Парадокс всемогущества

Когда мы отвергаем нашу уязвимость, мы отождествляем себя с ее противоположностью – всемогуществом. Так приятно отождествлять себя с всемогущей субличностью, которая сознает свое превосходство над всем остальным человечеством. Этот всемогущий, всесильный голос может чувствовать превосходство благодаря высокому коэффициенту интеллекта или высокой духовности, как результат достижений в жизни (чем разнообразнее, тем лучше), а также благодаря красивой внешности, моложавости, хорошему вкусу, социальному положению, харизме, интуиции, мудрости, исключительной восприимчивости, эффективности и т.д.

Любое качество, вызывающее восхищение какой-нибудь части нашего общества, может быть использовано для создания субличности, которая будет чувствовать, что овладела своим окружением. Разумеется, такую субличность следует использовать в соответствующей обстановке. Наверное, бесполезно пытаться произвести впечатление на группу медиумов, объявив, что вы с отличием окончили юридический факультет Гарварда. И наоборот, способность видеть ауры и разбираться в энергетических полях не поможет вам при поступлении в медицинский институт.

В каждом из нас есть всемогущая личность, «хозяин положения», которую мы очень любим. Эта субличность любит «единомышленников», любит собирать такие специальные голоса в небольшие группы и радоваться, чувствуя свое превосходство над обычными людьми. Это можно наблюдать на примере социальных групп, таких, как религиозные общины, университетские женские общества и сельские клубы. Это престиж старейших университетов Новой Англии. Подобное происходит и в духовных сообществах, многие из которых считают, что обладают исключительными знаниями тайн вселенной. Это чувство превосходства можно наблюдать в группах, считающих себя самыми опасными, самыми беспутными, самыми худшими – годится превосходная степень любого рода. Когда этот «всемогущий голос» берет верх, мы чувствуем себя потрясающе, как, например, Лаура в таком диалоге.

Л а у р а: Я почувствовала себя великолепно, даже не могла поверить этому. Я вдруг поняла, как четко работает мой ум, насколько богаче и разнообразнее стала жизнь и насколько я была более развитой по сравнению с окружающими меня людьми. Я чувствовала, что могу все. И я стала заключать контракты на продажу моей продукции.

В е д у щ и й: Поговорим с голосом, который функционировал в тот день. (Лаура передвигается). Здравствуй.

«В с е м о г у щ и й г о л о с» (с самоуверенным видом): Привет. В тот день я действительно красиво поработала. Вы знаете, Лаура действительно особая. Во-первых, она необычно сообразительная. Я сообщила бы вам ее коэффициент интеллекта, да она не хочет, чтобы я хвасталась. Но я люблю хвастаться. К тому же у нее способности видеть суть проблемы и отбрасывать все мелочи, на которые другие тратят уйму времени. Она хороша обобщает, хорошо выражает свои мысли и знает подход к людям, чтобы получить от них необходимое и не показаться назойливой. Я думаю, она грандиозна, и говорю ей об этом. Для меня важно, что другие люди это тоже понимают. Когда они понимают – когда они хвалят ее – тогда я по-настоящему счастлива.

Здесь мы сталкиваемся с парадоксом нашего «всемогущего голоса»: если мы дадим ему власть, если мы отождествим себя с ним (потому что при этом чувствуешь себя великолепно), противоположная энергия не отстанет. Насколько высоко взлетит «всемогущий голос», настолько же упадет «испуганный голос». Компетентное эго даст нам возможность оценить наши активы и мудро их использовать. Оно позволит нам радоваться чувству превосходства и успеха, но нужно быть осторожным, ибо не следует переходить черту. Явное чувство удовлетворенности – это сигнал, что мы перешагнули необходимы уровень самооценки, что наш уровень осознания исчез и мы начали отождествлять себя с «всемогущим голосом».

Потребуется немного времени, чтобы верх взяла противоположная энергия. Если «всемогущий голос» раздал обещания относительно продукции, инвестиций или семинара, «испуганный ребенок» начинает сомневаться, можно ли сдержать эти обещания. Посмотрим, что случилось с Лаурой после ее телефонных звонков.

Л а у р а: Когда я назначила все свои встречи, я вдруг испугалась того, что сделала. Я стала переживать о всяких мелочах.

В е д у щ и й: Получается, что ваш «всемогущий голос» назначил встречи, но потом вами завладел «испуганный ребенок». Посмотрим, что скажет он.

«И с п у г а н н ы й р е б е н о к»: Мне страшно. Просто страшно. Я не готов встретиться с этими людьми. Что, если она им не понравиться? Что, если они станут задавать вопросы о ее продукции?

В е д у щ и й: Ее «всемогущий голос» очень хорошего мнения о Лауре, но ты не так уверен в ней.

«И с п у г а н н ы й р е б е н о к»: Не уверен. Я беспокоюсь. Я все время переживаю. Во-первых, я не думаю, что она хорошо подготовилась к встречам. Она должна больше знать о том, что собирается продавать. В наши дни люди очень искушенные. Если она пытается продавать «налоговые убежища», то сначала надо узнать об этом побольше. О налоговом законе и инвестиционных кредитах, о самом бурении нефти. Люди будут задавать вопросы, и мне страшно, потому что она не знает ответов.

В е д у щ и й: Ты еще сказал, что боишься, вдруг она им не понравится.

«И с п у г а н н ы й р е б е н о к»: Конечно, боюсь. Что, если она им не понравится? Что, если они подумают, что она бестолковая? И хуже всего: что, если они посмотрят на ее храбрый фасад, а за ним увидят меня? Я больше всего боюсь, что они узнают обо мне и о том, что я очень боюсь. Ведь мне только около девяти лет, и я должен быть уверен во всем, но я уже больше ни в чем не уверен. Другие люди выглядят такими уверенными. Я хочу, чтобы и она была такая. Я себя не люблю. Я чувствую себя ужасно. Заставила бы она меня почувствовать себя лучше, или прогнала бы.

