Полезное:
Как сделать разговор полезным и приятным
Как сделать объемную звезду своими руками
Как сделать то, что делать не хочется?
Как сделать погремушку
Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами
Как сделать идею коммерческой
Как сделать хорошую растяжку ног?
Как сделать наш разум здоровым?
Как сделать, чтобы люди обманывали меньше
Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили?
Как сделать лучше себе и другим людям
Как сделать свидание интересным?
Категории:
АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
Часть 6 1 page
Гг.
… И зажглась звезда невиданной красоты и яркости, бросив вперед себя луч, на конце которого вспыхнула огненная сфера в виде дракона. И с тех пор стал он именоваться Утером Пендрагоном, что на языке бриттов означает «голова дракона»; таково было предсказание самого Мерлина, что появление дракона означает рождение нового короля… Гальфрид Монмутский. История королей Британии
Сквозь осенние ветра и дожди, пока шотландские войска торжествовали победу над англичанами при Стирлинге, Роберт колесил по Каррику, поднимая людей своего графства и укрепляя замок Тернберри. Поначалу, несмотря на ненависть к англичанам, многие боялись поддерживать его, опасаясь мести со стороны Перси и Клиффорда. Роберт мог потребовать от них явиться к нему на службу, но, полагая, что от сомневающихся и испуганных вассалов будет мало толку, предпочел брать к себе только тех, кто сам хотел этого. В большинстве это была амбициозная молодежь, безземельные рыцари и младшие сыновья. Некоторые из них служили его отцу, но все они стремились заручиться его поддержкой и одобрением. Гартнет Мар и Джон Атолл оставались в Тернберри со своими людьми и женами, и вместе с Кристофером и Эдвардом переполненный замок напоминал Роберту о тех временах, когда в пропитанных морской солью стенах цитадели обитали его семья и приближенные с домочадцами. В конце октября, когда мужчины убирали с полей последний урожай и забивали излишки скота, он навестил Эффрейг, чтобы предложить ей покончить со ссылкой, в которую отправил колдунью его отец. Но старуха отказалась, заявив, что предпочитает жизнь в лесу возвращению в деревню. Шли недели, и постепенно число сторонников Роберта увеличивалось. Это была нелегкая работа, и иногда ему приходилось наступать на горло собственному самолюбию, но вскоре он обнаружил, что для того, чтобы завоевать чье-либо доверие, необходимы время и терпение. Когда его вассалы увидели, что он намерен остаться здесь, занимаясь укреплением обороны, то стали переходить к нему по собственной воле. По мере увеличения его окружения возрастала и его репутация. Роберт обнаружил в себе таланты прирожденного дипломата, которыми овладел, глядя на своего деда. То превращаясь в разъяренного льва, если его провоцировали, то становясь ручным ягненком в случае необходимости, старый лорд пользовался огромным уважением и внушал страх своим подданным, обладая качествами, которые, как теперь понимал Роберт, жизненно необходимы народному лидеру. Его отец был властным хозяином, который обращался со своими людьми не как с подданными, а скорее, как со слугами. Решительность Роберта и умение слушать вскоре завоевали ему уважение его вассалов. Но он понимал, что сделал лишь первый шаг к трону. В Ирвине, приняв решение во всеуслышание заявить о своих притязаниях на шотландский престол, Роберт понимал всю грандиозность и, быть может, даже неосуществимость стоящей перед ним задачи. На его стороне были право крови и репутация деда, но и только. Большинство лордов в королевстве не доверяли ему, а многие по-прежнему открыто презирали. Шотландцы под предводительством Уоллеса сражались за восстановление на троне Джона Баллиола, а не за выборы нового короля, и Камень Судьбы