ГЛАВА 15. Безусловно, она ослышалась

БЕЖАЛИ…

Безусловно, она ослышалась. Она, конечно, ошиблась. Но, только взглянув на искаженное гневом лицо Торна, девушка поняла, что это правда.

С отвратительной бранью он ударил ногами об пол так, как будто гром прогремел в комнате. Граф направил горящий яростью взор на изящную фигуру, лежащую на кровати.

– Ей‑богу, – заскрежетал он зубами от бессильной злобы, – я убью тебя за это!

Шана не поняла. Она прижала простыню к обнаженной груди и села, откинув с лица густые пряди волос.

– Что?! – воскликнула она. – Торн, почему? – Вопрос застыл у нее в горле.

Девушка чуть не закричала, когда его красивые мужественные черты лица превратились в ледяную маску. Казалось невозможным, что эти жесткие губы так нежно ласкали ее всего минуту назад. Соблазнительный любовник исчез…

Принцесса согнулась и стала искать сорочку. Она нашла ее рядом с кроватью и, быстро надев через голову, встала. Шана уже собралась надеть платье, когда Торн грубо схватил ее за локоть.

– Я бы на вашем месте, миледи, – зашипел он сквозь зубы, – я бы постарался не попадаться мне на глаза, – сказал он, грубо толкнув девушку на кровать. – Не уходи из комнаты, Шана, или я не ручаюсь за себя!

Шана упала спиной на кровать, потрясенная закипающей в нем яростью, которую она увидела. Де Уайлд схватил, доспели, шлем, меч, повернулся и быстрым шагом вышел из комнаты. Дверь сильно хлопнула, казалось, что от этого удара рухнут небеса. Девушка поразилась, когда заметила, что дрожит с головы до пят. Сердце до боли сжалось. Шана свернулась калачиком, проклиная глупые слезы, которые вот‑вот могли хлынуть.

Она задрожала с новой силой, представив себе еще раз проклятие, которое читалось у него во взгляде так отчетливо, словно он произнес его. Она могла понять его гнев, вызванный тем, что сбежали пленники, но совсем не понимала, почему он был, сердит на нее. Это было не ее рук дело, подумала девушка с негодованием. Но граф вел себя так, словно она имела к побегу непосредственное отношение. Шана задержала дыхание и затем медленно выдохнула. Господи, подумала она, оцепенев, неужели он думает, что она причастна к побегу?.. Наверное, думает, что да.

Торн все не возвращался. Вскоре Шана услышала стук конских копыт, доносившийся с укрепления. Выглянув в окно, она увидела факелы, мерцавшие в темноте. Группа всадников выезжала за ворота. Девушка снова легла и забылась сном.

Пробивающиеся сквозь шторы лучи солнца разбудили Шану на рассвете, и она сразу почувствовала какую‑то неловкость. Веки приподнялись, и у нее перехватило дыхание. Ее муж наклонился над ней с таким свирепым видом, что Шана снова откинулась на подушки.

Торн сел, положив рядом покрывало и намеренно обхватив руками ее голову. Стройный и сильный, он мог лишить ее жизни, не моргнув глазом, и она знала об этом. Шана начала тяжело и быстро дышать. Никогда еще граф не казался ей таким холодным и грубым.

Медленная улыбка появилась у него на губах.

– Вы были такой милой и уступчивой прошлой ночью, отбросив видимость сопротивления. А ваши губы так и льнули к моим. Надо сказать, что я был просто одурачен. Мне и в голову не пришло, почему вы преодолели свое отвращение ко мне так легко. Будете ли вы такой податливой и уступчивой и теперь, хотелось бы мне знать?

Шана вся напряглась, когда его грубые пальцы двигались вдоль ее ключицы.

– Нет? Думаю, что нет. – Улыбка Торна стала резкой. – Это все женские уловки. Знаешь ли, я видел их прежде. Да, женщина с радостью посулит все, если будет знать, что выиграет от этого. Итак, скажите мне, принцесса, вы хотели удержать меня таким способом, чтобы ваши соотечественники могли уйти как можно дальше от своей темницы? Или вы думали, что, насладившись вами, я буду настроен более снисходительно?

