Возвращение Отобранного 2 page

II

— С чем пожаловал, любезный мой Цервемза? — насмешливый голос Императора раздался совершенно не с той стороны, откуда ожидалось.

Советник резко обернулся и вздрогнул — за время его отсутствия Правитель окончательно вернул прежний облик. Чтобы скрыть удивление, вельможа согнулся в глубочайшем поклоне. Он не видел, но понял, что повелитель ехидно улыбается:

— Что же ты смутился… Забыл, как я выгляжу? Ну, полюбовался и хватит… — Император изнывал от нетерпения. — Рассказывай…

— Право же, сир, я не решаюсь… — к горлу Цервемзы подкатил страх.

— Ты не смог выполнить моей просьбы, не так ли? — участливый тон Арнита обдал Советника холодом.

— Отчего же… — Цервемза лихорадочно подбирал слова. — Выполнил… Но, сир, не совсем так, как вы повелели…

— Как так?

— Осмелюсь ли объяснить суть дела?

— Осмелься-осмелься! Да поживей, пока у меня осталось хоть какое-то терпение.

— Дюки уничтожены. Все. Вот доказательство, — Наместник подал Императору свёрток, который до сих пор держал в дрожащих руках.

Взглянув на содержимое, Арнит вздрогнул:

— Значит, вот как выглядели наши враги… Действительно жутко. И таких страшилищ кто-то почитает? В таком случае, мои амграманские подданные — истинные болваны… — он с трудом справлялся с дурнотой. — Ладно, этот трофей весьма украсит торец картинной галереи. Таких диковин там как раз и не хватает. Вели оформить покрасивее, и пусть повесят вместо идиотского гобелена, который там весь вид портит… Это хорошо… А что же не так?

— Так вот, Государь, дюки истреблены. Двоих убил ваш покорнейший слуга. Но… — Цервемза старался придать своему голосу максимально уверенную интонацию — …талисманов при них не было… Точнее, отступая под нашим натиском, они испугались справедливого возмездия за свои злодеяния и сожгли себя каким-то разноцветным огнём… Дотла! Короче, от них ничего не осталось. Увы, мои солдаты погибли в том сражении все до одного.

— Ну что ж… Ты несказанно порадовал меня подарком. Жаль, конечно, что бессмертие пока ускользает… — Император сделал паузу. Потом сверкнул глазами и угрожающе-игривым тоном продолжил — …но оно ведь ускользает не только от меня. Не правда ли?

Цервемза предпочёл сделать вид, что не понял.

Арнит прекрасно знал нрав своего воспитателя и понимал, что даром этот проныра не делает ничего и никогда, поэтому с нетерпеливой усмешкой произнёс:

— Так… какой же ты хочешь награды за свои подвиги?

— Сир, помилосердствуйте! — похоже, подчиняющее зелье ещё действовало. — Есть ли для старого солдата лучшая награда, чем ваша личная благодарность?

— Ладно-ладно… Благодарность — не талисман, на шею не повесишь…

Цервемза очередной раз поклонился. На этот раз настолько низко, словно непременно желал подмести волосами дворцовый пол. Голос старика дрогнул то ли от умиления, то ли от страха близкого разоблачения:

— Да чего же я могу желать… Вы же знаете, сир, что я одинок и богат, — Цервемза явно лукавил, поэтому всё-таки разогнулся и скользнул взглядом по лицу Императора. — Ко всему — ещё и немолод… Вот разве что…

— Смелее! Я слушаю тебя…

— Это необходимо не столько для меня, сколько для укрепления вашей единоличной власти в Дросвоскре, да и во всём Сударбе. Теперь, когда проклятых дюков больше нет, я могу без боя войти в Амграману и объяснить её жителям, что сумел по вашему приказу победить злую магию, опутавшую весь анклав…

— Ты всерьёз считаешь, что они поверят? — Арнит понимал, что его слуга весьма неглуп, чтобы наивно рассчитывать на народную любовь и благодарность.

