Глава 33. Мужчины и не заметили, когда небо за окнами начало окрашиваться в иссиня-черные тона – настолько они увлеклись разговором

Мужчины и не заметили, когда небо за окнами начало окрашиваться в иссиня-черные тона – настолько они увлеклись разговором.

Впрочем, тема для беседы появилась далеко не сразу: после новостей с Арены в номере Двенадцатого какое-то время висела напряженная тишина. Каждый думал о своём: Шон Андерси вспоминал оставшихся дома жену и дочь и со смешанным чувством облегчения и стыда молча благодарил небеса за то, что на месте Китнисс Эвердин не оказалась его Мадж; Мастер сосредоточенно покусывал костяшки сложенных в замок пальцев и размышлял о высоких материях и вселенской несправедливости. А Хеймитч Эбернети лишь задумчиво смотрел на погасший экран и теребил в руках пухлый белый конверт.

Первым очнулся от затянувшегося молчания Цинна. Воспитание и манеры взяли верх над неловкостью: взгляд за взгляд, слово за слово – тщательно обдумывая каждую реплику, молодой человек осторожно заговорил с гостем ментора о каких-то совершенно отвлеченных вещах. Рассказал ему о своем Модном Доме, пошутил о кошмарных повадках и привычках Двенадцатого, вскользь упомянул о свежих капитолийских новостях и сплетнях. Он говорил тактично и ненавязчиво. И широко улыбался... своей открытой радушной улыбкой ощупывая и проверяя своего нового знакомого. Андерси слушал внимательно, где-то только кивал, где-то отвечал, чаще коротко и односложно – ментор видел, что мэру Двенадцатого тоже сложно было вот так сразу довериться подчеркнуто вежливому зеленоглазому капитолийцу.

Сам он не вмешивался – слишком увлечен был собственными размышлениями.

Только однажды он прислушался – когда разговор его гостей плавно перешел к Играм. Хеймитч подозревал, что это была не самая приятная тема для Шона Андерси, но мужчина на удивление ровно отреагировал на слова Цинны, когда тот озвучил последние рейтинги и ожидания и поделился своими соображениями насчет задумки распорядителей в отношении будущей стычки Второго и Одиннадцатого. Более того – мэр абсолютно искренне удивился неслыханному изменению главного правила, о чем не преминул заметить Мастеру, на что Цинна лишь коротко глянул в сторону хозяина номера и в ответ пустился в долгие и заумные философские рассуждения на тему неизбежной изменчивости окружающего мира… ну чисто Цезарь Фликерман!

Хеймитч тихо фыркнул – этот мальчишка смог бы заговорить зубы кому угодно!

Он отлучился из номера всего на десять минут – спустился на ресепшен и оставил для Эффи Бряк минидиск из планшета с записью новостей – а по возвращении уже застал своих ночных гостей за бурным обсуждением и отчаянной жестикуляцией. Ментор настороженно прислушался – хвала чертям, они спорили не о политике! Он не стал мешать их полемике – только, тихо и снисходительно посмеиваясь, поставил перед каждым по стакану с выпивкой. Двойной виски, лед и тоник. Рука машинально потянулась к третьему стакану… и замерла на полпути. Не сейчас. Ментор обреченно отодвинул подальше высокую квадратную бутылку, открутил пробку с любимой плоской фляжки и, жалобно вздохнув, сделал несколько глотков прямо из горлышка. Крякнул – надо же, он, что, только что отказался от спиртного? Видать, старик, ты серьезно повредился умом, съязвил сам себе Хеймитч.

Такого с ним не случалось уже давно… да что уж там – не случалось еще никогда.

Далеко за полночь ему пришлось-таки вмешаться – после четвертой или пятой порции заплетающимся языком порядком окосевший Шон Андерси пошутил, что, перебравшись в Капитолий, старина Уокер, дескать, совершенно испортился, а потому он просит радушного хозяина сменить содержимое стаканов. Хеймитч хмыкнул – его любимого производителя только что незаслуженно оболгали! Впрочем, он не стал защищать лучшую в мире выпивку – если бы он сам не «испортил» скотч тройной дозой содовой, его гости уже валялись бы не на диване, а под ним! Похоже, ребята надрались до чертиков: под насмешливым взглядом ментора всегда строгий и неприступный мэр просительно поднял брови, а сверхвоспитанный и сверхсдержанный Цинна громко икнул и виновато сморщил нос.

Могу сменить, но только на воду, выразительно усмехнулся им в ответ Двенадцатый.

На самом деле он был безмерно рад этим двоим в своем номере – в их присутствии он хотя бы перестал чувствовать себя безнадежно разбитым и беспросветно одиноким.

Мастер коротко глянул на часы на запястье и выпучил глаза.

- О боги… Двенадцатый, ты в курсе, который час?! – застонал он, вскакивая на ноги. Хеймитч насмешливо кивнул – в отличие от своих заговорившихся гостей он контролировал время, считая каждую минуту до рассвета.

- Я в курсе, что вы оба вот уже пару часов лыка не вяжете! – наставительно усмехнулся он, на что Андерси предупредительно покачал головой.

- Не вздумай рассказать кому-нибудь в Двенадцатом дистрикте, как ты бессовестно спаивал их мэра! – притворно-сурово нахмурившись, пригрозил он ментору.

- Мог бы и не говорить этого – хранить секреты у меня получается ничуть не хуже, чем пить и притворяться, - саркастически буркнул Хеймитч. – Не хочу прерывать ваши громкие дебаты, господа, но, может, пора и на боковую?

Он потянулся к своему пиджаку, валявшемуся на спинке одного из кресел, и достал из маленького нагрудного кармана пару цветных пилюль. Сам он предпочел бы ненавистное похмелье, но его друзьям определенно еще недоставало закалки в таких вопросах. А потому ментор бросил по таблетке в пустые стаканы, оставленные на стеклянном столике, и плеснул в каждый из них по паре бульков воды.

