ГЛАВА 14. Было странно, что эти вырвавшиеся в гневе слова причиняли Шане боль

ТОЛКУ ОТ ТАКОЙ ЖЕНЫ НЕ МНОГО, А ЕЩЕ МЕНЬШЕ, КАК ОТ ЖЕНЩИНЫ! ЯСНО, ЧТО ТЫ НЕ УСПОКОИШЬ МЕНЯ ДНЕМ, НЕ ДОСТАВИШЬ УДОВОЛЬСТВИЯ В ПОСТЕЛЕ НОЧЬЮ. МУЖЧИНЕ НУЖНА ЖЕНЩИНА, НЕ БОЯЩАЯСЯ ПОКАЗАТЬ СВОЮ ПРИВЕТЛИВОСТЬ, ДА, ДАЖЕ СТРАСТЬ!.. МЕНЯ ТРЯСЕТ ОТ ОДНОЙ МЫСЛИ О ТОМ, ЧТО МНЕ ЕЩЕ РАЗ ПРИДЕТСЯ ЛЕЧЬ С ТАКОЙ ХЛАДНОКРОВНОЙ ВЕДЬМОЙ, КОТОРАЯ ДУМАЕТ ТОЛЬКО О СЕБЕ!

Было странно, что эти вырвавшиеся в гневе слова причиняли Шане боль. О, говорила она себе, эта злоба входила в словесную атаку Торна. Его единственным намерением было отыграться, сделать ей больно за то, что она отказалась заниматься с ним любовью. И он добился своего.

Неужели она была такой холодной и бесчувственной, какой он ее назвал? Правда, граф открыл в ней сторону, которую еще никому не приходилось видеть, так как еще никто ее не тревожил так часто и с такой готовностью, как это продолжалось последние несколько недель. Но он получил то, что заслужил! Нет, с негодованием подумала Шана, ни милосердия, ни сочувствия она не лишена. Не была она и жадной, как, кажется, думает Торн.

Но одновременно он заставил ее почувствовать себя самой настоящей каргой. Шана никогда не считала себя большой красавицей, но, тем не менее, на следующее утро она нашла зеркало, чтобы посмотреть, не произошло ли с ее лицом каких‑нибудь страшных изменений. Девушка ничего не смогла обнаружить, хотя и решила, что ее кожа на щеках стала более натянутой. Позже она с волнением спросила Вилла и сэра Грифина, не находят ли они, что на нее неприятно смотреть. Старый рыцарь зорко и внимательно ее осмотрел, а Вилл проявил непростительную невнимательность и сказал, что принцесса ничуть не изменилась.

Но семена сомнения были посеяны. Торн заставил Шану усомниться в себе, чувствовать себя не отвечающей требованиям двора. И каким образом он добился этого, девушка не понимала.

Не понимала она и того, почему его слова для нее имели такое значение. Но, тем не менее, она понимала, что имели…

Вилл и Грифин стали для Шаны единственным спасением на протяжении последних нескольких дней. Но в то время как Вилл становился все более открытым и доверчивым, ее муж все более отдалялся.

Де Уайлд поздно возвращался в супружескую постель и почти не замечал Шаны. Принцесса не спала, когда он приходил, но делала вид, что спит. Они лежали молча, их объединяла только вражда. Шана говорила себе, что искренне рада безразличию к ней со стороны графа.

Но самым удивительным было то, что хотя она и испытывала к нему неприязнь как к человеку, его ласки не вызывали в ней ненависти…

Шана старалась сделать все, чтобы зачеркнуть, забыть тот восторг, который она испытала в объятиях Торна в их первую брачную ночь, но не могла стереть их с памяти. И эти ласки постоянно напоминали о себе. Стоило ей только взглянуть на него, чтобы вспомнить до мельчайших подробностей то, что он сделал с ней. Те места, к которым он прикасался и ласкал, то сильное томление, которое он разбудил – в ней, запретное волнение… И даже во вторую ночь, когда вызвал в душе не проходящую боль, тем что, решив быть пассивной и отчужденной, она не удержалась от того, чтобы не обвить его шею руками и не закричать от наслаждения.