Девушка глубоко вздохнула.

– В этом нет никакого смысла, милорд.

– Да, но мне следовало бы знать причину вашей неожиданной перемены ко мне! Зачем вам еще было прикидываться нежной и любящей женой? – спросил он мягким голосом, с вводящей в заблуждение предельно спокойной улыбкой.

Торн потянул Шану с постели с такой силой, что чуть не вытряс из нее душу. Он безжалостно схватил ее за плечи и тряхнул при этом так, что девушка испугалась, что он сломает ей шею.

– Шана, не притворяйся! Я хочу знать правду, и я ее добьюсь!

Принцесса схватила его за руки, чтобы обрести равновесие.

– Клянусь, я не знаю, о чем ты говоришь! Я не знаю, почему ты так сердит. Это из‑за пленников?

– Из‑за пленников! – воскликнул он. – Их побег оказался совершенно успешным.

У Шаны перехватило дыхание.

– И вы никого из них не поймали?

Он отрицательно покачал головой. Принцесса не знала, плакать ли ей от отчаяния или радоваться. И хотя в душе она ликовала, что пленников не догнали, ее пугал гнев Торна, который она чувствовала в нем.

– Должен признаться, мне очень любопытно узнать, как вы умудрились организовать их побег?

Губы Шаны приоткрылись. О, ей следовало это знать, следовало… Она так и думала!

– Вы думаете, что я сделала это? Почему же? Ведь я была в зале с вами!

– За исключением того случая, когда вы удалились в нашу комнату.

Она покраснела. Торн напряженно улыбнулся.

– Это не подходящее время, чтобы выпустить пленников. И все же, я думаю, что они не смогли бы сбежать без вашей помощи. И мы оба знаем, что у вас есть один помощник, находящийся в вашем распоряжении, – граф хрипло рассмеялся, когда она поняла, кого он имеет в виду. – О да, миледи. Думаю, что сэр Грифин пойдет на все ради своей леди.

– Но не настолько и не так далеко, чтобы по своей инициативе выпустить пленников. Он стареет, и он пришел бы, прежде всего ко мне, а он не приходил, я клянусь!

Торн пронзил ее взглядом, словно копьем.

– Вы считаете, что он не способен на такое предательство? С ваших слов, миледи, «он рыцарь, хорошо подготовленный в военном деле», а оба охранника на воротах и тюремщик были избиты и потеряли сознание. Мой единственный вопрос: Грифин действовал один или с вашего благословения и под вашим руководством?

– Да вы дурак! То, что вы называете предательством, это преданность.

– Вы признаете это?

– Я ничего не признаю, так как ничего не совершила. Вы требуете, чтобы я сказала правду, но даже не слушаете ее! – вспыхнула Шана. – Я не имею к этому никакого отношения, и Грифин тоже. Вы ищите вину там, где ее нет. А если хотите кого‑нибудь обвинить, то вините себя и свою глупость за то, что не смогли поймать их до сих пор. Ваши люди были слишком заняты зрелищем, когда маленькая служанка демонстрировала свои прелести. И это вместо того, чтобы исполнять свой долг. И вы тоже виноваты! – разносила его Шана.

– Вы сами не блещете умом, миледи. Кто из собравшихся хотел бы освободить пленников валлийцев? Это очевидно даже вам, почему мы и подумали о вас и о вашем рыцаре, прежде всего.

Граф схватил ее платье, лежавшее в конце кровати, и бросил ей.

– Одевайтесь, – резко приказал он. – И побыстрее, принцесса, так как пора вам увидеть результат вашей ночной работы.

Она молча повиновалась, хотя ее руки дрожали так, что девушка едва смогла застегнуть Пуговицы на платье. Шана провела расческой по волосам и поспешно заплела их в косу. Торн, не спуская глаз, следил за каждым ее движением, плотно поджав губы. Гнев вылился в страх и ужас. Принцесса испугалась, увидев, каким жестким стал граф.

