Главная Случайная страница


Полезное:

Как сделать разговор полезным и приятным Как сделать объемную звезду своими руками Как сделать то, что делать не хочется? Как сделать погремушку Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами Как сделать идею коммерческой Как сделать хорошую растяжку ног? Как сделать наш разум здоровым? Как сделать, чтобы люди обманывали меньше Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили? Как сделать лучше себе и другим людям Как сделать свидание интересным?


Категории:

АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника






Историческая логика давильни, или Удавление Европы внутри. Про опричнину





 

Царь Иван хотел бы продолжать войну. А всякие, говоря современным языком, оппортунисты не хотели. Или хотели вести военные действия не так энергично. Даже члены Избранной рады – Адашев, Сильвестр, Курбский – не так уж рвались воевать. Может быть, именно потому, что знали, что такое война? Богобоязненный царь-инок Иванушка вел себя совершенно иначе.

Ни разу в жизни Иван, при всей его любви к пыткам и казням, не участвовал ни в одном сражении. Ливонская война оставалась для него чистой теорией, да еще приносящей весьма изрядные доходы.

Переход на сторону Литвы князя Курбского и множества последовавших за ним людей тоже наводил на размышления. Ливонский орден – это ладно… Ткнули его, и он рухнул. Но стоило вмешаться в дело Литве, и тысячи русских людей перешли на сторону неприятеля. Как их остановить? Что противопоставить соблазну шляхетской жизни в Литве?

В начале 1560-х годов царь-батюшка вступил в конфликт с боярами и изволил «опалиться» на многих князей и бояр. Опала означала прекращение отношений царя с подданным и могла повлечь самые разные последствия – от запрещения являться при дворе до суда, тюрьмы и смертной казни. Чаще всего опала была предупреждением, угрозой о возможных репрессиях.

Тут опасность репрессий нависла над доброй половиной московитского общества.

Назрел конфликт воли одного, возглавляющего покорную, нерассуждающую систему, подобную пирамиде, и общества, опиравшегося на не всегда четко осмысленный, но надежный коллективный опыт.

Некоторые историки связывают начало опричнины со смертью двух людей – митрополита Макария, с которым Иван все-таки считался, и его первой жены Анастасии. От чего умерла Анастасия, до сих пор неизвестно – у молодой женщины внезапно хлынула горлом кровь, когда они с Иваном ехали в карете. Иван был до конца дней своих убежден в отравлении. Во всяком случае, Анастасия тоже умела останавливать вспышки ярости Ивана.

Может быть, исчезновение этих двух людей и впрямь было камнем, увлекшим за собой лавину. Как знать?

Опричнина началась в декабре 1564 года, когда царь-батюшка изволил уехать из Кремля в Александровскую слободу, а 3 января 1565 года заявил о своем отречении от царства из-за «гнева» на бояр, детей боярских, дворян, приказных людей, духовенство… одним словом, на все остальное население страны.

Явившаяся к нему депутация вынуждена была принять идею опричнины… да и куда бы они делись?! Отказались бы – и их зарезали, а назавтра пригнали бы новых.

Идея опричнины проста: вся территория Московии разделялась на земщину, где действовали обычные, прежние органы власти. И на опричнину: на все, что «оприч» – на области, где правит только лично царь.

При этом к опричнине отошли «почему-то» как раз те области, где находились вотчины бояр и князей (Можайск, Вязьма, Ростов, Козельск, Перемышль, Медынь, Белёв). Боярская знать переселялась оттуда в другие места, в земщину. Мало того что «три переезда равны одному пожару», так еще рвались старые, традиционные связи князей и земель. Земли утрачивали самобытность, историю, специфику. Все, что служило хранилищем исторической памяти, превращались просто в фонд земель, служащих для извлечения доходов и прокормления «служилых» «неслужилыми».

Князья становились тоже просто так, одним из лиц в толпе слуг государевых, уравнивались в бесправии с самыми захудалыми холопами. Да и зачем им что-то иное, если личность – ничто, а «коллектив» – страна, народ, государство – это все? Пустой соблазн только, не более того.

Земли в опричнину выделены очень не случайно. Это земли, имеющие с Литвой, с остальной Европой, во-первых, устойчивые экономические и культурные связи. Во-вторых, в которых медленно, но идет процесс складывания элементов общества, во многом подобных европейским.