В е д у щ и й: Значит, ты боишься, что они узнают о тебе?

«И с п у г а н н ы й р е б е н о к»: Конечно. Как же тогда они будут доверять ей и покупать что-нибудь у нее? Это безнадежно… просто безнадежно. Чем больше я думаю об этом, тем мне страшнее. Чем больше она поражает других своим умом, тем страшнее мне становится.

В е д у щ и й: А если она не будет обещать слишком много?

«И с п у г а н н ы й р е б е н о к»: Знаете, это звучит по-детски, но уже лучше. В конце концов, если она пообещает меньше, мне будет меньше беспокойства. Уменьшится количество вещей, о которых ей нужно знать. Если она чего-то не знает, что должна поискать ответ…

«В с е м о г у щ и й г о л о с» (прерывая диалог): Мне это не нравится. Ты мне не доверяешь. Я найду покупателей. Они должны верить в нее, знать, что она знает свое дело, что она может ответить на все вопросы.

В е д у щ и й: А она сможет?

«В с е м о г у щ и й г о л о с»: Послушайте, она обо всем сможет догадаться. Она выучит все ответы. Я говорю вам – она потрясающая. Она умнее тех людей, с которыми будет разговаривать. Она сумеет ответить на все вопросы. Посмотрите на нее. Она справится.

В е д у щ и й: Я ценю твои чувства и согласен, что Лаура умная и особенная, но я хотел бы вернуться к той части Лауры, которая боится.

«В с е м о г у щ и й г о л о с»: Я не люблю ее. Я не верю, что она вообще должна существовать. С моей точки зрения, Лаура в ней не нуждается.

В е д у щ и й: Но она в ней есть, и нам нужно побольше узнать о ее нуждах, чтобы Лаура могла действовать более эффективно.

«И с п у г а н н ы й р е б е н о к»: Вы понимаете, почему мне страшно? Он хочет, чтобы Лаура была идеальна и всех поражала. А я боюсь, они поймут, что она не идеальная, и будут смеяться над ней. Я не хочу, чтобы кто-нибудь говорил о ней плохо.

Мы видим войну, которая разгорается между «всемогущим голосом» и «испуганным ребенком». Чем больше Лаура отождествляет себя с «всемогущим голосом» и стремится поразить всех своим превосходством, тем больше боится «ребенок» и тем более несчастной чувствует себя Лаура.

Когда Лаура перестает отождествлять себя со своим «всемогущим голосом» и не дает ему больше соблазнять себя сладкими речами, она начинает обращать внимание на своего «испуганного ребенка» и удовлетворять некоторые его потребности. Ее компетентное эго становится «родителем» этому «ребенку». Она готовится. Она учит основные необходимые ей факты, чтобы боязливая часть не расстраивалась по поводу неподготовленности. Она ввела уязвимость и страх в свою жизнь и работу.

Что самое важное, Лаура перестала надеяться на свой «всемогущий голос», который дает ощущение силы. Она понимает, что, хотя она чувствует себя потрясающе, когда «всемогущий голос» поддерживает и поощряет ее, эта сила иллюзорна. Ее реальная сила появляется из ее осведомленности и компетентного эго, после того как она примет свою уязвимость. Ее способность продавать свою продукцию теперь основана на ее решении выполнить свои обязательства и на вере в успех, а не на необходимости произвести впечатление на других и получить что-то от них. Другие могут почувствовать эту перемену, оказать необходимую поддержку и поощрить ее усилия. Лаура наконец освободилась от крайностей – веры в свою значительность и сомнения в себе.

Сила сама по себе иллюзорна. Она зависит от нашего превосходства и бессилия или неполноценности других. Это можно увидеть на примере следующего сна.

Превосходно одетый мужчина, выходец из Среднего Востока, сидит за рулем огромного «роллс-ройса». Его супруга, лишенная всякого авторитета, сидит на заднем сиденье. Время от времени мужчина делает в ее адрес язвительные замечания. Он думает, что все знает. Она думает, что она ничего не знает. Фактически опыт мужчины ограничен, поскольку он приехал из маленькой страны, которая очень отличается от Америки, где он в данный момент ведет машину. Мужчина видит справа узкую грунтовую дорогу. Поскольку эта дорога похожа на дороги у него на родине, он решительно сворачивает и быстро едет по ней. Почти сразу же он попадает в тупик. Его жена, кстати, видела, что это не тот поворот.

Это великолепный пример всемогущей или сильной субличности. Превосходство мужчины основано на внешних признаках – красивой одежде и дорогой машине. Его превосходство также построено на признанной неполноценности его жены, которая сидит на заднем сиденье, пока он ведет машину и думает, что все знает. Сознание в нем не работает – он не знает о том, что не знает. У него даже нет ключа к информации, потому он и попадает в тупик.

Вот так действуют сильные субличности. Они обусловлены отвержением нашей уязвимости. Хотя они и могут иметь внешние атрибуты успеха, у них нет сознания, нет реальной силы, идущей изнутри. Их может свалить кто- то более могущественный, может вытеснить «критик».

Всемогущие субличности обеспечивают «критикам» самую благоприятную питательную среду. Даже если никто не сможет сказать, когда мы отождествили себя с «всемогущим голосом», «критик» может это сказать. И «критик» будет более чем счастлив дать знать о нашей неадекватности. Посмотрим, как это происходит. «Всемогущий голос» Арни составил финансовый план, который за короткое время сделает его богатым.

«В с е м о г у щ и й г о л о с»: Это совсем просто. С его данными и деловыми связями он добьется этого за восемь недель. Нужно только сделать несколько звонков и подсуетиться.

Этот голос вполне убедителен. Он может любому продать что угодно… любому, кроме «критика» Арни, у которого свое мнение об этих планах.

«К р и т и к»: Он никогда этого не сделает. Да, он может произвести впечатление и даже может что-то начать, но не способен продолжать начатое. У него нет самодисциплины, и кроме того, он трус. Вы знаете про звонки, о которых он говорит?