уже покоился в Вестминстере. Для того, чтобы хотя бы объявить о своем намерении, ему нужна намного более мощная поддержка. А чтобы заручиться ею, он должен доказать, что достоин ее; то есть, он должен делать то, что делает Уоллес и другие, завоевав сердца людей тем, что вернет им потерянные земли. И вот, когда осенние ураганы сменились морозной зимой, он приступил к выполнению намеченного плана. Во главе отряда из более чем пятидесяти рыцарей и двух сотен пеших солдат Роберт двинулся на север, пройдя маршем через Каррик и вторгнувшись в Эйршир. Генри Перси отбыл на юг, в Англию, сопровождая пленников, захваченных в Ирвине, оставив для защиты портового городка Эйр лишь небольшой гарнизон. Однажды морозным днем в конце ноября Роберт и его люди штурмом взяли город, опрокинув и смяв людей Перси, после чего ворвались в казармы английской стражи. Шестеро из людей Перси погибли на месте, а остальные спаслись бегством на лодке, пришвартованной у берега реки Эйр, но это нападение положило конец владычеству англичан в Эйршире. Именно здесь, в первом освобожденном им городе, к восторгу и облегчению своих людей, Роберт основал новую базу. Это означало, что отныне его семья будет пребывать в Тернберри в полной безопасности, тогда как сам он сможет целиком сосредоточиться на налетах на Ирвин и другие поселения, чтобы выбить оттуда последних солдат Перси. Несколько недель спустя Роберт узнал настоящую цену восстания. Генри Перси был занят в Англии, но Клиффорд оставался в Галлоуэе и моментально обратил свое внимание на земли Брюсов в Аннандейле, где в отместку сжег десять деревень, запугав их население. Замок Лохмабен, гарнизон которого по-прежнему составляли вассалы отца Роберта, выстоял, но окрестным поселениям был нанесен огромный ущерб, на устранение которого понадобится несколько лет. Для Роберта это стало тяжелым ударом. Аннандейл, пусть и до сих принадлежавший его отцу, оставался его домом, и мысль о том, что он объят пламенем, потрясла его. Это нападение, однако же, имело одну дотоле незамеченную им положительную сторону. То, что знаменитый военачальник-англичанин напал на земли Брюса в Шотландии, убедило многих из тех, кто сомневался в Роберте, что он искренне перешел на их сторону. Это сделало его врагом англичан — факт, который лидеры мятежников не преминули заметить. В начале весны 1298 года к нему прибыли гонцы, приглашая Роберта на большой совет в самом сердце Селкиркского леса, колыбели восстания.
Лес, пробудившийся от зимней спячки, уже покрылся первой зеленью, когда Роберт со своим отрядом вступил под его своды. Сосны со стволами в два обхвата вонзались в небо, закрывая его пушистыми облаками веток. Землю покрывал толстый слой сосновых иголок и шишек, хрустевших под ногами. Говорили, что дремучие просторы Селкирка — всего лишь жалкие остатки древнего леса, некогда покрывавшего всю территорию королевства. Но даже сейчас он был огромен, и непроходимые буреломы сочетались в нем с открытыми, солнечными полянами и уголками, где не ступала нога человека. Лес великолепно подходил для того, чтобы скрытно разместить в нем целую армию, и Роберт не сомневался, что если бы ему не указали, какие метки и где искать, то он со своими людьми заблудился бы уже через несколько часов. — Вон еще одна, — сказал Эдвард, поворачиваясь в седле и показывая на искривленный ствол дерева, на котором был намалеван белый круг с крестом внутри. — Похоже, мы приближаемся. Это уже четвертая метка за сегодняшнее утро. Взгляд Роберта переместился от меченого ствола чуть дальше, туда, где деревья расступались, открывая вид на поляну. Он услышал плеск воды. — Передай остальным, — сказал он, оборачиваясь к Кристоферу Сетону, который ехал позади, — что мы сделаем привал, а потом поедем дальше. Я