Г. Башкирия. Белорецкий район. п. Ермолаево

— Вот, новый поворот, ва-па-ба и мотор ревет, ва-па-ба, что он нам несет, ва-па-ба, пропасть или взлет, ва-па-ба, омут или брод, ва-па-ба, и не разберешь, ва-па-ба, пока не повернешь, ва-па-ба… За-па-ва-рот, ва-па-ба…

Колеса разогнавшейся дрезины отбивали свое обычное тук-тук, тук-тук, тук-тук. Ветер, не казавшийся поначалу холодным, относил вопли не на шутку разошедшихся вояк, в сторону, поэтому до сидящих впереди доносились лишь отдельные фразы и Скворцов не сразу отреагировал на восторженные крики, свист и улюлюканье.

— У-у, уже набрались где-то с утра пораньше, — Семеныч, продолжая ворчать, повернулся к дебоширам и посмотрев по направлению их вытянутых рук начал привставать и чуть не навернулся с дрезины.

В небе, под самыми облаками в одном с ними направлении летели два воздушных шара. Голубой и зеленый. Это было настолько необычно, настолько не вписывалось в окружавшую их действительность, так их поразило, что на дорогу уже не смотрел никто. Мамаев и Степанов, продолжая кричать и свистеть, принялись прыгать и размахивать руками. Скворцов, схватившись за бинокль, пытался хоть что-нибудь разглядеть. Бесполезно. Шары летели слишком далеко от них. Первым пришел в себя Семеныч, простоявший минуты две с открытым ртом.

— Хорош галдеть. Не услышат они вас. А если и услышат — по вам что, давно из автомата не стреляли, дурни?

— Скорее из снайперки жахнут, — сказал Степанов, усевшийся на заднее сидение.

— Ну, Семеныч, умеешь ты кайф обломать, — Мамаев тоже сел.

Какое-то время они так и ехали, косясь на воздушные шары, пока тех не заслонили верхушки деревьев.

— Интересно, что это за чудики летят, — Ильшату явно хотелось поговорить об только что увиденной аномалии.

— А ты догони и спроси, — дед все еще злился на молодых.

— Догонишь тут, — у Мамаева постепенно начинало портиться настроение, — то, по чему мы три дня кандыбали, они за пару часов пролетят. Эх, нам бы так.

— Придумал же кто-то, — подключился к разговору Николай.

— А ты им особо не завидуй. Мы вот едем себе потихоньку. Тоже опасно, но, — Семеныч достал папиросу, — если что и спрятаться можем, а у них одна дорога — камнем вниз.

— Да ладно…

— Вот тебе и ладно. Заметит их кто-нибудь с пулеметом и все.

— Ага, или из ЗУшки по ним. Красота, — Мамаев оживился.

— Добрый ты, — Степанов покачал головой.

— А че они километра на три не поднимутся. Хрен тогда по ним попадешь, — спросил Ильшат.

— Ветер ловят, — подал голос, молчавший до этого Скворцов, — может там, выше поток ветра в обратную сторону. К тому же еще, выше трех километров очень низкая температура воздуха и разреженная атмосфера, тяжело дышать. То есть без кислородных аппаратов практически не возможно.

— А-а-а, — протянул Мамаев, — тогда ну его нафиг. Тише едешь — дальше будешь.

Будто услышав их нытье, дорога больше не подбрасывала им покинутые поезда и разбитые рельсы, поэтому за двенадцать часов дрезина преодолела приличное расстояние и усталые, но довольные путники решили поискать себе место для ночевки.

— Вон видишь желтую двухэтажку. Вон за водонапорной башней, к которой тупиковая ветка ведет. Самое подходящее место, на холмике, и дрезину рядом поставим, — Семеныч поскреб затылок, — да и до темноты все равно лучше ничего не найдем.

— А что это за здание?

— Бывший клуб железнодорожников. Я-то здесь никогда не был, а вот брательник мой, он тут рядом в Бакеево жил, часто сюда барышень в кино водил.

Суп из тушенки и горячий чай сделали свое дело. Мамаев, проклиная свою нелегкую судьбу и поминая родственников последнего президента США по пятое колено высоконелитературными словами и такими их ядреными сочетаниями, что они были достойны отдельной странички в словаре Даля, поплелся наверх дежурить. Яростно зевая, он устроился на проржавевшем скате крыши и, закурив термоядерную дедовскую папиросу, то и дело клевал носом, отчего укрываемый ладонью кончик самокрутки то и дело обжигал его ладонь. Он бы так и заснул, если бы не бодрящие звуки ночного болота, доносящиеся из-за деревьев, чернеющих метрах в ста пятидесяти восточнее водокачки. Там постоянно что-то хлюпало, чавкало и урчало, испытывая крепкие нервы спецназовца на прочность. Поэтому через три часа наслушавшийся этой ночной симфонии Ильшат спустился вниз и предоставив наслаждаться звуками ночного леса сменившему его Семенычу, укрылся с головой под одеялом, взятым в одном из пустующих поездов.

Третьим дежурил Степанов. Хлебнув вновь разогретого супчика, он залез на крышу и осмотревшись, принялся возиться с взятыми с собой рыбацкими принадлежностями. Делал он это вовсе не из-за того, чтобы не заснуть. Шести часов сна ему вполне хватило. Просто метров за четыреста до станции они проехали по мосту через симпатичную речушку и десяток другой щурят не помешал бы четырем здоровым мужикам опухшим от каш, сухарей и тушенки.

Справа от него уже лежали готовые: самодельный спиннинг и шесть штук жерлиц, а седьмую рогатулину он почти уже намотал, когда воздушная волна пронесшегося над самой крышей вертолета, едва не швырнула Николая на землю.

— Ни хрена себе хрена, — Со Степанова вмиг сдуло сонливость, а с крыши здоровый моток лески. Он даже не успел рассмотреть тип вертолета, настолько быстро тот скрылся за деревьями.

* * *