В е д у щ и й: Конечно. А что с ними?

«К р и т и к»: А он и не собирается звонить. Он будет тянуть до тех пор, пока не станет поздно и вся затея не провалится. Он трусишка.

«Критик» оказался прав. Планы составлял «всемогущий голос», но реальной внутренней силы не было, и планы канули в Лету – как и многие другие до них. На этих примерах мы вновь видим основную разницу между «быть значительным» и «обрести силу». Быть и действовать как значительная личность означает, что мы отождествляем себя с сильными энергетическими моделями. Обретение силы означает, что наше компетентное эго уважает и до некоторой степени принимает как силу, так и уязвимость. Обретение внутренней силы является одним из неизбежных результатов Диалога голосов.

«ИГРИВЫЕ ДЕТИ» И «ВОЛШЕБНЫЕ ДЕТИ»

«Уязвимый ребенок» имеет большое значение, когда дело касается отношений и обретения силы. Но два других типа «внутреннего ребенка» - «игривый» и «волшебный» - вносят радость и волшебство в нашу жизнь. Можно видеть, как это проявляется в Йоне. Он был знаком с тем, как происходит диалог, но «игривый ребенок» проявился в тот раз впервые. Йон был датчанином, серьезным и трудолюбивым, уважающим авторитет отца.

В е д у щ и й: После того, что сказал Йон, я не знал, появишься ты или нет.

«И г р и в ы й р е б е н о к»: О, я здесь, но только совсем ненадолго. Он скорее будет страдать, чем развлекаться. (Тоскливо.) Я мог бы показать, как надо веселиться, если он мне позволил. Вот, к примеру, этот семинар – все такие серьезные. Йон такой серьезный. (Делает иронически серьезное лицо.)

В е д у щ и й: Что бы ты сделал, если бы руководил сам? [Этот вопрос задают во всех случаях, когда надо получить информацию о данной субличности.]

«Р е б е н о к»: Я бы веселился. Я бы корчил рожи людям, разыгрывал их.

Ведущий постепенно подводил «игривого ребенка» Йона ко все большему усилению его собственной энергии, не забывая о «защитнике/контролере», который мог возражать против происходящего. В таком положении можно использовать разнообразные методики гельштальта, придумывая эксперименты для «ребенка», но всегда нужно быть готовым при необходимости снизить уровень риска. При оказании помощи «игривому ребенку» требуется такт и фантазия.

Шон был серьезным человеком, давно вовлеченным в духовные практики. До этого он уже проходил сеансы Диалога голосов, и в этот раз ведущий спросил его, хочет ли он кое-что узнать о своем «волшебном ребенке». Шон был абсолютно рациональным человеком, но уже достаточно узнал об энергетических моделях. Идея заинтриговала его. Как только «волшебный ребенок» Шона полностью проявился, ведущий задал следующий вопрос:

В е д у щ и й: Кажется, Шон не очень много использует тебя в своей жизни.

«В о л ш е б н ы й р е б е н о к»: Он меня боится. Я не имею смысла.

В е д у щ и й: Что значит не имеешь смысла?

«В о л ш е б н ы й р е б е н о к»: Я раскрашиваю вещи. Он [Шон] всегда во все вкладывает смысл. Я выдумываю истории и говорю то, что не имеет смысла.

В е д у щ и й: Можешь привести примеры?

«В о л ш е б н ы й р е б е н о к»: Конечно. Луна голубая, и сыр голубой, и ты тоже голубой.

В е д у щ и й: Так ты – поэт, хотя и не знаешь об этом.

«В о л ш е б н ы й р е б е н о к» (начиная оттаивать): Чеснок и лук любит мой друг.

В е д у щ и й: Поразительно. Давай поиграем в игру: я скажу слово, а ты сочинишь стишок. Ты поешь?

«В о л ш е б н ы й р е б е н о к» (съеживается): Я бы пел, но он мне не разрешает.

В е д у щ и й: Ну хорошо. Помни, что это все для него (указывая на кресло «защитника/контролера») внове, поэтому мы должны дать ему право остановить нас, если возникнет какое-то неудобство. Совершенно ясно, что при описании «волшебного ребенка» очень важен контакт ведущего со своим собственным «волшебным ребенком». С другой стороны, когда мы ведем диалог в качестве ведущего, определенные энергии в нас также активизируются и мы можем установить контакт с ними. Таким образом, вызывая «волшебного ребенка» в ком-нибудь, мы можем усилить и своего собственного.

Вообще доступ к «игривому ребенку» обычно легче, чем к «уязвимому». Многие люди, отождествившие себя с духовным «я», имеют доступ к «игривому ребенку», но не к «уязвимому». Поэтому они путают их. Таким человеком была Мария. Во время сеанса ведущий задал ей следующий вопрос:

В е д у щ и й: Мария, можно мне поговорить с вашим «ребенком», который отвечает за чувствительность и боль?

«И г р и в ы й р е б е н о к»: О, я ее важная часть. Мы очень много веселимся, и она воспринимает меня очень серьезно. Я много пою, люблю танцевать.

«Игривые дети» обычно любят поговорить, «уязвимые» - нет. Ведущий почувствовал это и сказал следующее:

В е д у щ и й: В действительности я хочу поговорить не с тобой, а с твоей сестрой, более спокойной. Ты можешь еще подвинуться? (Мария передвигается и сразу же начинает говорить.) Давай просто посидим спокойно несколько минут.

(Ведущий устанавливает контакт со своим собственным «уязвимым ребенком» и просто спокойно сидит. Мария сидит на новом месте. Спустя несколько минут у нее потекли слезы, сначала медленно, потом сильнее. Примерно минут через десять ведущий начинает разговор.)

В е д у щ и й: У меня такое впечатление, что ты была где-то в другом месте. Как ей удается так легко от тебя избавляться?

«У я з в и м ы й р е б е н о к»: Это просто – она всех любит и обо всех заботится. У нее есть время на всех, кроме меня. Когда она начинает чувствовать себя маленькой и уязвимой, она становится болтливой, привлекательной и игривой. Она и не знает обо мне (помрачнев).