Если Торн не уезжал со своими рыцарями, он был с леди Элис, во всяком случае, так казалось Шане. Девушка сказала себе, что Элис была ему желанна. Какой же неверной скотиной он был! Но если это правда, то почему, когда она видела их вместе, у нее все холодело внутри и сжималось в комок? Она с трудом могла дышать, не могла ни есть, ни пить из‑за странной тяжести, которая наваливалась на сердце. И почему, хотя она быстро отводила в сторону взор, они вместе еще долго стояли перед глазами?

Однажды Шана видела, как они гуляли за крепостной стеной. Девушка смотрела на графа, хотя и не хотела этого. Он был дьявольски красив, а Элис была чувственна и грациозна с великолепными возбуждающими формами. Эта женщина обладала экзотической чарующей красотой, с которой Шана и не надеялась сравниться. Действительно, говорил ей слабый внутренний голос, леди Элис и Торн, оба такие смуглые, такие неотразимые, были потрясающей парой. Какое‑то странное, незнакомое Шане чувство пронзило ей сердце.

Никто не испытывал большего облегчения, чем принцесса, когда на следующий день наконец прибыл брат леди Элис. Во дворе крепости Элис обняла Торна за шею и поцеловала его в губы. Шана начала закипать, хотя она должна была доверять там, где доверие оправдывалось. И, несмотря на то, что Торн ничего не сделал в ответ, принимая пассивное участие, принцессу всю словно обожгло, она вспыхнула. Ее поразило то, как открыто Торн позорил ее. Кто бы посмел позволить себе этот долгий интимный поцелуй на глазах своей жены?!

Шана смотрела на башню, уходящую высоко в небо, лишь бы не видеть этих воркующих голубков. Она не могла вспомнить, чтобы чувствовала когда‑нибудь себя такой униженной. Одно дело – бессердечное отношение к ней, но совсем другое – игнорировать ее присутствие, словно жены здесь и не было! Что могло быть хуже? Шана с горечью недоумевала. Быть презираемой женой, или женой, которая ничего не значила, словно даже не существовала?

Никогда она не была еще так сконфужена. Девушка не понимала, почему так болит в груди и трудно дышать. Она не понимала, почему ее так задевало то, что Торн развлекался с другой. Принцесса силой заставила себя вспомнить, что граф являлся ее злейшим врагом. Это ведь по его приказу был убит ее отец и так много других людей! Почему же втайне она мечтала о его поцелуях, сладкой близости, о ласковых руках, прикасающихся к ее обнаженному телу с нежностью и бережностью?

Леди Элис перебила ее мысли о Торне.

– Ты должен приехать в Лондон, как только у тебя появится возможность, Торн. – Ее рука все еще властно лежала на впадинке его загорелой щеки, а губы были влажными от поцелуя. Она засмеялась глубоким, многообещающим смехом. – Нам тебя очень не хватает при дворе… о, и конечно, он привезет вас, леди Шана.

Ясно, что последнее она сказала, спохватившись. С усилием Шана сдержала закипающий гнев.

– Но, однако, дорогая, приготовьтесь. Там будет несколько двуногих волков, и, несмотря на вашу молодость, некоторые могут счесть вас довольно вкусной. Да, Торн?

О, теперь принцесса уже не была маленькой неопытной девочкой! Ее еще больше возмутило, когда она увидела, что Торн повеселел, обменявшись с Элис поцелуями. Стараясь не обращать на него внимания, Шана улыбнулась и сказала:

– Когда кругом так много волков, леди Элис, как случилось, что вы не можете найти себе мужа?

Победоносный блеск в глазах графини угас. Она с явным недовольством посмотрела на девушку, сжав губы почти жестоко. У Шаны промелькнула мысль, что леди Элис как‑то сразу ожесточилась и расстроилась, да и выглядеть стала гораздо старше.

На лошадях подъехали брат леди Элис и конюх. Шана напряженно стояла, пока Торн помогал леди Элис сесть на лошадь. Когда она уже сидела верхом, то наклонилась и что‑то прошептала графу на ухо, глухо при этом рассмеявшись. Де Уайлд покачал головой и слегка улыбнулся. Леди Элис повернула коня и даже не взглянула на Шану. Пустив лошадей рысью, они скоро оказались за воротами.

