Часть 6 7 page

Избегая скопления народа, Эдуард направился к палаткам. За ним на почтительном расстоянии незаметно последовали два его рыцаря. Над полем быстро сгущались сумерки, и в ветвях деревьев уже зажглись первые фонарики. Слуга загонял пятерку павлинов в самый большой шатер, а менестрели настраивали свои инструменты. Там, в одном крыле роскошного королевского павильона, глядя, как слуги накрывают столы расшитыми золотом скатертями, стоял мужчина в темно-синей накидке и короткой кольчуге. Он постарел, и на лице у него добавились новые шрамы с тех пор, как Эдуард видел его в последний раз в Гаскони. Не обращая внимания на почтительные поклоны суетящихся слуг, король жестом приказал рыцарям оставаться на месте и подошел к мужчине один.

Адам повернулся, когда Эдуард приблизился к нему и вежливо склонил голову.

— Милорд.

— Полагаю, вы уже поселились в отведенных вам апартаментах?

— Да, о моих потребностях позаботились, милорд. Благодарю вас. — Адам выдержал паузу. — Признаюсь, я был удивлен, получив ваш приказ прибыть сюда так скоро после окончания войны. Но я оставил свой отряд в Байонне для усиления тамошнего гарнизона под командой одного из моих лейтенантов. Город в надежных руках.

Эдуард смотрел на слуг, накрывающих столы, но перед его мысленным взором стоял грубый рисунок, на котором вставший на дыбы красный лев сворачивал шею дракону.

— У меня есть для вас особое задание в Шотландии. Похожее на то, которое вы выполнили по моему приказу тринадцать лет тому. — Он взглянул Адаму в лицо. — Есть еще кое-кто, с кем должен произойти несчастный случай.

Роберт Брюс и Джон Комин стояли друг напротив друга. В глаза обоих полыхала жаркая ненависть, и они были готовы вцепиться друг другу в глотки. Вокруг них круглая зала замка Пиблз до самых бревенчатых стен была битком забита людьми. По тростниковой крыше барабанил дождь, и гром злобно рычал в промежутках между вспышками молний, бросающих ослепительно-белые отблески сквозь ставни. В воздухе стоял запах пота и пар от дыхания, разбавленный кислой вонью промокших насквозь подбитых мехом накидок.

— Я предупреждал Брюса. — Голос Комина заглушил рокот грозы. — Я предупреждал его о том, как опасно нападать на обоз в такой близости от стен Роксбурга, но он не пожелал меня слушать.

— И поэтому ты сорвал нападение, просто для того, чтобы доказать свою правоту? — требовательно поинтересовался Эдвард.

Джон Комин коротко и хрипло рассмеялся. Он повернулся к рыцарям Баденоха и Галлоуэя, стоявшим позади него.

— Никогда не думал, что Брюсы полагают меня настолько могущественным, чтобы повелевать дикими осами, живущими в лесу! — Но его щедро сдобренный издевкой юмор испарился, едва он перевел взгляд на Роберта. — Ты и твой брат прекрасно осведомлены о том, что случилось. Кто и почему задержал нас. — Он искоса взглянул на сенешаля и епископов Вишарта и Ламбертона, которые пытались поддержать хотя бы подобие порядка. — Я потерял десять человек и пять лошадей, будь оно все проклято! Скажите мне, что я должен был сделать?

— Вы могли назначить более компетентного наблюдателя, — холодно произнес Александр Сетон. — Если бы ваш человек лучше оценил свою позицию, он бы вовремя заметил осиное гнездо и выбрал бы безопасное место для наблюдения.

— Фергус заплатил за свою ошибку жизнью, — гневно парировал Комин.

— Как и двенадцать моих людей, — взорвался Роберт, не сводя глаз со своего коллеги-хранителя.

— Думаю, мы должны согласиться с тем, что в неудавшемся нападении нет ничьей вины, — твердо заявил Джеймс. Дебаты, похоже, изрядно утомили сенешаля. Да и то сказать, спор продолжался вот уже более часа без каких-либо видимых результатов.

— Я не согласен, лорд сенешаль, — вмешался в разговор Дунгал Макдуалл, стоявший возле Комина. — Если бы мы поступили так, как предлагали сэр Джон и я, и атаковали обоз англичан с продовольствием дальше по дороге, то, даже в случае подобного несчастья мы могли бы броситься в погоню. А так мы оказались слишком близко к стенам Роксбурга, чтобы отважиться на преследование. — Его взгляд метнулся к Роберту. — Мы объяснили все это Брюсу, но он отказался драться, если его план будет отвергнут. У нас не оставалось иного выбора, кроме как согласиться.