В этом диалоге осведомленность ведущего помогла ему понять, что «игривый ребенок» Марии на самом деле не является полноценной личностью. Мария была убеждена, что наладила связь со своим «внутренним ребенком». Так оно и было, но эта связь была только с одним аспектом «ребенка».

Надеемся, что смогли показать вам красоту и сложность «внутреннего ребенка». Ведущие Диалога голосов, у которых нет контакта с собственными энергиями «ребенка», не смогут достучаться до одного из самых глубоких и сильных чувств, которыми обладают субъекты, обратившиеся к ним за помощью. Без «внутреннего ребенка» мы многое теряем в личной жизни, так как постоянно вынуждены отождествляться с субличностями-«тяжеловесами». Это их работа – нападать, возводить оборону, избегать проявления чувств, боли, потребностей. Они ограждают нас от наших самых глубоких «я».

Обнаружение «внутреннего ребенка» фактически является открытием входа в душу. Духовность, лишенная понимания, переживания и признательности «внутреннему ребенку», может легко увести людей от их простых человеческих качеств. «Внутренний ребенок» помогает нам оставаться людьми. Он никогда не вырастает, он только становится более чувствительным и доверчивым, по мере того как мы учимся уделять ему время, заботу и родительское внимание, которых он так заслуживает.

ГЛАВА 8 РОДИТЕЛЬСКИЕ «Я»

Строго говоря, родительские субличности относятся к «тяжеловесам». Они занимают центральное положение в наших межличностных отношениях. Мы знаем, что родительские субличности зависят от общества и эпохи. В этой главе мы познакомим вас с некоторыми родительскими субличностями, особенно часто действующими в западном обществе.

Начнем с «хорошей матери». Хотя она может и не знать этого, ее корни – в философии воспитания детей, описанной Руссо. В этой системе мать должна быть всегда рядом, любящей, щедрой и помогающей в любое время, чтобы ребенок вырос смелым, доверчивым и уверенным в себе. Женщина должна быть такой для всех окружающих ее людей, иначе общество погибнет. Точка зрения раннего Фрейда на женственность и на важность самопожертвования в воспитании детей обеспечила поддержку именно этой субличности. В своей книге «Материнская любовь: миф и реальность» Элизабет Бадинтер прослеживает развитие именно этой роли «хорошей матери».

«ХОРОШАЯ МАТЬ»

«Хорошая мать» - наиболее соблазнительная субличность. Она доставляет женщинам удовлетворение и дает возможность почувствовать себя необходимыми (что является притягательным качеством для «уязвимого ребенка»). С нею приятно и удобно всем, кто окружает ее.

Можно было бы спросить: что же в этом плохого? Нет ничего плохого, если имеет место элемент выбора, когда компетентное эго выбирает, сделать или не сделать что-то для другого человека. С «хорошей матерью», как и с любой другой субличностью, это хорошо до тех пор, пока она не получает полного контроля над поведением человека. Комбинация «хорошая мать/послушная дочь» предрасполагает нас к физической болезни, потому что природные инстинкты игнорируются, когда контроль осуществляют эти модели.

Когда действует модель «хорошей матери», у женщины нет выбора – только давать и давать, пока не наступит полное истощение. Она оказывается припертой к стене требовательным мужем, зависящими от нее детьми, нуждающимися друзьями. Она спасает других, поднимает им настроение и сильно поддерживает их. В ее представлении их потребности значат больше, чем свои собственные. Мэрилин, о которой мы говорили в главе 1, - прекрасный пример этому.

«Хорошая мать» склонна отдавать всем – даже терапевту, которому платят, чтобы тот уделил ей внимание. Это трогательно продемонстрировала Пэт. Она пришла на сеанс, села, посмотрела на терапевта и сказала: «Как ваши дела? Сегодня вы выглядите немного усталой. Что-нибудь случилось?» Этому тяжело противиться. Так хочется сказать: «Да, я немного устала» - и пуститься в длинные рассуждения. Но искушение было подавлено, хотя и с большим трудом.

Т е р а п е в т: Сейчас, мне кажется, звучит голос «хорошей матери». Как бы я ни хотела, чтобы она позаботилась обо мне, но вы платите за сеанс, поэтому пересядьте, пожалуйста, и мы поговорим с ней.

(Пэт пересаживается в другое кресло и начинает говорить.)

«Х о р о ш а я м а т ь»: У Пэт все идет неплохо, а я заметила, что вы выглядете немного усталой. Мне захотелось узнать, как у вас дела. Мне очень неприятно думать, что что-то может вас тревожить, а Пэт все говорила бы о своих собственных мелких проблемах. [По мнению этой субличности, все проблемы у Пэт мелкие].

Т е р а п е в т: Но именно поэтому Пэт здесь – поговорить о себе, а не позаботиться обо мне.

«Х о р о ш а я м а т ь» (пожимая плечами): Я знаю, но если кому-то около нее плохо, то и мне плохо. Я всегда вхожу и делаю так, чтобы им стало лучше. Именно это я и делала в группе. И мне это удавалось. Я знала, что каждому нужно, и помогала им. Я даже иногда помогала терапевту. Людям нравится иметь меня под рукой.

Т е р а п е в т: Еще бы. Но что происходит с Пэт?

«Х о р о ш а я м а т ь» (с чувством удовлетворения): Пэт сильная. Она может позаботиться о себе и обо всех вокруг нее. Ей нравится, когда я рядом. Как я сказала, люди любят меня и хотят быть рядом со мной.

Точно так же, как «толкача» можно сбалансировать энергией «лентяя», энергия «хорошей матери» может быть уравновешена эгоистической субличностью. Эгоистический голос Пэт увидел ситуацию по-другому.