- Залпом, - почти насильно он вручил питье растерянному Цинне и ткнул пальцем ему в грудь. – Ты – шагом марш наверх… без возражений – из всех нас я самый трезвый и, значит, я сейчас командую! А ты, - он повернулся к мэру и протянул ему стакан, - пей и шагом марш в душ… будешь помирать – зови!

Мужчина кивнул и, чуть пошатнувшись, поднялся на ноги; покорно принял свою дозу и в два глотка осушил ее.

- Ванная комната направо, - пряча усмешку, ментор кивнул ему в сторону коридора, - костюм можешь бросить прямо там, к утру его вычистят и приведут в порядок. Спальня чуть дальше, налево – можешь располагаться, а я вздремну здесь, на диване…

Гость Двенадцатого не стал сопротивляться – лишь снова кивнул и неуверенным шагом поплелся в указанную сторону. Хеймитч внимательно смотрел ему вслед – вряд ли Шон Андерси за всю свою жизнь выпил столько, сколько выпил сегодня вечером!

- Ваш мэр – славный парень… только очень нервный, - тихо пробормотал за его спиной Цинна. Ментор дрогнул и обернулся.

- Шон на собственной шкуре испытал все последствия Арены, - нехотя отозвался он. Мастер удивленно поднял брови.

- Он тоже был на Арене?! – шок молодого человека выглядел совершенно искренним. – Но ты ведь говорил, что единственный победитель в своем дистрикте…

- Нет, сам он не был на Арене, - Хеймитч хмуро потер переносицу и отвел глаза. – У нашего мэра вот уже двадцать лет свои собственные Голодные Игры… его жена Мэри-Энн – сестра Мэйсили Доннер, моей напарницы на Второй Квартальной бойне. И, кстати, золотая сойка Китнисс – ее талисман… кто бы мог подумать, что спустя столько лет эта птичка снова вернется на Арену?

Цинна изумленно молчал, и ментор пожалел, что вообще заговорил об этом.

- Я болтаю лишнее… забудь об этом, парень, - сухо посоветовал он, потрепав молодого человека по плечу. – Меньше знаешь – крепче спишь… кстати, распоряжение идти отдыхать я вроде еще не отменял! Так что, вперед, увидимся утром!

Он почти силой вытолкал Цинну из номера и, закрыв за молодым человеком дверь, устало привалился к ней лбом. Эти несколько часов передышки и чисто мужской болтовни «ни о чем» помогли ментору собраться с силами и мыслями. Он даже подумал, что напрасно наехал на Плутарха сегодня днем. В своем слепом безрассудстве он упустил из виду простую истину: требовать можно только у себя, у остальных нужно просить. А он действительно требовал... видимо, в этом году он настолько привык к тому, что все его менторские прихоти и причуды исполнялись буквально по щелчку, что совсем забыл, как это бывало обычно.

Обычно ты бросал их умирать, а сам тупо надирался в своем номере, шепнул откуда-то изнутри противный сиплый голос. Голос его проснувшейся совести.

Ментор сдавленно застонал – какого черта ей вздумалось заговорить именно сейчас?!

- Обычно у них не было шансов, - не слишком уверенно выдохнул он в тишину номера.

Врешь – ты сам не оставлял им ни единого шанса, не унимался голос в его голове. Он резко оттолкнулся от двери обеими руками и упрямо тряхнул спутанной шевелюрой. Ну вот, дожились – он уже начал разговаривать сам с собой!

- Я пытался… поначалу…, - сбивчиво прошептал он своему невидимому обвинителю.

Ты пытался всего однажды – когда спасал свою собственную задницу, съязвил в ответ голос. Хеймитч с силой зажал ладонями уши – как будто это оградило бы его от язвительных нападок собственной совести! – и отчаянно выругался.

- Ты не имеешь права обвинять меня, - яростно прошипел он, не отнимая рук, – ты-то сама чем лучше? Где ты была все это время… почему не трепыхалась раньше, когда они на твоих глазах убивали всех этих детей? Почему тогда же не высказала Капитолию, что ты обо всем этом думаешь?!

Мне просто хотелось жить, горько усмехнулся голос.

- А мне, поверь, давно уже не хотелось… вплоть до вчерашнего дня. Но когда я решил, что наконец-то умираю, - ровно на мгновение ментор запнулся, а потом еле слышно добавил, - черт подери, я испугался…, - признался он самому себе.

И тотчас почувствовал, как что-то хрустнуло внутри. Лопнуло. Треснуло. Сломалось.

И двумя тоненькими мокрыми дорожками хлынуло по щекам наружу.

Он даже не сразу понял, что это с ним… он просто давно забыл, каково это – плакать.

Прекрати реветь – смотреть противно, фыркнула совесть. Он попытался – и не смог: противная соленая вода все текла и текла по его колючим щекам. Он сопротивлялся – молча утирал ее из-под носа, слизывал из уголков губ, стряхивал с подбородка – но она все равно продолжала течь. И зачем только он выгнал Цинну? Под внимательным зеленым взглядом он никогда не позволил бы себе такой роскоши – разрыдаться на потеху собственной совести.

А я-то думала, что никогда уже не дождусь этого…

- Но теперь-то ты довольна? – почти выкрикнул он, погрозив кулаком пустоте вокруг себя. – Теперь-то я спасаю их… их обоих! Чего же еще ты хочешь от меня?!

Он дрогнул и прислушался. Ничего… тишина – и внутри, и снаружи. Утих и шум воды в ванной, и обвиняющий голос в его голове. Но вот где-то в конце коридора хлопнула дверь, и раздались шлепающие шаги мокрых босых ног. Андерси! Хеймитч поймал свое отражение в высоком зеркале гардеробной – все бы ничего, если бы не опухшие и покрасневшие глаза, с головой выдававшие его истерику.