— Ах ты, лживый шлюхин сын! — прорычал Эдвард и шагнул к Макдуаллу. На ходу он потянулся к поясу, где висел его меч, но рука его схватила пустоту.

Сенешаль, став свидетелем бурного выяснения отношений на лесной дороге после неудавшегося нападения, запретил приносить с собой на Совет оружие.

Роберт встал перед Эдвардом и метнул на брата столь гневный взгляд, что тот отступил на шаг. Но на скулах у него все еще играли желваки, когда он в упор взглянул на Макдуалла, у которого, похоже, руки так и чесались ввязаться в драку. В перепалку вступали все новые участники, обмениваясь оскорблениями. Снаружи вновь распорола воздух мертвенно-белая слепящая стрела молнии.

— Я требую отстранения Роберта Брюса от выполнения своих обязанностей! — выкрикнул, перекрывая общий гам, Макдуалл. — Он недостоин быть хранителем!

Его окружение поддержало это предложение бурными возгласами согласия.

Но обладателем самого громкого голоса оказался Гилберт де ла Хэй. Широкое лицо лорда, обрамленное пшенично-желтыми кудрями, было суровым и мрачным.

— Мне кажется совершенно ясным, что ни сэр Роберт, ни сэр Джон не могут работать вместе, не нанося при этом вреда королевству. Предлагаю обратиться к сэру Уильяму Уоллесу и предложить ему вернуться. Нам известно, что из временного договора между Францией и Англией исключена Шотландия, — сказал он, глядя на Ламбертона, который хранил угрюмое молчание. — Какая теперь польза от пребывания сэра Уильяма при чужеземном дворе? Давайте призовем его домой, где он действительно нужен. В будущем году англичане снова нападут на нас. И мы должны объединиться, чтобы противостать им.

— Именно из-за заключенного перемирия сэр Уильям должен оставаться там, где он находится сейчас, — ответил Джеймс. — Если мы хотим заручиться иностранной поддержкой для нашего дела, то должны иметь за границей постоянное присутствие. Альянсы могут меняться. Мы все видели это. Надежда еще не потеряна окончательно. Пока не потеряна.

Джон Комин, похоже, даже не слушал, о чем говорят другие. Он по-прежнему не сводил глаз, в которых сверкала ненависть, с Роберта.

— Я согласен с Макдуаллом. Брюса нужно заменить. Из-за его рискованного плана мы не только потеряли людей; он позволил англичанам доставить половину припасов гарнизону Роксбурга. Теперь они смогут продержаться в осаде намного дольше, может быть, даже до тех пор, пока король Эдуард не придет и не освободит их. Кто знает, — продолжал он, повышая голос, чтобы перекричать презрительные возгласы людей Роберта, — может быть, он изначально планировал неудачу нашего нападения? Может быть, он намеревался помочь гарнизону, чтобы у его старого союзника, короля Эдуарда, остался плацдарм, с которого он начнет очередное вторжение в нашу страну?

Возмущенный гул, который поднялся после этих слов, прорезал громкий и чистый голос Роберта.

— Твои нелепые обвинения не могут скрыть твоих собственных амбиций, Джон. Ты хочешь избавиться от меня, чтобы самому захватить власть. — Он изо всех сил старался сохранить спокойствие и присутствие духа, хотя внутри кипел от бешенства и ничего так не хотел, как наброситься на стоявшего перед ним мужчину, который своими дурацкими обвинениями старался отвлечь остальных от смерти славных людей, погибших во время нападения, включая Уолтера. — Меня уже тошнит от твоих абсурдных высказываний, которые лишний раз доказывают, что ты готов нанести непоправимый вред королевству, лишь бы любым способом дорваться до власти.

— Абсурдных? — Джон ухватился за понравившееся ему слово. — Неужели ты полагаешь абсурдом обвинить тебя в том, что ты входил в число избранных воинов короля, связанных нерушимой клятвой с его делом? Клятвой, нарушение которой карается смертью?

Роберт презрительно покачал головой, но вдруг оказалось, что при этих словах возмущенные крики стихли и несколько человек, недоуменно хмурясь, вопросительно уставились на Роберта.

