Сильнее себя

Пожалуй, я попал к Тарасову вовремя. Мне было уже двадцать лет, и если бы я опоздал еще на два-три сезона, то вряд ли успел бы наверстать то, что не успел приобрести в юношеских командах.

Мне требовалось – я понял это, разумеется, значительно позже – солидная атлетическая подготовка. А команда ЦСКА первой приняла на вооружение атлетизм, как первооснову, фундамент, на котором держатся другие компоненты хоккея: и техническая оснащенность и тактическое искусство и каждого мастера и всего спортивного коллектива.

В ведущем клубе страны я сразу же попал в оборот. Все было в диковинку, все непривычно.

Помню, Эдуард Иванов как-то объяснял журналисту, чем отличается физическая подготовка армейцев от хоккеистов других команд. Эдик рассказывал подробно и обстоятельно и, наконец, найдя удачный, как ему казалось, пример хлопнул себя по колену и торжествующе объявил:

– Собирают сборную, приходят к нам динамовцы или спартаковцы и не знают, с какой стороны подступиться к штанге... А мы... Мы и шайбу вести можем с этими штангами на плечах...

Эдик, конечно, преувеличивал. Но в общем-то он был прав.

И до сих пор, собираясь на тренировочный сбор, хоккеисты всех клубов, кроме ЦСКА, не сразу привыкают к тем объемным нагрузкам, что приняты в национальной команде. Даже такие опытные мастера, как, например, Евгений Зимин, после первых тренировок стремятся, донельзя уставшие, скорее попасть в постель – полежать, отдохнуть, прийти в себя.

Потом, позже, и они понемногу свыкаются с требованиями, которые не кажутся армейским хоккеистам чем-то чрезвычайным, и не только свыкаются, но и тренируются с очевидным удовольствием и интересом, хотя и жалуются – но, видимо, уже по инерции, – что это не занятия, а мучения.

Я тоже когда-то жаловался.

У меня не хватало выносливости, и Тарасов придумал мне такие трудные, хотя вместе с тем и разнообразные атлетические упражнения, что я до сих пор не понимаю, как я сумел с ними справиться. Я ахал, охал, стонал, а тренер жужжал на ухо:

– Хочешь стать большим мастером – терпи...

И я терпел.

Лето не прошло бесследно.

Школа ЦСКА приносит свои плоды.

Тогда, на первых порах, мне пришлось крайне тяжело не только потому, что поразили непривычные и, как показалось мне в те дни, просто неразумные нагрузки на тренировках ЦСКА. Но и потому, что я никак не мог найти общий язык с Анатолием Владимировичем Тарасовым.

Я считал, что он ко мне несправедлив. «Чужак я для них, потому и придирается, гоняет» эта мысль не давала покоя.

В самом деле, нагнал я команду по уровню своей атлетической подготовки, кажется, все в порядке теперь, однако... Не тут-то было. Тарасов по-прежнему находил у меня кучу недостатков, я постепенно устранял их, а Анатолий Владимирович на каждой тренировке обнаруживал все новые и новые слабости, и, в конце концов, это начало злить меня ужасно – я играл уже в первой сборной, а наш тренер все еще относился ко мне как к зеленому новичку.

Обиды на Тарасова начались с того дня, когда он вдруг решительно объявил, что я не умею бросать шайбу. Если не умею, зачем же пригласили?

Часами швырял шайбу в борт, а Анатолий Владимирович качал головой;

– Не так, Толя, все еще не так... Внимательней присматривайся к Альметову... Смотри, как работает кисть руки у Саши...

Пришел, наконец, день, когда Тарасов оценил мои усилия.

– Хорошо! Потом добавил:

– Вот если бы год назад – хорошо, а сейчас... Одним словом, выяснилось, что теперь так бросать уже нельзя. Теперь бросок должен быть иным – не только сильным и точным, но прежде всего – скрытным.

И все началось сначала...

Переучиваться бросать трудно, но неизмеримо труднее было менять амплуа – в «Спартаке» я был центрфорвардом, а наш тренер уверял меня, что я – прирожденный крайний нападающий.

И вот я играю на краю, и все непривычно, мешает борт, негде развернуться, и я теряю веру в свои силы, и после каждой неудачи доказываю Тарасову, что меня нужно вернуть в тройку к Киселеву, но тренер стоит на своем: я только позже понял, что настойчивость – та черта Анатолия Владимировича, которую мне одолеть не дано. Тем более когда Тарасов уверен, что он прав.

А он был, конечно же, прав.

Он лучше, дальше, чем я, видел хоккей.

Я спросил у него однажды, когда терпеть было уже невмочь:

– Что же, я совсем не гожусь для хоккея?