хочу добраться до лагеря еще до наступления ночи. Оруженосец кивнул, но когда он развернул коня, чтобы скакать к отряду, Роберт заметил, что юноша напряжен и взволнован. И он прекрасно понимал почему. Молодой человек, родившийся и выросший в Йоркшире, вот-вот должен был оказаться в расположении армии, воины которой намеревались навсегда избавить свои земли от англичан. Роберт заверил оруженосца, что тот пребывает под его защитой, но, говоря по правде, сомневался, что сможет гарантировать безопасность Кристофера или кого-либо еще. Пока оруженосец передавал его приказ остальным членам отряда, рассыпавшимся среди деревьев, Роберт дал шпоры жеребцу и выехал на поляну. На другой стороне виднелся широкий ручей, и вода с журчанием бежала по гладким, коричневым камням. Берега были отлогими, так что лошади смогут напиться. Роберт спешился, не дожидаясь, пока остальные выедут на поляну. Вместе с сорока рыцарями и оруженосцами, которых он собрал в Каррике, с ним были и шестьдесят семь воинов под командой Мара и Атолла. Кристина не захотела расставаться с Гартнетом, поэтому ехала рядом с мужем, взяв с собой и его шестнадцатилетнего сына Дэвида, который как две капли воды походил на отца. Устав от долгой скачки, рыцари спешивались, разминали затекшие руки и ноги, доставая из седельных сумок меха с вином и солонину, пока оруженосцы занимались лошадьми. Опершись на предложенную одним из рыцарей Роберта руку, Катарина соскользнула со своей лошадки. Наградив молодого человека лукавой улыбкой, она принялась отряхивать пыль с юбок, а Джудит вытащила Марджори из ее сиденья. Знаком показав одному из слуг, чтобы тот отвел ее лошадь реке, Катарина потянулась. — Принеси мне что-нибудь поесть, — обратилась она к Джудит, — после того, как накормишь Марджори. Роберт уже заметил, что в последние месяцы девчонка, помимо того, что была кормилицей Марджори, превратилась в служанку Катарины. Остальные женщины, Кристина и супруга Джона, у которых была своя прислуга, не подпускали к себе этих двоих, сохраняя дистанцию. Особенной холодностью по отношению к Катарине отличалась Кристина. В чем бы ни заключалась причина, у Роберта не было ни времени, ни желания заниматься еще и этой проблемой. Он устал от политики и необходимости все время притворяться. У каждого из этих мужчин и женщин были свои планы и надежды, пусть даже сейчас они следовали за ним. Например, он знал, что Гартнет не одобряет его стремления бороться за трон, советуя для начала заключить перемирие с англичанами. Джон Атолл искренне поддерживал его, но при этом весьма настороженно относился к Сетонам, которые оставались с Робертом с тех самых пор, как они покинули Ирвин. В свою очередь, Александр и Кристофер ревностно оберегали свое положение его доверенных командиров. И только один Эдвард, похоже, чувствовал себя вполне комфортно в их компании. Роберт отошел в сторонку, решив размять ноги в одиночку. Лес, по которому они ехали вот уже несколько дней, начал вызывать у путников боязнь замкнутого пространства, отчего атмосфера в их маленьком отряде становилась все более напряженной по мере того, как они углублялись в его дебри. Так что не один Кристофер чувствовал себя не в своей тарелке. Джона и Александра сильно беспокоило приглашение на совет, на котором красовалась печать Уильяма Уоллеса, поскольку они никак не могли решить, с чего бы это лидер повстанцев пожелал видеть Роберта после того, как на протяжении нескольких месяцев полностью игнорировал его. Разумеется, они шли на риск, и немалый. Роберт понятия не имел, какой прием его ожидает. Но в последнее время появились упорные слухи о том, что англичане намерены сполна расквитаться с обидчиками; говорили, что они собирают огромную армию для вторжения, и Роберт должен