Глава 84. Эйфория после подарка сестры у Вари миновала через несколько дней

Эйфория после подарка сестры у Вари миновала через несколько дней. То, что казалось в первый день целым сокровищем, теперь выглядело крошками. Варя как могла растягивала припасы. В холодной воде размешивала горсточку муки, терла туда крошечку свеклы, заливала водой и заваривала «кашу» для Сашка. Эта еда лишь поддерживала жизнь ребенка. В таком возрасте он должен бы уже подниматься на ножки, но мальчик был настолько слаб, что лишь медленно ползал по полу. Варя пыталась кормить его несколько раз в день, чтобы сразу уложить спать. Отдельно готовила себе и Маргаритке. Варила «суп», где в прозрачной жидкости плавало несколько кусочков картошки. Варя перестала про себя называть хлебом то, что пекла из мякины и горстки муки. «Коржики», – говорила она, подавая их дочке к «супу». Несмотря на всю экономию, Варя понимала, что скоро и этой еды не будет, а до весны еще так далеко!

Варя просыпалась утром, и первой была мысль о детях. Со страхом она подходила к кроватке, вслушивалась в их дыхание, потом касалась рукой. Иногда хотелось, чтобы наступивший день не заканчивался, потому что следующий будет страшнее. От осознания этого иногда ей казалось, что жизнь бессмысленна. Она должна быть разнообразной, чтобы плохие события сменялись радостными, чтобы по очереди были горе и счастье, радости и печали, чтобы никогда не знать, каким будет следующий день. Но сейчас, в перевернутом мире, все не так. Уже вечером знаешь, что следующий день будет страшнее, а боль в душе – еще более жгучей. Прожитый день приближает к неизбежному. Хочется, чтобы он тянулся медленно, чтобы как можно дольше видеть детей живыми. Из‑за этого день тянется долго. Прожить его нелегко, потому что это уже не жизнь, а выживание. И день становится годом.

По ночам Варя думала: если бы не было этих страданий, то задумывалась бы она над смыслом жизни? И почему именно сейчас, в критической ситуации, лезут в голову такие мысли? Как могло случиться, что люди стали безразличными к жизни? Ограбленные, растоптанные, сломанные жестокостью власти, они обречены на смерть. Им не оставили выбора между жизнью и смертью. Вера омертвела, и смерть охотно занимала жизненное пространство. Большинство людей уже и не пытались искать спасения из безвыходного положения. Они испытывали жуткое безразличие к мукам ближнего. Пришло не только физическое омертвение, но и моральное опустошение, полное равнодушие. Умирали спокойно, покорно, безропотно. У людей испокон веков был страх смерти, теперь появился страх жизни. Смерть воспринималась как акт милосердия, как конец страданий. Здравый смысл покидал людей, умирали природные инстинкты, с ними терялось человеческое подобие. Люди переставали быть людьми, оставались лишь отупение и одичание. Мир будто вывернули наизнанку, жизнь не приносила радости, часто холодную разрушительную смерть ожидали больше, чем жизнеутверждающее бытие, потому что только смерть могла стать единственным спасением от мук и пыток.