– Ну что ты! Годишься, конечно. Но у тебя есть один, по моим понятиям, принципиальный недостаток: ты играешь в современный хоккей, а надо опережать время. Ты должен уже сегодня стремиться играть так, как будто живешь ну, скажем, в 1966 году... А сейчас какой? 1963-й. Ну вот видишь!

Новички, дебютирующие в нашей команде, проходят те же испытания, что выпали на мою долю десять лет назад.

И они вначале не справляются с принятыми у нас нагрузками. Тяжело привыкал к непривычным учебно-тренировочным занятиям Владимир Петров, перешедший в ЦСКА из «Крыльев Советов». Настолько тяжело, что какое-то время не мог тренироваться с основным составом и занимался с юниорами. Потом Володя догнал товарищей.

Трудно приходилось и Геннадию Цыганкову, приглашенному из Хабаровского армейского клуба, но и он свыкся с требованиями, принятыми в академии советского хоккея. И он сумел, стремительно прогрессируя, вырасти в одного из лучших наших защитников, стал чемпионом мира.

В ЦСКА играть и труднее и легче, чем в других клубах. Легче, потому что рядом с тобой хоккеисты высокого класса, и, общаясь с ними, тренируясь вместе изо дня в день, перенимая все лучшее из их опыта, ты постепенно повышаешь уровень своего мастерства. Невольно тянешься за гроссмейстерами хоккея, в чем-то подражаешь им, чему-то учишься.

В команде всегда играет добрый десяток чемпионов, но спрос со всех равный. С Александра Рагулина и Александра Волчкова, с Бориса Михайлова и Владимира Трунова.

И в то же время играть в армейском клубе крайне трудно.

Мы сами, вся команда, и ветераны и новички, ставим перед собой ежегодно одну и ту же цель – быть чемпионами, выиграть Кубок СССР, приз открытия, делегировать в сборную страны как можно больше своих хоккеистов, победить в Кубке европейских чемпионов. Второе место, серебряные медали – для нас неудача.

Максимальная требовательность к себе – условие высокого стабильного класса армейцев.

Анатолий Владимирович Тарасов давно убедил нас: главный соперник – мы сами. Мало одолеть конкурентов. Нужно еще опережать постоянно и самих себя. Играть сегодня лучше, чем вчера. А завтра – сильнее, чем сегодня.

Превзойти уровень собственного мастерства, преодолеть сегодняшние свои возможности – это лозунг, которому команда не изменяет ни при каких обстоятельствах, заставляет каждого из нас трудиться вдвойне, втройне. Потому и сумели стать хоккеисты ЦСКА шестнадцатикратными чемпионами страны, лучшей командой Европы.

Я, кажется мне, научился в ЦСКА не останавливаться на том, что уже умею. Научился работать, тренироваться и на следующий после счастливой победы день. Научился жить в хоккее.

Тренер

Летом 1970 года с командой простился многолетний наставник армейцев Анатолий Владимирович Тарасов, тренер, с которым связаны не только все успехи ЦСКА, но и многие яркие страницы в истории отечественного хоккея. Он попросил разрешить ему поработать год старшим тренером Вооруженных Сил.

Чем объяснялась просьба Анатолия Владимировича?

Насколько я знаю, двумя обстоятельствами. Тарасов хотел получить возможность детально ознакомиться со всеми армейскими командами, выступающими в разных лигах, присмотреть одаренных ребят, которые могли бы усилить ведущий армейский клуб, помочь менее классным коллективам правильно и разумно организовать учебно-тренировочный процесс.

И второе. Все чаще напоминало о себе нервное и физическое перенапряжение, накапливающееся из года в год, от сезона к сезону. И особенно тяжело нашему тренеру давались матчи. Не только поединки сборных команд. Не только встречи с лидерами – со «Спартаком», «Динамо», «Химиком», ленинградским СКА. Но и игры с середняками и аутсайдерами. То есть даже те матчи, в которых мы выигрывали сравнительно легко.

Дважды на протяжении сезона отправляли врачи Тарасова в госпиталь, рассчитывая, что там он не только будет лечиться, но и просто отдыхать.

Это были наивные расчеты. Через два-три дня в ЦСКА раздавался звонок. Анатолий Владимирович просил второго тренера Бориса Павловича Кулагина или кого-то из хоккеистов заехать в больницу на Лефортовский вал.

А Тарасов чувствовал себя все хуже. Сердечный приступ случился с ним и на чемпионате мира 1969 года в Стокгольме.

Одним словом, не только мне было ясно, что Анатолию Владимировичу требовалась на какое-то время более спокойная работа.

Однако вскоре же обнаружилось, что должность старшего тренера Вооруженных Сил не менее хлопотна. Особенно если занимает ее Тарасов.

Хоккейную команду ЦСКА возглавил Борис Павлович Кулагин.