— Полагаю, сир, что нет… Но это не важно… В таком случае придётся объяснять этим олухам, что едва ли они смогут как-либо противостоять человеку, который по воле Императора не только уничтожил проклятое племя, но и разрушил самое их гнездо, — Наместника передёрнуло от тильецадских воспоминаний. — Но…

— Продолжай…

— …боюсь, мне придётся приложить массу усилий к тому, чтобы убедить амграманское быдло в своей правоте… Уж больно много в Дросвоскре собралось предателей Короны.

— У тебя, кажется, есть Квадры… — начал Арнит.

— Так вот, здесь уже не хватит просто действия Четвёрки, — Императорский Советник больше не выглядел сентиментальным лизоблюдом, пришедшим к господину за очередной подачкой. — Я прошу об особых полномочиях.

— О каких еще? — Император раздражённо вскинул голову.

— Это, сир, безусловно, не моё дело, — заговорил Цервемза настолько бархатисто и вкрадчиво, что Арнит невольно усмехнулся, представив, как, должно быть, такой голос действует на слабый пол. — Но пока что я всё-таки являюсь вашим личным Советником, поэтому осмелюсь предположить, что уже в самом ближайшем будущем Вашему Величеству всё равно придётся ужесточать законы…

— С чего бы вдруг? Объясни толком! — Правитель сделал паузу и вдруг выпалил: — А тон свой оставь для баб!

Наместник явно смутился и отвесил очередной поклон:

— Увиденное в Дросвоскре вызывает у меня подозрения, что существует заговор дюковских приспешников, которые готовят мятеж.

— Где же? — упавшим голосом спросил Император.

— Похоже, по всей стране. А когда вы объявите о восстановлении своего имени и облика, недовольных тоже будет немало… — выдержав холодный испытующий взгляд своего ученика, учитель продолжил: — Поэтому я нижайше прошу дать мне право арестовывать, судить, а главное — казнить!

Арнит молчал. Долго. Это могло означать что угодно.

— Ладно, — промолвил он. — Похоже, ты прав… Получишь всё, что просишь…

— Благодарю, молодой госпо… — старик осёкся. — Благодарю, сир! Если честно, я устал от всей этой свистопляски. Дозвольте мне немного отдохнуть. Обещаю, что примерно через месяц, когда им всем там надоест плакать и придумывать, как можно меня да и вас, сир, наказать за убийство их бесценных дюков, вернуться в Амграману на правах победителя и освободителя.

— Не опоздаешь ли? — озабоченно спросил Император.

Цервемза энергично тряхнул седой головой и добавил:

— Зима, похоже, будет долгой, так что я вполне успею навести там порядок…

Его Величество сделал неопределённо-утверждающий жест, затем исчез…

III

— Кажется, я живу здесь не первую вечность. В который уже раз прохожу тем же коридором, выполняю одну и ту же работу, здороваюсь со своими соплеменниками, ем, сплю и всё не могу вспомнить… О чём или о ком? Не помню и не понимаю…

…прошёл месяц…

По ком-то плачет моя душа и изнывает память… Я закрываю глаза. И кожей, слухом и обонянием ощущаю потерю. Вот что… была у меня любовь — её убили… Были друзья — погибли… Был дом — разрушен. Всё утонуло в золотой и радужной вспышке… Даже имя моё сгорело… Ничего у меня не осталось, кроме боли. Боли и беспамятства. Отобранного не вернуть!

…ещё полтора десятка дней…

Нет! Не так! Я точно знаю, что это не могут быть мои слова… Отобранного, говорите?.. А если попробовать… вернуть… чтобы никто уже отобрать не смог… Конечно же, вот оно: возвращённого не отнять!