«Э г о и с т и ч н а я П э т»: Я бы хотела, чтобы она перестала все время давать, давать, давать. Меня уже тошнит от этого! Всегда она тут как тут, всегда понимающая. Она ведет своего сына, куда он захочет, а по мне, он уже достаточно большой, чтобы самому пойти. Потом она часами сидит на телефоне, слушая жалобы ее несчастных подруг. Просит ли она когда-нибудь что-нибудь для себя? Нет! Жалуется ли она когда-нибудь? Никогда! Прервет ли она когда-нибудь разговор и скажет: «Я занята»? Никогда! Я считаю, что она полная дура. А что касается группы, иногда ей не помешало бы обратить внимание и на себя и попросить чего-нибудь. А вместо этого она сделалась помощницей руководителя, совершенно бесплатно, а сама не получила никакой помощи.

Когда осведомленность Пэт отделилась от ее «хорошей матери», - и этому в большой степени способствовал ее «эгоист» - Пэт смогла сознательно принимать решения. Она не стала эгоисткой, она просто стала разборчивой в своем выборе. Особенно заметно перемена обозначилась несколько недель спустя, когда Пэт вошла и сказала терапевту: «Вы выглядите немного усталой, и моя “хорошая мать” хочет позаботиться о вас, но сегодня мне так о многом надо поговорить, что я прямо сейчас хочу начать разговор о себе».

Когда женщина отождествляется со слишком заботливой «хорошей матерью», другие члены семьи автоматически отождествляются с «детскими» субличностями, которые будут разными в разных семьях. Например, Милдред была похожа на Пэт в том, что отождествила себя с хорошей матерью. Она была любящей, уступчивой и всегда под рукой. В результате ее дочь Энн выросла непослушной и эгоичтичной, полной противоположностью своей матери. Качество их отношений было видно из их разговоров по телефону. Когда Милдред пробовала ласково поговорить с Энн, та обрывала разговор: «Хорошо, мама, мне нужно идти»,- и клала трубку. Ее мать каждый раз страдала от такого поведения дочери.

Энн, а не Милдред, пришла в конце концов на сеансы. Она была в отчаянии, потому что понимала, что есть что-то неправильное в том, она относится к матери. Когда Энн приезжала в дом матери, то часто брала без разрешения ее личные вещи, хотя зачастую и не нуждалась в этих вещах. Милдред, хоть и испытывала неудовольствие по этому поводу, немедленно входила в роль «хорошей матери» и опять становилась любящей, беспокойной и заботливой. Когда ее спрашивали о ее чувствах, она могла ответить: «Какое это имеет значение? Я так ее люблю… Не стоит беспокоиться. Когда-нибудь она научится».

Теперь посмотрим на ситуацию с точки зрения Энн. «Хорошая мать» доминировала в отношениях. Энн никогда ни в чем не знала ограничений. Ее отец отдал дело воспитания ребенка в руки матери. А сверхзаботливая «хорошая мать» не могла ни в чем отказать. Таким образом, Энн постоянно попадала в положение «виноватой дочери», «требовательной дочери» и «непослушной дочери». Она никогда не могла быть сама собой с матерью, никогда не получала естественной реакции от матери, которая тоже не могла быть сама собой с Энн. И Энн разрывалась между желанием отвергнуть мать и горячей любовью к ней.

На сеансах с терапевтом Энн провела следующий диалог.

Т е р а п е в т: Почему ты взяла духи у своей матери, если они тебе были не нужны?

Э н н: Я не… это происходит словно помимо моей воли… Я знаю, что это звучит глупо, но это… это словно не я.

Т е р а п е в т: Можно мне поговорить с той частью тебя, которая хочет взять духи?

(Энн пересаживается.)

Т е р а п е в т: Итак, кто ты?

Г о л о с: Я – воровка. И не могу с этим ничего поделать. У меня такое чувство, что я должна красть у матери. Я знаю, что она никогда ничего не скажет… ничего. А я хотела бы, чтобы она отреагировала. Хотелось бы, чтобы она хоть раз остановила меня. Мне самой не нравится это, но я не могу не красть. Потом я чувствую себя виноватой и ненавижу это чувство. И в этот момент ненавижу ее [мать Энн].

Т е р а п е в т: Что происходит, когда ты чувствуешь себя виноватой?

Г о л о с: Тогда я хочу уйти от нее и еще больше ненавижу себя. А ее мать еще больше любит ее. Я действительно люблю ее, но не могу выносить. Если бы она хоть раз сильно ударила меня! Но она никогда меня не остановит, а сама я не могу остановиться.

Энн отождествила себя с архетипом, исконной субличностью. Как дочь женщины, которая отождествляла себя с «хорошей матерью», она отождествилась с исконной ролью дочери – сначала послушной, потом сопротивляющейся. До подросткового возраста Энн была «послушной дочерью», потом верх взяла «непослушная дочь» - и началась вражда. Следует заметить, что не все дочери женщин, отождествляющих себя с «хорошей матерью», будут реагировать так же сильно, как Энн.

Энн и ее мать – образец отношения архетипов, исконной драмы, легко предсказуемой и математически точной. Им обеим нужно было развить осведомленность, чтобы с ее помощью отделиться от стереотипичных моделей ощущения, мышления и реагирования.

Приведем еще пример того, как выглядит ситуация с точки зрения дочери женщины, которая отождествляет себя с «хорошей дочерью». В этом диалоге ведущий разговаривал с той частью Шон (дочери), которая никогда не могла ничего скрыть от матери.

«Н е в о л ь н а я б о л т у ш к а»: Иногда я прихожу домой после свидания, а моя мать ждет меня. Она не говорит ничего, что заставило бы меня заговорить, но каждый раз, когда мы вместе, я помимо воли все ей выбалтываю. Мои подруги не говорят всего своим матерям. Такое ощущение, что у меня нет личной жизни.

В е д у щ и й: И у тебя нет выбора?

«Б о л т у ш к а»: Никакого. Меня одолевает страх, если я не расскажу. Мне кажется, во мне накапливается сильный гнев.

В е д у щ и й: Ты хочешь сказать, что в Шон есть еще другая часть, которая сердится?

