Гордость Перкса

Было время завтрака. Мамино лицо светилось радостью, когда она разливала молоко и раскладывала ковшиком овсяную кашу.

‑ А я, ребятки, пристроила еще один рассказ, ‑ сообщила она, ‑ про Короля Мидий. Поэтому сегодня будут булочки к чаю. Скоро можно будет пойти к булочнику ‑ к одиннадцати он их вынимает из печи.

Питер, Бобби и Филлис переглянулись между собой ‑ было впечатление, что шесть глаз слились в сияющее пятно. Потом Бобби спросила:

‑ Мама, а можно мы попьем чай с булочками в другой раз? Сегодня же четверг.

‑ Мне все равно, когда. Но почему?

‑ Потому что скоро у Перкса день рождения. Нам надо подготовиться... Ему исполняется тридцать два года. Он с некоторых пор перестал отмечать свой день рождения, потому что ему некогда. Тут не что‑то секретное ‑ просто «миссис и крошки».

‑ То есть вы имеете в виду его жену и детей? ‑ улыбнулась мама.

‑ Да, ‑ сказала Филлис, ‑ это он так выразился, а Бобби повторила.

‑ Мама, мы решили, ‑ вступил Питер, ‑ сами устроить ему день рождения. Ты ведь знаешь, как он к нам добр. Поэтому отдай нам этот день с булочками!

‑ Ведь последний раз булочки были на пятнадцатилетие Бобби! ‑ вздохнула мама.

‑ Мы хотим один раз отказаться от булочек.

‑ Я понимаю. Надо купить одну большую булку и на ней сахарной пудрой написать поздравление Перксу, ‑ сказала мама.

‑ Перкс ‑ это его фамилия, ‑ уточнил Питер, ‑ а как его зовут, я даже не знаю.

‑ Я знаю! ‑ выкрикнула Филлис. ‑ Альберт. Я у него спрашивала.

‑ Мы напишем: А. П., ‑ предложила мама. ‑ Вы мне напомните, когда день наступит, и я вам помогу.

Хорошо, что они придут к Перксу не с пустыми руками. Но даже если они принесут четырнадцать булочек с розовыми инициалами «А. П.», этого недостаточно для настоящего торжества.

‑ Конечно, всегда положено дарить цветы, ‑ напомнила Бобби, когда состоялся уже серьезный, решающий совет. Он происходил на сеновале, где валялась сломанная косилка, и в полу проделан был ряд отверстий. Через них сено сваливалось вниз на полки, а оттуда его перекладывали в кормушки для скотины.

‑ Зачем, ‑ недоуменно пожал плечами Питер, ‑ у него своих цветов вон сколько!

‑ Это неважно, ‑ возразила Бобби, ‑ все равно на день рождения принято дарить букет. Правда, учитывая, что у него в самом деле много своих цветов, мы просто используем цветы для отделки. Вот только нам пока нечего отделывать, кроме булочек.

‑ Давайте помолчим и подумаем, ‑ внесла предложение Филлис. ‑ Никто не будем говорить ни слова, пока у него не возникнет какая‑нибудь мысль.

Они послушались совета Филлис и сидели молча до тех пор, пока бурая крыса, вероятно, думавшая, что на чердаке никого нет, не прошмыгнула отважно между сидящими. Но, как только Бобби чихнула, крыса смутилась и поспешила назад, решив про себя, что чердак, на котором происходят такие вещи, не предназначен для обитания крыс почтенного возраста, любящих спокойную жизнь.

‑ Ура! Я придумал, ‑ закричал Питер, подпрыгивая и подбрасывая ногой кверху охапку сена, выпавшую из копны.

‑ Что? Что придумал? ‑ в нетерпении допытывались сестры.

‑ Перкс добрый человек, он многим помогал в деревне. И надо, чтобы деревенские жители сообща устроили ему день рождения. Давайте обойдем дома и всем напомним про это. Соберем ему подарки.

‑ Мама ведь нам запретила просить у людей, ‑ с опаской проговорила Филлис.