был знать, что происходит на самом деле. Пройдя немного вниз по берегу ручья, он присел на корточки. Склонившись над водой, он принялся всматриваться в свое отражение, дрожавшее рябью на поверхности. Он не брился уже много дней и теперь обзавелся короткой густой бородкой. Под глазами залегли круги, на лоб падала непокорная прядка волос. Может, он все-таки сделал ошибку, согласившись прибыть сюда? Быть может, он продемонстрировал собственную слабость, поспешно согласившись на приглашение мятежника? Роберт погрузил руки в ледяную воду, и отражение разбилось и исчезло. Сложив ладони ковшиком, он умылся. Когда вода стекла с его лица, он заметил в ручье еще одно отражение. Позади него стояла женщина, и очертания ее тела скользили и изгибались по поверхности воды. Он быстро поднялся и обнаружил, что это Катарина стоит у него за спиной. Шум воды заглушил звук ее шагов. Она улыбнулась. — Я не хотела пугать тебя. — Когда он вытер лицо ладонью, она подошла к нему вплотную. — Давай я. — Подобрав рукав платья, она осторожно стерла капли воды у него со лба. У винно-красного платья были широкие складчатые рукава. Она носила его с тех пор, как пять дней тому встретила Роберта у ворот замка Тернберри. Платье с пояском из серебряных колец не постыдилась бы надеть и графиня, если бы корсаж не был столь тесен для ее полной груди. Роберта внезапно охватило раздражение. Он поймал ее за запястье и спросил: — Зачем ты надела его? Глаза ее расширились, когда она уловила недовольство в его голосе: — Разве оно тебе не нравится? — Мне не нравится, как смотрят на тебя другие мужчины. Катарина рассмеялась и погладила его по щеке. — В таком случае, я больше не стану его надевать. Роберт взял ее за руку, сплетя свои ледяные от воды пальцы с ее пальцами. — Можешь носить его, сколько хочешь. — Он вздохнул. — Я просто очень устал. — Из-за деревьев доносились голоса его людей. Голова у Роберта раскалывалась от боли, вода холодила щеки. Катарина обняла его за шею и прильнула к нему всем телом. — Я принадлежу только тебе, любовь моя. — Катарина, — предостерегающе пробормотал он. Женщина оглянулась через плечо. — Они нас не увидят. — Она устремила на него кокетливый взгляд, привстав на цыпочки и едва каясь его губ своими. — Ты похож на раннего медведя, — прошептала она, поддразнивая его. — Такой раздражительный. — Катарина поцеловала его в губы и улыбнулась. — И еще тебе не помешает побриться. Роберт крепко поцеловал ее, прижав к стволу дерева. Она вновь обхватила его за шею и жарко ответила на поцелуй. У них за спиной кто-то многозначительно и громко прочистил горло, и Роберт отпрянул от Катарины. Оглянувшись, он увидел приближающегося Александра. Катарина перебросила гриву волос через плечо. — Сэр Александр! Какое счастье, что у Роберта есть кому прикрыть спину. — Она рассмеялась деланным смехом. — В самом деле, кажется, куда бы он ни пошел, вы тут как тут. Смотрите и наблюдаете. — Лес таит в себе много опасностей, — невозмутимо отозвался Александр, глядя ей прямо в глаза. Катарина первой отвела взгляд. — Я займусь твоей дочерью, Роберт. — Приподняв юбки, она зашагала по высокой траве. Александр подождал, пока она не скроется из виду. — Нам нужно поговорить. Роберт шумно выдохнул: — Я уже говорил вам. Это вас не касается. — Я имел в виду лагерь. И то, что мы идем в пасть льву. — Александр помолчал. — Но, откровенно говоря, друг мой, без разговора о ней тоже не обойтись. Вы еще никому не говорили о своих планах, за исключением приближенных, что я полагаю вполне разумным, но рано или поздно вам придется встать перед дворянами королевства и заявить о своих претензиях на трон. Разве можно ожидать, что вельможи всерьез воспримут ваши притязания, когда вы сами демонстрируете прямо противоположное