«Б о л т у ш к а»: Именно. Она боится, что гнев вырвется наружу.

Шон чувствовала, что любит свою мать, но в то же время понимала, что она в ловушке. Любящая, заботливая защитная сторона ее матери была очень сильна и вылилась в ту часть Шон, которая оказалась привязанной к этой стороне ее матери. Эта часть Шон оказалась «невольной болтушкой» - голосом, который стал настолько сильным, что полностью завладел ее отношениями с матерью. Таким образом, Шон делилась секретами, и отношения казались тесными, но под этой внешней близостью скрывался гнев и возмущение.

Термин «привязка (сцепка)» относится к тому факту, что две исконные модели – «хорошая мать» и «невольная болтушка» - соединились без всякой пользы для осведомленности. Шон осознала эту привязку, а также другие чувства: она начала осознавать свое возмущение, которое скрывалось за близостью. Это не значит, что она не любила свою мать или что она больше никогда не будет с ней разговаривать. Целью процесса было только помочь ей осознавать свои противоречивые чувства, чтобы она могла сознательно выбирать, что говорить матери, а чего не говорить.

«ХОРОШИЙ ОТЕЦ»

«Хороший отец» столь же соблазнителен, как и «хорошая мать». Кто может противиться комбинации «Папа знает лучше всех», Маркуса Уэлби, Джона Уолтона и Короля Артура? Наша культура развила недостижимый идеал для отцов и матерей. «Хороший отец» - стойкий, ответственный, любящий, понимающий, помогающий и с мягким юмором. Он всегда знает, как правильно надо что-то сделать, и делает это без фанфар. Он может поправить все – от спустившей шины до разбитого сердца. И он никогда не устает, ему никогда не нужна помощь. Ужасное бремя!

«Хорошие отцы» окружают себя «беспомощными детьми». «Хороший отец», который делает за дочь домашнее задание, может продолжать писать за нее рефераты в колледже. «Хороший отец», который берет на себя работу по дому вместо жены, будет и после развода получать полуночные телефонные звонки, когда протекает посудомоечная машина или выходит из строя нагреватель бассейна. Точно так же, как «хорошая мать» привязывается к нуждающимся, хороший отец привязывается к «беспомощным». Как все любят «хорошую мать», точно так же любят и «хорошего отца».

«Хороший отец» - удобная вещь для женщины, всегда имеющаяся под рукой. Спросите у любой, которая вышла замуж за такого. Мужья взваливают на свои плечи всю ответственность – и финансовую, и эмоциональную – и обычно делают все необходимую работу вокруг дома. Фактически они делают столько, что во многих случаях их жены становятся инфантильными и не могут позаботиться даже о себе. «Беспомощная дочь» привязана к «хорошему отцу», а все прочие субличности атрофируются.

«Хороший отец» оказывается в ловушке из-за своей вынужденной потребности быть ответственным за всех и за все вокруг него. Он окружен людьми, которые оставляют на него принятие решений и не вдаются в детали, потому что знают, что он сделает так, как нужно. Он абсолютно необходим, но какой ценой!

Как «хорошая мать» беспокоится о психологическом состоянии своего терапевта, так и «хороший отец» скромно поставит новую бутылку с водой в приемной своего терапевта. Что за блаженство! «Хороший отец» Боба был крепко привязан к «беспомощной дочери» своей бывшей жены. Боб пытался составить план на отпуск, но его «хороший отец» все время мешал, когда этот план обсуждался.

В е д у щ и й (Бобу): Погодите-ка, я что-то не понимаю. Я думал, что вы собирались остаться на лыжной базе до воскресенья, а теперь вы планируете вернуться в пятницу. Давайте опять поговорим с вашим «хорошим отцом».

(Боб пересаживается.)

«Х о р о ш и й о т е ц»: Думаю, что он должен вернуться в пятницу. Анжела, его бывшая жена, сильно простудилась, и ей может понадобиться его помощь с детьми на уик-энд. Если ей будет лучше, она хочет поехать в Палм-Спрингс, и он должен будет позаботиться о собаке.

В е д у щ и й: Разве она не может вызвать няню или поместить собаку в собачий питомник?

«Хороший отец» (пришедший в ужас от таких советов): Нет, я бы ей этого не позволил. Я чувствовал бы себя виноватым. Боб не мог бы спокойно отдыхать.

В е д у щ и й: Вы определенно не даете Бобу хорошо отдохнуть. Он так мечтал об этом отпуске. Он целый год не отдыхал.

«Х о р о ш и й о т е ц» (добродетельно улыбаясь с видом превосходства): У него еще будет много возможностей. А сейчас он нужен здесь.

Фактически версия «хорошего отца» о собственной незаменимости не обязательно соответствует ситуации. В этом случае последнее слово было за «хорошим отцом» - Боб вернулся из отпуска раньше, Анжела поправилась и уехала с детьми в Палм-Спрингс. Дети отказались оставить собаку дома, и жертва Боба осталась незамеченной. Нечего и говорить, что «хороший отец» исчез и его место занял «плохой отец».

«ПЛОХОЙ ОТЕЦ»

В то время как «хороший отец» убеждает нас делать больше, чем мы сделали бы, если бы сами сознательно выбирали, «плохой отец» накапливает такую же, но противоположную по знаку энергию. После того как Боб пожертвовал несколькими великолепными днями, когда он мог еще покататься на лыжах, и эта жертва осталась незамеченной, «плохой отец» проявился в полную силу. Например, плохой отец стал всех осуждать и наказывать.

«П л о х о й о т е ц»: Мне не нравится, как Анжела воспитывает детей. Она плохо обращается со старшим и балует младшего. Я все время говорю старшему, чтобы он ее не слушал. Я знаю, что это лучший способ в данной ситуации. «Не обращай внимания на маму», - говорю я ему. И мы подмигиваем друг другу. [Когда Боб не находился под влиянием своего «плохого отца», его вполне устраивало то, как Анжела воспитывает детей.]