…дюк постепенно приходил в себя, медленно восстанавливая память…

Я — Окт. Глава Тильецадского клана. И отныне всё помню. Вокруг не просто соплеменники, а мой род и соратники. Мы вышли на бой. Впервые он был неправедным. Мы мстили. Потому что погибла… моя жена. Мы ударили врагов Лучом Правды. И тем сожгли себя. И теперь весь наш клан живёт в тёмных закоулках Немыслимых Пределов, даже не ожидая возвращения назад…

…горя от этого не становилось меньше…

Ни-ку-ца! Вот и имя твоё вернулось в мою жизнь. А сама ты ушла в Дальний Мир… Отныне ты будешь мне лишь сниться… И даже когда ко всем нам вернётся память, когда мы снова придём в свои дома — ты останешься вдали от меня. Это единственное, что вернуть, действительно, не удастся… Каким бы сном ты ни была — воплотиться уже не сможешь… Я посажу самые лучшие гладиолусы в память о тебе… Прощай!

…странные Тёмные Коридоры, в которые занесло дюков, не имели ни входов, ни выходов и походили на тюрьму…

— Сколько ещё я должна бесцельно бродить между этими пустыми и тёмными стенами? Ни конца ни края переходам, в которые занесла меня судьба. И лица кругом знакомые, и голоса. Только холодно мне. И предчувствия какие-то… или воспоминания? Я пытаюсь возвратиться куда-то… или откуда-то? За что это всё? Мне говорили, что возвращённого не отнять…

Света вполне хватало. Продуктов, воды и вина, невесть как появлявшихся каждое утро в той комнате, которая служила им кухней, было предостаточно. Имелся даже общий зал с огромным камином.

Надо вспоминать всё с самого-самого начала. Я — Илса, самая младшая дюкса из клана Окта. Однажды пришло время, и я стала сниться моему милому. Потом один славный Художник меня нарисовал, помогая воплотиться. Вот я вышла навстречу своему мужу… Превь. Он оказался лучшим из всех дюков. У нас был дружный клан. Если бы я пришла в другое время, то должна была бы лечить песнями. Но началась война. И какой-то подлый человек убил Никуцу. Наши ушли мстить. А мы с Превем хоронили погибшую. И меня унесло… сюда. Хотела я этого или нет, но пришлось разделить судьбу клана. Похоже, сейчас я несу наказание наравне со всеми. Потом… погиб Превь…

Работы было немного, но выполнять её приходилось постоянно: инстинкт подсказывал дюкам, что необходимо выпалывать странную травку, всё время пытавшуюся прорасти в их новом жилище.

Прощай, милый! Ты боялся, что мы не успеем встретиться. Мы успели. И недолго, но были счастливы. Творящие и Хранящие дали нам друг друга, война — отняла. Я точно знаю — ты никогда не сможешь вернуться… Но сниться будешь… Если там — в Дальнем Мире нам суждено быть вместе — дождись. Если же нет, всё равно будь спокоен — я продолжу тебя!

Потом они вспомнили — это был оньрек. Как бороться с этим злом, дюки прекрасно знали.

— Нет… я, конечно, не жалуюсь, а молча страдаю… Что за дурацкая судьба мне выпала: шататься из Немыслимых Пределов, потом обратно. Больше заняться нечем. Кто бы что там ни говорил — я не первый раз прихожу и возвращаюсь, так что отнимать у меня решительно нечего. Даже память. Я — Рьох, Рьохом был, таковым же и останусь, пока не придёт моё время отправляться в Дальний Мир… Я одинок и привык объясняться прямо. Поэтому многие считают меня несносным ворчуном. Хотя если кто-то полагает, что у тех, кого шарахнуло Лучом Правды, улучшаются характеры, то этот некто сильно ошибается! Сколько раз говорил я им всем, что кончится именно этим… Не слушали — им, видите ли, смешно было, мол, бурчит старикашка, совсем из ума выжил… Теперь вон ходят — себя вспомнить не могут. Страдают. И ещё долго страдать будут. Никуцу потеряли. Превя тоже. Как я пытался его уберечь! Вон и жена его ходит потерянная… Вроде бы и не виновата ни в чём, а мучается вместе с нами…

У Рьоха оказался с собой чудом уцелевший мешочек с луковицами диких гладиолусов, в своё время подаренных Хаймером и Риаталь. Цветы стали сажать на освобождавшиеся места. Так, чтобы не пустовали… Однако то ли почва в Немыслимых Пределах была такая, то ли гладиолусы оказались не такими уж дикими, но росли они буквально на глазах. Некоторые даже пробовали цвести. Новый дом становился всё более похожим на старый добрый Тильецад.