- Вот кретин, - процедил ментор сквозь зубы, поспешно утирая с лица мокрые улики.

Он с размаху бухнулся на диван и натянул насмешливую ухмылку. Как раз вовремя – из-за угла прихожей в гостиную высунулся мужской торс в белом пушистом халате. Темные глаза внимательно осмотрели ментора.

- Ты тут в порядке? – словно между делом негромко поинтересовался Андерси. – Мне показалось, я слышал, как ты ругаешься…

- Не-е-е, - раскинув руки на спинке дивана, наигранно-лениво протянул Хеймитч, - все нормально… просто вправлял мозги администрации отеля!

Мужчина выдержал паузу, словно ожидая продолжения, а потом коротко кивнул.

- Иди, устраивайся, а то рассвет уже не за горами, - посоветовал ему ментор. – Утром у тебя должен быть презентабельный вид – иначе никто в Штабе Игр не поверит, что ты на самом деле мэр Двенадцатого дистрикта!

Андерси снова кивнул и скрылся за углом коридора. Хеймитч неслышно выдохнул и облегченно прикрыл глаза. Даже если его гость и не поверил такому объяснению, он не стал допытываться и лезть ему в душу!

И за это ментор был ему от души благодарен.

Он так и уснул – сидя на диване, с запрокинутой на спинку головой. Он не видел снов, не видел кошмаров. И не слышал, как рано утром, с первыми лучами восходящего солнца, в его номер неслышно вошла рыжеволосая безгласая – девушка на цыпочках подошла к нему, пристально вгляделась в его осунувшееся лицо; подняла с пола возле дивана злополучную фляжку и осторожно принюхалась к горлышку. Словно почувствовав сквозь дрему чужое присутствие, он промычал что-то бессвязное, заставив ее едва заметно улыбнуться. Девушка подхватила из кресла брошенный как попало синий менторский пиджак, мельком заглянула в спальню; с удивлением обнаружив там ночного гостя Двенадцатого, собрала его вещи и совершенно бесшумно выскользнула из номера.

Когда спустя пару часов ментор очнулся – с привычной головной болью и изрядно затекшей шеей – оба костюма, вычищенные и отутюженные, висели на дверце гардеробной. Судя по шуму воды и фыркающим звукам, доносящимся из ванной комнаты, Андерси проснулся чуть раньше и теперь пытался привести себя в порядок. Выглянув в гостиную в поисках своего вчерашнего костюма и обнаружив, что хозяин номера тоже уже не спит, он сдержанно поздоровался, обронил несколько общих фраз и, забрав с дверцы свою вешалку, поспешно скрылся в спальне. Хеймитч удивленно округлил глаза – неужели словарный запас Шона Андерси закончился на вчерашних бурных дебатах с Цинной?

Потянувшись, ментор беззлобно усмехнулся – вероятнее всего, его гостю просто было отчаянно стыдно за свое легкомысленное поведение накануне вечером.

***

Они появились в Штабе Игр ровно в десять. Если бы Хеймитч не был так взволнован, его, пожалуй, даже насмешили бы выражения лиц распорядителей – никто из них не ожидал, что уже через двое суток после дисквалификации и полного обнуления счетов Двенадцатый объявится снова, да еще и с довольно приличной денежной суммой за пазухой.

И вдобавок ко всему притащит с собой человека-невидимку – мэра своего дистрикта.

Впрочем, последний факт был подвержен жесточайшему сомнению – ведь практически никто в Капитолии не знал Шона Андерси в лицо.

- Заметь – я предупреждал тебя, что так будет, - хмыкнул Хеймитч, когда чиновники потребовали генетической экспертизы для подтверждения личности последнего.

Небольшая капля крови, оттиск большого пальца правой руки, рисунок сетчатки глаза – и уже спустя пару минут госслужащий витиевато извинялся перед мэром «за причиненные неудобства».

Зато дальше все пошло без проволочек: в банк их доставили на служебном автомобиле, все необходимые бумаги по внесению «благотворительного пожертвования» оформились буквально в течение часа, и уже к полудню банковский клерк с дежурной улыбкой выдал Двенадцатому новенькую чековую книжку с десятью страницами. Ментор саркастически усмехнулся. Только бумагу переводят – вряд ли ему пригодятся все эти чеки!

- Так ты не передумал насчет «капитолийского ужина» для наших ребят? – переспросил его Андерси, когда мужчины выбрались из банка, где у центрального входа их послушно ожидал иссиня-черный автомобиль.

- Нет, не передумал, - твердо отозвался Хеймитч. – Этих денег не хватит на все, что им сейчас необходимо, поэтому я буду вынужден расставлять приоритеты. Подумай сам – если ребята загнутся с голоду, им уже не понадобится ни новая форма, ни лекарства, ни оружие!

- Что ж, тебе виднее, - Андерси коротко глянул на часы на запястье и нервно поправил галстук.

- Знаю-знаю – опаздываешь на обратный поезд, - понимающе кивнул ментор.

- Если я не вернусь к завтрашнему утру, Мадж и Мэри-Энн поднимут панику… ты ведь понимаешь, что мой жене нельзя волноваться, - виновато пояснил мужчина.

- Разумеется, я понимаю, - Двенадцатый протянул руку для пожатия и снисходительно улыбнулся одними глазами. – Не беспокойся, Шон, дальше я сам… можешь возвращаться к своим девочкам с чистой совестью.

Они простились коротко и по-мужски – мэр лишь молча пожал руку ментора, а тот, в свою очередь, открыл перед ним заднюю дверцу и выразительно поднял брови.

- Доставка до вокзала – за счет Капитолия!

Автомобиль едва тронулся с места, а Хеймитч уже ловил себе такси. Ментор был почти уверен, что в отсутствие его официального спутника распорядители Игр не станут так же подчеркнуто любезничать с ним. Что ж, он и не ожидал любезностей – достаточно того, что они обязаны будут принять его последнюю заявку для трибутов Двенадцатого дистрикта.