Но, прежде чем Роберт успел ответить, Джон Комин продолжил, ткнув пальцем в своего противника и глядя на мужчин, обступивших его.

— Он — один из тех людей, которых король Эдуард называет Рыцарями Дракона. Мне известно об этом, потому что мой шурин, сэр Эймер де Валанс, тоже входит в их число. Некоторое время назад он рассказал мне о том, что Брюс был принят в этот орден. Как мы можем доверять такому человеку? Разве можем мы рисковать будущим своего королевства, надеясь лишь на то, что он действительно порвал со своими прежними союзниками?

Роберт буквально физически ощущал на себе взгляды всех присутствующих в зале. Интересно, давно ли Комин приберегал это знание за пазухой, как камень, готовясь бросить его в подходящий момент? Помимо самых близких — своего брата, Сетонов, Атолла и Мара — Брюс больше никому не рассказывал о своем вступлении в орден. Он заметил, что и Джеймс смотрит на него с вопросом в глазах, нахмурив брови. Роберт собрался выступить в свою защиту, но Дунгал Макдуалл не дал ему сделать этого.

— Брюс — предатель! — хрипло заорал капитан Галлоуэя в наступившей тишине. — Он — такой же лгун, как и его трусливый пес отец, и такой же предатель, как и его дед! Да будут все они прокляты!

В зале разразилась настоящая буря, не уступавшая по силе той, что бушевала снаружи. Эдвард бросился к Дунгалу Макдуаллу. Схватив молодого капитана за горло, он изо всех сил ударил его головой о бревенчатую стену. С обеих сторон в драку ринулись другие участники. Вишарт с трудом протолкался в центр противостояния, громовым рыком призывая дворян к порядку.

Когда Роберт ринулся в толпу, намереваясь пробиться к своему брату, кто-то обхватил его сзади рукой за грудь. Услышав над самым ухом злобное шипение, он понял, что это Джон Комин. Мгновением позже перед глазами его блеснула сталь, когда Комин прижал короткий кинжал к его горлу. Роберт ощутил прикосновение холодного металла к коже. У дальней стены переполненной залы он вдруг увидел Джеймса Стюарта. Кровь отлила у сенешаля от лица, он протестующим жестом вскинул руки, приоткрыв в ужасе рот. В долю секунды Роберт осознал, насколько привязан к нему сенешаль, но тут лезвие сильнее надавило ему на шею, и все посторонние мысли, словно метлой, вымели дикая ярость и страх, охватившие его. Комин собирался убить его. Ублюдок собирался прикончить его здесь и сейчас, на глазах у всех присутствующих.

— Именем Господа, прекратите немедленно!

Зычный голос Уильяма Ламбертона заставил мужчин замереть на месте. Епископ Сент-Эндрюсский стоял в центре залы, грозный и яростный, как громовержец. Глаза его, один — голубой, другой — белый, бешено сверкали.

— Уберите клинок, Джон Комин, или, клянусь Господом, я прокляну все ваше семейство до седьмого колена и лично прослежу, чтобы вы отправились прямиком в ад!

Комин не пошевелился. Роберт чувствовал, как с каждым вздохом вздымается грудь его врага, прижавшегося к его спине. После недолгого колебания он убрал клинок и разжал руку, которой держал Роберта. У противоположной стены Эдвард отпустил Дунгала Макдуалла, когда Нейл Кэмпбелл схватил его за плечо. Макдуалл сполз по стене на пол, жадно хватая воздух широко раскрытым ртом. Роберт вырвался из объятий Комина.

— Совет закончен, — произнес Джеймс Стюарт. — Расходитесь по своим комнатам. Мы вновь соберемся здесь, когда вы немного остынете и возобладает здравомыслие. — Голос сенешаля прозвучал хрипло, но решительно.

Роберт протолкался наружу, под проливной дождь. Его люди устремились вслед за ним, и их голоса заглушили рокот грозы. Над деревянными башнями замка, обступившими просторный внутренний двор, нависало обезображенное иссиня-черное небо, которое жутко подсвечивали снизу мертвенно-слепящие зигзаги молний. Два дня тому с востока пришли летние грозы, и земля уже успела раскиснуть от дождя, а все ямы и выбоины превратились в глубокие лужи. Роберт, разбрызгивая грязь и подняв капюшон накидки, зашагал вниз по крутой тропинке, сбегавшей от входа в главную башню.

