Итог войны

В 1570-е годы, изо всех сил подхлестывая уже зашатавшуюся, уже предельно изнуренную Московию, изнуряя страну до последнего, Иван бросается на Ливонию, захватывая рад важных опорных пунктов – города Пернов (Пярну), Венден, Пайду и другие.

В 1577 году московитская армия не смогла взять Ревель, но последний раз захватила большую часть ливонской территории. Был захвачен в плен маршал Гаспар фон Мюнстер. Было ему тогда уже за шестьдесят. Маршалу выкололи глаза и били кнутами, под кнутами он и умер. Сохранились слова Гаспара фон Мюнстера: «Почему вы меня так долго не убиваете?» Что бы ни трепали с тех пор любители и оправдатели политики царя Иванушки, его правление навсегда ассоциируется у меня со стонами двух стариков: русского, князя Воротынского, и немца фон Мюнстера.

Военачальников других городов сажали на кол, разрубали на части. В Амерадене можно было в течение 4 часов слышать крики сорока девушек, которых московиты насиловали в саду (временами бывает жаль, что пулеметы и напалм изобрели с огромным опозданием).

А тем временем, пока московиты тешились своей последней страшной пляской в Ливонии, в Речи Посполитой произошло событие, которое царь Иванушка, по свойственному ему уму и учености, не считал нужным принимать всерьез: в 1576 году королем Речи Посполитой избран трансильванский (румынский) господарь Стефан Баторий… Учитывая личные качества и репутацию этого человека, любой серьезный политический деятель сделал бы выводы… Иван IV их не сделал, и это лишний раз доказывает – серьезным политическим деятелем он не был.

Яркий, интересный человек был Стефан Баторий. Человек, сочетавший в себе качества великолепного политика, умелого воина и щедрой, душевно здоровой личности. Человек с широкой обаятельной улыбкой, умевший вместе с тем рявкнуть и хрястнуть кулаком по столу так, что подскакивали рюмки на столе и своевольные польские вельможи перед столом, за которым закусывал Стефан Баторий. Речи Посполитой нужна была сильная рука, нет слов. Этому государству очень повезло, что ее державу взяла рука рыцаря, а не полусумасшедшего развратника.

В 1579 году Стефан Баторий, получив необходимые средства от Сейма, начал наступление на Полоцк и быстро взял город. Допустим, это был еще город Литвы, только захваченный Московией. Верно! Но Стефан Баторий тут же пошел на Великие Луки и тоже захватил город после нескольких сокрушительных штурмов. Тут-то и возникла резня в городе, когда венгры не пощадили даже монахов, и Стефану Баторию пришлось останавливать резню лично.

На поражение Иван реагирует в уже весьма знакомом духе: он пишет письма Виленскому воеводе, уже знакомому нам Николаю Радзивилллу, и канцлеру Литвы Воловичу, где объясняет, что отказался от защиты Полоцка из соображений гуманности, не желая кровопролития, и надеется, что они поступят так же.

Стоит вспомнить его переписку с Девлет-Гиреем! Но и здесь он так же виляет, грубо льстит, подличает и лжет, лжет, лжет, лжет, лжет. Насколько мне известно, западные русские люди не ответили ничего на глупое вранье московского то ли хана, то ли князя, и правильно сделали.

Тогда же за войском Батория начинает ездить посольство Московии, предлагающее отдать Литве две трети Ливонии (65 городов, а 35 оставить у Московии) и все время готовое на новые и новые уступки. Баторий просто не обращал внимание на посольство, хвостом бредущее за войском.

Тогда же Иван пытается вступить в переписку уже с самим Стефаном Баторием, о котором много раз отзывался крайне пренебрежительно. Подумаешь! Какой-то королишка, которого выбирают! Ну прямо «пошлая девица» на престоле!

Даже когда Баторий согласился принять послов Ивана и обсуждался церемониал, Иван не утерпел: послы должны были сказать, что Иван-де «государь не со вчерашнего дня». А коли спросят, что послы имеют в виду, следовало ответить: «Кто государь со вчерашнего дня, тот и знает, что имеется в виду».

