Глава 32. Сьюзен сделала несколько нетвердых шагов по коридору, обхватив себя руками с такой силой, что, казалось

Сьюзен сделала несколько нетвердых шагов по коридору, обхватив себя руками с такой силой, что, казалось, кости выскочат из суставов, а затем в изнеможении прислонилась к стене. За спиной вырос Арчи и положил руку ей на плечо. В этом прикосновении не было ничего сексуального, просто стало спокойнее от ощущения человеческого тепла. Она не привыкла к подобным проявлениям сочувствия. Повернулась к детективу спиной и прижалась лбом к шлакоблочной стене, чтобы скрыть зареванное лицо, перепачканное размазанной губной помадой. Шеридан обошел девушку вокруг, не убирая руки с плеча, и встал спереди. Потом тоже прислонился к стене, сунул руки в карманы и стал ждать. Послышался звук открываемой двери, затем шаги, и в коридоре появились Генри, за ним охранник и помощник прокурора… Бог мой, они все видели и слышали! Сьюзен хотелось умереть.

– Ребята, оставьте нас на минутку! – попросил Арчи, и все удалились обратно в наблюдательную комнату, кроме охранника, который неловко огляделся по сторонам и зашел в допросную, где продолжала сидеть Греттен Лоуэлл. Когда они остались в коридоре вдвоем, Арчи спросил: – Когда это началось?

Шлакоблочная стена тускло блестела серой краской. Она напомнила Сьюзен о зимнем небе, нависающем свинцовыми облаками, похожими на сплошную завесу из пепла.

– Когда я училась во втором классе. Потом поступила в университет, и все прекратилось. – Она собрала вместе остатки гордости, расправила плечи, подняла подбородок. – Это произошло по взаимному согласию. Я просто рано созрела.

– Да нет, это не так, строго говоря, – возразил Арчи.

Сьюзен видела по его лицу, по сжатым кулакам в карманах брюк, что он пытается бороться с приступом гнева.

– Вы были обязаны рассказать мне об этом. Неужели вас не насторожило, что все жертвы – девочки пятнадцати лет? И все подверглись изнасилованию?

Сьюзен обиженно съежилась.

– Он меня не насиловал! – Девушка чувствовала себя ужасно глупо из-за того, что приходится оправдываться. – И я хотела рассказать вам, но просто не видела смысла. Одно не связано с другим. А человек лишится работы, у него вся жизнь пойдет наперекосяк. И потом, вы сказали, у него есть алиби.

– Половая связь с несовершеннолетними определяется и карается правосудием как изнасилование. Если бы не закон о сроках давности, я бы арестовал Рестона незамедлительно. Кто-нибудь еще знал об этом? Ваши родители?

Девушка невесело усмехнулась.

– Блисс? Нет, она пребывала в полном неведении. – Журналистка задумчиво поджала подбородок. – Возможно, она отнеслась бы к этому с пониманием. Мать в принципе против ограничения свободы личности.

Шеридан посмотрел на нее с сомнением. Сьюзен вдруг поняла, что ошибается.

– Хотя нет, ей бы это до смерти не понравилось, – призналась она. – Блисс бы уж точно засадила его в тюрьму. – Уорд отвернулась. – Но она ничего не знала. Я скрывала от нее. – Уперлась кулачками в шершавую стену, чувствуя, как острые выступы крупинок шлака болезненно впиваются в кожу. – Теперь я припоминаю, что ужасно злилась тогда на нее за недогадливость.

– А с другими школьницами он занимался сексом?

Девушка не смела поднять на него глаза.

– Нет. Во всяком случае, мне об этом неизвестно.

– Сьюзен, я не имею права оставить наш разговор без последствий. Мне придется доложить о Рестоне, и я сделаю все возможное, чтобы добиться его увольнения из школы.

– Это было десять лет назад, – взмолилась Уорд. – Я сама соблазнила его. У меня только что умер отец, и я нуждалась в чьей-то ласке. Пол был моим любимым учителем! Он не виноват! – Сьюзен отвела взгляд. – Я бы так или иначе рассталась с девственностью!

– Как совершеннолетний, он должен нести ответственность за свои поступки.

Сьюзен занялась чисткой перышек: вытерла слезы и губную помаду, пригладила за уши розовые прядки волос.

– Если вы дадите ход этому делу, я буду все отрицать. И Пол тоже. – Чуть не до крови прикусила нижнюю губу. – Я просто хотела, чтобы вы лучше поняли.

– Что понял?

Силясь подыскать правильные слова, Сьюзен опустила голову и подняла перед собой руки с растопыренными пальцами, костяшки которых порозовели в тех местах, где они упирались в шершавую стену.

– Почему я такая, какая есть. Ведь все, что сказала обо мне Греттен Лоуэлл, – правда!

Шеридан внимательно посмотрел ей в глаза из-под нахмуренных бровей.

– Греттен может нарочно наговорить о человеке много гадостей в надежде, что хотя бы одна или две из них попадут в цель и сделают ему больно. Я-то знаю, поверьте. Не давайте ей властвовать над вами! И Рестону тоже не давайте властвовать над вами. Он извращенец! Взрослый мужчина не должен заниматься сексом с малолетними девочками, и точка! А те, кто занимается, представляют серьезную опасность для общества. – Арчи наклонился к Сьюзен так близко, что в какое-то мгновение ей захотелось прижаться лбом к его шее. – И вам не следует защищать таких людей и превращать их проблемы в свои.