Внизу сгрудились домишки, которые, собственно, и образовали город, и меж которых виднелись палатки и лошади дворян, съехавшихся в Пиблз на Совет. Город располагался милях в тридцати от Роксбурга, в глубокой долине, укрытой в чаще Леса, давящие сумрачные дебри которого нависали над нею со всех сторон. Деревья походили на бескрайнее море, неспокойное и бурное, содрогающееся под порывами урагана. Словно издалека, до Роберта доносились голоса его людей, бурно обсуждающих недавние события, пока он спускался с холма, на котором стоял замок. Но слова их звучали невнятно и неразборчиво, ничем не отличаясь от шума ветра в ушах. На него нахлынули воспоминания, вытеснившие все прочие чувства и ощущения. Он видел перед собой лицо Джона Комина, исказившееся от ненависти и желания убить Брюса. Его сменила неуверенность в глазах Джеймса Стюарта, когда Комин рассказал о клятве, принесенной им королю Эдуарду. Шагая под дождем вниз по склону, к раскинувшемуся перед ним городу, он не мог забыть обвинения Комина. Они упорно преследовали его, эхом стуча в виски и отдаваясь в ушах.

«Связанный нерушимой клятвой с его делом. Как мы можем доверять такому человеку?»

В самом деле, как? Ни одна живая душа, включая его брата, не знала о том, что он помог Рыцарям Дракона выкрасть Камень Судьбы из аббатства Скоун. Эту ношу ему было суждено нести в одиночку. Роберт говорил себе, что, даже если бы он отказался в ту ночь помогать Хэмфри и остальным увезти камень, они бы все равно сделали это без него — он не смог бы помешать им, но на сердце у него от этого легче не становилось. Что бы он ни сделал для освобождения своей страны, сколько бы английских обозов ни атаковал, скольких бы скоттов ни привлек под свои знамена и сколько бы шагов ни сделал на пути к трону, он никогда не сможет забыть, что самым главным вызовом судьбе стало совершенное им преступление.

Трона больше нет.

Этот факт был ярок и безжалостен, как свет маяка, сверкающий впереди. Куда бы он ни посмотрел, он всегда будет видеть его. В тот день — день, когда Катарина предала его, — Александр сказал ему, что он должен сам поверить в то, что может стать королем. Лорд счел, что именно она сдерживала его, не давая идти вперед, и, пожалуй, в какой-то степени это было правдой: может быть, он считал, что недостоин большего, нежели продажная служанка. Но горькая правда и настоящая причина того, почему он столь нерешительно шагал к трону с сомнением в глазах, заключалась в том поступке, который он совершил тогда в Скоуне, у подножия холма, на вершине которого некогда ощутил дыхание самой истории.

Роберт настолько погрузился в свои мысли и воспоминания, что не заметил, как навстречу ему по тропинке поднимаются шесть человек, пока не столкнулся с ними нос к носу. Четверо из них были рыцарями из Каррика. Они конвоировали двух человек, которые неловко ковыляли по крутому подъему, ничего не видя перед собой из-за низко надвинутых на лоб капюшонов, из-под которых доносились приглушенные стоны протеста.

Роберт замер на месте при виде такого зрелища, и Эдвард, Александр и другие остановились вместе с ним.

— Сэр Роберт, — окликнул его один из рыцарей, когда над головами глухо зарокотал гром. — Мы застали этих людей в тот момент, когда они пытались проникнуть в ваши апартаменты. Они говорят, что знают вас, но отказываются назвать свои имена.

При этих словах пленники начали вырываться.

Роберт расслышал свое имя, произнесенное приглушенным голосом.

— Снимите с них капюшоны.

Рыцари повиновались, откинув плотные шерстяные покрывала, и взорам собравшихся предстали рассерженные и раскрасневшиеся лица двух молодых людей. Они были одеты в туники и мантии из синего полотна, промокшие от дождя и перепачканные грязью, но явно хорошего качества. Оба носили перевязи, но оружия у них не было — его, без сомнения, забрали рыцари. Тот, что выглядел постарше своего спутника на несколько лет, был невысок и широкоплеч, с квадратным лицом, обрамленным рыжеватой бородкой и короткими светлыми кудрями. Второй был высок и мускулист, с длинными, до плеч, черными волосами и открытым мальчишеским лицом. Оба уставились на Роберта во все глаза, и гнев на их лицах сменился невероятным удивлением.

Еще мгновение Роберт в недоумении смотрел на них, а потом услышал, как радостно вскрикнул стоящий рядом Эдвард. И он сразу же узнал обоих.