‑ Это она имела в виду, что для себя ни о чем не надо просить... Кстати, старому джентльмену тоже надо сказать!

‑ Да, но первым делом надо сказать маме, ‑ заявила Бобби.

‑ Думаю, не стоит беспокоить ее по пустякам, особенно теперь, когда она так занята. Я предлагаю прямо сейчас спуститься в деревню и начать.

И они стали ходить по домам.

Миссис Рэнсом, старая дама на почте, спросила, что за особенный такой человек Перкс, что все должны отмечать день его рождения.

‑ Пусть все отмечают свои дни рождения, ‑ ответила Бобби, ‑ но у других это еще не скоро, а у Перкса мы знаем, когда.

‑ А у меня вот завтра день рождения, и почему‑то никому до этого нет дела! Ступайте отсюда, ‑ сказала женщина.

В одних домах детей принимали радушно, в других холодно. Кто‑то отзывался на просьбы, а кто‑то оставался глух. Очень трудное дело ‑ просить, даже когда просишь за другого, а не за себя.

Когда ребята вернулись домой и подсчитали, сколько им дали подарков, то решили, что для первого дня все не так уж плохо. Питер вынул из кармана записную книжку и вслед за номерами поездов записал следующее:

ДАЛИ:

Трубка и табак из кондитерской

Полфунта*[23]чая от бакалейщика

Шерстяной шарф, слегка полинявший, от мануфактурщика (в том же доме, где бакалейщик, но с другой стороны)

Чучело белки от доктора

ПООБЕЩАЛИ:

Кусок мяса от мясника

Шесть свежих яиц от женщины, что живет в коттедже по старой дороге

Соты с медом и шесть шнурков для обуви от сапожника, еще чугунный совок от кузнеца

На другой день утром Бобби встала рано и разбудила Филлис. Они так договорились. Питеру решили не говорить, потому что он сочтет их план глупостью. Если дело выгорит, тогда они ему скажут.

Девочки срезали большой розовый куст и поставили его в корзину вместе с игольницей, которую Филлис дарила Бобби ко дню рождения и очень красивым шейным платочком Филлис. Потом они написали на бумаге: «Миссис Рэнсом с любовью и лучшими пожеланиями вдень ее рождения». С этой корзинкой они сбегали на почту. Оставили подарок на стойке и убежали, не дожидаясь, пока миссис Рэнсом выйдет.

Когда девочки вернулись, Питер уже вовсю помогал маме по хозяйству и вел с ней доверительные разговоры.

‑ Я думаю, что плохого в этом ничего нет, ‑ говорила мама, ‑ лишь бы только он не обиделся и не решил, что ему принесли подачку. Ты ведь знаешь, бедные люди очень часто бывают горды и самолюбивы.

‑ Мы же не потому, что он бедный, а потому, что мы его любим, ‑ вмешалась с порога Филлис.

‑ Я тут, Филлис, нашла несколько твоих вещей, из которых ты выросла. Я думаю, Перкс не обидится, если мы подарим это его дочке. Больше я ничего не могу подарить, мы сами ведь не богаты. А что вы ему написали?

‑ Так, ничего особенного, ‑ ответила Бобби, которая как раз в этот момент принялась что‑то набрасывать. ‑ Я думаю, мама, подарки ему понравятся.

Утро пятнадцатого числа прошло замечательно. Булочки были куплены, и дети с удовольствием наблюдали, как мама выводит на них розовым сахаром буквы «А» и «П». Вы, конечно, знаете, как это делается? Вы сбиваете яичные белки с сахарной пудрой и добавляете несколько капелек кошенили*[24]. Потом вы из чистой белой бумаги делаете воронку с маленьким отверстием. Затем вы наливаете яйцо с сахаром в воронку и, как если бы это было перо, пишете ею по булочке.

Булочки с инициалами выглядели очень красиво, и пока они подсыхали в холодной печи, дети побежали в деревню за тем, что им вчера пообещали: за медом, совком и всем остальным.

На пороге почты они увидели миссис Рэнсом и поздоровались.