Баторий готов был пропустить мимо ушей оскорбление (судя по всему, он слишком презирал Ивана, чтобы вообще с ним иметь дело). Но окружение короля Речи Посполитой (чей титул под сомнение не ставился, в отличие от царского) настояло на подробном ответе. Наверное, лицо официальное и должно было ответить, тут положение обязывает.

Письмо Батория сохранилось, и все оно, от первой до последней страницы, – плевок в физиономию Ивана. Помянув преступления армии Ивана в Ливонии, убийства им своих же людей, бегство московитов в Литву, Стефан Баторий бросает уничтожающие слова:

«Ты – не одно какое-нибудь дитя, а народ целого города, начиная от старших до наименьших, губил, разорял, уничтожал, подобно тому, как и предок твой предательски жителей этого города перемучил, изгубил и взял в неволю. Где твой брат Владимир? Где множество бояр и людей? Побил! Ты не государь своему народу, а палач, ты привык повелевать над подданными, как над скотами, а не так, как над людьми!

Самая величайшая мудрость: познай самого себя; и чтобы ты лучше узнал самого себя, посылаю тебе книги, которые во всем свете о тебе написаны; а если хочешь – и других пришлю, чтобы ты в них, как в зеркале, увидел и себя, и свой род… Ты довольно почувствовал нашу силу; даст Бог, почувствуешь еще! Ты думаешь: везде так управляют, как в Москве? Каждый король христианский, при помазании на царство, должен присягать в том, что будет управлять не без разума, как ты. Правосудные и богобоязненные государи привыкли сноситься во всем со своими подданными и с их согласия ведут войны, заключают договоры; вот и мы велели созвать со всей земли нашей послов, чтобы охраняли совесть нашу и учинили бы с тобою прочное установление; но ты этих вещей не понимаешь».

И прямо обвиняет москаля в трусости. «И курица прикрывает птенцов своих крыльями, а ты, орел двуглавый, прячешься!» – писал Баторий. Он вызывал Ивана на поединок, на дуэль.

Я вынужден констатировать факт, даже если он вызовет гнев у московитов: никто в мире Ивана IV не уважал. И «Грозным» он не был ни для кого, кроме своих замордованных подданных. Я привел фрагменты из писем крымского хана, теперь – польско-русского короля Речи Посполитой, и вы сами видите, читатель, что мнение мусульманина полностью совпадает с мнением католика.

Константинопольский патриарх, кстати, тоже высказался об Иване как о человеке «лживом, слабом и нечестивом», и не случайно патриаршество на Московии ввел только Борис Годунов в 1589 году. Что говаривал об Иване IV Николай Радзивилл, на бумаге не воспроизводимо; если я и напишу – все равно любой редактор вычеркнет. Так что православные Западной Руси были об Иване точно такого же мнения, как мусульмане и католики. Презирал Ивана без преувеличения весь мир. И всерьез не принимал. И дела иметь не хотел.

Ах да! Насчет вызова не поединок. Ну конечно, Иван в очередной раз перетрусил.

А Стефан Баторий со своей армией – 7–8 тысяч поляков и венгров, 10 тысяч литвинов в 1581 году осадил Псков и вовсе не скрывал намерения идти на Новгород и на Москву.

Иван «Грозный» собирает армию ни много ни мало, в 300 тысяч человек. По крайней мере, таковы планы; в реальности собрать такую армию, конечно, невозможно в издыхающей, загнанной стране. Кстати, население Московии в то время – порядка 4–5 миллионов человек, а Речи Посполитой – 7–8.

Сравним численность армий и численность населения, сделаем выводы: Речь Посполита живет себе, как жила, где бы ни воевал ее король. Московия только воюет, ни для чего сил больше нет.