В е д у щ и й: Об этом я поговорю с Бобом потом. А сейчас я вижу, что ты очень сердит на Анжелу. Что еще тебе не нравится?

«П л о х о й о т е ц»: То, как она тратит деньги. Кажется, она думает, что у меня неограниченный кредит. [Здесь мы видим чередование «хорошего» и «плохого отца» без вмешательства компетентного эго.

«Хороший отец» автоматически оплачивал все счета, а «плохой отец» рассердился.] Все деньги, которые Боб ей дает, она тратит за неделю. А потом она покупает вещи на свою кредитную карточку и отсылает ему счета. Он их все оплачивает, а я прихожу в ярость. Теперь ей нужны деньги, чтобы починить крышу дома. Она говорит, что на стенках кое-где проступила плесень и пахнет. Я решил не дать ему заплатить за это. В любом случае я не думаю, что она должна жить в том доме. Он слишком дорогой. Слава богу, иногда Боб позволяет мне положить этому предел.

До тех пор пока Боб не научится отделять свою способность принимать решения от своего «хорошего отца», он будет обречен метаться из одной крайности в другую – то излишне щедрый, то прижимистый и карающий. Часто это очень трудный шаг вперед для сознания, потому что другие склонны поддерживать «хорошего отца». Так, одна из наших детей, Клаудиа, спросила многозначительно: «Нет ли какого-нибудь способа запереть “хорошего отца” Хэла и пусть он останется навсегда?» Нет, Клаудиа, нет такого способа. Если есть «хороший отец» (а «хороший отец» Хэла – один из лучших), то и «плохой отец» всегда где-то рядом.

«ПЛОХАЯ МАТЬ»

«Плохая мать» во всей красе описана в сказках в образе ведьмы. Она разрушает или пожирает. «Хорошая мать» идет на любые жертвы, и, как в случае с «плохим отцом», «плохая мать» оказывается неподалеку. «Хорошая мать» все понимает и все принимает до тех пор, пока не проявится ее противоположность. Карен пришла на сеансы из-за депрессии и раздражения. В течение многих лет она была заботливой матерью и женой-помощницей, а теперь все ее раздражало в муже и в детях. Ее сексуальное влечение к мужу полностью пропало, и вообще она разочаровалась в жизни. С удивлением обнаружила она множество субличностей, которые процветали в безводной пустыне ее жизни. Но никто не был так энергичен, как «плохая мать».

Т е р а п е в т: Как насчет разговора с той частью вас, которую все раздражает?

К а р е н: Не вижу в этом ничего хорошего – это и есть моя проблема. Я стараюсь преодолеть раздражение и вернуться к себе добродушной, какой я раньше была.

Т е р а п е в т: Звучит так, словно кто-то в вас боится вашего раздражения. Не беспокойтесь, мы не хотим, чтобы вы превратились в ужасную тварь. Все, что мы хотим сделать, - это дать шанс вашему раздраженному голосу поговорить, чтобы вы могли понять, сможет ли он чем-нибудь вам помочь.

К а р е н: Хорошо. Все другие голоса были полезны. Но вы правы.

(Она пересаживается в другое кресло, выражение лица становится раздраженным и

сердитым, и ее «плохая мать» начинает говорить.)

«П л о х а я м а т ь»: Все, что они делают, меня раздражает. Все. Как они говорят. Как они выглядят. Мне хочется или заставить их измениться, или прогнать их. Если бы я могла, я побила бы их. Иногда я чувствую, что даже способна кого-нибудь убить. Я прихожу в ярость. (Пауза.) Я просто хочу, чтобы они все исчезли и оставили Карен одну. Я просто не выношу, когда кто-нибудь из них дотрагивается до нее. Если ее муж целует ее, мне хочется отшвырнуть его. Когда ее дети обнимают ее, мне хочется их ударить. Они все сводят меня с ума!

Т е р а п е в т: Неудивительно, что ты пугаешь их Карен. Скажи мне, что именно сводит тебя с ума?

«П л о х а я м а т ь»: Они всегда требуют, а она всегда дает.

Т е р а п е в т: Что ты хочешь этим сказать?

«П л о х а я м а т ь»: Когда машина ее сына застревает где-нибудь, потому что кончился бензин, она бросается спасать его. Немедленно. Я думаю, что она должна дать ему попотеть немного. Дать ему опоздать на свидание, чтобы его подружка рассердилась. Но нет, Супермама бросает все и мчится проявлять милосердие. (С отвращением.) Меня тошнит от этого!

Т е р а п е в т: Тебе не нравится, когда она обо всех заботится?

«П л о х а я м а т ь»: Вы угадали! Супермама заботится обо всех. Мадам Мученица – так я ее называю. Мне наплевать, если она больше никогда ни для кого ничего не сделает. И ей еще нужно поддерживать мужа. Он нервничает, и она не может заснуть. Супермама не может позволить ему одному мучиться бессонницей. Она вынуждена вставать и мучиться вместе с ним. И она такая чуткая. Я – нет. Я сержусь. Но она не дает мне среагировать. Она приятно улыбается и продолжает всем помогать.

Т е р а п е в т: И как ты выходишь?

«П л о х а я м а т ь»: Когда она не видит. Это я говорю те непристойности о ее муже, когда они выходят в свет. Она не знает, почему она так делает, но это я. Почему-то Супермама не обладает такой силой, будучи в обществе. И (улыбаясь) если она выпьет пару рюмок, я становлюсь очень остра на язык. Я знаю, как его достать.

Т е р а п е в т: О, так значит, эта была ты. А она удивляется, кто это сделал. А как ты ведешь себя с детьми?

«П л о х а я м а т ь»: Я им говорю, насколько они беспомощны. Супермама всегда старается потакать им. Вы знаете (с сарказмом), она усиливает их маленькие эго. Я им даю знать, что они все делают неправильно. Что они безобразные и глупые, а вовсе не хорошие. Хотя я делаю это тонко. Иногда это просто взгляд или пожатие плечами. Большей частью я критикую их и отталкиваю от себя. Я не выношу, когда они цепляются за меня.