Развернувшись, Торн собрался уйти, но Шана остановила его одним словом:

– Подождите.

– Миледи? – он посмотрел на нее; выражение лица было вежливым, но равнодушным.

До этой самой минуты принцесса не знала, что она ему скажет, но теперь уже не могла остановиться.

– Я хочу выйти, – отчетливо проговорила девушка.

– Выйти? – холодно переспросил он, подняв при этом густые брови.

Она глубоко вздохнула.

– Я хочу выйти из этого брака. Выйти из этого каменного мешка, подальше от вас.

Шана была такой спокойной, такой решительной, что на какое‑то время Торн решил, что он ослышался. Но ее поза была напряженной, а красивые черты лица холодными и отчужденными, с некоторым оттенком презрения.

Граф сощурил глаза.

– Здесь не место обсуждать наш брак.

Он быстро взял ее под руку и потянул по направлению к большому залу. Шана начала задыхаться к тому времени, когда они остановились у камина. Казалось, что наконец‑то ей удалось привлечь его внимание к себе.

– Что за чепуха? – резко сказал граф, отпуская ее.

Его лицо было мрачнее тучи, а настроение убийственным. Шана уже начала сожалеть о своей поспешности. Но она была не из тех, кто так легко сдается. Шана распрямила плечи и дерзко посмотрела в лицо мужа.

– Я надеюсь, вы слышали, что я сказала, милорд?

Хотя он ничего не ответил, мгновенно в комнате появилось такое напряжение, что, казалось, зазвенел воздух. Его глаза готовы были буквально просверлить девушку.

Она начала снова.

– Наш брак обречен, милорд. У меня нет желания оставаться связанной им, ясно, что и вы чувствуете то же.

Принцесса не отступала под его сердитым взглядом, хотя внутри у нее все сжалось, потому что теперь уже у него во взоре бушевала буря. Но Шану не легко было запугать, хотя она знала по себе, что ярость Торна действительно опасна.

Граф натянуто улыбнулся.

– Я предлагаю вам привыкнуть к мысли, принцесса, что о расторжении брака не может – быть и речи, так как мы уже говорили об этом. Это законный брак, и он одобрен самим королем. И не вы первая, кого выдают замуж против собственной воли. Нет, принцесса, вы ничего не сможете изменить. Мы обвенчаны раз и навсегда.

У Шаны все перевернулось в душе. Боже, он получает удовольствие, мучая ее.

– Я… я согласна, что этот брак нельзя расторгнуть, – сказала она очень глухим, сдавленным голосом, соединив перед собой руки, чтобы унять дрожь. – Тем не менее, я не вижу причин, почему мы должны жить действительно вместе, под одной крышей.

Эти слова привели Торна в состояние шока. Она поняла это по тому удивлению, которое промелькнуло у него в глазах. Но затем он поразил ее, рассмеявшись прямо ей в лицо.

– Что же вы хотите от меня, принцесса? Отправить вас назад в Мервин?

– Да!

– Чтобы вы могли вернуться к своему любимому Барису? – его отвратительная улыбка стала еще шире. – Вам не приходило в голову, что вы ему уже не нужны? Может быть, у него нет желания взять то, что бросил другой мужчина, а особенно женщину, которая побывала в руках англичан?

– Будь проклята твоя шкура! – разразилась она. – Меня не волнует, поеду ли я в Мервин. Мне все равно, куда я поеду. Куда‑нибудь, только бы подальше от всех вас. Если я не могу избавиться от брака, то позволь мне избавиться хотя бы от тебя!

Ярость исказила лицо Торна. Он притянул Шану к себе, а его лицо превратилось в злую маску. Шану охватила паника, так как она чувствовала его ярость и негодование, которые закипали все сильнее.

– О, я начинаю понимать, почему Генри предпочел запереть Элеонору на многие годы! – сказал он, обдавая своим жарким дыханием ее щеки. – Но нет, я не сделаю этого, потому что это доставит вам большое удовольствие. Ты моя, Шана. Ты – моя жена, и останешься моей. И не, заставляй меня еще раз напоминать тебе об этом. И еще, принцесса, вам придется пожалеть о сказанном.