‑ А ну‑ка, погодите! ‑ остановила их пожилая женщина.

Они остановились.

‑ Розы ‑ это от вас?

‑ Да! Они были самые свежие, какие только могут быть... А игольница ‑ это я сделала, но дарит ее вам Бобби, ‑ сбивчиво разъясняла Филлис.

‑ Корзину я вам хочу вернуть!

Женщина удалилась и вскоре вернулась с корзиной, полной крупного, спелого крыжовника.

‑ Я думаю, детям Перкса понравится, ‑ улыбнулась пожилая женщина.

‑ Бабушка, какая вы добрая! ‑ воскликнула Филлис, потом обняла женщину и прижалась к ее объемистому животу. ‑ Перкс очень будет рад.

‑ Он‑то не знаю, ‑‑ добродушно пробормотала миссис Рэнсом, поглаживая плечо Филлис, ‑ а вот уж я как довольна, даже выразить не могу. И игольница, и платочек, и эти чудесные розы ‑ я никогда и не получала таких замечательных подарков. Вы добрые души! Послушайте, я вот что вспомнила. Там, за домом, в пристройке у меня есть колясочка. Я ее храню как память о моей Эмми. Она прожила всего полгода, моя девочка. И вот я хочу, чтобы коляска была у миссис Перкс. Она мне очень нравится, миссис Перкс. А мальчик у нее крупный, ей тяжело носить его на руках. Ничего, если я попрошу вас ей это отвезти?

‑ Ой! ‑ воскликнули все трое в один голос.

Выкатив наружу детскую коляску, сняв с нее бумагу, в которую та была обернута, и вытерев пыль, женщина сказала:

‑ Вот, надо было давно ей подарить, но только теперь пришло в голову. Не знаю, примет ли она от меня подарок... Вы объясните ей, что это колясочка моей Эмми.

‑ Это же так хорошо, что в ней будет опять живой ребеночек! ‑ воскликнула Бобби.

‑ Да! ‑ женщина вздохнула и улыбнулась. ‑ Подождите, я еще хочу послать детишкам Перксов мятные подушечки. У меня и для вас кое‑что найдется из одежды и головных уборов.

Все подарки, собранные для Перкса, сложили в коляску, и вот в половине четвертого Бобби, Питер и Филлис торжественно ввезли все это в желтый дом, где обитали Перкс и его семья.

Комната имела очень опрятный вид. На полке стоял кувшинчик с луговыми цветами ‑ крупными маргаритками, красным щавелем и еще разной перистой цветущей травкой.

Из помещения по соседству доносился плеск воды, а потом из приоткрытой двери высунулась мокрая головка мальчугана:

‑ Подождите, мама переодевается.

‑ Минутку! ‑ донесся голос с узкой, только что чисто вымытой лестницы.

Прошло немного времени, и в комнату торопливым шагом, застегивая на ходу платье, вошла миссис Перкс. Волосы ее были гладко причесаны и собраны в пучок на затылке. От нее пахло душистым мылом.

‑ Надо уж мне привести себя в порядок, ‑ говорила она, выходя. ‑ Перкс вздумал праздновать свой день рождения. И что ему взбрело в голову? Понятно, что детей мы поздравляем с днем рождения. Но нам‑то, взрослым, это зачем?

‑ Мы узнали, что у него день рождения, ‑ сказала Бобби, ‑ и у нас для него подарки. Они там, за дверью, в коляске.

Миссис Перкс распаковывала подарки, то и дело вздыхая. Все было завернуто в несколько слоев бумаги и повязано лентами. Она напугала детей, когда вдруг, упав на деревянный стул, принялась громко рыдать.

‑ Не надо! Не надо плакать! ‑ заговорили ребята наперебой.

А Питер, как самый рассудительный, сказал:

‑ Вам, наверное, что‑то из этого не понравилось. Не плачьте ‑ мы это заберем назад.

Женщина продолжала плакать. Младшие Перксы, вымытые дочиста, стояли у двери ванной комнаты и удивленно таращили глаза на нежданных гостей.