Теперь европейские элементы были поставлены под контроль государства и лично царя или подлежали уничтожению.

Разгрому подвергались и не зависимые от государства собственники – что бояре, что свободные крестьяне-общинники, которых опричники силой делали своими крепостными, «вывозили» в свои поместья.

Опричный террор был направлен против трех категорий населения:

1. Против «старого» боярства, которое блюло традиции времен Киева и Новгорода и выступало за автономию земель от верховной власти;

2. Против тех служилых людей и бояр, которые хотели в Московии западного, «шляхетского» устройства.

3. Против всех элементов общества, которые существовали независимо от власти – как хотя бы лично свободные крестьяне. А непосредственные слуги государевы, как называет их один почтенный человек, «прогрессивное войско опричников»[54], сложилось из двух групп населения: из дворян и уголовников. Из дворян – понятно почему… но и про уголовных – понятно. Потому что даже из дворян и бюрократов и дворян, верной опоры Ивана, далеко не всякий стал бы по доброй воле надевать рясу с капюшоном, прицеплять к луке седла метлу и отрубленную собачью голову (ну и воняло же от них!) – знак собачьей преданности царю и готовности выметать вон крамолу. В народе опричники быстро получили определенное название «кромешники», то есть как бы существа, вырвавшиеся из кромешной тьмы преисподней. Из чего следует, что даже у московитов случаются минуты нравственного и религиозного просветления.

Среди кромешников оказались и люди из верхушки дворянства, согласные на все карьеры ради – все тот же Григорий Скуратов-Вельский, «Малюта», князь А.И. Вяземский, боярин А.Д. Басманов. А были и совершенно фантастические, невесть откуда взявшиеся личности, вплоть до типов откровенно уголовных и до приблудившегося немца Генриха Штадена.

Штаден оставил любопытные записки об опричнине, которые до сих пор бывает страшно читать[55]. После бегства из Московии этот авантюрист пытался привлечь императора Рудольфа к своему плану «обращения Московии в имперскую провинцию». Следы его в конце концов теряются.

Цель опричнины была проста – выжигать «крамолу». Для того с земщины взят был разовый налог в 100 тысяч рублей. Для того опричников щедро жаловали землей, казной и «людишками». И для того земщина была отдана в полнейшую власть опричнины. Называя вещи своими именами, речь шла об экономическом и физическом уничтожении всех, кто не нравился царю (а ему почти никто не нравился).

Общее число истребленных в опричнину вряд ли будет названо когда-нибудь – разве что на Страшном суде. Непосредственно истребленных не так много: более 3 тысяч князей и бояр – большинство вместе с семьями. Осталось-то ведь не меньше, и «окончательное решение боярского вопроса» не состоялось.

Намного больше уничтоженных экономическими средствами. Для поддержания опричнины и ведения Ливонской войны вводились непосильные налоги, выжимавшиеся пытками и казнями. Повинности крестьян возросли, опричники вывозили их из земель «опальных» бояр «насильством и не до сроку». Люди болели, голодали, разбегались. Не менее миллиона людей умерли с голоду и от «мора», столько же бежали на окраины страны или в Литву.

До сих пор как-то неясно, существовал ли в 1569 году заговор с целью выдать Ивана Грозного польскому королю – грандиозный боярский заговор во главе с двоюродным братом царя, князем В.А. Старицким, или это все же выдумка опричников, доказывавших свою нужность. На этом деле выдвинулся Григорий-Малюта, а это само по себе очень и очень подозрительно.

Вполне определенно, что не было никакого «заговора князя Воротынского» и что только один человек был виноват, что войска Девлет-Гирея ворвались в Москву, – московский царь и Великий князь, Иван IV. Все остальные – невиновны.

Так же ясно, что не было никакой «крамолы» и «измены» в Новгороде, а были там разве что богатства, которые хотели присвоить опричники.

Известно, что не был ни «заговорщиком», ни «колдуном» боярин И.П. Федоров, по «делу» которого казнено более 400 человек, в том числе его крестьян – зналиде, что колдун, а молчали!

Многие вещи вообще невозможно понять никакими государственными интересами.

На Земском соборе 1566 года группа дворян подала челобитную с просьбой об отмене опричнины. Все они были казнены страшными казнями.