отношение? — Вы полагаете, что я шучу? После всего, что я сделал за последние месяцы, и того, что вы помогли мне достичь? Я рискую собственной жизнью и жизнями членов моей семьи, чтобы заявить о своих правах! — Катарина станет вашей женой? Вашей королевой? Роберт отвернулся. — Разумеется, нет. — В таком случае, не делайте из служанки супругу. — Александр обошел его кругом, заставляя Роберта взглянуть ему в лицо. — Остальные не говорят вам об этом, но ведь все видят, что она возомнила о себе намного больше, чем следует. Из служанки она хитростью и обманом превратилась в леди, а вы во всем потакаете ей. Роберт подошел к краю воды и стал всматриваться в зеленую стену деревьев на другом берегу. Когда они направлялись в Дугласдейл, Катарина была для него всего лишь развлечением; сосудом, в который он изливал свои сомнения. Он просыпался по утрам, с головой погружаясь в ежедневные заботы и тревоги. По ночам он сбрасывал в нее свое разочарование и раздражение. Он всегда знал, что после кончины Изабеллы ему когда-нибудь придется найти себе новую жену, женщину с положением, которая сможет родить ему сына. Он знал это, но упорно гнал от себя мысли об этом, несмотря на то, что отсрочка грозила осложнениями. Он говорил себе, что у него попросту нет для этого времени; что у него есть более важные дела, которыми следует заняться в первую очередь. Это было правдой, но не всей. Причина, по которой он откладывал поиск подходящей супруги, заключалась в том, что Катарина перестала быть для него просто развлечением. Она стала единственной постоянной величиной в его быстро меняющейся жизни. Она редко просила его о чем-нибудь и, когда она была с ним, желала только одного — доставить ему удовольствие. — Она нужна мне, Александр, — негромко сказал он. — Сейчас она нужна мне. — Я понимаю, что вам нужна женщина, которая согрела бы вашу постель, — отозвался Александр, подходя и останавливаясь рядом. — Я понимаю это, как любой другой мужчина. Но вам следует иметь в виду и кое-что еще. Разве вы не видите, как своим поведением оскорбляете графа Гартнета? Или супругу графа Джона? Леди Изабелла была их сестрой. А вы сделали ее служанку матерью ее ребенка. Роберт, она носит платья Изабеллы. Они ваши сторонники. Они нужны нам. — Он передернул плечами. — Иногда мне кажется, что нежелание Гартнета открыто встать на вашу сторону вызвано его отношением к Катарине. Роберт покачал головой и уже собрался возразить, как вдруг заметил какое-то движение на другом берегу ручья. Из-за кустов появилась фигура в зеленом, держа в руках снаряженный лук. Роберт прыгнул к Александру и сбил его с ног. Оба повалились на землю, а в ствол дерева над их головами с чавканьем вонзилась стрела. Александр попытался сбросить с себя Роберта, но тут раздался чей-то голос. — Этот выстрел был предупреждением. Следующий станет смертельным, если вы не скажете, зачем явились сюда. — Мужчина наложил новую стрелу на тетиву своего лука. Роберт поднялся на ноги. Протянув руку Александру, но не сводя при этом глаз с лучника, он помог товарищу встать. — Я прибыл на встречу с Уильямом Уоллесом. Меня зовут сэр Роберт Брюс. Из-за кустов на другом берегу выходили все новые воины. Все они были вооружены луками и одеты в зеленое с коричневым. Сзади донеслись тревожные крики, когда люди Роберта, почуяв неладное, устремились к нему сквозь подлесок. Первыми бежали Эдвард и Кристофер, от них старался не отстать Джон Атолл. Роберт крикнул, приказывая им остановиться, глядя на фигуры на другом берегу, которые подняли луки, готовясь к стрельбе. — Мы пришли сюда не для того, чтобы творить зло. Уоллес ожидает нас. Мужчина, заговоривший первым, медленно опустил лук. — Соберите своих людей, — после недолгого раздумья сказал он. — Мы проводим вас.
