Сентября 1969 года

В течение нескольких дней расследование Чедвика продвигалось до обидного медленно. На два главных вопроса: кто была жертва и кто находился с ней в момент ее смерти, – ответов так и не нашлось. Но, уж конечно, кто‑то где‑то ее хватился, предположил Чедвик. Если только она не удрала из дому.

С тех пор как они с Ивонной пришли к компромиссу, на домашнем фронте наступило затишье. Теперь он был убежден, что дочь все‑таки была на Бримлейском фестивале в воскресенье ночью: она никогда толком не умела врать. Однако сейчас, пожалуй, едва ли имело смысл требовать правдивого ответа на этот вопрос. Проехали. Важнее было попытаться избегать подобных эскапад в будущем, и Джанет права: гневными проповедями он этого не добьется.

Однако в среду Чедвик нанес краткий визит в «Рощу», просто чтобы посмотреть, в каких заведениях дочь проводит время. Это был маленький обшарпанный старомодный паб близ канала, один грязный зальчик был в нем выделен для молодежи. Бог знает, чего Ивонна навидалась в этой дыре. Одно хорошо: Чедвик справился у своего друга Джеффа Брума из отдела по борьбе с наркотиками и узнал, что у этого места не такая уж дурная репутация.

Доктор О'Нил, чей полный отчет о вскрытии не дал ничего, что позволило бы сомневаться в причине смерти, предположил, что возраст жертвы – между семнадцатью и двадцать одним годом, поэтому представлялось вполне вероятным, что к моменту убийства она ушла из дома и жила самостоятельно. Но почему тогда молчат ее подруги, дружки, коллеги? Либо они не знают, что произошло, либо еще не хватились. Была ли у нее вообще работа? Хиппи работать не любят, Чедвик это знал. А возможно, она была студенткой или у нее был отпуск. В заключении доктора О'Нила нашлась любопытная деталь: на тазовой кости у нее обнаружился родильный шрам, значит, когда‑то она родила ребенка.

Констебль Брэдли просмотрел весь материал, который телевизионщики отсняли на фестивале, и побеседовал со всеми газетными репортерами, посетившими это мероприятие. Но он совершенно ничего из этого не вынес. Жертвы на этих кадрах не было: камера чаще давала панораму, показывая море молодых лиц, сияющих наивным восторгом, или же перескакивала с акробатических фокусов выступающих групп на крупные планы музыкантов и развеселых зрителей, дающих интервью. Возможно, это как‑то и пригодится в будущем, когда определится подозреваемый или надо будет кого‑то опознать в толпе, но пока от всего этого не было никакого проку.

Кроме того, Брэдли связался с Миком Лоутоном, пресс‑атташе фестиваля, и начал обзванивать фотографов. Почти все выражали готовность помочь, не возражая против того, чтобы полиция взглянула на их снимки, и говорили, что с удовольствием пришлют их. В конце концов, их же и без того предполагалось вынести на всеобщее обозрение. Да уж, когда просишь репортеров назвать их источники информации, они реагируют совершенно иначе.

Эксперты продолжали прочесывать район, где была убита девушка, и тот участок, куда ее перетащили, собирая для дальнейшего анализа все, что могло бы дать хоть какую‑то зацепку. В любом случае все эти находки могли бы как минимум стать полезными уликами на суде. Из лаборатории уже сообщили данные о васильке, нарисованном на щеке жертвы. Чедвик узнал, что он был выполнен с помощью обычного грима, какой можно купить во множестве магазинов. Цветок оставался деталью, которую полиция пока не спешила обнародовать.

Что же касается опроса собственно звезд, то здесь сомнения Эндерби оказались более чем пророческими. Опросы были проведены, однако, насколько мог судить Чедвик, это было сделано поверхностно и неудовлетворительно: в основном их вела местная полиция, которую лишь кратко ввели в курс дела. В провинции было множество инспекторов, занимавшихся уголовным розыском и умиравших от желания прижать к стенке их местную рок‑звезду, натравить на нее собак и группу по поиску наркотиков, невзирая на фиаско, которым окончился подобный рейд, предпринятый против «Роллинг Стоунз» года два назад. Но задавать вопросы о каком‑то паршивом северном фестивалишке – да на черта это нужно? Полицейские, как правило, мыслили так: эти обросшие кретины, конечно, вполне могут быть обдолбанными анархистами, но кровавыми убийцами – это уж вряд ли, верно?