Предупреждал же я их всех… Гордые глухие существа! Как будто дюков расплодилось столько, что на них охоту открывать можно. И вот ведь ещё вопрос — куда нас собственным Лучом вынесло и как отсюда выбираться?

— Возвращённого не отнять! — почти одновременно грянуло в разных углах странного тёмного замка.

Объяснять друг другу произошедшее не имело смысла. Начинался их бесконечно долгий путь обратно.

Легко сказать — обратно…. Но куда, и главное — откуда?..

Всё было бы хорошо, но дюков мучила неизвестность. И безвыходность. Самая настоящая, поскольку со всех сторон они были окружены глухими каменными стенами, не поддававшимися ни металлу, ни магии. Но дюки были мудры и на собственном древнем опыте знали, что отсутствие выхода и безысходность — разные вещи…

IV

Почти сразу после своего поражения превратившийся в пыль Лоз понял, что пока воплощаться ему нет никакого смысла — только силы тратить. Так Рассыпавшимся и вошёл он в легенды и страхи. Да и страхов-то особенных не было. Чего же бояться того, кто вроде бы и не существует больше? Люди были заняты своими делами. Дюки в те времена впервые ушли в НемыслимыеПределы. И тогда по бескрайним просторам Сударба поползли тоненькие и невзрачные корешки оньрека. В основном у садоводов хватало если не вкуса, то хотя бы здравого смысла и чувства юмора, чтобы не разводить на своих клумбах всякую пакость. И только потому, что в Сударбе не принято спорить о цветовых и вкусовых предпочтениях, оньрек не вымер сразу после своего появления.

Однако же, несмотря на свою незаметность, неограниченного господства Рассыпавшийся желал по-прежнему. Кратчайший путь к цели лежал через души правителей Сударба. Торопиться Лозу было некуда. Много времени потратил он на то, чтобы внушить древним магам идею создать Конвентус.

Магический Совет счёл, что с инакомыслием нужно бороться, и создал Квадру… Через сито Четвёрки за время её существования не удалось проскочить почти никому, ну разве что Одинокому Волшебнику. Конвентус и Квадра правили Сударбом долгие годы, становясь всё могущественнее. Они стёрли из памяти своих подданных изначальные знания о мире и перекроили историю. Все нити, связывавшие времена, были настолько перепутаны, что вскоре стало совсем невозможно понять, где правда, где — заблуждение, а где — бесстыдная ложь. Теперь никто уже не помнил, что Сударб — страна, основанная и населённая волшебниками. Императорам внушали враждебность к длиннолицему народу. Потом начались гонения на гладиолусы… Всё это питало Рассыпавшегося, ибо вместо воды была ему ложь, а вместо воздуха — страх.

Шло время. Незаметно Лоз окреп и расселился по всему необъятному простору Империи. Теперь ползучему, развоплощённому злу ничто не мешало и не угрожало… Тогда в извращённом уме Конвентуса зародилась мысль о том, что на сударбский престол должен взойти Бессмертный. Круг замкнулся: Йокещ стал править страной, Конвентус — Йокещем, Лоз — Конвентусом. Вероятно, именно тогда он и потерял на время бдительность. Воспользовавшись этим, вернулись дюки. А вскоре то тут, то там стали появляться волшебники и волшебницы, которым удавалось обойти Квадру… Лоз понимал, что ещё немного — и сударбцы вспомнят, кто они на самом деле, и тогда всерьёз возьмутся за тех, кто посягнул на их свободу памяти и право знания. Пришлось Рассыпавшемуся затаиться. На долгое время.