Рыцари Каррика неуверенно отступили в сторону, когда Роберт и Эдвард бросились к незнакомцам, и все четверо крепко обнялись, смеясь и обмениваясь радостными восклицаниями. Глаза у них светились от нежданной радости. Александр Сетон встретил вопросительный взгляд Кристофера и слегка покачал головой, показывая, что пребывает в таком же недоумении, как и кузен, тогда как Джон Атолл и Гартнет Мар вместе с остальными наблюдали за происходящим с нескрываемым удивлением.

Роберт наконец отпрянул от черноволосого юноши и с изумлением оглядел его с головы до ног.

— Клянусь Богом, Найалл, да ты скоро будешь выше меня! — Он посмотрел на Томаса, который, смеясь от столь горячего приема, высвободился из крепких объятий Эдварда. Роберт уже несколько лет не видел младших братьев, поскольку они по приказу отца всю войну провели в приемной семье на землях Брюсов в Антриме. Он по очереди оглядел их, поражаясь тому, в какого красавца превратился Найалл; его глубоко посаженные глаза, в которых светился тонкий ум, и упрямый подбородок удивительным образом вобрали в себя прелесть их матери. Томас же округлился и стал походить на их отца, широколицего и коренастого.

Роберт повернулся к своим людям.

— Ну же, познакомьтесь с моими братьями!

Джон Атолл шагнул вперед, недоверчиво глядя на Найалла и качая головой.

— Вам было лет восемь или девять, когда мы виделись в последний раз, мастер Найалл. Сколько же вам теперь? Шестнадцать? Семнадцать?

— Восемнадцать, — ответил Найалл с законной гордостью мальчика, ставшего мужчиной.

Сетоны и Нейл Кэмпбелл вежливо приветствовали молодых людей.

Когда с представлениями было покончено, Роберт жестом указал на тропинку.

— Давайте продолжим знакомство где-нибудь в более сухом месте. — Он обратился к четверым рыцарям, которые привели к нему братьев. — Позаботьтесь, чтобы для моих почетных гостей приготовили достойное угощение. — Рыцари быстро зашагали вниз по тропинке, а остальная компания последовала за ними.

На ходу Роберт то и цело поглядывал на Найалла, изумленный видом младшего брата. Радость переполняла его. Ему хотелось обнять молодого человека за плечи, но какая-то неловкость останавливала его; наверное, это были годы, проведенные вдалеке друг от друга, и все то, что случилось за это время. На языке у него вертелась тысяча вопросов, но первым он задал самый легкий из них.

— Почему, ради всего святого, вы не назвали свои имена моим людям? Если бы вы объяснили им, кто вы такие, с вами бы не обошлись столь грубо.

— Мы не знали, кому можем доверять, — ответил Найалл, глядя на Томаса, шагавшего между Робертом и Эдвардом. — За последние годы до нас доходили такие невероятные слухи, что было трудно разобраться, кто с кем воюет. — Он метнул на Роберта короткий вопросительный взгляд.

Роберт заподозрил, что братья намерены о многом расспросить его. И на некоторые вопросы ему будет нелегко ответить.

— Откуда вы знали, где нас искать?

— Сойдя с корабля на берег, мы первым делом отправились в Тернберри, — ответил глубоким баском Томас. — Сэр Эндрю Бойд узнал нас. Он-то и сказал нам, что вы в Лесу, сражаетесь с англичанами. А чем ближе мы подходили, тем легче было напасть на ваш след.

Разговаривая на ходу, дружная компания миновала внутренний двор замка. Роберт вместе со своими людьми остановился в гостинице за частоколом. Он развернул их в нужную сторону, когда они миновали ворота.

— Не могу поверить, что вы оба здесь.

— А я не могу поверить, что ты — хранитель Шотландии, — сообщил Найалл. — Почему ты не прислал нам весточку?

Когда они подошли к бревенчатому зданию гостиницы, Роберт приостановился, чтобы дать возможность рыцарю, дежурившему снаружи, открыть перед ними дверь.

— За прошедший год многое случилось. У меня не было лишних людей, чтобы отправлять их за море.

— Ты не получал известий от отца? — поинтересовался Томас, входя вслед за Робертом в гостиницу. — Где он сейчас? И что с Александром? Он по-прежнему в Кембридже?

— Довольно! — добродушно прикрикнул на братьев Эдвард, прежде чем Роберт успел ответить. — Я настаиваю на том, чтобы вы первыми рассказали нам свои новости.