Сильные пальцы взяли ее за руку, как только она была готова. Не сказав ни слова, он увлек Шану из комнаты. Торн тащил ее, словно мешок, по лестнице и через большой зал. Когда они вышли к укреплению, девушка была взвинчена и задыхалась.

Но тут же она забыла о себе. И хотя крепость была заполнена толпившимися рыцарями и вооруженными людьми, мрачное молчание преобладало, молчание давящее и грозное, окутанное роком. При появлении графа с принцессой почти все устремили глаза туда, где они стояли. Шана пошатнулась и чуть не упала, пораженная до глубины души той враждебностью, которая исходила от этих людей и волнами захлестывала ее.

НЕ СМОТРИТЕ НА МЕНЯ ТАК. Я НЕ ПРИЧИНИЛА ВАМ НИКАКОГО ВРЕДА! – Но этот беззвучный крик души никто не услышал. Девушка бросила взгляд на толпу, затем еще и еще, словно молча посылала им всем проклятия. И только тут она заметила столб, возвышавшийся в центре крепости и резко отвела в сторону глаза.

Рядом со столбом лежал гладкий, устрашающе выглядевший кнут. Рыцарь с мрачным выражением лица подошел к столбу и наклонился.

Казалось, все померкло вокруг. У Шаны закружилась голова от осознания того, что произойдет. Она повернула к Торну лицо, в котором не было ни кровинки.

– Нет, – сказала она слабо, и чуть слышно повторила. – Нет!

В восклицании, вырвавшемся у нее, слышались отчаяние и мука.

– Вы не можете высечь его. Господи, он же старый человек!

– Возможно и старый, но не такой уж немощный.

Лицо Торна было словно высечено из камня – отчужденное и бесстрастное.

– Вы… вы не понимаете! – ухватившись руками за его тунику, с глазами, полными отчаяния, дико закричала Шана. – Грифин ничего не делал, слышите?! Он не принимал в этом участия! Это все – дело моих рук. Я ударила обоих охранников и тюремщика по голове камнем и освободила пленников.

– Действительно, – медленно произнес граф. – Это становится интересным. Вы с Грифином клялись в невиновности до тех пор, пока не поднялся вопрос о помощи друг другу. Затем вы оба говорите совсем, другое, и каждый взял вину только на себя. Такая преданность похвальна, но она не облегчает моего положения, так как я снова не вижу, когда вы говорите правду, а когда лжете. А так как вы оба признаете свою вину, вы будете наказаны вдвоем. Грифин получит десять ударов, а ваше наказание – стоять рядом со мной и смотреть.

Шана отпустила его тунику и, захлебываясь слезами, выкрикнула:

– Нет, поставьте меня под кнут, только не Грифина!

Его взгляд снова стал ледяным. Граф подвел девушку к столбу.

– Мне кажется, что это наказание сильнее, принцесса.

И действительно, это было так. Шана конвульсивно сомкнула руки перед собой, чтобы успокоить дрожь. Торн чувствовал, как вздрагивало ее молодое тело при каждом ударе кнута, но она не проронила ни звука, не издал ни звука и Грифин.

Де Уайлд начал раздражаться при виде стойкости старика. Граф поступил глупо, терпимо отнесясь к старому человеку, и теперь ругал себя за то, что позволил ему помешать исполнить свой долг. Если бы Торн держал Грифина в темнице, как это и следовало сделать, ему бы сейчас не пришлось почувствовать, что его предали.

Кнут ударил в восьмой раз. Девятый… Затем все кончилось. Торн дал знак, чтобы Грифина отпустили. Старик, пошатываясь, встал на колени. Его спина вся была исполосована кровоточащими рубцами.

Шана сделала движение, устремившись вперед. Граф схватил ее за запястья и повернул лицом к себе. Девушка была абсолютно бледной, а по щекам текли слезы.

– Остановись! – резко сказал он. – Что ты хочешь сделать?

– Отпусти меня! – закричала принцесса.

Его губы искривились в ехидной усмешке, а ее красивые серебристые глаза горели презрением к нему. Интересно, подумал Торн, чтобы она сказала, наблюдая, как Грифин кричал бы и бился в агонии, если бы не его распоряжение пощадить старика и не бить кнутом во всю силу?