На обратном пути он мельком заглянул в свою папку и проверил презент Клаудии – находясь в активном режиме, бесценный планшет записывал все, что происходило сейчас на Арене с его подопечными. Опасаясь доставать его даже в присутствии таксиста, он старался не упустить ни одного из попадавшихся по дороге огромных экранов. Картинка заставляла ментора нервничать – в промежутках между дурацкими рекламными роликами мониторы показывали то Катона в его импровизированном лагере, то Цепа где-то неподалеку от озера. Режиссеры явно химичили с Ареной – когда такси замерло на перекрестке, на одном из ближайших экранов Хеймитч краем глаза успел заметить, как без причины вдруг вспыхнуло злаковое поле, все это время служившее прибежищем Одиннадцатому. А уже со следующего ментор услышал жуткое завывание, раздавшееся возле ночевки Второго – и восторженная публика, торчавшая перед экраном, громко и разочарованно зашумела, когда Катон не стал дожидаться появления тех, кто его издавал, благоразумно убираясь с насиженного места.

Все было яснее ясного – распорядители сводили вместе лидеров турнирной таблицы.

Как бы он хотел оказаться сейчас в операторской! Двенадцатый сердито выругался. Из-за дисквалификации путь на телевидение был для него закрыт, а это собирание по крупицам любых новостей с Арены пугало – и одновременно раздражало его. В Играх осталось всего пятеро участников – но вместо того, чтобы заканчивать шоу, ушлые организаторы тянули время. Не то чтобы его это не устраивало – совсем наоборот, ментор был только рад такому затишью, позволявшему Китнисс и Питу собраться с силами. Но, включая логику, он все чаще склонялся к мысли, что за всем этим растягиванием «кота за хвост» скрывалось нечто большее, нежели просто неудачный и скучный сценарий: вряд ли влияние сенатора Хавенсби было настолько велико, чтобы в финале о несчастных влюбленных из Двенадцатого «забыли» аж на целых трое суток!

За всем этим определенно стояло более высокое лицо – сам Кориолан Сноу.

Ментор мог бы поручиться головой, что в этом году президент пристально наблюдал за развитием сюжета Игр – если распорядители до сих пор не выкурили Китнисс и Пита из их пещеры, то лишь потому, что у них не было на это высочайшего изволения… иначе говоря, если бы Сноу решил, что Двенадцатые засиделись без дела, никакой Плутарх Хавенсби не смог бы ничего поделать. Раз его ребят не беспокоили, значит, президента вполне устраивало нынешнее положение дел… но почему? Даже старый глупый пьяница понимал, что если для Главного Распорядителя происходящее на Арене было всего лишь любимой забавой, самым популярным в Капитолии реалити-шоу, то Сноу смотрел на все это гораздо глубже…

Такси резко затормозило перед Тренировочным центром, заставляя Хеймитча очнуться от размышлений. Возвращайся в реальный мир, горе-философ, молча хмыкнул ментор, не без сожаления припомнив старые добрые запойные времена – по крайней мере, тогда в его вечно залитых выпивкой мозгах не возникало подобных крамольных мыслей.

Его принял тот самый госслужащий, усомнившийся утром в подлинной личности мэра Андерси. На удивление ментора он не стал изображать из себя кошмарно занятого человека и с готовностью указал Двенадцатому на стул по другую сторону стола.

- Я так понимаю, вы собирались сделать заявку на продовольствие? – жеманный голос капитолийца оказался на редкость доброжелательным. Хеймитч кивнул, взял со стола ручку, черкнул на листке цифру и пододвинул листок своему собеседнику.

- Это все, что у меня есть, - выразительно подняв брови, ментор заглянул в вежливо-внимательные глаза клерка. – Меня интересует приличный ужин на двоих – сытный, но не слишком тяжелый.

- Обычный или романтический? – с серьезным видом уточнил капитолиец, и Хеймитча передернуло. Он уже собирался было вспылить, но его собеседник, поняв свою оплошность, тут же добавил: - Хорошо, ограничимся обычным – основное блюдо и к нему зелень, сыр или выпечка… это обойдется вам, - он запорхал пальцами по лежащему перед ним сенсорному планшету, потом повернул его к ментору, - вот в такую сумму.

Упс! Ментор едва сдержал удивленный возглас – цифра выходила гораздо меньше, чем он предполагал. По-видимому, в своих расчетах его собеседник прикинул самый скромный вариант: соевые, легкий соус, возможно, кусочек птицы, а в качестве десерта пучок салата или шпината, ломтик твердого сыра или маленькая булочка – этого было вполне достаточно, чтобы подкрепиться и поддержать силы.

Но кроме сил физических ребятам не помешала бы сейчас хоть капля сил душевных, подумал Двенадцатый, вспоминая, с каким голодным азартом накинулась Китнисс на свой первый ужин в капитолийском экспрессе – и ему вдруг отчаянно захотелось сделать для них обоих чего-нибудь особенное…

- А если основным блюдом будет филе барашка с рисом и черносливом? – неожиданно весело усмехнулся он, подмигивая растерявшемуся капитолийцу. – А на десерт – несколько сдобных булочек, фрукты и мягкий козий сыр… во что мне выльется такая роскошь?

Его собеседник мгновение удивленно молчал, а потом снова застучал по кнопкам.

- Вдвое дороже, - совершенно бесстрастно озвучил он результат своих подсчетов.

Ну и ладно, сказал себе ментор… не наелся – не налижешься, в конце-то концов!

- Оформляйте, - он вытащил из внутреннего кармана еще пахнущий банком формуляр, кривым скачущим почерком заполнил первую страницу, черкнул некое подобие подписи и со злобным весельем выдрал ее из подшивки. – Где тут у вас мусорка?

