Voyage au bout de la nuit 36 page

Из-за речников бистро открывалось на рассвете. К концу ночи шлюз

начинает медленно поворачиваться. Потом пейзаж оживает и начинает работать.

Берега мало-помалу отделяются от реки, поднимаются, вырастают по обе стороны

воды. Из тьмы встает труд. Снова все видно, все просто, все жестко. Вон тут

лебедки, вон там заборы вокруг строек, а дальше по дороге возвращаются

издалека люди. Они просачиваются сквозь грязный день маленькими продрогшими

кучками. Для начала плещут себе в физиономию полные пригоршни света, проходя

мимо зари. Идут дальше. Четко различимы пока что лишь их бледные простые

лица: все остальное еще во власти ночи. Им также предстоит когда-нибудь

сдохнуть. Как они с этим справятся?

Они поднимаются на мост. Потом постепенно исчезают на равнине, и вместо

них, по мере того как всюду светает, подходят новые, еще более бледные люди.

О чем они думают?

Хозяин бистро стал выспрашивать о подробностях несчастья.

Фамилия его была Бьеф, чистенький такой парень с севера.

Гюстав давай ему рассказывать, как все случилось.

Он пережевывал детали, хотя важны были не они; мы уже опять начали

растекаться словами. К тому же он был пьян и повторялся. Только

рассказывать, в сущности, было нечего, совсем нечего. Я-то его еще малость

послушал бы тихонько, так, сквозь сон, но остальные вдруг начали его

поправлять, и он вспылил.

Со злости он грохнул по печурке. Все рухнуло, все перевернулось --

труба, решетка, раскаленные угли. Силищи у Блуда было на четверых.

Кроме того, ему вздумалось показать нам, как танцуют на углях. Снять

ботинки и прыгнуть прямо в пламя.

Потом они с хозяином завелись из-за неисправной пломбы на кассовом

аппарате. Бьеф был хитрюга, с ним следовало держать ухо востро: такие

чистюли честными не бывают. Злыдень и стукач. На причалах полным-полно

таких.

Суходроков сразу сообразил: Бьеф ищет, к чему придраться, чтобы Блуда

поперли со службы за пьянство.

Он не дал Гюставу танцевать на углях и пристыдил его. Мы оттеснили

Блуда к краю стола. Там в конце концов он покорно свалился, отчаянно вздыхая

и дыша перегаром. И заснул.

Вдали загудел буксир, зов его перелетел за мост через одну арку, потом

другую, через шлюз, затем еще через один мост, дальше, еще дальше. Он звал

за собой все -- баржи на реке, город, небо, деревню, нас, саму Сену -- и

уводил куда-то, чтобы обо всем этом больше не было и речи.