А потом… Такого подарка Лоз даже не мог ожидать — вопреки всем правилам, растолкав других претендентов, на Сударбский Престол взобрался сильный и безжалостный Арнит. Считается, что, карабкаясь по ступеням власти, узурпаторы не выбирают средств, этот — выбирал. Изощрённо и тщательно. Он безо всяких подсказок уничтожил Конвентус, сам не подозревая, что тем самым расчищает не только свою дорогу к трону, но и подпускает Рассыпавшегося к себе так близко, как только можно. Осталось научиться манипулировать неуправляемым Императором. Рассыпавшийся уже представлял, как по Империи поползёт въедливый, как ядовитый сок оньрека, слух о том, что не было никаких Творящих и Хранящих, а был, есть и будет лишь он — Лоз…

Что касается Арнита… Конечно, он был подлым, заносчивым, разрушавшим себя и многое вокруг волшебником. Но всё-таки он был человеком, а соответственно чувствовал боль, имел желания и слабости. Даже любил… когда-то. Поэтому он боялся Лоза и ненавидел его. В планы Сударбского Императора могло входить всё, включая бессмертие, но никак не превращение в слепого раба. Один шаг оставался до того, чтобы Арнит из Кридона научился сопротивляться Йокещу, одумался и стал бы Истинным Императором… Однако первый и последний шаги самые трудные. Арнит испугался. Остановился. А потом побежал по привычной уже дорожке ненависти и обиды. Так появился талисман для Цервемзы. Так были уничтожены дюки…

V

Чем можно заняться, чтобы хоть немного отвлечься от потери и не сидеть целыми днями, опустив руки, или не слоняться бесцельно из угла в угол? Наверное, чем-то простым и привычным, не требующим особого напряжения ума, но выматывающим физически. Вот и занялись. Никогда ещё амграманские дома не сверкали такой нездоровой чистотой, а сады, похоже, были подготовлены к наступающим холодам не только этого года, но и следующего. В Амграману за три дня вошла ветреная бесснежная зима, обещавшая обосноваться в этих краях надолго и всерьёз. Собственно, это была даже не зима, а так — предчувствие…

Но сколько ни выдумывай себе занятия — рано или поздно они кончаются. Вечера были пусты и неуютны. Всё та же компания собиралась в общем зале "Неудавшегося гладиолуса" — кто с рукодельем, кто с книгой, кто просто так… Брат Мренд — задумчивый более обыкновенного — лихорадочно работал, не прекращая своих занятий даже на время ужина.

В зале всегда было тепло, а вкусная еда и знаменитое вино несколько примиряли с жизнью. Тихие это были пиры — без шуток и пения. Первый кубок всегда выпивали по старому поминальному обычаю, один на всех, прошептав над ним имя ушедшего, а потом передавая дальше. Однако настоящей болью отзывались в сердцах лишь имена Никуцы и Превя. Хаймер даже поймал себя на странном ощущении, что иногда продолжает безмолвное общение с Октом. Поэтому, принимая чашу, он никогда не говорил: "Прощай, Учитель!", только: "Здравствуй!"

…Время шло и делало своё дело. Горе стало утихать. Надежды — таять. Вечерние посиделки в "Гладиолусе", поначалу объединявшие всех, превратились в ритуал. Цервемза оказался прав — они устали оплакивать дюков. Он ошибся в другом: коротать зиму в своей компании гораздо легче, чем в одиночку. Поэтому однажды установленная традиция не нарушилась ни разу. Только голоса у всех стали ровнее, да взгляды спокойнее… У всех, кроме брата Мренда.

Художник как будто обезумел. Он рисовал и рисовал. С самого раннего утра до позднего вечера. Без моделей и черновиков, но так уверенно, как будто ему удалось увидеть нечто крайне важное и требующее немедленного закрепления на бумаге. С наступлением холодов он окончательно перетащил нехитрое оборудование в общий зал и к себе наверх поднимался только глубокой ночью, уставший, но весь светящийся.

— Можно посмотреть? — однажды спросил слонявшийся без дела Волшебник, заглядывая другу через плечо.