Торн оттолкнул ее, словно она была отвратительной старухой.

Шана едва сдерживала слезы, которые готовы были градом посыпаться у нее из глаз. Боль, пронзившая ее, напоминала удар кинжала в сердце.

– Принцесса, – позвал ее граф.

Когда это слово произносил Барис, оно ласкало слух. Теперь оно прозвучало как проклятие.

Эта ночь была хуже, чем все остальные. Напряжение, которое царило весь вечер, оказалось почти невыносимым для Шаны. Она с большим трудом сдерживала слезы горечи, от которых комок боли сжимал горло. Когда Торн предложил ей свой кубок, она отпила из него. Но граф не удостоил девушку своим разговором, принцесса ответила ему тем же. Его взгляд был обращен куда угодно, только не на нее. Больше всего Шане хотелось убежать, но тогда Торн сочтет ее трусихой, а она не доставит ему такого удовольствия! Но она и не уступит, и не прервет эту молчаливую войну, которая разразилась между ними.

Было уже поздно. Вино лилось рекой. Торн разговаривал с группой своих рыцарей у камина. Шана оставалась за столом, одинокая и подавленная. Прошло немало времени, когда кто‑то взял лютню и начал наигрывать веселую мелодию. Среди смеха поднялась служанка, убиравшая со стола. Полногрудая и рыжеволосая, она стала хлопать в ладоши и притоптывать ногами. Подбадриваемая шумными криками, девушка вскинула голову и закружилась под музыку. Поощрения и крики стали громче. Еще больше ободренная, она прошлась, слегка покачивая плечами, и улыбнулась мужчинам. Ее юбка высоко взлетала, а грудь обнажалась во время танца, что вызывало одобрительный рев рыцарей.

– Похожа на лакомый кусочек, не правда ли? – с вожделением заметил рыцарь, стоявший рядом с Торном.

Очевидно, девушка выпила столько же, сколько и мужчины. Она бросила непристойную фразу, от которой щеки Шаны залились огнем.

Теперь уже представление началось всерьез.

Снова и снова девушка поворачивалась и кружилась, изгибаясь и наклоняясь под музыку, словно дерево, качающееся на ветру. Несколько часовых, стоявших на улице, пришли посмотреть на это зрелище. Все созерцали соблазнительные белые бедра, спелые покачивающиеся груди, блестевшие от пота.

Шана не могла оторвать глаз от происходящего. Она дышала так, словно у нее внутри все горело. Торн смотрел на танцующую жадно, неистово, дерзко и непочтительно, как и все другие мужчины. Да, он был из тех, кому девушка хотела понравиться. Пододвигаясь к нему ближе и ближе, под последние аккорды музыки она, с растрепанными кудрями, бросилась на колени к Торну. Поймав его за руку, девушка положила ее прямо себе на груди. Его темные серые глаза смеялись, когда он встретился с ее страстным, многообещающим взглядом.

Шана вскочила из‑за стола еще до того, как поняла, что она сделает. Эта картина все еще стояла у нее перед глазами, пока девушка поднималась по лестнице, а когда она пришла в комнату, то дрожала от ярости.

Принцесса быстро сбросила с себя всю одежду и, оставаясь в одной сорочке, нырнула в кровать. Сон не приходил, и она вскоре встала и начала слоняться взад и вперед перед камином, желая отвлечься, но не могла избавиться от гнева. У нее перед глазами стояла улыбающаяся девушка, потрясающая своими почти голыми грудями, распутная, зазывающая… и то, как Торн медленно, поощрительно улыбался.

Шана только что еще раз улеглась в постель, как граф неторопливой походкой вошел в комнату. Весь его вид говорил, что он здесь хозяин! Не обращая внимания на то, спит жена или нет, Торн направился зажечь свечи в настенных канделябрах. Принцесса приподнялась, опираясь на локоть, и сердито посмотрела на мужа.

Торн повернулся и резко остановился. Подняв высоко бровь, он спросил:

– Что, я вошел не в ту комнату?

Шана вся напряглась.