Чедвик предпочитал смотреть на этот вопрос непредвзято. Он вспомнил о серии убийств в Лос‑Анджелесе – в свое время он, как и все, следил за этой историей по газетам и по телевизору: кто‑то пробрался в дом в каньоне Бенедикт, перерезал телефонный провод и убил пятерых человек, в том числе актрису Шерон Тейт, находившуюся на девятом месяце беременности. В ту же ночь, позже, кто‑то проник в другой дом, неподалеку, и сходным образом расправился с жившей в нем богатой парой. Тогда много рассуждали об оргиях с наркотиками, поскольку жертвы‑мужчины были одеты в хипповскую одежду и наркотики были найдены в одном из их автомобилей. Поговаривали и о «ритуальном» характере этих преступлений: на входной двери у Тейт было кровью выведено: «Свинья», в гостиной другого дома было написано: «Смерть свиньям», тоже кровью, а на внутренней стороне дверцы холодильника – «Healther Skelter», что, как решили власти, было искаженным названием одной из немногих в истории «Битлз» хард‑роковой композиции «Helter Skelter» из «Белого альбома». Из закрытой информации по этому расследованию Чедвику было известно мало, но по некоторым намекам он сумел тогда понять, что полиция разыскивает членов какой‑то мрачной секты хиппи.

Чедвику и в голову не приходило, что эти преступления имеют что‑то общее с убийством на Бримлейском фестивале. Лос‑Анджелес далеко от Йоркшира. Впрочем, если люди, слушающие «Битлз» и называющие богачей свиньями, а полицейских – легавыми, могли совершить такое в Лос‑Анджелесе, почему бы и не в Англии?

Вероятно, Чедвику следовало самому опросить музыкантов, присутствовавших на фестивале, но их адреса были разбросаны по Лондону, Букингемширу, Сассексу, Ирландии и Глазго. Иные обитали в маленьких квартирках и комнатках, совмещающих спальню и гостиную, однако неожиданно большое число рок‑героев владело, как выяснилось, сельскими поместьями с бассейнами или хотя бы огромными полуразрушенными домами в живописных местечках. Если бы он взялся их опрашивать, ему пришлось бы провести полжизни, разъезжая по всяким шоссе, а вторую половину – колеся по проселкам.

Он надеялся, что кому‑нибудь из опрашивающих удастся хотя бы почуять полуправду или откровенную ложь, и тогда он проведет следующую беседу с этим подозрительным субъектом сам, куда бы для этого ни пришлось отправиться, однако отчеты приходили самые обыкновенные, не требовавшие дальнейших действий.

Многие группы, чьи названия он встречал в связи с Бримли, выступали на другом фестивале, в городе Регби. В нынешний уик‑энд там должны были играть «Пинк Флойд», «Найс», Рой Харпер, «Эдгар Браутон Бэнд» и «Сёрд Иар Бэнд». Чедвик отправил Эндерби в Регби: вдруг тому удастся что‑нибудь раскопать. Эндерби, казалось, попал в свою стихию, его воодушевляла перспектива встречи с известными музыкантами.

В Бримли выступали и две местные группы. Чедвик уже кратко побеседовал на этой неделе в Лидсе с участниками «Жан Дюк де Грей». Дерек и Мик, с длинными волосами и в необычных нарядах, показались ему довольно располагающими молодыми ребятами; оба покинули фестиваль задолго до предполагаемого времени убийства. «Мэд Хэттерс» находились сейчас в Лондоне, но на следующей неделе должны были вернуться на север и остановиться близ Иствейла, в Свейнсвью‑лодж, резиденции лорда Джессопа, где они собирались репетировать перед предстоящими гастролями и записью альбома. Уж с ними‑то он поговорит.

Было уже половина третьего дня, когда констеблю Гэвину Рикерду наконец удалось добраться до Иствейла, где располагалось полицейское управление Западного округа. Бэнкс ждал его с нетерпением: он должен был присутствовать на вскрытии Николаса Барбера, назначенном на три часа, но сначала хотел расправиться с этим дельцем – загадочными цифрами. Он позвонил Энни в Фордхем, и они быстро обменялись новостями, договорившись встретиться в «Квинс армс» в шесть.

– Заходи, Гэвин, – пригласил Бэнкс. – Как там с полицейской поддержкой местных жителей? Есть трудности?

– Весь в делах. Сами знаете, как бывает на новой работе, сэр. Но вообще она для меня в самый раз. Мне нравится.