И обмер.

— Ты сам понял, что нарисовал? — Кинранст схватил один из рисунков, внимательно вгляделся в изображение и начал бестолково носиться с ним по залу, то и дело задевая столы и смахивая с них неубранную посуду.

— Дюков, судя по всему, — тихо усмехнулся брат Мренд. — Полагаю, что это не великое открытие. Только знаешь что: если ты от полноты чувств сейчас превратишь "Неудавшийся гладиолус" в "Изувеченный" или "Разобранный по камушкам", Рёдоф нас живьём съест. И будет более-менее прав… А не съест, так продолжать наши традиционные посиделки на улице, да ещё в разгар зимы, согласись, не самая лучшая идея. Так что уймись и займись-ка чем-нибудь более толковым!

Кое-как утихомирив друга, Художник усадил его за стол и показал целую папку эскизов, подобных первому. Кинранст переглянулся с другом, и оба невесело улыбнулись, одновременно подумав, что ситуация повторяет легендарную историю сотворения дюков, только тогда ими двигал творческий азарт и надежда на то, что авантюра поможет несколько подправить сударбское прошлое и тем самым изменить к лучшему. Теперь, похоже, все надежды были сожжены последним Лучом. Или всё-таки нет?

Привлечённые необычной суетой, к их столику стали подходить и другие завсегдатаи "Гладиолуса". Пришлось Мренду устраивать вернисаж, расставляя свои творения на сдвинутых вплотную стульях.

— А где это они? — задумчиво спросила Сиэл, увидев незнакомые места.

— Точно не знаю. Кажется, это и есть Немыслимые Пределы. А та его часть, куда попали наши дюки — Тёмные Коридоры.

Кинранст не дал ему договорить и снова заметался по залу, не обращая внимания на звяканье падающих мелочей:

— Интересно знать, кто вообще здесь Волшебник? — бурчал он.

— Выйти-то оттуда они смогут? — спросил Хаймер. — Пусть не сейчас. Хотя бы со временем?

— Смогут. Только сначала будет похоронен оставшийся без могилы, потом получит воздаяние, равное своему преступлению, тот, по чьей вине дюки были вынуждены творить беззакония, — подала голос Римэ. — А ворота откроет Луч Правды, созданный людьми.

— Так… что же это всё значит? — задумался Кинранст и, хлопнув себя ладонью по лбу, продолжил: — Нам необходимо похоронить Превя, разыскать и покарать убийцу Никуцы, найти остальных дюков и попросить их помочь собратьям… А дальше — посмотрим.

— А искать-то их где? — раздалось сразу несколько голосов.

— Полагаю, что вход в эти самые Пределы лежит через тильецадскую галерею, где хранятся брата Мренда, — решительно заявил Первооткрыватель.

Кинранст посмотрел на него с недоумением:

— Думаешь?

— Уверен!

VI

Они еле дождались утра, чтобы отправиться к развалинам Тильецада. Собираясь в скальный замок, друзья были уверены в одном: если даже сразу не получится сыскать дюков, то обследовать помещения им удастся. А там уж как-нибудь они разберутся… Сейчас самое главное — похоронить Превя.

Чем ближе компания подходила к Тильецаду, тем тяжелее становилось у них на душе. Прежде торжественный, но приветливый и душевный пейзаж выглядел холодным и мёртвым. Не только замок, но и окрестности были настолько обожжены магическим огнём, что больше походили на каменную пустыню.

Тильецад больше не существовал.