В это же время, загребая жар чужими руками, пошла делать захваты Швеция. Раньше они поставила гарнизоны только в городах, где жили протестанты-единоверцы, где можно было рассчитывать на поддержку. Теперь же Швеция воспользовалась случаем, вторглась в населенные православными области, захватила Нарву, Корелу, всю Ижорскую область.

1582 год ознаменовался двумя событиями: царь Иван совершил еще одно убийство – на этот раз уже своего взрослого сына, Ивана. То самое, что изображено на картине И. Репина «Иван Грозный убивает сына Ивана».

И второе важное событие 1582 года: Московия все-таки вымолила у Речи Посполитой… ну, не мир, но уж хотя бы перемирие: Стефан Баторий согласен был на перемирие, чтобы подготовиться к настоящей войне… Ям-Запольское перемирие на 10 лет, по которому восстанавливались прежние границы между Московией и Великим княжеством Литовским и Русским, а в Ливонии Московия не получала совершенно ничего.

Разоренная страна физически не могла воевать, как бы ни хотел этого ее полусумасшедший властелин, и со Швецией тоже подписали Плюсское перемирие – 1583, по которому Московия признавала за ними Ям, Копорье, Ивангород, Ижорскую землю – в общем, все сделанные шведами захваты и в Ливонии, и в Северо-Западной Руси.

Здесь уместно напомнить, что полузабытая Ливонская война изменила карту Европы не меньше, чем наполеоновские войны или Вторая мировая. Благодаря в первую очередь ей с карты Европы исчезло три государства: Ливония была разделена, а Великое княжество Литовское и Польша объединились в Речь Посполитую.

Для Московии итоги войны были только отрицательными: полное отсутствие каких-либо приобретений, важные потери на Северо-Западе. До разорения Новгорода Московия могла торговать с Европой через Новгород. Теперь Новгород был уничтожен опричниками, а от Балтики Московию отрезала Швеция.

Масштаб экономического и социального разорения Московии после войны оказался неправдоподобно громаден.

С 1550 по 1580-е годы, за тридцать лет, население Московии сократилось примерно на четверть. Не нужно думать, что непременно все погибли: многие бежали за пределы страны: к казакам на Дон, в Литву, в восточные области, которые формально входили в Московию, но куда длинные руки московского хана фактически не доставали.

Клин пахотных земель тоже сократился на четверть. Стало меньше хлеба, тем более число свободных крестьян-общинников уменьшилось особенно сильно, наполовину. Что рабский труд непроизводителен – давно известно. Урожайность хлеба стала даже ниже, и уж по крайней мере не росла.

В 1569–1571 годах разразился грандиозный голод, причем по всей территории Московии. Раньше все-таки голод возникал в одной какой-то области, и можно было подвезти хлеб. Теперь голодали везде, везти хлеб было неоткуда.

Вот доказательство политической природы голода: в Московии голод был везде – и на черноземах юга, и на подзолах севера, во всех экологических зонах. А в Речи Посполитой голода не было нигде: ни на роскошных черноземах Киевщины, ни в благодатной Волыни, ни на торфяных почвах гомельского и могилевского Полесья.

Так что хлеб, конечно, можно было ввезти из Великого княжества Литовского, но с ним как раз воевали. В Московии в эти годы дело доходило до людоедства, погибли сотни тысяч человек.

Но еще страшнее оказался разгром торговли, ремесла, всего городского хозяйства. Большая часть городов Московии была совершенно разорена, во многих и населения почти не осталось. Например, в городе Гдове осталось 14 домохозяйств. Даже в Москве население сократилось втрое. Исчезли такие мощные самостоятельные центры, как Псков и Новгород.

В 1566 году бежал в Литву московский первопечатник Иван Федоров, которого заменить было попросту некем и после которого издание книг в Московии надолго прекратилось.

К концу правления Великого князя и царя Ивана IV страна пришла в такое состояние, как будто она потерпела сокрушительное поражение от неприятельской армии, на ее территории велись военные действия, а потом ее долго грабила и вывозила все, что возможно, оккупационная армия. В таком состоянии находилась Германия после Тридцатилетней войны 1618–1648 гг.