‑ Вам не нравится? ‑ переспросил Питер, а его сестры подошли и стали нежно гладить миссис Перкс по плечам и спине.

Женщина перестала плакать так же внезапно, как начала.

‑ Нет, что вы! Мне все очень нравится. Это же он первый раз в жизни так отмечает свой день рождения. Его и в детстве никогда никто не поздравлял. Он воспитывался у дяди, а тот был торговец кукурузными початками ‑ сам выращивал и сам продавал. Потом он разорился... Мне все, все тут нравится!

Потом миссис Перкс стала рассказывать детям разные истории, но я не буду их пересказывать, потому что Бобби, Питер и Филлис не похвалили бы меня за это. От бесконечных восторгов женщины у детей горели уши и пылали щеки. Им стыдно было принимать такие, как им казалось, незаслуженные похвалы.

Наконец, Питер сказал:

‑ Если вы будете нас так захваливать, мы обидимся и уйдем. А нам хотелось бы остаться и посмотреть, как Перкс тоже обрадуется... Но если вы не перестанете, нам придется уйти!

‑ Хорошо, я не пророню больше ни слова, ‑ весело улыбаясь, сказала женщина. ‑ Но я же не могу перестать думать. А думать я буду все равно так же...

‑ Тарелка для булочек у вас найдется? ‑ решительно спросила Бобби, чтобы переменить тему разговора.

Миссис Перкс принялась поспешно накрывать на стол. Булочки, мед, крыжовник ‑ все было разложено по тарелкам, а розы стояли в кувшинчиках из‑под варенья. Стол получился, по выражению миссис Перкс, как у принцев.

‑ Ведь это надо же! Он хоть сказал про день рождения, но я думала, что поставлю цветочки на стол, и посидим с детишками и с кошкой. Я все, что у меня было накоплено, потратила на его любимый табак. Купила целую унцию*[25]. Но я‑то думала, что перенесем празднование на воскресный день. А это... Глядите‑ка, вот и он уже тут.

Скрипнула дверь, и на пороге маленькой комнаты показался хозяин.

‑ Послушайте, ‑ прошептала Бобби, ‑ мы сейчас спрячемся в кухне, а вы ему скажете. Или нет. Вы сначала подарите ему табак, он же его так любит, а потом уже расскажите, что мы пришли в гости. А потом мы выйдем и хором его поздравим.

План был замечательный, но наделе вышло не совсем так, как было задумало. Дети успели добежать только до ванной комнаты, и им пришлось сперва затолкнуть туда шумную малышню ‑ детишек Перксов. Дверь запереть не удалось по той причине, что ванная комнатка была слишком тесной для детей из «Трех Труб», детей Перксов, катков для белья, медных тазов и всей прочей наваленной там утвари. Они стояли, прижавшись друг к другу, и вслушивались в разговор в кухне.

‑ Здорово, старуха! ‑ донесся до них голос Перкса. ‑ Красиво ты все убрала, ничего не скажешь.

‑ А как же! Сегодня же твой день рождения, Берт. И вот тут целая унция того, что ты особенно любишь. Я еще в воскресенье за ним сходила, когда ты мне напомнил про это...

‑ Старушка моя! Девочка моя милая! ‑ после этих слов послышался звук поцелуя.

‑ Постой!.. А что это за коляска? И свертки? А сладости откуда ты добыла?

Что отвечала миссис Перкс, детям не довелось услышать, потому что в этот момент Бобби схватилась за карман своего платья и в ужасе всплеснула руками:

‑ Какие же мы растяпы! ‑ прошептала она. ‑ Мы забыли приклеить ярлычки к подаркам. Так же не делают! Подарки не дарят от всех ‑ надо, чтобы каждый подарок был от кого‑то одного, и потом тут не только наше, а и от людей.

‑ Тише! ‑ приказал ей Питер.

И тут услышали голос Перкса, сердитый и громкий.

‑ А что же делать? Они ведь пришли поздравить... ‑ растерянно бормотала хозяйка.