– Это случилось в далеком прошлом, – не сдавалась журналистка.

Детектив легонько взял Сьюзен за руки, которыми она прикрывала от него заплаканное лицо, и развел в стороны, чтобы лучше видеть ее.

– Сейчас я вернусь к Греттен и пробуду с ней еще немного времени. А вы подождите меня здесь, хорошо?

У Сьюзен разочарованно вытянулось лицо.

– А почему не в наблюдательной комнате?

Шеридан отпустил ее руку и согнутым указательным пальцем вытер слезинку, все еще висевшую у нее на щеке.

– Я иду туда, чтобы получить у Греттен признание. Все подробности того, как она мучила и убивала Глорию Хуарес. – По его лицу пробежала тень. – Вам не стоит выслушивать то, что знать не обязательно.

Арчи хлопнул ее напоследок ладонью по плечу и зашагал обратно в комнату для допросов, где ждала Греттен Лоуэлл. Сьюзен смотрела, как он шел, вытянув руку в сторону, скользя кончиками пальцев по шершавой стене коридора.

Интересно, он все время под кайфом или только по воскресеньям? Уорд решила спросить его об этом, но не сегодня.

Охранник вышел, как только Арчи отворил дверь комнаты для допросов. Греттен сидела, как и прежде, в непринужденной позе, обхватив одно колено скованными цепью руками, и, судя по внешнему виду, ничуть не обеспокоенная нервным срывом Сьюзен. Серебристый цифровой диктофон журналистки все так же лежал в центре стола и продолжал записывать. Арчи выдвинул из-под стола металлический стул и сел напротив. Затем, стараясь не смотреть на Лоуэлл, взял диктофон, выключил и спрятал во внутренний карман пиджака. Слезы Сьюзен еще жгли ему ладонь.

– А теперь скажи мне, как ты узнала о Рестоне? – спросил он, поднимая глаза на Греттен.

Глаза убийцы невинно округлились.

– Неужели я угадала?

– В основе твоих умозаключений лежит информация, а не случайные догадки, – сказал Арчи.

Греттен с тоской закатила глаза и одарила детектива скучающей улыбочкой.

– Примерно год назад она упомянула своего покойного папочку в одной из публикаций в «Гералде». И вообще, достаточно посмотреть на нее – розовые волосы, детские тряпки… Заторможенная личность. У нее на лице написано, что она – жертва педофилии. – Греттен наклонилась ближе к Шеридану. – А как она смотрела на тебя! Ей так хотелось, чтобы ты обнял и укрыл ее своими сильными отцовскими руками! Это бросалось в глаза. Мне действительно оставалось только угадать школьный предмет, который вел тот учитель. – Греттен самодовольно улыбнулась. – А выбор всегда одинаковый – либо английский, либо драматургия. Чтобы ты знал на будущее, милый.

Шеридана мучила пульсирующая головная боль. Он устало потер глаза большим и указательным пальцами одной руки.

– То, что это всплыло в ходе нынешнего расследования, может оказаться всего лишь случайным совпадением.

– Ты переутомлен, милый.

Вот об этом догадаться большого ума не надо.

– Ты даже не представляешь насколько.

– Наверное, есть смысл увеличить дозу антидепрессанта.

– Спасибо за совет, но я целиком доверяю рекомендациям моего лечащего врача.

Греттен поставила локти на стол и оперлась подбородком на кисти рук, скованных в запястьях цепью. Бросив острый взгляд на экран, она обратила на Шеридана все свое внимание и заговорила доверительно-приглушенным голосом:

– Я вытянула из нее тонкий кишечник. Сначала скальпелем сделала в стенке брюшной полости разрез шириной с дюйм, затем стала вытягивать через него тонкий кишечник, поддевая его вязальным крючком и дюйм за дюймом надрезая брыжейку. Знаешь, есть такой крупный крючок в форме буквы «Н» для тамбурного вязания. Надо использовать достаточно большой инструмент, чтобы удержать скользкую кишку и не проколоть ее. – Греттен во время таких признаний всегда смотрела только в глаза Шеридану – не озиралась, не опускала голову, чтобы лучше припомнить подробности; не стыдилась совершенных злодеяний и не давала передышки. – Говорят, длина тонкого кишечника в среднем составляет семь метров. Мне никогда не удавалось вытащить наружу больше трех. – Она плотоядно облизнула губы. – Ты знаешь, кишечник очень приятно держать в руках – он такой нежный, розовый. Будто что-то готовое родиться. А металлический привкус крови? Ты помнишь его, милый? – В возбуждении она придвинула стул поближе к столу, ее щеки зарумянились от удовольствия. – Она умоляла остановиться, и тогда я стала прижигать ее.

Арчи пытался пропускать мимо ушей чудовищные признательные показания душегубки. Отключить сознание. Хотелось просто сидеть и смотреть на ее прекрасное лицо. И если бы не приходилось слушать, Шеридан чувствовал бы себя очень хорошо. Тогда он не испытывал бы ничего, кроме блаженства, любуясь великолепной женщиной. Но от него требовалась большая осторожность. Он не должен позволить взгляду соскользнуть с ее лица на шею или грудь.

Лоуэлл понимала, конечно, все понимала.

– Ты меня слушаешь? – спросила Греттен с дразнящей улыбкой.

– Да, – отозвался Арчи, достал из кармана латунный пенальчик с таблетками и положил перед собой на стол. – Я слушаю.