Но кто же разгромил страну? Большую часть территории Московии не тронул неприятель. Даже Стефан Баторий не пошел дальше Пскова. Шведы не сунулись даже туда, остались в цепочке приморских городов на Балтике. Более того, совсем недавно в страну хлынул поток материальных ценностей из Ливонии! Куда же все делось?!

Историки давно уже говорят о том, что разгромил Московию ее Великий князь и царь, Иван IV, «Грозный». В XVIII веке Карамзин писал об этом еще робко, осторожно. Соловьев – уже откровеннее. Ключевский, на рубеже XIX и XX веков, – совершенно прямо. Костомаров, меньше связывавший себя с официальной идеологией Российской империи, тоже писал о разгроме, учиненном в стране собственным правительством. И о том, что Смута 1606–1613 гг. прямо вызвана действиями Ивана IV.

Князь Щербатов в своем знаменитом сочинении «О повреждении нравов в России» так же прямо писал, что эпоха Ивана – это время, когда любовь к отечеству «затухла», а «место ее заняли низость, раболепство, старание о своей только собственности».

Но действует, действует обаяние Большого Московского Мифа! Для большинства историков и XVIII, и XIX века все равно важно оправдать политику Ивана, любой ценой извернуться и доказать, что чудовищные жертвы имели смысл. «Критерием Татищева и Ломоносова было национальное могущество России, понимаемое исключительно как ее устрашающий потенциал, а не ограничение власти, не процветание ее интеллекта, не благополучие ее граждан»^[59].

«В его истории изящность, простота

Доказывают нам без всякого пристрастья

Необходимость самовластья

И прелести кнута…» –

писал А.С. Пушкин об истории Карамзина.

Даже убежденный западник Герцен писал, что «Москва спасла Россию, задушив все, что было свободного в русской жизни». И понимает, что «задушила», но ведь продолжает верить, что «спасла»… Вот ведь упорство!

Были, конечно, и князь Щербатов, и ехидный Пушкин, и убежденнейший сторонник русской свободы граф А.К. Толстой, который написал и опубликовал большими тиражами своего «Князя Серебряного» и «Василия Шибанова». Существовали и учебные пособия, и литературные произведения, в которых Иван IV выглядел весьма непривлекательно, а мнение ученых об его эпохе доводилось до сведения неспециалистов.

При советской власти писать «клевету» на прогрессивного Ивана и «протаскивать в печать» оправдание «реакционных бояр» никто не позволил бы, потому что уже в 1930 году советские историки получили четкое задание ЦК и лично Сталина – найти исторические оправдания «репрессиям» эпохи Ивана и опричнине.

Даже вторая серия фильма Эйзенштейна «Иван Грозный», сделанная в духе апологетики и всяческого возвеличивания этого мрачного персонажа, не была выпущена на экраны и осуждена в специальном постановлении ЦК ВКП(б). В этом постановлении опричное войско однозначно определялось как «прогрессивное», а князья и бояре как «реакционные».

«Иван IV не чувствовал себя в безопасности в Москве, покинул столицу и бежал в Александровскую слободу». «Бояре-изменники хотели сдать Ивана польскому королю, а на престол посадить князя Владимира Старицкого или даже отдать страну польскому королю», – вполне серьезно повествует «Всемирная история»^[60].

Удивительное государство – Московия? Российская империя? СССР! И унтер-офицерские вдовы там сами себя секут, и бояре сами виноваты в собственном истреблении…

И до сих пор, при всех «разоблачениях культа личности» и при всех идеологических отступлениях от крайностей сталинщины, от «культа Ивана IV» в СССР и России отступаются медленно и с неохотой. Ведь осудить сделанное Иваном – значит осудить русскую Азию. Придется еще и считать скверным то, что она сожрала русскую Европу.

Date: 2015-10-18; view: 421; Нарушение авторских прав