‑ Так вот это кто! ‑ уже мягче проговорил Перкс. ‑ Это наши друзья, дети из «Трех Труб»! ‑ Я уж подумал, ‑ продолжал он, ‑ что, может быть, ангел небесный нам все это послал. Мы ведь весь год не делали плохого и ничего особенно для себя не требовали.

И вдруг его голос опять приобрел сердитый оттенок.

‑ А вообще, что это такое? Мы скромные люди, Нелл. Живем не хуже других, всего нам хватает. С какой стати вся эта ненужная благотворительность? Неужели тебя это не оскорбляет, Нелл?

‑ Тише, прошу тебя! Они там, в ванной комнате, они могут все услышать, что ты говоришь!

‑ А мне и надо, чтобы они слышали, ‑ кричал рассерженный Перкс. ‑ Я им уже говорил раньше, и теперь еще раз скажу!

С этими словами он подошел к ванной комнате и, взявшись за ручки двух створок, открыл комнату настежь, представ перед сбившимися в испуге детьми.

‑ Выходите все! Выходите и рассказывайте, с чего вы все это устроили. Я что, жаловался вам на нужду, выпрашивал милостыню?

‑ Я думала, что вы обрадуетесь! ‑ со слезами в голосе воскликнула Филлис. ‑ Я теперь вообще никогда никому не буду делать добро. И это из‑за вас!

‑ Мы это из самых лучших побуждений, поверьте, ‑ растерянно пробормотал Питер.

‑ Вот именно, благими намерениями выстлана дорога знаете куда?

‑ Но ведь так надо делать ‑ дарить! Мы всегда друг другу дарим подарки на дни рождения.

‑ Родственникам дарят, это правильно. А чужим людям ‑ с какой стати?

‑ Нет, ‑ спорила Бобби, ‑ нам и слуги дарили на дни рождения, когда мы жили в нашем старом доме. И мы дарили слугам. А когда был мой день рождения, мама мне подарила свою любимую брошку в форме лютика, а миссис Вайни отдала два своих любимых стеклянных горшочка. И никому не пришло в голову сказать, что она занималась благотворительностью.

‑ Вот и мне подарили бы два стеклянных горшочка, я бы только радовался. А это что? Нанесли сюда кучу всего!

‑ Вы думаете, что это все от нас? ‑ с удивлением спросил Питер. ‑ Нет, это от очень многих деревенских жителей. Мы только забыли наклеить бумажки.

‑ А кто же, интересно, поставил в известность деревенских жителей?

‑ Ну, мы, ‑ просопела Филлис.

Мистер Перкс тяжело упал в большое кресло с подлокотниками и уставился на них с «мрачным отчаянием», как выразилась Бобби, вспоминая об этом годы спустя.

‑ Как же это надо понимать? Что вы ходили из дома в дом и везде сообщали, что мы не можем свести концы с концами? Вы на всю деревню меня опозорили. Сейчас же ступайте и возвращайте все назад. И если вам по‑прежнему кажется, что вы сделали для нас доброе дело, то я вас больше знать не хочу!

Сказав это, он намеренно резко повернул кресло, сев к детям спиной. Ножки кресла заскрежетали по кирпичному полу, и это был единственный звук, нарушивший молчание.

‑ Как же все ужасно получилось! ‑ воскликнула, наконец, Бобби.

‑ Да, вот именно, ‑ не поворачиваясь, ответил Перкс.

‑ Послушайте, ‑ в отчаянии почти закричала Бобби, ‑ раз так, то мы сейчас уйдем, и вы можете, если хотите, забыть о нашем существовании!

‑ Нет, ‑ чуть слышно произнесла Филлис, ‑ хоть вы и очень плохо с нами поступили, мы все равно считаем вас своим другом.

‑ Успокойтесь, наконец! ‑ возвысил голос стоявший в стороне Питер, и было непонятно, к кому он обращается.

‑ Но прежде, чем мы уйдем, ‑ с отчаянной решимостью продолжила Бобби, ‑ позвольте нам показать наклейки, которые мы должны были приклеить к подаркам.