Капитолиец молча вынул из-под стола небольшой прямоугольный контейнер, и, криво усмехнувшись, Хеймитч сунул оставшееся в узкую прорезь на крышке. Раздался жужжащий звук, и в полупрозрачную емкость контейнера поползли тоненькие ленточки – остаток того, что еще секунду назад было новенькой чековой книжкой.

- Когда мои ребята получат свой ужин? – уже уходя, решил уточнить он.

- Когда ваш заказ получит одобрение Совета, - отозвался клерк и, увидев недовольно сдвинутые брови Двенадцатого, добавил: - Вероятно, в течение ближайших суток.

Целые сутки? Черт подери, это было уже не смешно! Сдержанно кивнув – притом, что на деле все внутри буквально кипело и клокотало! – Хеймитч поспешно вышел за дверь. И уже за дверью шумно выругался… как же ему захотелось разнести вдребезги этот проклятый Штаб этих проклятых Игр!

Его ребятам предстояли еще одни голодные сутки.

- Двенадцатый, - окликнул из-за спины негромкий знакомый голос. Он обернулся – и наткнулся на удивленный взгляд Финника Одэйра. – Вот так неожиданность… позволь узнать, какого черта ты здесь делаешь – тебя же, кажется, отстранили?

И все-то ты знаешь, мелькнуло в голове. Хеймитча так и подмывало огрызнуться да послать подальше зеленоглазого фаворита Капитолия, но он вдруг вспомнил, скольким тому обязан – и потому пересилил себя и лишь растянул губы в притворной улыбке.

- Вот не поверишь, парень – исполняю свои прямые обязанности!

Одэйр выразительно поднял брови и усмехнулся одними глазами.

- Видимо, придется поверить, - хмыкнул он и кивнул куда-то в сторону. – Пройдемся?

- Это свидание? – язвительно отшутился Двенадцатый, но молодой человек пропустил его ядовитую колкость мимо ушей.

Они дошли до лифта в полном молчании. Если Финник и хотел о чем-то переговорить с ментором, ему никак не удавалось этого сделать – едва он открывал рот, как навстречу шел кто-нибудь посторонний. Уже нажав на кнопку вызова, Одэйр, наконец, негромко спросил:

- Ты в курсе предстоящих событий на Арене?

Ментор коротко кивнул.

- Если ты о Катоне и Цепе, сложно быть «не в курсе» – их сегодня транслируют на всех телеэкранах столицы!

Тренькнул колокольчик, и перед мужчинами распахнулись дверцы лифта.

- Значит, ты должен быть в курсе, что Капитолий ожидает от Катона особенного шоу, – шагнув внутрь, уточнил молодой человек. Следуя за ним, Хеймитч непонимающе фыркнул.

- Почему именно от Катона? Как по мне, у Одиннадцатого не меньше шансов порвать этого звереныша к чёртовой матери!

- Ты действительно думаешь, что у него есть шансы? – удивленно рассмеялся Финник, и у ментора противно кольнуло внутри. Опять секреты?

- А ты думаешь, что нет? – неожиданно серьезно спросил он.

- Я знаю, что нет, - так же серьезно беззвучно выдохнул молодой человек.

- Надежный источник? – попытался пошутить Двенадцатый.

- Самый надежный, - Одэйр запнулся и многозначительно добавил: - Самый главный.

Вот это новость! Хеймитч исподлобья уставился на собеседника. Что же это получается – организаторам заведомо известен победитель еще несостоявшейся стычки? Или это всего лишь чьи-то очередные досужие домыслы? Рейтинги Второго и Одиннадцатого практически одинаковы, ставки на результат их схватки, наверняка, сейчас просто зашкаливают… а этот мальчишка смеет утверждать, что Главный Распорядитель заранее списал Цепа со счетов? А ведь такое уже было, внезапно подумал ментор – когда распорядители так же, без всякой видимой причины убрали из телерейтингов трибутов Третьего и Десятого дистриктов.

История повторялась – вот только теперь это были равные противники.

- А что ты – еще не отказался от своей дурацкой затеи вытащить оттуда обоих своих подопечных? – неожиданно деланно-безразлично поинтересовался Четвертый. Хеймитч даже вздрогнул от его многозначительного тона.

- Еще не отказался, - осторожно взвешивая каждое слово, ответил он. – Капитолийские зрители не простят мне, если я брошу несчастных влюбленных на произвол судьбы…

- Несчастных влюбленных? – перебил его молодой человек и заливисто расхохотался противным режущим смехом. – Двенадцатый, ну мне-то мог бы не врать… или ты думаешь, я такой же дурак, как те капитолийцы, которым ты и твоя девочка морочите голову? Даже последний глупец заметил бы, что любовью там и не пахнет!

- Ну да, тебе, конечно, виднее – ты же у нас специалист по любви! – не сдержавшись, язвительно хмыкнул Хеймитч… и тотчас виновато прикусил язык: щека Финника судорожно дернулась, но молодой человек продолжал насмешливо улыбаться.

- Хорошая выдержка, Одэйр, – уже без прежнего сарказма, извиняясь, негромко уронил Двенадцатый.

- Годы тренировки, - аквамариновые глаза Четвертого обдали ментора ледяной волной презрения. – Как и у тебя.

Едва лифт остановился и мужчины вышли из него в холл, как их ожидал сюрприз – в одном из широких кресел Хеймитч разглядел Рубаку: Одиннадцатый ожесточенно крутил в руках свою менторскую папку и что-то цедил сквозь зубы, разговаривая с самим собой.

- Эй, приятель, - совершенно искренне удивился ментор, подходя ближе, - а разве ты не должен быть сейчас в телецентре?

Одиннадцатый вскинул на старого друга сердитый взгляд, в темных глазах мелькнуло какое-то злое бессилие, и Хеймитч пожалел, что задал свой вопрос.