Рикерд поправил очки. Он по‑прежнему носил старомодную оправу от службы здравоохранения, скрепленную пластырем. Наверняка это тоже некая позиция в области моды, подумал Бэнкс: даже при грошовом констебльском заработке Рикерд может себе позволить новые очки. Впрочем, словосочетания «позиция в области моды» и «Гэвин Рикерд» вряд ли могли иметь отношение друг к другу на том или этом свете, так что, видимо, скорее это была «позиция в области антимоды». На нем был вельветовый пиджак цвета бутылочного стекла с кожаными заплатами на локтях и коричневые вельветовые брюки, уже мало пригодные для того, чтобы появляться в них в общественных местах. Галстук был завязан неуклюже, а воротник рубашки сбился на левую сторону. Из верхнего кармана пиджака торчал целый набор ручек и карандашей. Лицо у него было бледное и одутловатое, как у человека, который нечасто выходит на улицу. Бэнкс вспомнил, как Кев Темплтон всегда безжалостно потешался над Рикердом. Есть в нем что‑то жестокое, в этом Темплтоне.

– Скучаешь по службе на переднем крае, по всем этим схваткам с жестокими врагами общественного спокойствия? – поинтересовался Бэнкс.

– Да не очень, сэр. Мне вполне хорошо там, где я сейчас.

– Ну ладно.

Бэнкс никогда толком не умел общаться с Гэвином. Поговаривали, что тот – страстный любитель наблюдать за поездами, что он, бывало, долго выстаивал на краю холодных платформ в Дарлингтоне, Лидсе или Йорке в дождь и жару, обшаривая глазами горизонт в ожидании «Ройал Скотсмена», или «Малларда», или как там они сейчас называются. На самом деле никто его за этим занятием не заставал, но слухи упорно циркулировали. Кроме того, у него была степень бакалавра математики и он имел репутацию настоящего гения по части всевозможных головоломок и компьютерных игр. Бэнксу подумалось, что, возможно, в Иствейле Рикерд только зря теряет время: его давно следовало завербовать в МИ‑5, но в данный момент эта ошибка британской разведки была ему, Бэнксу, на руку.

Одно Бэнкс знал твердо: Гэвин Рикерд был горячим фанатом крикета, так что сначала он кратко обсудил с ним недавнюю победу Англии на турнире «Эшиз», после чего сообщил:

– У меня для тебя есть работенка, Гэвин.

– Но, сэр, я сейчас в местной полиции, а не в уголовном розыске или в отделе по особо важным преступлениям…

– Знаю, – отозвался Бэнкс. – Но название – не главное.

– Тут не только название, сэр, это серьезная работа.

– Уверен, что это так. Даже не обсуждается.

– Суперинтенданту это не понравится, сэр. – Рикерд явно занервничал, стал оглядываться через плечо на дверь.

– Тебя предупредили, чтобы ты держался отсюда подальше, да?

Рикерд снова поправил свои стеклышки.

– Ладно, – сказал Бэнкс. – Я понимаю. Не хочу, чтобы из‑за меня у тебя были неприятности. Можешь идти. У меня тут просто появилась одна головоломка, вот я и подумал, что тебе может быть интересно. То есть это мне кажется, что головоломка. Но чем бы она ни была, нам надо ее разгадать.

– Головоломка? – Рикерд облизнул губы. – Какая?

– Знаешь, я подумал, что тебе, может быть, удастся на нее взглянуть в свободное от работы время. Тогда наша суперша не станет жаловаться, верно?

– Не знаю, сэр.

– Одним глазком, а?

– Ну, может, я и смогу просто глянуть.

– Вот и молодчина.

Бэнкс передал ему полученную из криминалистического отдела фотокопию страницы из экземпляра «Искупления», принадлежавшего Нику Барберу.

Рикерд скосил на нее глаза, повертел так и сяк, потом положил на стол.

– Интересно, – протянул он.

– Я тут подумал, что ты любишь математические загадки, всякие такие штуки, и кое‑что про них знаешь. Может, возьмешь с собой и развлечешься?

– Мне можно ее взять с собой?

– Конечно. Это всего‑навсего копия.

– Тогда ладно, – отозвался Рикерд, преисполняясь важности. Он осторожно сложил листок квадратиком и спрятал во внутренний карман вельветового пиджака.

– Сообщишь о достижениях? – спросил Бэнкс.

– Как только у меня что‑то появится. Но обещать не могу, имейте в виду. Вдруг это просто случайный набор цифр.

– Понимаю, – ответил Бэнкс. – Ты уж постарайся.

Рикерд вышел из кабинета, остановился в коридоре, поглядел по сторонам и кинулся в отдел работы с местным населением. Бэнкс посмотрел на часы и состроил гримасу. Пора было отправляться на вскрытие.

Date: 2015-09-24; view: 288; Нарушение авторских прав