Имя топора

«День получки вермутом пропах,

Это праздник со слезами на глазах,

Это радость с синяками на висках!» - Разносилась окрест залихватская песня. Утопая в снегу по самые голенища по дороге шел весьма известный в этих местах человек Кузя Федотов. Возвращался он из города, и как вы уже наверное догадались, при себе нес получку сразу за два месяца, по случаю чего был весьма пьян. Вдоль улицы поселка Сиверская стояли однообразные унылые домишки занесенные снегом по самые окна. В некоторых из них теплилась жизнь, выплескиваемая наружу тусклым оконным светом, другие были безжизненны, кое-где попадались пожарища. Гробовая тишина давила сознание, темнота и безлюдье улицы наводили жуть. Короче говоря, Сиверская выглядела так, как выглядят зимой все пригородные поселки северо-запада Руси.

Однако, Кузе по известной причине сегодня было очень весело, и даже тоскливую поездку на электричке с помощью бутылки “Перцовой” ему удалось превратить в очень занятное путешествие. Как только закончилась песня про день получки, он принялся насвистывать в значительной степени “омассовленную” русскую народную песню.

На развилке росла огромная сосна, черневшая огромным великаном на фоне звездного неба. Примерно на высоте человеческого роста возле ее ствола что-то блестело. Кузя подошел поближе, присмотрелся. Вот тебе и раз! В дерево вонзен большой топор, лезвие которого уже успело покрыться затвердевшей на морозе до плотности камня смолой. Кузьма нашарил во тьме топорище и извлек ценный инструмент. “В хозяйстве пригодится”, смекнул он.

Возможно, некоторые из читателей удивятся - зачем в хозяйстве топор? У большинства этот предмет обихода прочно ассоциируется с дачами и турпоходами, но Федотов уж никак не походил ни на дачника, ни на туриста. Еще топор может быть инструментом плотника или средством ряда нарушений закона, но Кузьма плотником не работал, а с законом был более-менее в ладах. Остается только то единственное, изначально основное применение этого предмета, которое большинству известно только из стихотворений Некрасова, изучаемых в четвертом классе школы. Помните: “ В лесу раздавался топор дровосека”?

Но как же так?! Ведь “дровяная эра” кончилась уже шестьдесят лет назад, и теперь тепло в наши дома поступает с горячей водой, которая нагревается горящим газом, сжиганием которого занимается не чумазый кочегар, а отутюженный оператор котельной с белым воротничком, торчащим из-под спецовки?

Так-то оно так - для Москвы, для Питера, еще для сотни - другой более-менее крупных городов. Но остальной Руси прошедшие годы не принесли в деле отопления (да и не его только) ничего нового. Такие вещи как печь, кочерга и топор здесь отнюдь не спешат стать экспонатами музеев.

Провалившись в пару сугробов, Кузя добрел до дома, если таким словом можно назвать его полусгнившую и покосившуюся избушку. Постучал в едва висящую на петлях дверь. На порог тут же выскочила Любка, жена Кузьмы:

- Где тебя, свинью, черти носят?!

- З-зарплату получил, дорогая!

- Так что же ты, сволочь такая, вместо того чтобы к жене идти, где-то водку жрешь?!

- Д-дорогая, но ты же понимаешь! Такая радость, как не обмыть?! Даже примета такая есть на-народная: не обмыл - все прахом пошло!

- Какая тут в жопу примета?! Я тебя жду, волнуюсь, места себе не нахожу, а ты, гад, водку жрешь! Ступай откуда пришел, видеть тебя не хочу! Чего стоишь, проваливай!

- Я обиделся! - провозгласил Кузя и побрел в ночь. Дверь с душераздирающим скрипом захлопнулась. Конечно, жена Кузьмы не была трезвенницей, и пила не меньше его. Пожалуй, учитывая ее комплекцию - даже и больше. Но терпеть, чтобы муж где-то пил без нее, в то время как она сидела одна и выла от вынужденной беспросветной трезвости, Люба не могла.

- Катись колбаской со своей обидой! - раздалось уже из-за двери.

Федотов бодро зашагал к видневшемуся неподалеку деревянному бараку, в котором обитала местная гопота - частые друзья Кузи. Они были готовы принять Кузьму в любое время дня и ночи, особенно если у него была при себе бутыль самогона. В недели не было ни одного дня, в который у них бы не царило пьяное веселье. Так было и сегодня.

- Проходи, дорогой! - приветствовал его лысый Гриша, - Принес чего-нибудь?

Кузьма достал из-за пазухи две бутылки водки.

- Небеса сделаны из камня. Только цвета у этого камня нет, вроде воды он... - начал Кузя.

- Да зае... ты уже всех со своей наукой! - оборвал его Гриша.

- А это что у тебя такое? - спросил выглянувший из-за самодельного стола бородатый мужик по имени Михаил и указал на топор.