Тремя часами позже, в сгущающихся сумерках, Роберта и его людей привели в лагерь повстанцев. Легконогие лучники ни разу не сбились с пути, безошибочно отыскивая дорогу даже в неверном вечернем свете. Переходя от одной метки к другой, они встретили еще пять вооруженных патрулей после того, как переправились через реку. Все они негромко совещались о чем-то с лучниками, не сводя глаз с Роберта и его людей. Впереди, из чащи деревьев, до них донесся приглушенный гул множества голосов, в который вплетался лай собак и ржание лошадей. В воздухе висел густой дым от костров, вокруг которых группками стояли мужчины, разговаривая о своем, в то время как другие явно спешили куда-то с поручениями. Их одежда отличалась крайним разнообразием: шерстяные накидки с капюшонами и грубые крестьянские башмаки на деревянной подошве перемежались длинными туниками горцев и кольчужными хауберками рыцарей. Некоторые бросали свои дела, чтобы проводить Роберта и его людей внимательными взглядами. Здесь были шалаши, устроенные вокруг деревьев, и полотняные навесы, натянутые между стволов, под которыми на покрытой мхом земле лежали одеяла. Там отдыхали мужчины, многие из них были ранены. Священник, склонивший голову с выбритой тонзурой, стоял на коленях рядом с мужчиной, нога которого была оторвана по колено, а обрубок замотан окровавленной тряпицей. Шагая вслед за сопровождающими по берегу реки, в которой женщины стирали белье, а дети швыряли гладкие камешки, Роберт увидел две группы мужчин, выстроившихся в круг. Они были вооружены длинными копьями, направленными наружу. Похоже, они отрабатывали какой-то маневр, потому как передний ряд быстро опускался на одно колено по команде старшего, единым слитным движением выставляя копья перед собой. Чуть дальше показалась поляна, сплошь заставленная шатрами и палатками. Миновав копейщиков, они вышли на поляну. Дубовые и ольховые пни указывали на то, что здесь валили деревья, чтобы расчистить больше места. В центре поляны горел костер, вокруг которого стояли примерно двадцать палаток и повозки с припасами. На одной были грудой свалены сверкающая серебряная посуда, подсвечники, меха и сундуки — скорее всего, добыча, захваченная Уоллесом во время его рейда по северной Англии. Как ни старался Роберт держаться особняком, он не мог не слышать об успехах мятежников, слухи о которых достигли самых отдаленных уголков королевства. После битвы при Стирлинге люди повсюду с благоговейным трепетом отзывались о молодом герое, который принес победу крестьянской армии над цветом английского рыцарства. О герое, который избавил их от ненавистного казначея Крессингэма и гнал могущественного лорда Суррея вплоть до самой границы. Войско Уоллеса, состоящее из пастухов, гуртовщиков и охотников, вскоре разрослось за счет свободного люда: горожан, рыцарей и оруженосцев, и даже лордов. Со смертью Эндрю Морея, скончавшегося вскоре после битвы, Уоллес превратился в единственного лидера повстанцев, и, пока его люди все еще были пьяны от крови, пролитой при Стирлинге, молодой неукротимый скотт повел свою армию в Англию. В самом начале осени они перешли границу и вторглись в Нортумберленд, наводя ужас на жителей северных районов. Урожай горел на корню, скот беспощадно забивали, мужчин и женщин предавали мечу. Поговаривали, что насилие достигло таких масштабов, что Уоллесу и его командирам пришлось повесить нескольких собственных людей, поскольку совершенные ими преступления оказались слишком жестокими и не могли оставаться незамеченными. Но, правда это была или ложь, тысячи жителей Нортумберленда бежали на юг, оставляя на горизонте свои горящие дома и церкви, школы и пастбища. И только в середине зимы, когда выпал снег и ударил мороз, мародеры пересекли Твид в обратном направлении. К тому времени Уоллес обзавелся новым прозвищем — Уильям