- Я там уже был, - Рубака скривился в горькой усмешке. – Узнал массу интересного… и заодно набил физиономию нашему ненаглядному Бруту!

***

На этот раз ему даже не пришлось просить – Финник сам предложил свою помощь.

Не задавая лишних вопросов, Четвертый довольно усмехнулся собственным мыслям и игриво поманил проходившего мимо администратора. Хеймитч не расслышал ни слова из его выразительного монолога – но капитолиец мгновенно изменился в лице и, заискивающе улыбаясь, обратился к ментору подобострастным шепотом:

- О, разумеется, никаких проблем… если вам будет угодно, я прямо сейчас провожу вас в конференц-зал, где вы сможете спокойно обсудить все ваши организационные вопросы!

Он удивленно вскинул глаза на Одэйра – молодой человек насмешливо приподнял одну бровь и кивнул на менторскую папку Двенадцатого. Ну да, он ведь знает обо всем на свете, рассеянно мелькнуло в голове. Планшет, трансляция, Арена… Цеп и Катон!

- Да… да, конечно, нас очень устроит ваш конференц-зал! – почти насильно вытаскивая Рубаку из кресла, поспешно закивал Хеймитч. – У нас как раз накопилась масса нерешенных организационных вопросов!

Он сердито шикнул на Одиннадцатого и даже ткнул его под ребра, когда тот удивленно замычал и принялся отнекиваться – иногда его приятель бывал ужасным тугодумом! Финник прав: раз Рубаку вытурили из телецентра, значит, ему нужно найти другой способ увидеть происходящее на Арене.

- Не останешься с нами? – удивился ментор, когда, проведя мужчин до заветной двери, молодой человек поспешил откланяться.

- Не сегодня, Эбернети, - сухо уронил Одэйр. – Не думай, что у распутного Четвертого нет своих неотложных дел… если кто-нибудь станет интересоваться, каким образом вы оба оказались в этом зале, можешь смело валить все на Главного Распорядителя – с Сенекой я уж как-нибудь договорюсь.

Хеймитч вздрогнул и брезгливо поморщился. Ему не хотелось думать, как именно стал бы договариваться зеленоглазый красавец со своим близким другом.

Они заперлись изнутри – хотя суетливый администратор и побожился всем святым, что их никто не побеспокоит, но Двенадцатый мало верил таким обещаниям. Только не в этом случае: не хватало еще, чтобы кто-нибудь из посторонних увидел его высокотехнологичную игрушку из телецентра!

- Одного не пойму – зачем ты подрался с Брутом? – непонимающе усмехнулся он.

- Да разве ж я дрался? – сердито фыркнул Одиннадцатый. – Он имел неосторожность раскрыть рот в мою сторону… а я успел пару раз врезать по его самодовольной физиономии – и все, меня тотчас выперли из операторской!

- Думаешь, тебя отстранят?

- Почти уверен… Брут там теперь командует, будто у себя во Втором!

Интересные новости! Вытащив драгоценный планшет из папки, Хеймитч на мгновение задумался, припоминая порядок действий, потом вызвал на экран цифровую клавиатуру, набрал на ней зазубренный наизусть семизначный код и криво усмехнулся выпучившему глаза Рубаке:

- Даже не спрашивай, что я делаю… я сам понятия не имею! Если только твой старый приятель не полный дурак, сейчас мы кое-что увидим…

На экране планшета появился список из пяти имен, и ментор облегченно выдохнул – как полезно иногда иметь трезвую голову! Первым в списке значился Катон, вторым – Цеп… ну да, очередность согласно рейтингам. Он ткнул пальцем в закладку с именем Цепа. Наугад, чисто интуитивно – если он прав, при любом раскладе они с Рубакой сейчас увидят обоих противников предстоящей схватки – потом вспомнил манипуляции Цинны и, мысленно пожелав себе удачи, принялся жать на те же, как ему казалось, кнопки.

Сегодня удача была на его стороне: планшет на мгновение погас – и тотчас огромный проекционный экран на стене напротив зажегся ослепительно яркими красками. Картинка на экране поразила ментора своей красочностью. И искусственностью. Широкая поляна где-то ближе к северной границе Арены – изумрудно-зеленый лес, лазурно-голубое небо, яркое, будто изнутри подсвеченное солнце… он поморщился – для полной сопливой идиллии там не хватало только мирно порхающих разноцветных бабочек! – в режиссерской определенно сидел какой-то несостоявшийся художник!

Кошмарно красивая рамка для кровавой бойни…

А он-то ожидал грома и молний… и, черт подери, совершенно забыл слова Плутарха о том, что конструкция Арены позволяла включать в разных ее сегментах разные погодные условия! Вот и сейчас над этой нарисованной поляной мирно светило солнце, в то время как южный сектор, в котором прятались в своем убежище Двенадцатые, заливало проливным дождем.

Хеймитч коротко глянул на Рубаку – тот молча опустился в первое попавшееся кресло и прищурился. Он уже хотел сказать другу что-нибудь ободрительное, но тут его внимание привлекло движение на Арене: заросли с одной стороны поляны дрогнули, и на площадке появился подопечный Рубаки – капитолийские камеры мгновенно выхватили из пышной листвы его мощную фигуру в драной униформе. Цеп сбросил с плеча два черных рюкзака, с номерами «2» и «11», внимательно огляделся по сторонам и невесело усмехнулся. Разумный парень, удивился ментор – видимо, он уже понял, с какой целью распорядители выгнали его сейчас на эту поляну.

Краем глаза Хеймитч заметил, как Рубака облегченно выдохнул и потер руками лицо.

- Он хорошо выглядит, верно? – то ли спросил, то ли сказал он. Странный вопрос… Ментор неуверенно повел плечами.

- Да вроде ничего… гляди-ка – отъелся и румянец во всю щеку! – попытался пошутить он, на что Одиннадцатый предупредительно покачал головой.