Когда они встретились взглядами, казалось, что остановилось время, так как они смотрели друг на друга бесконечно долго. Торн почувствовал неприятную щемящую боль в сердце, когда подумал, что бы произошло, если бы Шана, спасая старика, взяла вину на себя.

– Торн, пожалуйста, позволь мне позаботиться о Грифине!

Он все еще крепко держал ее, не чувствуя никаких признаков неистового сопротивления. Но она произнесла слова с мукой в голосе, выплеснув целый океан боли. И хотя Торн заставил себя не обращать на это внимания, он не смог этого не заметить. Шана замолотила кулаками ему в грудь, и каждый ее удар отдавал болью в его сердце. Он ощутил, как чувство вины захватывает его. Торн начал презирать себя, словно он был самым большим негодяем.

Разрывающим душу звуком у Шаны вырвались рыдания и резанули графа, словно ножом. Внезапно Торн почувствовал себя грубым, надломленным, а внутри все обливалось кровью. И он возненавидел Шану за то, что она вызвала у него такую слабость.

Граф убрал руки с ее плеч.

– Иди, – грубо сказал он, сжав губы, когда она остановилась около него. Ясно было, что девушка поражена этой командой. – Вы слышали меня? – сказал он почти свирепо. – Идите, разрази вас гром!

Шана попятилась, как будто Торн был самим дьяволом.

Действительно, с горечью подумал граф, вот так она представляет его себе – английское наказание, дьявол во плоти.

Затем она быстро повернулась и побежала к Грифину, словно за ней мчалась свора собак. Через минуту принцесса уже стояла на коленях рядом со стариком, нежно положив руку ему на лоб.

Торн сердито посмотрел и отвел глаза. Да, красноречивый жест, говоривший сам за себя. И хотя граф выбросил этих двоих из своей головы, все же он проклинал свою жену за то, что она так беспокоится об этом седом рыцаре… и так мало о нем.

Сэр Грифин занимал комнату в здании рядом с бараками. Два стража внесли его в помещение и бросили на соломенный тюфяк у стены. Не оказав никакой другой помощи, они развернулись и ушли. Поэтому Шане пришлось самой принести таз с водой, чтобы промыть кровоточащие раны на спине старого рыцаря.

Грифин весь напрягся, когда она принялась за дело. Он повернул голову на бок, чтобы лучше ее видеть, и застонал, увидев непокорно сжатые губы.

– Ты не должна настраиваться против него, Шана. – Его дребезжащий голос был слабым и еле слышным.

Шана ничего не ответила, а только еще сильнее сжала губы.

– Я имею в виду, девочка, что не хочу быть причиной раздора между вами.

У нее уже готово было сорваться с языка, что она даже не знает, как можно сделать их отношения еще хуже. Но ничего не сказала, увидев взволнованные, затуманенные глаза Грифина.

– Я понимаю, почему он меня наказал – чтобы уважали его и почитали. Будь я на его месте, я бы поступил так же.

Шана только промолчала в ответ. Позже, возможно, она согласится с Грифином. Рыцарский закон чести требует соблюдения дисциплины строго и неукоснительно. Но принцесса совсем не была великодушно настроена по отношению к своему мужу, ведь Грифин лежал с исполосованной, кровоточащей спиной.

Напряжение, сковавшее Шану, постепенно проходило, когда она прикасалась к кровавым рубцам на спине.

Грифин проболеет еще несколько дней, подумала она. Но следы, оставленные кнутом, не были глубокими и широкими.

У двери послышался звук шагов. Шана взглянула и увидела Вилла, стоявшего у порога и державшего какую‑то чашку.

– Миледи, граф просил передать это вам, – пробормотал он. – Граф сказал, что это облегчит боль. Это бальзам.