– Я в этом не сомневаюсь. Это не комната для служанок, – подчеркнула она холодно. – И я не собираюсь устраивать для вас такое же представление, какое вы нашли для себя внизу.

– В чем дело, принцесса? Уверен, что это не ревность! – он рискнул пройти по комнате и повернуться к ней лицом.

– Конечно, нет, – фыркнула Шана. – Но меня интересует, не поднимется ли сюда эта блудница, чтобы попозже согреть твою постель. Может, мне уйти сейчас, пока она еще не пришла?

Ленивая улыбка искривила его губы.

– А зачем я буду это делать, если у меня есть жена, чтобы согреть постель?

– Жена, которая оставляет вас холодным, – она мило улыбнулась, – слава Богу.

Торн посмотрел на нее с удовлетворением. Очевидно, он хорошо постарался, убедив, что не испытывает к ней никакого влечения. Теперь было бы хорошо, если бы он и себя убедил в этом!

В действительности же Торн нервничал из‑за того, что Шана так стремилась, разорвать их брак. Да, он женился на ней, потому что этого потребовал Эдуард, и было совсем не разумно сталкиваться с королем. Но граф не чувствовал, что этот брак – западня для него, не то, что она. Нет, пришел Торн к выводу, он совсем им не тяготится. Жена молода, красива и, без всякого сомнения, нарожает ему много сыновей. Да, все могло быть намного хуже…

НО ОНА МОГЛА БЫ УСТРОИТЬ ЖИЗНЬ ГОРАЗДО ЛУЧШЕ, ВЕДЬ ОНА – ПРИНЦЕССА…

А ТЫ ВСЕГО ЛИШЬ БАСТАРД.

И это, мрачно думал он, как раз и не может простить ему его высокородная маленькая женушка.

Охваченный мрачными мыслями, Торн сжал зубы. У него возникло внезапное желание околдовать свою любимую жену так же, как она околдовала его.

Неспешно Торн снял свою тунику. Шана судорожно сглотнула, почувствовав, как все сжалось у нее внутри. Где‑то промелькнула мысль, что у него великолепная мужская фигура. Полуобнаженный, он представлял собой внушительное зрелище. Девушка посмотрела на его крепкие руки и на заросли темных вьющихся волос, в изобилии покрывавших его грудь и живот.

– Может быть, – сказал он, – пришло время показать, каким холодным вы меня оставляете?

Паника охватила ее, так как у него были явно агрессивные намерения, когда он начал приближаться к кровати. И все же, Шана каким‑то образом набралась храбрости и смогла встретиться с его взглядом.

– Вам желанны и леди Элис, и блудницы внизу. Мне, в самом деле, все равно, кого вы укладываете в постель, лишь бы не меня.

О, если бы она только знала, подумал Торн, искривив губы. Конечно, обе женщины были желанны, да, более чем желанны. Но граф интуитивно понимал, что не найдет облегчения ни с леди Элис, ни со служанкой. Нет, потому что все его мысли были заняты только этой мегерой, лежащей в его постели. Но он не собирался говорить ей об этом. О, нет, она слишком самоуверенна, слишком самонадеянна.

Матрац глубоко прогнулся. Торн наклонился над Шаной и провел пальцами по ее рукам, в которых она сжимала простыню, натягивая ее почти до подбородка.

– Ты беспокоишься, что я растрачу свои силы и тебе ничего не останется? – он улыбнулся, глядя в ее горящие гневом глаза.

У Шаны мелькнула мысль, что эта внезапная колдовская улыбка – ничто иное, как предупреждение. Но, увы, он напал на нее еще до того, как она поняла его намерения. Граф отбросил простыню, и прежде, чем девушка успела перевести дыхание, она обнаружила, что он снял с нее сорочку и лишил возможности что‑либо сказать. Она постаралась схватить простыню, но он очень быстро сбросил ее с кровати на пол.

Задыхаясь, Шана поднялась на колени.

– Вы сказали, что не будете меня трогать!

Его глаза победоносно блеснули.

– Но я не говорил, что не буду смотреть, смотреть столько, сколько захочу, и ей‑богу, буду!