НАМЕСТНИК ДРОСВОСКРА

I

Цервемза умел решительно всё: выслеживать и убивать, шпионить и хитрить, лгать и требовать. Одному так и не научился старый вояка — наслаждаться жизнью. Сколько Советник себя помнил — он всегда служил. И всегда был одинок. Он мог неоднократно обзавестись семьёй: достаточно знатных дам, а ещё более — амбициозных девиц увлеклось бы его положением, богатством, да и внешность по молодости у него была недурна. Но в своё время Цервемза решил, что не желает ежедневно выслушивать бесконечные жалобы, нелепые капризы и несносную болтовню жены, считающей, что имеет на него какие-то права только потому, что живёт в его доме и тратит его деньги. Что касается продолжения рода, то лишь двое детей не вызывали у него желания уничтожить на месте: маленькая Ревидан да юный господин Арнит. К этим Цервемза относился даже с некоторой нежностью. Поэтому до недавних пор он не связывал себя никакими обязательствами, предпочитая по мере необходимости пользоваться смазливыми придворными бабёнками, лишь бы не приходилось на них помногу тратиться. Отказывать ему обычно не решались, поэтому свои амурные дела вельможа улаживал недорого и без особых проблем. Он позволял себе менять предпочтения, постоянно разнообразя выбор и чем дальше, тем больше убеждаясь в совершеннейшем однообразии жизни.

И вдруг на пороге старости Цервемзу угораздило влюбиться. Болезненно и тяжело. В особу, которую и видел-то всего раз. Предметом страсти почтеннейшего господина Советника стала Римэ Вокаявра.

Конечно, он легко мог приказать своим подручным доставить к нему предмет страсти, а потом развлекаться с нею до полного пресыщения. Но этого было мало — приспичило ему жениться, да не просто так, а на той, которая его должна полюбить. Цервемза чувствовал себя совершенно потерянным. И тогда он отправился к Ревидан…

Дядюшка давно недолюбливал и презирал племянницу, потому что баба есть баба, а стало быть, существо гнусное и неблагодарное и хорошего от неё ждать и не приходится. Но… Ревидан была ведьмой. Злой, умной, а главное — умелой и искушённой в тонкостях ремесла. Цервемза был уверен, что она не откажет. А попробует артачиться — можно и Квадрой пригрозить!

II

— Ну, уморил! — вдоволь отсмеявшись, сказала Ревидан, тряхнув лёгкими дымчатыми волосами. — Значит, на старости лет тётушкой для меня обзавестись надумал…

И она расхохоталась пуще прежнего. Смех её, вызывающий и громкий, не вязался с летящим обликом.

— Муженёк-то мой знает?

Цервемза побагровел и хлопнул по столу громадной ладонью:

— Он, конечно, Император, но… Не его это дело! Да и тебе, глупейшая госпожа, я рассказал не для потехи!

Племянница зло прищурилась, но тут же для порядку изобразила недоумение и, перестав смеяться, перешла к делу:

— Неужели у тебя в подчинении не найдётся четверых крепких мужиков, которые смогли бы доставить твоё сокровище прямо на брачную постель? Да и спесь с неё заодно собьют. Они для того и предназначены, чтобы из ворожеек покладистых жён делать…

— Насчёт Квадры ты здорово придумала! Где уж мне, старому дураку, сообразить… — злобно прошипел Цервемза, выразительно вертя свой оберег между пальцами. — Вот я думаю… Может, на тебе опыт поставить? По крайней мере, Его Величество морочить перестанешь…

Жена Императора прекрасно знала, что дядюшка не посмеет причинить ей зла, но всё-таки испугалась:

— Так чего же ты хочешь от меня?

— Зелье. Такое, которое заставит её полюбить меня… Именно полюбить…

— Сделаю… — ведьма кивнула. — А взамен…

Она задумчиво умолкла, придумывая, какую плату сможет взять за свою услугу.

— Вот что… — она с наслаждением наблюдала, как напрягается лицо Цервемзы. — Ничего я взамен не попрошу. Скверно мешать влюблённым! Только, дядюшка, миленький! Скучно мне здесь… Так ты, когда возвращаешься из Дросвоскра или с мужем моим беседуешь — рассказывай мне… Вреда от этого не будет, а мне — развлечение… Ну, пожалуйста!