‑ Зачем? Кроме чемоданной наклейки на моем скудном жизненном багаже, мне не нужно никаких ярлыков. Что же, вы думаете, я для того себя все утро обихаживал и свою миссис вместе с детьми засунул в ванную комнату, чтобы меня выставили на посмешище перед всей деревней?

‑ Какое же посмешище? ‑ вставил Питер. ‑ Вы просто не знаете, как люди к вам относятся!

‑ Вы, как бы это сказать?.. Вы мнительный человек, ‑ жалобно проговорила Филлис. ‑ Вы уже однажды напрасно подумали про нас плохо, помните, когда решили, что мы от вас скрываем секреты русского господина? Позвольте Бобби рассказать про наклейки.

‑ Хорошо, пусть рассказывает, ‑ неохотно проронил Перкс.

‑ Тогда послушайте, ‑ сказала Бобби, с несчастным видом, но несколько обнадеженная, начиная рыться в своем туго набитом кармане, ‑ мы будем читать все, что говорили люди, когда дарили вам вещь, а потом скажем, кто был этот подаривший. Мама предупреждала, чтобы мы нигде не напутали. Сейчас я вам прочту, что она там написала!

Но Бобби трудно было читать, она несколько раз проглотила слюну, прежде чем смогла начать.

Миссис Перкс не переставая плакала, с тех пор как ее муж открыл ванную комнату. Но теперь она собралась с духом и, переведя дыхание, сказала:

‑ Вы не расстраивайтесь, мисс. Я‑то понимаю, что вы хотели только добра. Надеюсь, что и он поймет.

‑ Так я начну читать? ‑ спросила Бобби, роняя слезы на рассыпанные по столу наклейки. ‑ Сначала мамина. Послушайте, что она написала:

«Эти маленькие платьица я передаю дочкам мистера и миссис Перкс. Их носила Филлис, но они стали ей малы. Я надеюсь, что мистер Перкс не обидится на меня и не решит, что я делаю благотворительное пожертвование. Хочется хоть как‑то отблагодарить его за сердечное отношение к моим детям. К сожалению, большего я не могу: мы сами очень бедны».

Бобби сделала паузу.

‑ От мамы мы все принимаем, она у вас славная. Нелл, платьица мы берем, тут я не возражаю.

‑ Там, ‑ продолжала Бобби, ‑ детская коляска, крыжовник и конфеты. Это все от миссис Рэнсом. Мы записали ее слова, а мама слегка поправила:

«Дети мистера Перкса, наверное, как все дети, любят сладости. А колясочка ‑ это память о моей Эмми. Она прожила лишь полгода, и это все, что у нее было. Мне приятно, что миссис Перкс будет катать в ней своего прелестного мальчугана. Как жаль, что я раньше не сообразила подарить им это».

‑ Она просила передать, что это колясочка ее дочурки Эмми, ‑добавила Бобби.

‑ Коляску, Берт, я назад не повезу, ‑ очень твердо и спокойно сказала миссис Перкс, ‑ сколько бы ты меня ни просил.

‑ А я и не прошу! ‑ огрызнулся Перкс.

‑ Вот тут, ‑ продолжала Бобби, ‑ совок. Мистер Джеймс сам его для вас смастерил. И он просил предать... Вот тут мы с мамой записали его слова:

«Дарю вам совок в подарок ко дню рождения. И если надо сделать или починить обувь для детей или сбрую для лошади, я все сделаю и ничего с вас не возьму».

‑ Да, Джеймс вообще‑то добрый малый.

‑ И вот еще он передает вам мед и шнурки для башмаков. Он сказал, что вы человек, который живет своим трудом и заслуживает уважения. И то же самое сказал бакалейщик. Потом еще одна женщина, которая живет у дороги, вспомнила, как вы, когда еще были мальчиком, помогли ей разбить сад. И говорила, что без вас она бы тут не осела так прочно, ‑ я не знаю, что она имела в виду. И все, к кому мы обращались, говорили, что очень вас любят, и что мы хорошо сделали, сказав им про ваш день рождения. И никто даже не упомянул ни про какую благотворительность. А старый джентльмен дарит вам золотой шиллинг, потому что вы человек, знающий свое дело. Я думаю, вам приятно будет узнать, как люди вас любят. А я еще никогда в жизни не чувствовала себя такой несчастной, как сегодня. Простите нас. И до свидания. Она повернулась, чтобы уйти.