- Тебе позволительно не знать – небось, своих забот хватало! – но пару дней назад там, в поле, парня укусила какая-то модифицированная тварь… в моем рюкзаке было лекарство… что-то типа противоядия…

- Ты не обязан этого говорить, - поспешно прервал Хеймитч его внезапные откровения.

- Да ладно… Пир состоялся, и это уже не секрет, - отмахнулся мужчина и с интересом поднял глаза на своего собеседника. – А что было в твоем?

Ментор поморщился... ах, как же ему не хотелось врать своему старому другу!

- Тоже лекарство, - без лишних объяснений уронил он. Что ж, это была почти правда… если не принимать во внимание, какое это было лекарство. Рубака понимающе кивнул, и ровно на мгновение Хеймитч почувствовал себя последней сволочью. Но ты ведь помогаешь ему, хотя мог бы сейчас заниматься своими делами, сказал себе ментор.

Слабое утешение…

Наверно, он загрыз бы себя молчаливыми упреками, но в этот самый момент на поляне появилось еще одно действующее лицо – Катон: медленно выбираясь из зарослей напротив, профи победно улыбнулся и удобнее перехватил внушительный меч, с которым практически не расставался с самого начала Игр.

- Ты ведь знаешь, зачем мы оба здесь, ниггер? – громко с вызовом бросил он, уронив голову набок и едко прищурившись. Цеп не произнес ни слова на его оскорбление и лишь презрительно скривился в ответ. – Считай, что мы последние – остальных в расчет можно не брать!

А не рано ли ты хорохоришься, звереныш, вдруг не на шутку разозлился ментор, до хруста в костяшках стиснув кулаки.

- Чего молчишь? Сказать нечего?

- А ты сюда поговорить пришел? – низкий уверенный голос Одиннадцатого разительно отличался от высокомерных насмешек Второго. Катон удивленно вскинул брови и зашелся резким лающим смехом.

- Твоя правда! – выкрикнул он. – Пора выяснить, кто же из нас больше достоин победы – или ты так не думаешь?

- Им, - Цеп коротко кивнул куда-то в сторону, - нужно шоу, а мне нужен честный бой… ты готов драться честно?

- Я всегда готов драться… честно – так честно!

Ментор растеряно сдвинул брови – что они задумали? Он в недоумении наблюдал, как подопечный Рубаки снял потрепанную куртку, оставаясь в одной майке – с благоговением и ужасом Хеймитч увидел гору мышц, заигравших на огромном торсе Цепа – потом вытащил из-за пояса широкий нож и демонстративно отбросил его в сторону.

- Ты хотел доказать Капитолию, что сильнее остальных? – усмехнулся он противнику и поводил головой, разминая шею. – Что ж, сначала докажи это мне.

Так-так, это тебе не Пит Мелларк, со странным удовлетворением усмехнулся ментор, глядя, как, скривившись, Катон тоже начал раздеваться: он воткнул в землю свое бессменное оружие, повесил на рукоять куртку и, вытащив из ножен на поясе короткий широкий кинжал – тот самый, которым он ранил Пита – отточенным нарочито-небрежным движением метнул его подальше в траву.

- Зря ты так, черномазый, - ментора обожгла насмешливая жестокость, мелькнувшая в его голосе. – С ножом у тебя было бы больше шансов…

Цеп усмехнулся и медленно двинулся навстречу своему противнику…

Это было похоже на противостояние двух гигантов – неспешное, продуманное и оттого еще больше пугающее. Хеймитч знал способности Катона – еще там, на тренировках перед Играми, профи показал себя во всей красе. Ему некого было бояться, и Двенадцатый видел, как точно, технично и с каким воодушевлением он рубил на части манекены для спарринга. Высокий и атлетический, он, конечно, не создавал такого давящего впечатления, как Цеп, однако у него было одно, но весьма ценное преимущество – многолетние профессиональные тренировки при академии для будущих миротворцев.

Но подопечный Рубаки не зря предложил честный бой – не имея равноценных профи навыков обращения с холодным оружием, он, тем не менее, запросто мог одолеть его голыми руками.

Они выжидающе замерли в паре шагов друг от друга. Ни криков, ни оскорблений, ни яростных выпадов… ни одного лишнего движения. Глаза в глаза. Черное против белого.

И тут в повисшей на экране гробовой тишине ментор услышал, как где-то за пределами площадки в лесу отчаянно заверещала какая-то птица.

В каком-то оцепенении он смотрел, как словно по ее сигналу Второй и Одиннадцатый все так же молча ринулись друг на друга, сцепившись одной мертвой хваткой. Лишь глядя на вздувшиеся от неимоверного напряжения мышцы на руках обоих, можно было представить, какие силы столкнулись сейчас в этом бою.

Катон ловко вывернулся из захвата – и с легкостью перебросил через себя огромного противника. Цеп упал, но, перекатившись, поспешно поднялся на ноги.

- Шустрый, - издевательски усмехаясь, прорычал Второй, и на его перекошенном лице появились первые признаки ярости. Воистину, наконец-то это был бой на равных – точность, взвешенность и никакой мальчишеской возни!

Не сводя глаз с экрана, неожиданно для самого себя ментор полностью переключился на схватку. Он не замечал техничности сцепок или ударов, сейчас его волновало только одно – кто из них останется в живых? Машинально анализируя каждое движение на картинке перед ним и стараясь найти слабые места обеих сторон, он искренне опасался, что это может быть Цеп – здоровяк имел все шансы дойти до финала… но что дальше? Китнисс убьет его – и тогда конец многолетней дружбе с Рубакой? Нет, Хеймитч не мог пожертвовать своим лучшим другом. Не ради Цепа. Пусть уж лучше останется Второй… Тихо выругавшись, ментор коротко глянул в сторону старинного приятеля и молча проклял себя за свои мысли – потому что в глубине души он был бы даже рад такому исходу: старому пьянице совсем не улыбалось увидеть, как в следующий раз молчаливому трибуту из Одиннадцатого пришлось бы биться насмерть с кем-то из его подопечных.