Она смотрела на него такими несчастными и умоляющими глазами, что старик явственно увидел облик маленькой Ревидан, проступавший через чуждые ей черты. Когда-то именно так племянница выпрашивала у него игрушки и сласти. Жёсткое сердце царедворца на миг сжалось от воспоминаний…

— О чём же ты хочешь знать? Нет… — избегая её взгляда, неуверенно пробормотал он. — Я должен… Нет — не имею права! Его Величество не заслуживает такого…

Некоторое время он с виноватым видом нёс околесицу. Потом резко встрепенулся и выкрикнул:

— Собственно говоря, с каких это пор я должен шпионить, да ещё в пользу бабы, будь она хоть жена Бессмертного Императора, хоть ещё кто?

Это было странно и не похоже на дядю. В другое время он либо разговорился бы, развлекая Ревидан светскими мелочами и сплетнями, из которых она могла выудить главное… Либо сразу пресёк бы её поползновения совать нос в государевы дела. Но Цервемза замялся, и это означало одно — Император нашёл способ подчинить себе волю слуги.

Она задумалась. Помолчала. Отшутилась. Но всё запомнила.

III

Навсегда лишённой возможности любить душе Ревидан никакие напитки помочь не могли. А вот играть чужими страстями и судьбами она обожала. Её завораживал процесс приготовления волшебных снадобий. Лучше этого было лишь дурманящее ощущение танца, призванного увлекать, покорять и безвозвратно губить.

…Прозрачная зелёная капля из пузырька, несколько ложек липкой маслянистой жижи из большой пыльной бутыли, щепотка серого порошка из коробочки… — она столько раз проделывала эту процедуру… И вот уже томительный и одновременно будоражащий запах начал подниматься из небольшой серебряной чаши. Она так увлеклась, что запела фривольную песенку о женихах и невестах. Злорадно усмехнулась и, не прерывая работы, начала отстукивать каблучком ритм. Мысль о том, что этот хрыч решил жениться, сильно забавляла племянницу. Пошло хихикая, она добавляла всё новые ингредиенты…

И вдруг её игривое настроение как холодной волной смыло.

"Та-ак! Хорошенькое дело… — лихорадочно соображала ведьма. — Дядюшка, значит, влюбился… Старая кляча, а туда же — в гору лезть собирается! И как только развалиться не боится… В жизни не поверю, что он удовлетворится спокойной старостью у домашнего очага. Не-ет! Он не просто жениться хочет — ему власти подавай! И на малом он не успокоится… Если я поняла, что никакого Йокеща нет, а есть всё тот же Арнит, то кто сказал, что дядюшке это ещё неясно? Мой любезнейший муженёк, вероятно, об этом тоже подумал и наложил на Цервемзу какое-то заклятье или опоил чем-нибудь. А может быть, они и ветки связали… Скорее всего, и то и другое. Надо будет попробовать воспользоваться этим, чтобы управлять обоими! А если это заклятье обратимо? Тогда… Дядюшка непременно захочет расквитаться. Некоторые на пути к власти перешагивают и через собственных детей, так что всякие там тёплые воспоминания его вряд ли остановят…

Что же касается моей судьбы… — Ревидан передёрнуло. — Ничего хорошего ждать не приходится… Особенно если эта родит ему ребёнка. Цервемза наверняка догадывается, что у меня никогда не будет детей, а даже если бы они были — долгое ли дело избавиться от них, а заодно от Императора и меня?"

Тошнотворный страх забился в её сердце. Потом ведьма всё-таки взяла себя в руки и стала соображать:

"Не-ет… незваная тётушка мне не нужна… Сказать Арниту? Не поверит… Хорошо если только на смех поднимет. А и всерьёз воспримет, мне всё равно не сдобровать.

Надёжнее всего, конечно, её убить. Отравить! Но если эта проклятущая Римэ ни с того ни с сего помрёт… — дядюшка, конечно, дурак, но сообразить что к чему сумеет — мне даже до дня её погребения не дожить. Тогда что же? Дать ей вместо приворотного зелья нечто с обратным действием… Ну, обозлится Цервемза, а дальше? Её он просто заставит стать его женой или там любовницей, а меня — уничтожит…