Недовольство опричниной выразил митрополит Афанасий. Ему повезло – он покинул престол 19 мая 1566 года. Новый митрополит пытался утихомирить Ивана и был задушен лично «Малютой» Скуратовым.

Многие вещи вообще выходят за пределы понимания психически нормального человека. И случайность выбора жертвы казней, под конец жизни Ивана IV доходящая до откровенного безразличия – кого пытать и за что. Для Ивана IV, начинавшего с собак и кошек, все в большей степени важен был процесс сам по себе.

Трудно хоть что-то понять, когда боярина сажают на кол и он умирает больше пятнадцати часов, а на его глазах насилуют его мать, пока она не умирает. Когда человека на глазах жены и пятнадцатилетней дочери обливают кипятком и ледяной водой попеременно, пока кожа не сходит чулком. Когда затем мать на глазах дочери сажают на веревку, натянутую между стен, и несколько раз быстро протаскивают по веревке. Когда Висковатого разрубают, как тушу… Впрочем, продолжать можно долго.

Психически нормальному человеку трудно понять, как можно пировать под крики людей, пожираемых в яме специально прикормленным человечиной медведем-людоедом. Трудно понять садистскую игру с женами и дочерьми казненных, которых то пугали, то давали тень надежды, постепенно доводя до безумия. Огромный «репертуар» пыток и казней, гурманский перебор вариантов – что попробуем на этот раз?!

И не только об одном царе речь. Если людей жарили живьем на сковородках, то ведь кто-то же делал эти сковородки, прекрасно зная – зачем он их делает? То же касается и металлических крючьев для подвешивания, и металлических решеток, устанавливаемых над кострами, и специальных копий с крючьями, чтобы вырывать внутренности, и много другого, в том же духе.

В Московии жили множество людей, десятки тысяч, которые производили все эти снаряды, необходимые для развлечения царя, использовали их и даже похвалялись друг перед другом, что хорошо умеют.

Число кромешников возросло с 1000 до 5–6 тысяч людей и готово было еще расти, когда царь отменил опричнину. Но ведь эти люди никуда не исчезли! Они продолжали жить и «трудиться» на Московской Руси, занимали в обществе высокое положение и несли свои представления в более широкие слои.

Существовало, действовало, разрасталось огромное общество, в котором садизм был попросту бытовой нормой.

Жизнь в таком обществе с самого начала требовала отбора патологических типов. А если даже вполне нормальный человек и попадал в него, он тоже хоть немного, но должен был повернуться рассудком, чтобы оставаться в рядах кромешников.

Шел широкомасштабный, охватывающий десятки, если не сотни тысяч людей противоестественный отбор.

А о воздействии на общественные нравы, на представления о приличиях и т. д. я просто вообще умолчу.

Мне легко могут возразить, что чудовищная жестокость суда и казней характерна не только для Московии и что горожан, «наслаждающихся» зрелищем казни, можно было найти и в Париже, и в Риме. Несомненно! Московиты биологически не отличны от других европеоидов, это они считали, что отличаются. Многое объясняется тем, что царь Иван IV Грозный не был вполне вменяемым человеком. Тяжело искалеченный с детства, к зрелым годам он впал в тяжелую душевную болезнь и был попросту опасен для окружающих. Но тут возникает два очень важных вопроса:

1. Как же получилось, что больной человек занял такое место в обществе? Как допустили его до власти? Почему не отстранили сразу же, как только стали очевидны его патологические наклонности, как только он стал опасен для окружающих?

2. Второй вопрос: что во всем этом безумии, в вакханалии террора – просто сумасшествие одного, но занявшего особое место человека или нечто большее?

Иван IV ввел опричнину в 1565 году, и продержалась она, в общем-то, немного: до 1572-го. По своему существу опричное войско и мало отличается, и ничем не лучше и не хуже Избранной рады. Тот же принцип отбора тех, кто вызвал доверие у царя.

Если все это имело смысл… то какой? Попробуем понять: в чем этот смысл?

 

Date: 2015-10-18; view: 285; Нарушение авторских прав; Помощь в написании работы --> СЮДА...



mydocx.ru - 2015-2024 year. (0.006 sec.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав - Пожаловаться на публикацию