- Вот, нашел по дороге!

- Так давай поиграем в хорошую игру, - предложил Михаил.

- В какую игру? - спросил Кузя.

- Да вроде жмурок... Мы тебе завяжем глаза, погасим свет, и ты будешь махать топориком на нас. Кого покалечишь - тот вода (то есть, кто водит). Если серьезно кого ранишь - игру прекращаем, но человек этот будет пожизненным водой. Ну а если убьешь кого - игру прекратим, а убитый будет навсегда нашим замогильным водой!

- Да не могу я так, ребята! Не хочу я вас рубить! - возмутился Кузьма.

Однако всем остальным затея очень понравилась, и тут же начались приготовления. Кузя по своей доброте пробовал протестовать, но ему уже завязали глаза, и Федотову не оставалось ничего другого кроме как начать махать топором. Круша мебель, переворачивая все на своем пути, хозяева разбегались от него врассыпную, не забывая при этом еще и прихлебывать водки. Игра закончилась лишь тогда, когда от и так нехитрой обстановки барачной комнатушки остались лишь одни щепки, а хозяева и гости без памяти растянулись на полу. Некоторые из них возлежали в лужах блевоты. Однако пострадавших от злого топора среди них почему-то не нашлось.

- Странно... - утром говорил давящийся с бодуна пивом Григорий, - или ты, Кузя, просто не хотел нас рубить?

- Да нет, мужики, рубил я вас по-настоящему, видите же - от барахла одни щепки! Повезло видать нам всем!

- Ох, и мудачье же мы! Чуть самих себя не порешили! - удивлялся своей же вчерашней выдумке проснувшийся Михаил.

Тут Кузьма заметил, что хоть ему ничего и не говорят, но смотрят на него ребята все-таки косо. Зачем он вчера поддержал столь дурацкую игру? Ведь если бы кто был по-настоящему зарублен, то порубил бы его именно он, Кузьма, а не организатор этой чертовой забавы!

Пробормотав что-то на прощание, Кузя побрел в свою избуху. Люба на этот раз встретила весьма миролюбиво, наверное простив вчерашнее.

- Знаешь новость?! - произнесла Любка дабы окончательно помириться с мужем, - У Колобова дочка замуж вышла!

- Да-а-а! - протянул Кузя - И кто зять у него?!

- Дурак похлещи тебя, еще и интеллигент вдобавок! Но ты с ним как-нибудь поговори, как говорится два сапога - пара. Он, видать, любит всякие там разговоры про Небеса, да и выпить, наверное, тоже.

Мысль о том, что Небо сделано из какого-то прозрачного камня преследовала Кузьку давно, с начальных классов школы. Именно за нее он получил двойку по естествознанию и был оставлен на второй год, а потом и вовсе бросил школу. Эту идею он проповедовал при каждой встречи, на каждой пьянке и опохмелке. Свою жену разговорами на эту тему он, понятное дело, извел, и она всеми фибрами своей души жаждала найти для Кузеньки достойного собеседника.

Через пару недель явился и Колобовский зять, которого Колобов привез представить своим Сиверским друзьям.

Тем временем Кузя был занят колкой дров. Дело шло не сильно успешно, ибо ель - самое труднообрабатываемое дерево по причине обилия сучков и высокой плотности древесины.

- Здорово, Кузьма.

- О, здорово, Петр!

- Вот, зятька привез, Сиверскую ему показываю!

Зять был весьма мрачен, и по его взгляду сразу же определялось, что Сиверская не вызывает в нем никакого восторга. Он подошел к забору и протянул руку:

- Слава.

- Кузьма.

- А вы бы не могли, Кузьма, дать мне посмотреть свой топорик?

- Отчего же нельзя? Можно, - ответил Кузя и протянул найденный топор, “найденыш”, как он ласково его называл, - Только что здесь смотреть? Топор как топор! - Так вот, я бы хотел рассказать свою идею устройства Неба. Оно по моему мнению сделано из какого-то прозрачного камня, ну вроде стекла...

Кузя запнулся. Слава внимательно рассматривал лезвие и ничего не отвечал. Потом он вытащил из забора гвоздь и нацарапал на остром как бритва лезвии странный знак в виде буквы “р”, только вместо полукруга буква содержала равносторонний треугольник.

- Руна на счастье, чтобы рубилось лучше, - прокомментировал он.

Кузя, так ничего и не поняв, стоял как вкопанный. Уже ушли и Колобов с зятем - знакомится дальше, а он все стоял и силился что-нибудь сообразить…

- Что торчишь без дела?! Давай, работай! - крикнула с крыльца Любка.

И Кузя тут же взялся за работу. И в правду дрова стали рубиться чрезвычайно легко, как куски масла. Работа стала наводить на рубщика какое-то странное опьянение, и он даже и не заметил, что дрова кончились.

