Сентября 1969 года, суббота. Ивонна сидела на втором этаже автобуса, ехала в центр города, грызла ногти и размышляла, как ей быть

Ивонна сидела на втором этаже автобуса, ехала в центр города, грызла ногти и размышляла, как ей быть. Какой‑то умник фломастером сделал из надписи «Не плевать» надпись «Не блевать». Ивонна закурила и стала обдумывать свою дилемму. Если она права, тогда, возможно, дело серьезное.

Это случилось накануне вечером, когда отец, как обычно, поздно вернулся с работы. Он вынимал что‑то из портфеля, и на пол упала фотография. Отец фотку быстренько поднял и наверняка решил, что Ивонна ее не увидела. Но она увидела. Это было фото мертвой девушки, той, которую зарезали в воскресенье на Бримлейском фестивале, и потрясенная Ивонна поняла, что она эту девушку узнала. Линда.

Они были едва знакомы – встречались всего один раз и толком не разговаривали. Но местное хипповское сообщество довольно тесное, и если зависаешь в правильных местах, то рано или поздно пересечешься со всеми, кто в системе: видишься с ними в «Роще», в «Адельфи», в «Башне» или в каком‑нибудь из студенческих пабов на Вудхаус‑лейн, в Гайд‑парке или в Хэдингли. Да и подальше, в «Фармерс армс», где однажды в воскресенье вечером играли блюзовые группы – «Савой Браун», «Чикен Шек» и прочие, а также «Фри» и «Джетро Талл». И потом, можно не сомневаться, что наши пойдут на любое преступление, лишь бы попасть на концерт в Бримли, где играют такие знаменитости! Так что на первый взгляд казалось, что Линда оказалась там вовсе не случайно. Штука в том, что на таких сборищах как‑то не ждешь, что тебя убьют, там же все должно быть миролюбиво: собрание племен, праздник всеобщего единства.

Автобус загромыхал по Тонг‑роуд, мимо «Лирика», зазывавшего посмотреть две комедии Джеральда Томаса по цене одной: прошлогоднюю «Забавную историю на перевале Хайбер» и «Забавную историю в походе». Вот бредятина, подумала Ивонна. День был серенький, слабый дождь постукивал в стекла. Ряды замызганных террас, тесно прилегающих друг к другу, спускались с холма к Холл‑лейн: сплошные потемневшие крыши из шифера да грязный красный кирпич. На перекрестке, где улица пересекалась с Веллингтон‑роуд, за «Короной», у муниципальных домов, в автобус забрались двое парней и уселись на второе переднее сиденье.

Несколько лет назад здесь снимали одну из сцен «Билли‑лжеца», вспомнила Ивонна; тогда это была помойка, состоящая из разрушенных домов, но с тех пор тут построили одноэтажные многоквартирные дома. Ивонне было тогда лет восемь, и отец водил ее посмотреть на съемки. В конце концов ее даже сняли в одной из массовых сцен, она махала флажком, а Том Кортни^[12]прорывался вперед на своем танке, но, когда потом Ивонна посмотрела фильм, она не смогла себя отыскать.

Парни закурили, не сводя с нее глаз и отпуская наглые фразочки. Ивонна их игнорировала.

С Линдой она познакомилась однажды вечером, во время летних каникул, в доме на Бэйсуотер‑террас. У нее сложилось впечатление, что Линда приехала ненадолго. Когда‑то она жила в Лидсе, но потом перебралась в Лондон. Линда была просто фантастическая, Ивонна это помнила. По‑настоящему была знакома с группами, зависала с массой всяких рок‑звезд в клубах и прочих заведениях. Она не была рьяной фанаткой, и она это подчеркивала: ей просто нравились музыка и ребята, которые ее играют. Ивонна вспомнила, как кто‑то говорил, что один из «Мэд Хэттерс» – двоюродный брат Линды, но она не могла вспомнить, кто именно.

