Объединение информации разных модальностей

До сих пор мы обсуждали лишь одну модальность: зрение, осяза­ние или слух. Это соответствует давно сложившейся традиции. Неизмен­ное правило авторов книг по восприятию состоит в том, чтобы рассматривать каждую модальность в одной или нескольких самостоятельных главах. Я и сам так поступил в «Когнитивной психологии»^[19] где просле­живал движение сначала зрительной, а затем слуховой информации, начинал от стимула, по всем возможным уровням переработки. Такая организация вполне естественна с точки зрения модели внутренней пе­реработки информации. Если мы считаем, что информация выделяется специфическими детекторами признаков и перерабатывается в перцепт, то отдельный поток ее в каждой модальности является, очевидно, про­стейшим случаем. Поэтому это наиболее изученный случай. В 99 из каждой сотни экспериментов на восприятие (или, может быть, в 999 из каждой 1000) испытуемому предъявляются стимулы только одной модальности.

В повседневной жизни дело обстоит совершенно иначе. Большин­ство событий, по крайней мере те, которые нам интересны и на которые мы обращаем внимание, связаны со стимуляцией более чем одной сен­сорной системы. Мы видим, что кто-то идет, и слышим звуки его шагов, или лее слушаем, что он говорит, одновременно видя его лицо. Мы смот­рим на вещи, которые мы трогаем, и ощущаем движения нашего тела как кинестетически, так и визуально. Мы не только чувствуем вкус того, что у нас во рту, но и осязаем это; мы чувствуем движения органов речи, слышим звук произносимых нами слов. За рулем автомобиля мы чув­ствуем, как реагирует на управление машина, и вместе с тем наблюдаем за ее движением по дороге; участвуя в разговоре, мы замечаем жесты и позы наших собеседников в той же мере, в какой слышим слова и инто­нацию, с которой они произносятся.

Эта множественность источников информации, несомненно, исполь­зуется в акте восприятия. Схемы, обеспечивающие прием информации и направляющие дальнейший ее поиск, не являются зрительными, слуховы­ми или тактильными — они носят обобщенно перцептивный характер. Следить за событием — значит искать и принимать любую информацию о нем независимо от модальности, а также интегрировать всю эту инфор­мацию по мере ее поступления. Услышав нечто, мы стараемся увидеть это; и то, что мы видим, определяет локализацию и интерпретацию услы­шанного. Увидев нечто, мы протягиваем руку, чтобы потрогать это, и то, что ощущает наша рука, координируется с тем, что мы видим. Бели бы в онтогенезе эти координации усваивались лишь в результате накопления значительного прошлого опыта, то можно было бы как-то оправдать иг­норирующих их исследователей. Однако в действительности эти коорди­нации, видимо, свойственны младенцам в той же мере, что и взрослым. Мы обращаем внимание на объекты и события, а не на сенсорные сигна­лы. <..,> Важно помнить, что перцептивный цикл, как правило, предпо­лагает координированную параллельную активность нескольких сенсор­ных систем. <…>

(Определение схемы)

Здесь едва ли уместно подробно защищать или развивать ту точку зрения, что действие организуется так же, как восприятие, направляясь ожиданиями, которые в свою очередь, изменяются последствиями дей­ствия. Такую защиту следовало бы начать с обращения к истории воп­роса. Поколение назад главный спор между теорией «стимул — реак­ция» и «когнитивной» теорией научения у животных велся как раз по поводу того, что управляет поведением — подкрепление или ожидание. Сейчас я считаю, что обе стороны были правы в этом споре, так же как я думаю, что и Дж.Гибсон, и теоретики, подчеркивающие значение про­верки гипотез, в равной мере правы в своем понимании восприятия. Действительно, существует удивительная аналогия между этими теорети­ческими оппозициями. Гибсон, подобно радикальным бихевиористам, надеется объяснить активность исключительно в терминах структуры сре­ды, все гипотетические объяснительные конструкты (включая «схему»!) представляются ему опасно менталистскими. Представителей крайних вариантов теории переработки информации или конструктивистских концепций, с другой стороны, мало интересует вопрос о том, какую имен­но информацию содержит реальная среда. Они, так сказать, оставляют воспринимающего запутавшимся в его собственной системе переработки информации, подобно тому как о старых когнитивных теориях говорили, что они позволяют «крысе, находящейся в лабиринте, блуждать в своих собственных мыслях». Не исключено, что, если предпринимаемая мною попытка примирить эти точки зрения посредством концепции перцеп­тивного цикла будет иметь успех, она сможет подсказать, каким обра­зом подойти к решению более старых проблем, касающихся поведения в целом.

Хотя восприятие не меняет мира, оно меняет воспринимающего. (То же, разумеется, относится и к действию.) Схема подвергается тому, что Пиаже называет «аккомодацией», и те же изменения претерпевает вос­принимающий. Он становится тем, что он есть, благодаря тому, что было им воспринято (или сделано) в прошлом; он продолжает создавать и из­менять себя, воспринимая и действуя в настоящем. Как говорят экзистен­циалисты, «существование предшествует сущности». Возможности каж­дого человека в отношении восприятия и действия совершенно уникаль­ны, поскольку никто другой не занимает его места в мире и не имеет в точности такого же жизненного опыта.

Видимо, нет лучшего слова, чем бартлеттовская «схема», для обозна­чения главной когнитивной структуры восприятия. (Бартлетт не был впол­не доволен им^[20], то же самое я могу сказать и о себе.) Поскольку этот термин уже ранее широко употреблялся во множестве значений^[21], я попытаюсь как можно более четко определить, что я под ним понимаю. Схема —- это та часть полного перцептивного цикла, которая является внутренней по отношению к воспринимающему, она модифицируется опытом и тем или иным образом специфична в отношении того, что воспринимается. Схема принимает информацию, как только последняя оказывается на сенсорных поверхностях, и изменяется под влиянием этой информации; схема на­правляет движения и исследовательскую активность, благодаря которым открывается доступ к новой информации, вызывающей в свою очередь дальнейшие изменения схемы.

С биологической точки зрения схема — часть нервной системы. Это некоторое активное множество физиологических структур и процессов; не отдельный центр в мозгу, а целая система, включающая рецепторы, афференты, центральные прогнозирующие элементы и эфференты. Внутри самого мозга должны существовать какие-то образования, активностью которых можно было бы объяснить организацию схемы и ее способность к модификации: объединения нейронов, функциональные иерархии, флук­туирующие электрические потенциалы, а также другие, пока неведомые нам вещи. Маловероятно, что столь сложная физиологическая активность может быть описана в терминах однонаправленного потока информации или единой временной последовательности операций. Она не просто на­чинается на периферии и через какое-то время достигает определенного центра; подобная активность должна включать в себя много различных реципрокных и латеральных связей. Она не может также начинаться в какой-то определенный момент времени и завершаться в другой; непрерывное функционирование различных подсистем тем или иным образом накладывается друг на друга, порождая тем самым множество «хранилищ информации» самых разных видов. Важно, хотя и чрезвычайно труд- но, понять, что представляют собой эти структуры с физиологической точ­ки зрения. Сейчас, однако, моя цель состоит лишь в том, чтобы понять их связь с перцептивным циклом, частью которого они являются. Восприятие предполагает реальный мир в той же мере, как и нервную систему.

Date: 2015-10-21; view: 381; Нарушение авторских прав