Т е р а п е в т: Звучит так, словно при Супермаме Карен ничего не может сделать для себя. На первом месте все остальные.

«П л о х а я м а т ь»: Вот именно. Она в течение шести недель пыталась прочитать книгу. Я сделала бы так, чтобы ежедневно на пару часов она запиралась в своей спальне и читала.

Т е р а п е в т: Неплохая идея.

«П л о х а я м а т ь»: Вы правда так думаете? Действительно? (Подозрительно.) Никто никогда не думал, что у меня могут быть хорошие идеи.

Т е р а п е в т: Ну, иногда женщине надо отдохнуть от Супермамы. Что бы еще ты хотела, чтобы она сделала?

Терапевт потратил дополнительное время с «плохой матерью». Карен настолько отождествила себя с «хорошей матерью», что каждый выбор без раздумья делался в пользу кого-нибудь из членов семьи. «Толкач» и «критик» Карен заставили ее делать все больше и больше для других и критиковали ее за эгоизм, если она осмеливалась подумать о себе. «Плохая мать» была под большим давлением. Хотя она была не признана, она в любую минуту готова была отреагировать.

Пока мы слушали «плохую мать», она готова была приводить все новые примеры того, когда она чувствовала, что Карен сделала неосознанный выбор. Эта ранее отвергнутая «плохая мать» выдавала новые идеи и предлагала творческие решения старых проблем, раз ее изначальная горечь ушла. Карен смогла выслушивать ее мнение и предложения и более сознательно выбирать, что делать, а чего не делать для других. Депрессия и раздражение стали постепенно покидать Карен, когда эти энергии вышли на свободу и она больше не чувствовала себя в плену у субличности – Супермамы. Ее «плохая мать» перестала быть демонической энергией. Она уже больше не появлялась неожиданно, чтобы зло «пинать» членов семьи Карен.

«Плохая мать» появляется с хорошей целью: сбалансировать систему, которая была разбалансирована. Когда женщина не слушает ее, она, как в случае с Карен, делает злые замечания своей семье, говорит о ней со своими подругами и чувствует себя в ловушке, очень раздраженной, в безнадежной ситуации.

С введением осознания ловушка раскрывается и система естественным образом уравновешивается. Мы чувствуем дискомфорт, потому что для этого есть причина; наши «плохие матери» и «плохие отцы» сердятся, потому что для этого есть причина. Если мы слушаем их точки зрения, у нас есть шанс восстановить нормальный энергетический баланс.

Можно заметить, что иногда, хотя и реже, «плохая мать» преобладает, а другая сторона игнорируется. Тогда «хорошие родители» сердятся, раздражаются и требуют внимания ради благополучия других. Здесь тоже с введением осведомленности система становится сбалансированной.

«РАЦИОНАЛЬНЫЙ РОДИТЕЛЬ»

«Рациональный родитель» встречается чаще в мужчинах, чем в женщинах, и рано или поздно он привязывается к субличности «эмоционально активного ребенка» в другом человеке. Вместе они исполняют восхитительный танец. Выглядит это примерно так.

К э р о л (говорит компетентное эго): Вчера я расстроилась, когда вы проигнорировали меня, строя планы на выходные. Я чувствовала, что на меня не обращают внимания. Я хотела бы поговорить об этом.

«Р а ц и о н а л ь н ы й о т е ц» Теда (хладнокровный и собранный): Ты хочешь этим сказать, что ты расстроилась?

К э р о л: Расстроилась. И знаешь, даже обиделась. Я чувствовала, что на меня не обращают внимания.

«Р а ц и о н а л ь н ы й отец» (несколько сдержанно): Я не понимаю. Почему ты должна чувствовать, что на тебя не обращают внимания?

К э р о л (начиная чувствовать себя неудобно): Я почувствовала, что на меня не обращают внимания, потому что ты не обращал на меня внимания. Ты не спросил меня, что я чувствую.

«Р а ц и о н а л ь н ы й о т е ц» (с легким презрением): Ты слишком расстраиваешься по этому поводу. В чем проблема? Я не понимаю.

«Н е п о к о р н а я д о ч ь» К э р о л: Да нет никакой проблемы! Я думала, что мы все вместе составим план на выходные. Поскольку свои выходные вы планировали сами, я поеду в клуб медиков на Мартинику! (Выскакивает из комнаты.)

Почти невозможно противостоять силе «рационального отца». Он всегда хладнокровен, всегда командует. Чем более рациональным он становится, тем иррациональнее будет звучать другой голос. Однако «рациональные отцы» так же попадают в ловушку, как и мы, когда разговариваем с ними. Если мы хотим сохранить объективность да еще юмор, у нас будет шанс разрушить чары. Если нет – радуйтесь! Никто лучше, чем «рациональный отец», не может спровоцировать взрыв ярости в «непокорной сердитой дочери», и это может быть довольно весело. Однажды женщину привел в такую ярость «рациональный отец» ее друга, что она сказала: «Я так сердита, что могу прокусить эту ветку». И прокусила. И они мгновенно почувствовали себя свободными, потому что это было так забавно, что оба расхохотались. Ее поступок был неожиданным и шокирующим, что заставило уровни осведомленности у обоих автоматически пробудиться. Таким образом, они стали двумя компетентными эго, а не «рациональным отцом» и «сердитой дочерью».

В этой части книги, названной «Голоса», мы могли бы привести еще много примеров встреченных нами субличностей. Однако приходится ограничить себя. Поэтому мы выбрали те субличности – и первичные, и отвергнутые, - которые кажутся особенно распространенными в западном обществе. В третьей части книги мы дадим более широкую картину, где рассмотрим две главных проблемы в жизни – обретение силы и поиск смысла жизни.

Часть 3 «РЫК ПРОБУЖДЕНИЯ»

Date: 2015-10-21; view: 274; Нарушение авторских прав