Шана в сердцах хотела сказать, что ей ничего не надо от графа, даже этого. Но не сказала ничего, потому что знала, что Грифину действительно больно, хотя он не кричал и даже не стонал. Она наклонилась к Виллу. С помощью мальчика девушка поднесла чашку с отваром к губам Грифина, чтобы он смог выпить. Не прошло и нескольких минут, как его дыхание стало ровным и глубоким, глаза закрылись, и он уснул. Вилл сел на корточки рядом с Шаной, когда она начала втирать жирный, маслянистый бальзам в рваные раны старика.

– Миледи, – спросил мальчик едва слышным голосом, – он не умрет, да?

Шана бросила на него острый взгляд. У нее сжалось сердце, когда она увидела волнение и страх на лице паренька.

Несмотря на огромную разницу в возрасте, между Грифином и мальчиком завязалась неожиданная дружба. Это бесконечно радовало Шану, ведь Грифин был валлийцем. Вилл видел в нем только хорошее. И сейчас девушка искренне помолилась за то, чтобы события прошедшего дня не испортили отношения мальчика к сэру Грифину.

– Он поправится, Вилл, – мягко сказала она, вытирая руки о тряпку. – Обещаю, Грифин проживет еще довольно долго.

Она наклонилась и поцеловала мальчика в лоб. Он был поражен, но не оттолкнул ее. На самом деле Вилл сильно покраснел, но через минуту его глаза вновь помрачнели. Шана нахмурилась.

– В чем дело, Вилл?

Он колебался.

– Миледи, – медленно начал мальчик, – я не думаю, что сэр Грифин освободил пленников. Он лег спать раньше меня, но когда я проснулся, его уже не было.

Шана почувствовала вину, Торн был прав. Мог он сделать это? Возможно, и мог. А может быть, и нет. Кто, кроме них двоих, мог освободить пленников? Но принцесса знала, что не может согласиться с этим, – меньше будет неприятностей.

Она покачала головой.

– Увы, Вилл, мы никогда не узнаем, кто виноват.

Обеспокоено нахмурившись, он ничего не сказал. Шана встала на ноги – Вилл пообещал побыть с Грифином, если тот проснется.

Солнце уже ярко светило, когда девушка снова появилась в укреплении. Высоко подняв руку, она прикрывала глаза от слепящих лучей. Увидев, как Торн идет быстрым шагом ей навстречу, Шана почувствовала раздражение.

Он холодно приветствовал ее.

– Вы как раз вовремя, чтобы проводить меня, принцесса.

Она сжала губы.

– Я уверена, что вы отправляетесь искать пленников.

Его глаза сверкнули.

– Сэр Квентин займется этим. У нас с Джеффри другое задание, миледи. Кажется, Дракон снова занялся своими делами. До сих пор он собирал людей на свою сторону словами. Но теперь он ре шил применить и оружие. Да, – хрипло сказал он, увидев, как ее глаза расширились. – Дракон и его люди напали на английских рыцарей, расположившихся на ночлег. Их убили спящими.

– Почему же они спали? Действительно, милорд, возможно, Дракон научился этому у вас, так как его налет очень похож на ваше нападение на Мервин!

Губы Торна превратились в тонкую жесткую линию. Он не станет доказывать ей, что это неправда, потому что она не желает слышать правду, точно так же, как не желает понимать его!

– И что же вы будете делать, милорд? Ловить его, как животное?

– Нет, – мрачно сказал он. – Как предателя, каковым он и является. И ей‑богу, мы выясним, кто он и где находится.

Она больше не могла скрывать свою раздражительность.

– О, это доставит вам удовольствие, не так ли? Королю будет приятно узнать, что Дракон пойман, а вам будет приятно видеть деяние, совершенное вашими руками! Действительно, покончите с этим, так как мы оба знаем, что вы тут же получите замок Лэнгли, богатство и титул!

Торн был совершенно спокойным. Его память унеслась далеко в прошлое. Сладкая и одновременно полная горечи боль пронзила ему сердце. Он был тогда такой юный, такой неопытный, несмотря на удары судьбы. Торн подумал о варваре, убитом им, о первом человеке, которого он убил.

Словно в тумане послышался голос Шаны, который резанул его, словно бритва.