Линда и сама немного играла на гитаре. В тот вечер она бережно уложила на колени свою акустику и сыграла джаггеровскую «Когда кончатся слезы» и «С обеих сторон» Джона Митчелла. У нее и голос неплохой, подумала тогда Ивонна, испытывая даже какое‑то благоговение перед Линдой, перед особой светящейся дымкой, которую создавали вокруг ее бледных лица и рук длинные светлые волосы и длинное белое платье. Понятно, что парни к ней так и липли, но она никем из них не интересовалась. Линда никому не принадлежала. Она была сама по себе. А еще у Линды был потрясающий грудной смех, и Ивонну удивляло, как такая застенчивая с виду девушка, похожая чем‑то на актрису и певицу Марианну Фэйтфул, может так чувственно смеяться.

В тот вечер с ними был Мак‑Гэррити, вспомнила Ивонна, и даже он, казалось, стушевался, в кои‑то веки убрал свой нож в карман и удержался от того, чтобы беспрерывно бормотать себе под нос Элиота. Был там и парень, Рик Хейс, про которого говорили, что он – устроитель Бримлейского фестиваля. Через него‑то они и добыли несколько бесплатных билетов. Он знал Линду по Лондону и, кажется, знал Дэнниса, которому принадлежал дом. Ивонне не понравился Хейс. Он пытался затащить ее наверх и немного разозлился, когда она дала ему понять, что не пойдет с ним.

Это был единственный случай, когда Ивонна встречалась с Линдой, и они обменялись всего двумя‑тремя фразами, но Линда тогда произвела на нее впечатление. Ивонна ждала результатов по своему уровню О, а Линда сказала что‑то насчет того, что экзамены ничего не доказывают и что главная правда о том, кто ты есть, – у тебя внутри. Ивонне это показалось разумным. А теперь вот Линда мертвая. Ее зарезали. Ивонна почувствовала, как слезы щиплют ей глаза. Не верится. Такая же, как она. Во время фестиваля она ее не видела, но тут ничего удивительного нет.

Автобус миновал газовый завод, протарахтел над каналом и рекой, а потом – мимо огромной стройки: на углу Веллингтон‑стрит возводили новое здание «Йоркшир пост». Проехав мимо высоких темных викторианских строений, он вырулил на Городскую площадь, и Ивонна выбралась наружу. Тут была пара новых бутиков, в которые ей хотелось заглянуть, а в маленьком музыкальном магазинчике в глубине переулка возле Альбион‑стрит мог еще остаться альбом, который выпустили «Блайнд Фэйт». В июне родители не отпустили ее в Гайд‑парк на бесплатный концерт, так она хотя бы насладится этой музыкой в записи. Потом она пойдет на Кэрберри‑плейс, встретится со Стивом, выкурит косячок. Их компания в этот вечер собиралась в «Башню» послушать «Жан Дюк де Грей». Дерек с Майком были своего рода местные знаменитости, к тому же они были живые люди, разговаривали с тобой, подписывали тебе свой первый альбом, а не прятались за сценой, как рок‑звезды. Но на душе было неспокойно. Рассказать отцу про Линду или нет? Если она расскажет, полиция сразу же примчится на Бэйсуотер‑террас. А если всех заметут – Дэнниса, и Мартина, и Джули, и других? Это будет ее вина. Если ребята узнают, они больше никогда не будут с ней разговаривать. Она была уверена, что никто из них не имел никакого отношения к тому, что случилось с Линдой, зачем же навлекать на них неприятности? Рик Хейс – мерзкий тип, Мак‑Гэррити – чудной, но ни тот ни другой не станут убивать своих. Если полиция узнает, что Линда в июле была на Бэйсуотер‑террас, как это поможет расследованию? Отец и без того рано или поздно узнает, кто была эта Линда, он отлично умеет все узнавать, но это произойдет не с ее помощью, и никто не сможет ее обвинить.

Так Ивонна в конце концов и решила, сворачивая в переулок, вымощенный влажным булыжником: она будет держать язык за зубами, она ни за что не пойдет к фараонам, даже если главный фараон – ее отец.