит из лап общество в 1861-м… и снова схватит его уже прочно после 1917-го. В этот промежуток времени, между 1861-м и 1917-м, и выйдет большая часть книг иностранцев про Московию.

Date: 2015-10-18; view: 313; Нарушение авторских прав