Завоеватель. Спешившись с коня посреди поляны, Роберт заметил лидера повстанцев. Тот стоял возле повозки с награбленным добром. Уоллес на целую голову возвышался над обступившими его мужчинами, благородными дворянами, судя по их одежде. Он выглядел неуместно в простой шерстяной тунике, надетой поверх доспехов, посреди изысканных накидок, начищенных кольчуг и расшитых золотом ножен. Они о чем-то оживленно спорили, но, когда один из лучников подошел к Уоллесу, глаза того моментально отыскали Роберта. С непроницаемым выражением лица мятежник окинул его холодным взглядом, после чего кивнул лучнику и заговорил с лысым мужчиной, в котором Роберт узнал его кузена Адама. Брюс почувствовал, как в груди у него вспыхнул гнев после того, как Уоллес отвернулся, даже не соизволив поприветствовать его, но тут из толпы вынырнула знакомая фигура. К нему подошел Джеймс Стюарт. — Сэр Роберт. Роберт машинально поздоровался с сенешалем, глядя вслед Уоллесу. Пока люди Роберта спешивались и распрягали коней, Джеймс знаком пригласил его следовать за собой. Отойдя на несколько шагов и убедившись, что их никто не слышит, сенешаль заговорил: — Боюсь, мы дурно расстались в Ирвине. Надеюсь, вы верите, что я ни при каких условиях не согласился бы на предложение Генри Перси отдать в заложники вашу дочь. По лицу сенешаля Роберт понял, что тот не лжет. — Со своей стороны, должен выразить сожаление, что все так обернулось. — Но теперь это в прошлом. Я рад, что ты приехал, Роберт. — Джеймс собрался добавить еще что-то, но их разговор прервало появление чьей-то внушительной фигуры. Это оказался епископ Глазго. — Сэр Роберт, — коротко приветствовал его Вишарт. — Я слышал, вы попали в плен, ваше преосвященство, — с удивлением ответил Роберт, настороженно глядя на священника. — Так оно и было, но, к счастью, недолго. Я обратился к архиепископу Винчелси с просьбой об освобождении, и он, хвала Господу, отдал соответствующее распоряжение. Сомневаюсь, правда, что удача оказалась бы столь благосклонна ко мне, будь король Эдуард на месте, но он отбыл во Фландрию и при его дворе царила неразбериха. Архиепископ Кентерберийский счел мое заключение посягательством на свободы Церкви. — А лорд Дуглас? Сенешаль и епископ обменялись взглядами. — Лорд Дуглас был взят под стражу и помещен в Тауэр, — ответил Вишарт. — Перед тем, как покинуть Лондон, до меня дошли слухи, что он там и скончался. Слухи оказались правдивыми, поскольку его земли были пожалованы Роберту Клиффорду. Роберт вспомнил леди Дуглас и ее храброго юного сына Джеймса. — Еще один павший воин Господа, — угрюмо продолжал Вишарт. — Тем не менее, невзирая на наши потери, восстание продолжается. Мы слышали о ваших успехах на западе — об освобождении Эйра и Ирвина. Эти слова можно было бы расценить как похвалу, если бы не сухой и почти враждебный тон, каким они были произнесены. — Эта победа, — признал Роберт, — ничто в сравнении с теми успехами, которых добился Уоллес. Вишарт проворчал что-то нечленораздельное в знак согласия. — Да, действительно, мастер Уоллес и стал причиной того, что мы собрались здесь. Он вполне заслужил те почести, которых будет удостоен завтра. — Почести? — переспросил Роберт, вопросительно глядя на Джеймса. — Он будет избран местоблюстителем и хранителем Шотландии, — пояснил епископ. Роберт во все глаза уставился на него. — До тех пор, пока на трон не взойдет законный король, — поспешно вставил сенешаль. — Шотландии защитник нужен более, нежели король, — заметил Вишарт, метнув на Джеймса многозначительный взгляд. — Уильям Уоллес завтра станет хранителем Шотландии и, если будет на то воля Господа, приведет нас к победе. Нам известно, что король Эдуард собирает огромную армию. Так что вскоре для всех нас наступит судный день. Получив подтверждение тому, что война стала неизбежной, Роберт