‑ Постой, ‑ проговорил Перкс, все еще сидевший спиной к гостям. ‑ Я готов взять назад каждое слово, которым я вас огорчил. Нелл, скорее ставь чайник!

‑ Мы потом унесем вещи, если они вас огорчают, хотя вы тогда расстроите людей, которые их подарили, ‑ сказал Питер.

‑ Меня уже не огорчают... Я не знаю... ‑ он, наконец, повернулся в кресле, и у него было странное, перекошенное лицо. ‑ Я даже не знаю, что меня больше радует. Не столько все‑таки подарки, хотя собрание вышло первоклассное, сколько доброе расположение людей. Я даже не подозревал, что нас окружают такие люди. А ты, Нелл? Ты ‑ подозревала?

‑ Все вели себя достойно, Берт, кроме... ‑ Нелл запнулась, ‑ если ты хочешь знать мое мнение, то я скажу, что ты устроил совершенное безобразие ‑ и совершенно без повода.

‑ Я, конечно, неправильно подумал. Но ведь, с другой стороны, если человек сам себя не уважает, то разве люди станут его уважать?

‑ Вас все и уважают! С кем мы ни говорили, каждый произнес именно это слово! ‑ радостно воскликнула Бобби.

‑ И если вы это поняли, то вас это должно радовать, ‑ просияла Филлис.

‑ Фу! ‑ вздохнул Перкс. ‑ Так вы остаетесь на чай?

Когда сели за стол, Питер сразу же предложил тост за здоровье мистера Перкса. Пили, разумеется, чай, но тосты произносились по всем правилам. А в конце тост произнес сам виновник торжества:

‑ Я пью за то, чтобы гирлянда моих друзей вечно зеленела!

Дети не ожидали, что Перкс может выражаться столь поэтически.

* * *

‑ Веселые они ребятишки! ‑ говорил мистер Перкс, когда они с женой укладывались спать.

‑ Они‑то чудесные, благослови Бог их сердца. Зато ты ‑ самый тяжелый и невыносимый человек на белом свете. Я просто сгорала сегодня со стыда, вот что я тебе скажу.

‑ Это ты напрасно, старуха. Я же исправился, когда понял, что это не благотворительность. А подачек я и впредь ни от кого не приму.

* * *

Праздник по случаю дня рождения принес радость всем. Мистер Перкс, миссис Перкс и младшие Перксы радовались новым вещицам и добрым мыслям своих соседей. Дети из «Трех Труб» радовались, что план их, чуть было не сорвавшийся, все же осуществился. Миссис Рэнсом радовалась всякий раз, когда видела в подаренной ею коляске веселого, упитанного малыша. А мистер Перкс, обойдя с благодарностью всех, от кого были присланы ему подарки, радовался тому, что у него, оказывается, так много добрых друзей.

‑ Да, ‑ рассуждал Перкс, ‑ важен не поступок сам по себе, а то, с какими чувствами и намерениями человек его совершил. И если бы это была благотворительность...

‑ Опять ты про свое! Пойми, что если бы даже мы впали в такую нужду, что пришлось бы просить, то никто бы не пришел к нам с подачкой, а пришли бы с дружеской помощью.

Когда однажды к Перксам заглянул священник, она обратилась к нему с тем же вопросом: «Их подарки ‑ это ведь было дружеское расположение?»

‑ Я думаю, это любовь, и дружба, и милосердие, ‑ ответил священник.

Как видите, все получило хорошее завершение. Но помните, что когда вы хотите помочь человеку, надо сделать это обдуманно и осторожно, чтобы не обидеть его. Потому что, как сказал после долгого размышления Перкс, важен не поступок сам по себе, а то, с какими чувствами и намерениями он совершается.

Глава X