Войдя в большую комнату, где он разместился вместе со своими людьми, Роберт коротко кивнул Эдварду, благодаря его за вмешательство. Скинув с плеч промокшую накидку, он протянул ее Несу, который при их появлении поднялся с табуретки у огня.

— Зачем вы приехали? — обратился он к братьям. Когда Найалл обменялся с Томасом взглядами, Роберт понял, что они привезли дурные вести.

— Поместье нашего приемного отца было разрушено, — ответил Найалл, и его выразительное лицо помрачнело. — Его сровняли с землей рыцари сэра Ричарда де Бурга.

— Графа Ольстера? — Роберт вспомнил каменный особняк на берегу реки, окруженный зелеными полями, сверкавшими изумрудной росой после дождя. Он заметил, как потемнело лицо Эдварда, остановившегося в противоположном углу комнаты, и понял, что и тот вспоминает дом ирландского лорда, воспитавшего их обоих. — Но что заставило графа поступить так?

— Люди сэра Ричарда весь прошлый год рыскали на севере Ирландии, — пояснил Томас, — хотя мы узнали об этом совсем недавно, когда они добрались до Антрима. Когда они прибыли к нам, лорд отказался впустить их, но они ворвались силой. Нас заставили уйти под угрозой смерти, а люди сэра Ричарда принялись обыскивать замок. Не найдя ничего, они подожгли его.

— Чтобы знать, где они уже искали, как его люди потом шутили, — мрачно добавил Найалл.

— Но что они искали? — спросил Эдвард.

— Какую-то реликвию, как нам сказали, которая позарез нужна королю Англии.

Роберт ощутил стеснение в груди.

— И что это за реликвия?

— Они называют ее жезлом Малахии, — после короткой паузы ответил Найалл.

Уже стемнело, когда Роберт вновь поднимался вверх по тропинке. После обеда гроза утихла, но над головой по-прежнему нависали тяжелые облака, быстро бегущие вдаль и цепляющиеся за шпили замка. По лужам в неверном свете сумерек пробегала рябь. В течение последних двух часов он заседал на Совете со своими людьми, слушая рассказ братьев о событиях в Ирландии и обдумывая открывающиеся возможности. Теперь, когда он шагал по тропинке, приняв решение, Роберт ощущал почти лихорадочное возбуждение. Казалось, еще немного, и он начнет светиться в темноте, как молния, сполохи которой по-прежнему освещали горизонт. Больше никакой политики. Довольно ждать. Если всему есть свое время, значит, его уже настало.

Красноватый свет факелов заливал куполообразную, круглую залу, бревенчатые стены которой потемнели от дождя. Снаружи на страже стояли рыцари в цветах сенешаля, и на их лицах плясали отблески пламени. Кое-кто из них приветствовал Роберта короткими кивками, когда он подошел ближе. Ветер швырнул ему в лицо прядь черных волос и вцепился озорными пальцами в мантию и накидку, украшенную красным шевроном Каррика. Когда один из рыцарей распахнул перед ним дверь, Роберт вошел внутрь.

В зале было тепло и светло, и пламя факелов на стенах заколебалось от сквозняка, ворвавшегося вместе с ним. Когда дверь с глухим стуком захлопнулась за ним, взгляд Роберта остановился на трех мужчинах, сидевших за длинным столом в углу огромной залы, больше похожей на пещеру. Они умолкли, когда он подошел к ним, и шаги его гулким эхом отдавались по деревянному полу.

— Надеюсь, ваш брат угомонился? — грубо поинтересовался Вишарт. Епископ покачал головой, скривившись, как от зубной боли. — Далее так продолжаться не может, сэр Роберт. Не может! Эдварда следовало бы высечь за то, что он набросился на Макдуалла, да еще в такой манере. Как и Комина, за его действия против вас.

— Роберт, — приветствовал его Джеймс Стюарт, привстав с лавки и метнув на Вишарта выразительный взгляд, призывающий того умерить свой гнев. Он жестом указал на стол, где стояли кувшин с вином и несколько кубков. — Прошу вас, присоединяйтесь.

Роберт отрицательно покачал головой:

— Нет, благодарю покорно.

— Мы обсуждали возможность назначения епископа Ламбертона третьим хранителем, — коротко пояснил Вишарт, который, похоже, не обратил внимания на то, что Джеймс нахмурился, чувствуя неладное, когда Роберт отказался присоединиться к ним. — Чтобы стать посредником между вами двоими.