Разумеется, уход тренера огорчил нас: кому же хочется расставаться с тем спортивным наставником, который вел команду от успеха к успеху!

Впрочем, нас утешала мысль, что преемником Тарасова стал Кулагин, тренер, работавший вместе с Анатолием Владимировичем много лет.

Однако... Однако у Бориса Павловича дело не пошло. Трудно сказать с достаточной степенью определенности, что же случилось, почему команда начала терпеть одно поражение за другим, – искусство тренера не всегда поддается измерению по определенным критериям.

Кулагин многое знает и многое умеет. Это он доказал, возглавив команду «Крылья Советов», которая после многолетнего перерыва снова вступила в борьбу за медали. Но то ли тогда, на первых порах самостоятельной работы, ему, привыкшему заниматься с хоккеистами под руководством пользующегося огромным авторитетом старшего тренера, было трудно вот так сразу психологически перестроиться, то ли мы, хоккеисты, неверно восприняли смену тренеров, не помогли по-настоящему Борису Павловичу, но так или иначе пришлось вскоре отзывать на прежнюю должность Анатолия Владимировича.

Кулагину пришлось нелегко, и есть тому, на мой взгляд, объяснение: любого тренера, даже самого одаренного, ждут колоссальные трудности, если он рискует попробовать себя на должности руководителя ведущего хоккейного клуба Европы.

Потому что игроки команды будут весьма пристрастно соизмерять его усилия по самой строгой мерке – они помнят, как работал Тарасов.

Анатолий Владимирович – весь в хоккее. Он живет хоккеем. Думает о нем постоянно. Всегда ищет, всегда творит. И находит. И потому самые ординарные, обычные, рядовые занятия, которые проводит наш старший тренер, становятся вдруг праздником.

А самое главное – Тарасов и нас приучает постоянно помнить и думать о хоккее.

Несколько эпизодов.

Владислав Третьяк, наш вратарь, направляется со всей командой в кино. Догоняет Тарасов и спрашивает:

– А мяч, где мячик?.. Не забываешь?..

Речь идет о теннисном мяче. О маленьком теннисном мяче, который всегда должен быть у Владика под рукой, точнее – в руках. Сжимая и разжимая мячик, вратарь укрепляет силу и гибкость пальцев.

В свободные часы мы собираем в лесу грибы.

Замечаю красную шапочку подосиновика. Нагибаюсь и слышу:

– Толя, подожди. Разве грибы так срезают? Нагнись, приседая на одно колено, как бы приготовившись ловить шайбу...

Играем в теннис. Дотягиваюсь до мяча и посылаю через сетку, на площадку соперника. Вениамин Александров парирует удар, но вдруг судья – а судит Анатолий Владимирович – свистит:

– Толя! Ты неправильно сыграл... Ты просто сильно ударил, а это мало. Нам не теннисисты, а хоккеисты нужны. Старайся бить так, чтобы работала кисть, «добавляй» движение кистью, это улучшит скрытный кистевой бросок...

Число таких эпизодов можно легко приумножить. Ибо Тарасов учит нас видеть хоккей, учиться хоккею во всех жизненных ситуациях.

Стругая клюшку, направляясь в институт, стоя в трамвае, играя в футбол, мы должны помнить о хоккее – так понимает Тарасов отношение к спорту.

На его тренировках всегда все необычно и непривычно. Одно и то же упражнение мы выполняем по-разному. Наш наставник все старое, знакомое преподносит так, что упражнение кажется новым и интересным.

Но он и нас заставляет искать, придумывать свои упражнения. Вот, разбившись на пары, мы начинаем зарядку, и ни одна пара не имеет права повторить другую. А если пар двенадцать-тринадцать, а если упражнений пять-шесть... Волей-неволей сам станешь тренером...

Не случайно одним из самых строгих критериев, по которым сверяет Тарасов степень спортивной зрелости мастера, стало в команде ЦСКА умение хоккеиста быть тренером для самого себя. И, наверное, как раз потому преуспевают сегодня в должности тренера многие питомцы Анатолия Владимировича – от уже опытного, сложившегося педагога Николая Георгиевича Пучкова до молодых Олега Александровича Зайцеаа и Владимира Анатольевича Брежнева.

Тарасов – это вечная энергия, неустанный поиск, и не позавидуешь тому, кто должен заменить его.

Борис Павлович Кулагин делал все правильно, он, наверное, просто еще и не успел полностью проявить себя, но шесть поражений – случай, невиданный в истории хоккеистов ЦСКА, – требовали принятия безотлагательных и радикальных мер. Мы хотели играть с полной мерой отдачи и вдохновения и при новом старшем тренере, но... Чего-то нам не хватило.