– По правде говоря, милорд, только из‑за своей жадности и эгоизма вы ведете эту войну с валлийцами. Для таких людей, как вы, война – это власть, сила, слава и богатство. Кровопролитие и потеря людских жизней для вас ничего не значат! Его лицо стало напряженным.

– Действительно, – резко сказал он. – Позвольте мне рассказать вам историю, принцесса, историю о мальчике, который считал, что попасть в землю обетованную будет достаточным для того, чтобы все его молитвы о лучшей жизни были услышаны, о мальчике, который думал, что, сражаясь с судьбой, получит, как вы сказали, и власть, и силу, и славу. Ах, как он ошибался, принцесса. Жара в пустыне накатывала волна за волной, словно в аду. Он ослаб после первой же битвы. Зловоние пота, крови, валяющихся повсюду трупов вызывали рвоту. Казалось, некуда деться от предсмертных криков. Он только и думал, как бежать отсюда, и он побежал. Побежал в деревню на краю песков. Мальчик был напуган, как никогда прежде, сердце стучало, как барабан язычников, он задыхался. И в тот момент из палатки вышел мужчина. Он не представлял угрозы, у него даже не было оружия. Мальчик только успел увидеть его покрытую загаром кожу, черные волосы и миндалевидный разрез глаз. Мальчик нанес удар. И только позже, когда жена зарыдала над трупом, мальчик понял, что… Что он убил человека. Убил не от храбрости, а из страха. Он понял, что война это не слава. Она приносит только смерть, мрак и отчаяние.

Шана смотрела на Торна как заговоренная.

– Господи, – слабо произнесла она. – Этим мальчиком были вы…

Губы графа искривились. Целая буря чувств охватила его. Тяжелое бремя воспоминаний вызвало непереносимую душевную боль… и бесконечную ярость.

– Да, – хрипло сказал он. – Я был тем мальчиком. Да, я жажду получить Лэнгли. О, вы можетене принимать меня за то, что у меня ничего не было, вы, которую всегда лелеяли и баловали. Но, ей‑богу, я не прошу прощения за это ни у вас, ни у кого другого.

Он взял ее за талию и повел туда, где его сквайр держал лошадь. Отряд Торна уже выстроился у палисада, а флаг с двуглавым чудовищем развевался на ветру, словно дразня принцессу.

Руками, словно железными оковами, граф держал ее за талию. Шана с трудом перевела дыхание, когда он притянул ее ближе к себе, а затем еще ближе, да так, что она оказалась между его расставленными ногами.

– Вы должны меля проводить, принцесса. – Его шепот был яростным и требовательным. – Можете не играть роль преданной жены где‑нибудь еще, но вы сделаете это перед моими людьми!

Шана была поражена, взглянув на толпу. Лицо Торна было неумолимым, и это после того, что он ей только что рассказал! Он считал ее холодной, но сам‑то был не лучше! Ничего не видя от нанесенной обиды, она хлестнула его словами.

– Я лучше сыграю роль безутешной вдовы! – выплеснула она.

Торн разразился яростными ругательствами.

– Ей‑богу, женщина, будь проклят тот день, когда я пощадил твой ядовитый язык!

– А я вас!

Он весь взорвался.

– Подумайте об этом, принцесса, в мое отсутствие. Англичане не начинали этот конфликт. Но если ваш народ хочет войны, он ее получит.

Торн прижал ее губы к своему рту. Поцелуй был сильным, горячим, требовательным и собственническим. Она старалась отступить, но ее тело помимо воли с пугающей силой потянулось к нему. Шана обхватила руками его шею и притянула его к себе, словно желая соединиться с ним на век. Ее рот приоткрылся, как бы приглашая его. Девушка была уже бессильна противостоять ему. Язык Торна глубоко проник в нее, доставляя ей сладкие муки. Она забыла о том, что на них смотрят люди, она забыла обо всем, чувствуя только его опаляющие губы и сильное тело, прижавшееся к ней.

Все кончилось так же быстро, как и началось. Он ушел, а Шана стояла и смотрела, как ветер поднимает пыль. Ее сердце все еще гулко стучало.

Торн оглянулся несколько раз.

Date: 2015-09-24; view: 284; Нарушение авторских прав