переключился на те последствия, которые будет иметь лично для него избрание Уоллеса хранителем. Но, прежде чем он успел прийти к какому-либо выводу, к ним подошел его брат. — Нашего полку прибыло, — натянуто пошутил Эдвард, кивая на деревья. Роберт обернулся и увидел, как на поляну въезжает еще одна группа всадников. Он мгновенно узнал двух мужчин, возглавлявших процессию. Одному из них, в волосах которого серебрилась седина, перевалило за пятьдесят, а второй был его ровесником. У обоих были вытянутые, бледные лица, оба вырядились в черное, а на красном поле их щитов красовались три белых снопа пшеницы. Роберт молча смотрел на них, чувствуя, как давняя ненависть вспыхнула в нем с новой силой. — Мне говорили, что Рыжий Комин и его сын попали в плен под Данбаром, — пробормотал он. — Король Эдуард освободил их после того, как они пообещали ему свою помощь в подавлении восстания, — ответил Вишарт. — Они находились с армией Джона де Варенна в Стирлинге, но после победы Уильяма ускользнули от него, когда он спешно отступал к границе, и перешли на нашу сторону. — Уоллес доверяет им? — Они сражаются ради одной и той же цели, — последовал прямой ответ Вишарта. Роберт смотрел, как епископ идет через поляну, чтобы поприветствовать вновь прибывших. Завтра Уильям Уоллес станет самым могущественным человеком в королевстве. Вишарт был прав — лидер повстанцев сражался ради осуществления той же цели, которой добивались и Комины: восстановления на престоле Джона Баллиола. Того, что навсегда разрушит его планы. — Прикажи нашим людям разбить лагерь, — сказал он брату, не сводя глаз с лорда Баденоха. Когда Эдвард хмуро кивнул в знак согласия и ушел, дорогу Роберту загородил сенешаль. — Нам нужно поговорить.
Ниже по течению от главного лагеря река срывалась вниз с невысоких скалистых утесов, образуя глубокое и прозрачное в своей безмятежности озерцо. Роберт с сенешалем остановились на выступе скалы над водой, и шум водопада заглушал их разговор от нескромных ушей. Вдали, меж деревьев, языки костров то и дело заслоняли темные силуэты снующих туда и сюда людей. — Я хотел поговорить с вами еще в Ирвине, — начал сенешаль. Он стоял на краю утеса лицом к Роберту, и глаза на его лице в свете факела казались черными дырами. — Но обстоятельства помешали этому Епископ Вишарт прав. Успехи Уоллеса намного превосходят те, которых мог добиться кто-либо из нас. Нет никакого сомнения в том, что этот человек заслуживает того титула, который будет ему пожалован на нашем завтрашнем совете. Роберт предпочел промолчать. — Но мы должны заглянуть дальше побед настоящего, в те грядущие времена, когда стабильности нашего королевства можно будет достичь без сражений и кровопролития. — Похоже, Джеймс тщательно подбирал слова. — Мне вполне понятен энтузиазм Вишарта, но на протяжении последних месяцев я много думал о будущем, и оно беспокоит меня намного сильнее, чем нынешняя стратегия ведения войны и чествование героев. И за него, это наше будущее, можно быть спокойным только тогда, когда на троне появится настоящий король, который оставит после себя наследников. — Сенешаль понизил голос, так что Роберту приходилось напрягать слух, чтобы расслышать его слова в шуме воды. — Нет никакой уверенности в том, что король Джон когда-либо вернется к выполнению этой обязанности, сколько бы ни требовали этого от Эдуарда Уильям и его люди. И сколько бы побед в сражениях они ни одержали. Мой долг как сенешаля этого королевства состоит в том, чтобы спланировать такую возможность. — Он помолчал, внимательно вглядываясь в лицо Роберта. — Многие, включая меня самого, полагали твоего деда наилучшим кандидатом на эту роль. Мне представляется, Эдуард тоже понял это и испугался, что он будет не столь податлив, как Баллиол. Date: 2015-09-22; view: 307; Нарушение авторских прав |