Идея «естественного» человека

…Ведь о людях можно вообще сказать, что они неблагодарны,

изменчивы, лицемерны, трусливы перед опасностью, жадны до наживы. Пока

ты им делаешь добро, они все твои, предлагают тебе свою кровь, имущество,

жизнь, детей, все до тех пор, пока нужда далека, как я уже сказал, но как

только она приближается, люди начинают бунтовать. Князь, который всецело

положится на их слова, находя ненужными другие меры, погибнет. Дело в

том, что дружба, приобретаемая деньгами, а не величием и благородством

души, хоть и покупается, но в действительности ее нет, и когда настанет

время, на нее невозможно рассчитывать; при этом люди меньше боятся

обидеть человека, который внушал любовь, чем того, кто действовал страхом.

Ведь любовь держится узами благодарности, но так как люди дурны, то эти

узы рвутся при всяком выгодном для них случае. Страх же основан на боязни,

которая не покидает тебя никогда.

Ведь умы бывают трех родов, из коих один понимает все сам, второй

усваивает мысли других, третий не понимает ни сам, ни когда ему объясняют

другие; первые − это крупнейшие умы, вторые крупные, третьи

бесполезные…

…Ведь люди так восторгаются собственными делами и так себя на этот

счет обманывают, что им трудно предохранить себя от этого бедствия, а при

желании от него избавиться возникает опасность, что их начнут презирать.

Ведь нет средства оградиться от лести, кроме одного: люди должны знать,

что они не оскорбляют тебя, говоря правду. Но если всякий может сказать

правду в лицо, то пропадет почтение к тебе.

Что значит в человеческих делах судьба и как с ней можно бороться

Мне небезызвестно, что многие держались и держатся мнения, будто

дела мира так направляются судьбой и богом, что люди, с их умом, нич, с их

умом, ничтом не могут, а, наоборот, совершенно беспомощны. Итак, можно

было бы сказать, что не стоит в поте лица над этими делами трудиться, а надо

предоставить себя на волю судьбы. Это мнение еще больше утвердилось в

наши времена благодаря великим переворотам, совершившимся и

совершающимся каждый день у нас на глазах, наперекор всякой человеческой

предусмотрительности. Иногда размышляя об этом, я в известной мере

склонялся к мнению таких людей. Однако дабы не была утрачена наша

свободная воля, можно, думается мне, считать за правду, что судьба

распоряжается половиной наших поступков, но управлять другой половиной

или около того она предоставляет нам самим. Я уподобляю судьбу одной из

тех разрушительных рек, которые, разъярившись, заливают долины, валят

деревья и здания, отрывают глыбы земли от одного места и прибивают к

другому. Каждый бежит перед ними, все уступает их натиску, не имея сил ни

на какую борьбу. И хотя это так, оно все же не значит, чтобы люди в

спокойные времена не могли принимать меры заранее, строя заграждения и

плотины, дабы волны при новом подъеме или направлялись по отводу, или

напор их не был так безудержен и губителен. То же происходит и с судьбой:

она проявляет свое могущество там, где нет силы, которая была бы заранее

подготовлена, чтобы ей сопротивляться, и обращает свои удары туда, где, она

знает, не возведено плотин и заграждений, чтобы остановить ее. Если вы

посмотрите на Италию, страну этих переворотов, давшую им толчок, то

увидите, что это равнина без единой насыпи и преграды. Будь она защищена

достаточной силой, как Германия, Испания или Франция, наводнение не

причинило бы происшедших великих изменений или вовсе бы не случилось.

Нахожу, что сказанного довольно, поскольку речь шла о сопротивлении

судьбе вообще. Сосредоточиваясь, однако, ближе на частностях, скажу, что

мы видим, как сегодня тот или другой Князь процветает, а завтра погибает,

причем не изменилась ни природа, ни свойства его. Я уверен, что это вызвано

главным образом причинами, о которых подробно говорилось раньше,

именно: что Князь, полагающийся целиком на счастье, погибает, как только

оно ему изменяет. Утверждаю также, что счастлив тот, кто сообразует свой

образ действий со свойствами времени, и столь же несчастлив тот, чьи

действия со временем в разладе. Не хочу останавливаться на прочих его

делах, которые все были похожи на описанное и все кончались успешно;

краткость жизни папы не дала ему возможности испытать неудачи, так как

если бы наступили времена, требующие осторожности, то с ними пришла бы

его гибель: никогда не отступил бы он от средств, к которым влекла его

природа. Итак, я заключаю, что раз судьба изменчива, а люди в поведении

своем упрямы, то они счастливы, пока судьба в согласии с их поведением, и

несчастны, когда между ними разлад. Полагаю, однако, что лучше быть

смелым, чем осторожным, потому что судьба − женщина, и если хочешь

владеть ею, надо ее бить и толкать. Известно, что таким людям она чаще дает

победу над собою, чем тем, кто берется за дело холодно. И, наконец, как

женщина, судьба всегда благоволит к молодым, потому что они не так

осмотрительны, более отважны и смелее ею повелевают.