Он настолько ушел в себя, что даже не сразу уловил ту секунду, когда в руке Второго внезапно мелькнуло длинное тонкое лезвие. Какого черта там происходит…? Они же вроде договорились драться без оружия! Улучшив момент, Катон с каким-то хищным изяществом нырнул под нависшего над ним противника и коротким профессиональным ударом вогнал Одиннадцатому под ребра нож, припрятанный в высоком голенище ботинка. Цеп отчаянно захрипел, пошатнулся и, схватившись за рукоятку, торчащую из своей груди, с удивлением уставился на профи.

- Честная драка на Арене? – пытаясь отдышаться, фыркнул Второй. – Не, не слышал…

- С-сукин сын! - отчаянно зашипел Рубака, что есть сил впиваясь пальцами в жесткие подлокотники кресла. Пластик ручек жалобно затрещал – и надрывно хрустнув, сломался в его руках.

Хеймитч обреченно прикрыл глаза. Видит бог, он этого не хотел… или хотел?

Пусть лучше его убьет Катон, всплыли в памяти слова Пита.

Пошатываясь, Цеп сделал несколько неуверенных шагов – и обессилено осел на землю.

- Ну, давай, последнее слово для зрителей… типа – я всегда знал, что, в конце концов, сдохну! - наклонившись к поверженному противнику и все еще тяжело дыша после схватки, насмешливо предложил профи.

- Я всегда знал, что, в конце концов, эта девчонка надерет тебе задницу, - выдохнул ему в лицо Цеп, издевательски скривив посеревшие губы. И, закашлявшись и сплюнув под ноги Второму багрово-красный сгусток крови, хрипло добавил: - Так что можешь оставить себе свое «последнее слово» – оно тебе очень скоро пригодится…

С недоумением во взгляде ментор наблюдал, как буквально на глазах выражение лица Второго начало изменяться – из самоуверенного и насмешливого оно превратилось сначала в удивленное, потом в растерянное… пока, наконец, в холодных серо-голубых глазах профи не вспыхнула слепая ярость.

- Это мы еще посмотрим, - сипя от бешенства, процедил Катон, – вот только ты, ниггер, этого уже не увидишь!

Цеп дернулся навстречу Второму и, ухватив соперника за ворот майки, из последних сил притянул к себе. От неожиданности тот даже не удержался на ногах и бухнулся рядом с Одиннадцатым на колени.

- Я не увижу – другие увидят, - еле слышно выдохнул Цеп, вцепившись рукой прямо в бледное лицо Катона и оставляя на нем кошмарную маску из собственной крови. И в его угасающем голосе Хеймитч отчетливо разобрал грозное предупреждение.

Второй оттолкнулся от притихшего поверженного противника и с безумно горящими глазами принялся ожесточенно вытирать руками лицо, вместо этого еще больше размазывая по щекам кровавую метку Одиннадцатого; потом поспешно натянул куртку, хладнокровно собрал оружие и, закинув на плечо рюкзак с номером своего дистрикта, сброшенный Цепом у самой кромки леса, даже не обернувшись, покинул поляну.

А Цеп так и остался лежать в высокой траве с широко распахнутыми остекленевшими глазами, заливая неестественно яркую зелень вокруг себя своей настоящей и совсем не яркой кровью. Где-то на заднем плане выстрелила невидимая пушка – и высоко-высоко в лазурно-голубом солнечном небе появился черный капитолийский планелет…

Через минуту бравурного гимна трансляция прекратилась, и экран на стене погас.

- Ничего не говори, - предупредительно прорычал Рубака, едва только Хеймитч открыл рот для сочувственных слов. – Не сейчас…

Он прав – любые слова прозвучали бы сейчас пошло и нелепо. Избегая смотреть в глаза другу, Двенадцатый поднялся со своего места и трясущимися от напряжения руками засунул планшет в свою менторскую папку.

- Хочешь дружеский совет? – неожиданно прохрипел Рубака, все еще сжимая в кулаках остатки пластиковых подлокотников и остановившимся взглядом уставившись в пустоту перед собой. Хеймитч растерянно обернулся и коротко молча кивнул. – Если хочешь увидеть своих живыми, будь осторожнее с Плутархом Хавенсби…

Даже так? Он уже собирался было спросить о причинах такой открытой неприязни к почетному сенатору, когда в двери конференц-зала негромко, но настойчиво постучали.

- Открой, Двенадцатый! – услышал ментор взволнованный голос Цинны. Он поспешно отпер дверь и, чуть приоткрыв ее, впустил молодого человека внутрь.

- Какого черта ты здесь делаешь?! – забыв о хороших манерах, зашипел он на Мастера, повернувшись спиной к Рубаке. – Опять Финник Одэйр…?

- Я пытался связаться с Клаудией, - перебивая его шипение, выдохнул Цинна.

- И что? – он непонимающе сдвинул брови, и где-то внутри противно кольнуло.

- Ее нигде нет – ни на телевидении, ни дома… нигде! Коммуникатор отключен, личный код доступа заблокирован! Ее босс в телецентре сделал каменное лицо, когда я спросил его о ней. Единственные, кто смог сказать хоть что-то – ребята из режиссерской группы, те самые, которых ты пугал расчлененкой: они рассказали мне по большому секрету, что последний раз видели ее вчера убегающей на ланч около полудня. Она должна была вернуться через час – но так и не вернулась… и с тех самых пор никто не в курсе ее местонахождения!

Ментор смотрел на Мастера, пытаясь переварить сказанное только что. К черту Цепа, к черту Катона! Он попытался вдохнуть и почувствовал, как отчаянно похолодело в груди – по словам Цинны выходило, что последним, кто видел девушку в тот день, был он сам.

Он и Сократ.