- Эй, что ты делаешь! Охренел что ли?! - услышал он Любкин крик прямо над своей головой и с ужасом заметил, что рубит он уже не еловые поленья, а свою избушку. В восточной стенке жилища зияла огромная дыра - прямо как у знаменитой секты дырмоляев.

- А-а-а!!! - истошно заорал Кузя и бросился бежать в неизвестном направлении.

На дороге попался краснокирпичный пятиэтажный особняк в форме Соломонова храма, обнесенный глухим забором, за которым блестела крыша зимнего сада и теплого бассейна. Хозяином сооружения был весьма известный финансист. Почему же он приобрел себе виллу не на Мальте или Канарах, а в этом Богом забытом уголке?

По этому вопросу ходили противоречивые слухи. Неисправимые романтики говорили, что он, несмотря на свою не северную национальность, почему-то страшно влюблен в северную природу. Реалисты утверждали, что хозяин обожает наслаждаться своим богатством на фоне крайней нищеты здешних мест, и созерцание голодранцев приносит ему гораздо больше удовольствия, чем вино, бабы и кокаин, которыми тот уже давно пресытился. Наконец злые языки утверждали, что у финансиста плохо со здоровьем, и его болезнь сильно отражается на внешности, из-за чего он вынужден постоянно скрываться, а по телевизору выставлять свое синтезированное на компьютере изображение. Любители даже находили ряд признаков, по которым его мелькающая на телеэкране рожа была не естественной, а тщательно скроенной на очень мощном компьютере бригадой больших профессионалов.

Охрана особняка постоянно готовилась к любому нападению и была готова дать достойный отпор кому угодно, начиная с черепашек-ниндзя и кончая эскадрильей стратегических бомбардировщиков. Не была она готова только к встречи с оголтелым гопником, вооруженным простым топором, ибо как раз подобного варианта никто и не ожидал. Мозги “церберов” зависли, и пока те лихорадочно “перезагружались”, Кузя уже прорубил ограду и принялся кромсать сам особняк. Слышался веселый стук. В разные стороны летели оранжевые осколки.

- Бац-бац-бац, - и вот уже на месте гладко-девственной восточной стены появилось аккуратненькое оконце, ведущее аккуратно в апартаменты хозяина.

По ту сторону появилось какое-то странное волосатое существо вроде лешего из детских сказок. Это и был хозяин дома. Что его сделало таким? Может какая-то странная болезнь, может - накопленные за жизнь грехи, а может та невообразимая масса материи, которая в виде зеленых и прочих разноцветных символов лежит в его сейфах... Нам сие неведомо.

Существо яростно завизжало как застигнутая врасплох обнаженная женщина. И крик этот окрашивался испугом лишь внешне, внутренне же он был наполнен какой-то потаенной радости.

От этого запредельного визга Кузька подскочил до неба. Тут и охраннички очухались. Внизу раздались крики “Стой!”, послышался сухой треск выстрелов. Но Кузя улетел уже далеко, под самое лазурное небо.

Рука коснулась небосвода. Действительно он твердый!

Топор принялся лихорадочно кромсать синеву. Появилась плоская картинка с чертями, которые кого-то жарили, а кого-то замораживали, кого-то архаично, при помощи смолы или ледяного погреба, а кого-то по-современному, с применением микроволновых печей и генераторов жидкого гелия. Взмах руки - и картинка треснула. Дальше открылся странный мир, в котором образы людей были словно видимые и невидимые одновременно, одним словом - как тени.

Там бродили кудрявые черноволосые праведники. На их лицах сияли самодовольные блаженные улыбки и их фигуры несли в себе чувство абсолютной радости. “Эти кончены”, почему-то решил Кузя и обратил взгляд в другую сторону. Там белокурые здоровяки и женственные ангельские сущности седлали крылатых коней, их лица выражали абсолютную решимость, словно те готовились к некой грандиозной битве. Они были готовы идти дальше, и в этом состоял смысл их пребывания здесь. “А они придут!”, порадовался за Героев Кузя и уже хотел было присоединиться к этому небесному войску, но неожиданно засомневался. А где же наши праведники, перед ликами которых он с обильными слезами каялся во всех своих грехах, забредя с бодуна в церковь? Их не было ни в первом раю ни во втором. Неужели...

Кузьма заволновался, но тут же получил ответ: “Они уже там”. Уже там! Топор с утроенной силой нанес удар по небосводу так, что он треснул и в Кузьму ударили струи золотого света, которые может быть были вовсе и не струями, а Его волосами. От них Кузенька сжался до размеров бесконечно малой точки, малой настолько, насколько это можно представить в нашем трехмерном пространстве. А он все сжимался и сжимался, пока не охватил собой весь мир и навсегда перестал быть сиверским гопником Кузей Федотовым…