Он дерзко скользил взглядом по ее налитым холмикам грудей. Ее руки инстинктивно потянулись к груди, прикрывая обнаженное тело, но граф остановил ее. Блеск в его глазах был презрительным предупреждением.

Ярость и смущение охватили Шану.

– Вы что, обязательно должны так грубо обращаться со мной? – закричала она. – Я догадываюсь, что у вас на уме, и, правда верю, что любая женщина вам подойдет!

Торн сжал зубы. Господи, да она же исчерпала его терпение, его умение владеть собой и все хорошие намерения! Когда‑нибудь, Торн поклялся, когда‑нибудь он увидит её низко склоненной перед ним, скромной и кающейся.

И все же, несмотря на гнев, близость ее обнаженного тела вызывала желание, которое нельзя было проигнорировать. Ему захотелось почувствовать, как сильно бьется ее сердце у него на груди, рядом с его сердцем, держать в руках ее гладкую округлую плоть, ощутить вкус ее бархатной кожи, страстно желая ласкать ее своим языком. Он хотел почувствовать ее мягкое тело в своих мускулистых ладонях. Ему хотелось погрузиться глубоко в ее узкую шелковистую пещеру между ног. От этой мысли кровь заиграла в жилах, и Торн почувствовал почти болезненное возбуждение во всем теле.

– Да – сухо сказал он, – почти каждая женщина подойдет, даже вы.

Торн обхватил ее руками. Шана успела сверкнуть свирепым взглядом, прежде чем он поймал ее рот своими губами. Но атака, какую ожидала девушка, не последовала, по крайней мере, не случилось того, чего она ожидала.

Какое‑то время его поцелуй обжигал всепоглощающим огнем. Девушка чувствовала, что он полон решимости схватить ее за плечи. Торн обрушился на нее своими губами, и она устремилась навстречу восхитительным ласкам его языка. Шана не станет кричать и молить, так как знала, что это доставляет ему огромное наслаждение.

Но, несмотря на напряжение, которое словно гроза бушевало между ними, граф не требовал и не принуждал. Если бы он только попытался это сделать, она бы отвергла его силой своего духа. Торн убаюкивал, соблазнял, упрашивал и убеждал своими губами, языком нежно и дерзко лаская ее и лелея. Шана почувствовала, как ослабевают ее руки и ноги, и тает сопротивление.

Сердце сильно стучало, отдавая болью в висках. Девушка вся трепетала, не понимая той быстро охватывающей ее страсти, которая опаляла огнем. Торн отпустил ее губы только для того, чтобы поласкать ей щеку и опуститься ниже к изящной, красивой шее.

Казалось, мир перевернулся. Шана с трудом дышала. Его пальцы медленно прошлись по ее вздымающимся нежным грудкам, едва к ним прикасаясь, словно боясь, что она остановит его. Но Шана боялась, что он сам остановится, и она потеряет это воспламеняющее наслаждение, которое полностью завладело ею. Девушка разжала руки и положила их на обнаженную грудь графа. Она испытывала невероятное чувство, когда кончики ее пальцев погружались в темные волосы на его груди.

Странное томное чувство охватило девушку. Как в тумане, она почувствовала настойчивое напряженное давление его плоти, горячей и твердой, прижимавшийся к ее животу. Теперь Шана знала, что значит эта твердость, и хотя ее реакцией была дрожь, девушку неожиданно осенило, что она не испытывает ни страха, ни ужаса перед ним. Ответное желание медленно возникало где‑то внизу ее живота, отдаваясь глубоко в том потаенном женском месте, которым не обладал ни один мужчина, ни один… кроме Торна.

Но затем даже эта мысль ушла, когда он осторожно уложил ее на кровать, не отпуская при этом ее губ. Беспомощно она обхватила его руками за шею. Она знала, чего он хочет. И, о Боже, она хотела того же…

– Милорд! – кто‑то забарабанил – в дверь.

Торн наклонил голову.

– Не обращай внимания, – пробормотал он. – Они…

– Милорд! – стук на этот раз стал еще громче. – Вы должны быстро выйти! Валлийские пленники сбежали, они сбежали, милорд!

Date: 2015-09-24; view: 285; Нарушение авторских прав