Сила Тарасова не в том, что спортсмены его боятся, как сплетничают об этом в околохоккейных кругах. Тренеров с крутым характером немало, да и вообще у каждого спортивного наставника большая власть, большие права, но далеко не все руководители команд добиваются успеха. Кстати, вряд ли придут к постоянным победам запуганные, боящиеся своего тренера мастера. О каком уж творчестве, какой инициативе может идти речь в таких условиях?!

Нет, дело, конечно же, не в страхе. Дело в ином – в том, что команда безоговорочно верит в Тарасова, верит, что он знает в хоккее все. И когда Анатолий Владимирович вернулся в ЦСКА, команда вдруг сразу заиграла. Тот же состав, те же звенья, но все изменилось круто.

У Анатолия Владимировича репутация крупнейшего специалиста, великого знатока хоккея, который все может и все умеет.

Вера в тренера помогает команде преодолевать неудачи, отчаянно сражаться на льду и упорно тренироваться в дни спадов и поражений.

Авторитет Тарасова, умелая работа с командой не только вдохновляют его подопечных, но и сеют сомнения в лагере соперника.

Давайте вспомним снова хоккейный сезон 1970/71 года,

Я провел в спорте большую часть своей жизни и знаю, кажется, цену успеха или неудачи... И вот я думаю, что если бы довелось мне прочитать рассказ или повесть о том, как одна команда, выступающая в первенстве страны в высшей лиге, отставая от другой на десять очков, потом нагнела лидера и в острой, напряженной борьбе обошла его на очко или два, то я бы не поверил автору. Стал бы спорить, доказывать, что сюжет надуман, что так в современном спорте, где борьба идет за каждое очко, не бывает, что автор плохо знает тему.

Оказывается, в спорте бывает всякое! И имея фору десять очков, лидер потом порой все-таки выпускает преследователя вперед, и не на очко, не на два – на семь.

Что же произошло в чемпионате? Чем объясняется такое резкое изменение соотношения сил?

Я вспоминаю наш ноябрьский матч с «Динамо». Лидер ушел далеко вперед, и позиции его кажутся незыблемыми. На нашем капитанском мостике снова Тарасов, прекрасно знающий не только секреты тактики игры, но и – главное в этой ситуации – душу своих спортсменов. Он вернулся всего три дня назад, и мы тотчас же почувствовали, что опять настали прежние времена, почувствовали и поверили, что все будет хорошо.

Началась разминка. Мы катались вместе с динамовцами, ко мне подъехал Владимир Юрзинов и, кивая на Анатолия Владимировича, сказал:

– Подождали бы... Если не он, мы бы стали чемпионами...

А ведь разрыв в очках был невероятно велик, а ведь играли динамовцы в то время уверенно и легко, и все-таки... Все-таки соперник наш, как мне показалось, уже не верил в свой успех. Ибо к нам вернулся Тарасов.

Различие в методах работы двух тренеров, возглавлявших ЦСКА, я бы определил так: Тарасов основные закономерности преломляет через частности, а Кулагин в те несчастливые для него недели руководил командой опираясь лишь на самые принципиальные, но слишком общие положения. Все было, наверное, правильно, но не конкретно. И потому хоккеисты потеряли ориентир.

Да, Тарасов требователен. Очень требователен. И это не всем нравится. И, прежде всего, тем хоккеистам, кто не умеет и не хочет отдавать все силы тренировке, игре, спорту, С такими Тарасов воюет, воюет страстно, темпераментно и непримиримо. Во имя успехов команды. Во имя личных достижений своего «противника».

И если Анатолий Владимирович выиграет такое сражение, то его «оппонент» живет в хоккее долгие годы и достигает больших высот. Так было с Володей Брежневым, Женей Мишаковым, Вениамином Александровым, Константином Локтевым, Виктором Кузькиным, со мной, пожалуй.

Набралась половина команды.

И, напротив; проиграет Тарасов бой, не сумеет одолеть своего «противника», недовольного требовательностью тренера, теряет каш хоккей одаренного мастера. Так случилось с Сашей Альметовым. Так, боюсь, кончатся постоянные конфликты с Виктором Полупановым.

Конечно же, наш тренер не всемогущий маг, и он может помочь молодому хоккеисту вырасти в большого мастера только в том единственном случае, если подопечный его прилагает к достижению цели максимум усилий.

К сожалению, это не все понимают.

Из армейского гнезда вышли в большой спорт многие поколения талантливейших хоккеистов – от Александра Виноградова и Всеволода Боброва, от Евгения Бабича и Григория Мкртычяна, от Николая Сологубова, Дмитрия Уколова, Генриха Сидоренкова и Николая Пучкова, от Александра Альметова и Вениамина Александрова, от Константина Локтева и Виктора Кузькина до Владимира Викулова и Валерия Харламова.

И каждый из них прошел школу Тарасова.