Роберт посмотрел на Уильяма Ламбертона, который сидел рядом с епископом Глазго. Молодой клирик внимательно рассматривал его своими необычными глазами.

— Думаю, это мудрое решение, Ваше преосвященство, — заметил он. — Но я слагаю с себя полномочия хранителя.

При этих словах Джеймс выпрямился во весь рост.

— Слагаете полномочия? — На его лице смешались удивление и гнев. — Но почему? Из-за Джона Комина? — Он вперил в Роберта пронзительный взгляд. — Умоляю вас изменить свое решение. Подумай о будущем, Роберт. Подумай о том, чем ты рискуешь.

— Совсем не из-за него я слагаю с себя полномочия хранителя. — Роберт помолчал. — Джон Комин был прав в одном — я был связан с королем Эдуардом. Но я полагаю, что сумею воспользоваться этой связью к нашей выгоде. Быть может, вы уже слышали, что ко мне сегодня прибыли мои братья из наших владений в Антриме. Они привезли известия, которые внушают мне надежду. Я должен вернуться в Ирландию вместе с ними — и чем скорее, тем лучше.

— В Ирландию? — недоверчиво осведомился Вишарт. — Что, во имя всего святого, вы рассчитываете там найти, что может помочь Шотландии?

— То, что очень нужно королю Эдуарду. — Коротко поклонившись сенешалю и двум епископам, Роберт повернулся и зашагал обратно.

Распахивая двери, Роберт думал о Финне мак Кумале и его отряде воинов, повествования о героических подвигах которых он учил наизусть в замке своего приемного отца. Когда его детские мечты вдребезги разбились о жестокую реальность войны в Уэльсе, а его самого снедали сомнения относительно правильности вступления в орден Рыцарей Дракона, он заставил себя забыть об этих легендах, сочтя их юношескими бреднями. Но что ему оставалось делать теперь, кроме как предпринять отчаянный шаг и отправиться на поиски сокровища, которое может определить судьбу его королевства и позволить ему самому хотя бы попытаться исправить сделанные ошибки? Выходя в темноту ночи, Роберт улыбался.

Водянистые глаза Эффрейг слезились от яркого света утреннего солнца. Грозы, нагрянувшие несколько дней тому с востока, отчего вода в реках вышла из берегов, утихли. Завывание ветра превратилось в едва слышный шепот, и облака уступили место синеглазому рассвету, когда остатки урагана ушли на запад в сторону Аррана.

Траву, сверкающую бусинками росы после дождя, усеивали веточки и солома с крыши ее хижины, сорванная ураганом, хотя холм, у подножия которого приютилось ее жилище, надежно укрыл его и уберег от самых страшных последствий стихии. Пробормотав благодарственную молитву богам воздуха, Эффрейг остановилась, чтобы поднять ведро, оставленное снаружи специально, чтобы собрать в него дождевую воду. Наклонившись, она вдруг заметила какой-то предмет, лежавший под дубом, наполовину присыпанный мусором, оставшимся после бури. Это была судьба, упавшая ночью и исполнившаяся.

Выпрямившись, Эффрейг заковыляла по мокрой траве, и хрупкие листочки щекотали ее босые ступни. Подойдя к дубу, она с трудом наклонилась, так что старые кости затрещали, протестуя, а потрепанная накидка колоколом раскрылась вокруг колдуньи. Она осторожно смахнула красно-коричневые листья, из-под которых показалась сплетенная паутинка из молочно-белых прутьев. Лежавшая внутри позеленевшая от старости веревка была завязана петлей висельника — первопричина проклятия Святого Малахии. Колдунья бережно коснулась пальцами потрепанных непогодой прутиков, и дыхание ее участилось, когда она задержала взгляд на истончившемся обрывке витого шнурка, который так упорно и долго удерживал судьбу старого лорда. Запрокинув голову, женщина увидела в трепещущей листве раскачивающийся обрывок шнурка. Рядом, почти на самой макушке дерева, безмятежно висели несколько паутинок из прутиков. Глаза Эффрейг загорелись, остановившись на одной из клеток, ребра которой были коричневыми и крепкими. Внутри, залитый золотистыми солнечными лучами, мерно покачивался на истончившейся ниточке венок из вереска и дрока.

Date: 2015-09-22; view: 278; Нарушение авторских прав