От Кштута к озерам Алаудин

Я знал, что Чернышев непременно догонит нас и ждал его не напрасно. Утром он вдруг явился передо мной с сияющим от радости лицом.

Как он добрался до Кштута? Поездом до Самаркан­да, в тот же день с оказией на полуторатонке до Пенджикента. Там, разуверившись в преимуществах местного автотранспорта перед пешим движением, взвалил свой рюкзак на плечи и пошел в Кштут. В пути удручала жара, необношенные ботинки натирали ноги, утомляло однообразие пустынной дороги. В Кштут он пришел ночью, но решил не беспокоить меня и до утра просидел в чайхане.

Мы решили в тот же день отправиться к Алаудинским озерам, но оказалось, что Фазиева нет и никто не знает, будет ли он. Стало быть, нужно было срочно най­ти нового погонщика с ишаками. В чайхане разбудили сладко спавшего там секретаря сельсовета и, как умели, изложили ему нашу просьбу. С живейшим участием в обсуждение вопроса включились чайханщики и посети­тели. Переговоры тянулись утомительно долго.

Секретарь сельсовета снова сказал (в который раз!), что ишаков нет. Но мы упорствовали, и опять началось обсуждение вопроса. Наконец секретарь сказал, что бу­дут два ишака. Мы повторили: нам надо три ишака и при этом показывали три пальца. После нового обсуж­дения секретарь сказал, что три ишака будут.

Не прошло и трех часов, как перед окнами гидроме­теостанции появилось... пять ишаков! Вот результат вза­имного незнания языка. С трудом убедили погонщика в том, что груза у нас только на трех ишаков, а не на пять.

Написали «трудовой договор» в двух экземплярах. За погонщика Рахима Бобоева подписался его малень­кий сынок: «Бо-бо».

Наконец, животные навьючены, мы прощаемся с Ва­димом Ивановичем и трогаемся в путь.

Ишаки шли очень медленно — только теперь мы уви­дели, что они перегружены. Тропа шла вверх по реке Артучь среди зелени фруктовых садов, карагачей и пи­рамидальных тополей кишлака Пянжрут. Десятки ары­ков с кристально-чистой водой пересекали тропу. Из-за увалов выглядывали то отдельно стоящие «летние дачи», то группы зимних жилых домиков. Здесь, так же как в Куль-Али, колхозники дорожат каждым клочком плодо­родной земли и свои дома строят на обнаженном скали­стом грунте.

В середине кишлака тропа по мостику перешла с ле­вого берега на правый. Там к ней присоединилась телег­рафная линия Пенджикент — Сталилабад: два провода, прикрепленные то к маленьким столбикам из обтесан­ной арчи, то прямо к стоящим на корню и лишь очищен­ным от сучьев арчевым стволам.

Вслед за кишлаком Пянжрут почти сразу же потя­нулся кишлак Якка-хана. Тропа все так же шла с едва заметным подъемом, и наши ишаки шли без остановки.

Оазис кончился, речку сжали голые скалы, только сверху прикрывшиеся арчей, начались крутые подъемы, хорошая дорога кончилась. Вдобавок наступил вечер, ста­ло темнеть. Надо бы уже остановиться на ночлег: с та­ким грузом опасно идти ночью — тропа часто идет по самому краю склона, а ишаки, как мы успели заметить, любят бравировать опасностью: им нравится идти по гра­нице между тропой и пропастью. Но мы шли дальше, нам хотелось пройти как можно больше, чтобы быстрее встре­титься с нашими товарищами — ведь мы уже опаздывали по сравнению с планом.

И вот стало совсем темно, справа зиял обрыв, внизу шумела река; ишаки шли, едва передвигая ноги. Вдруг один из них оступился и стал переваливаться к обрыву. Я успел схватить его за вьючную веревку и удержать от падения, но, видимо, от усталости ишак не мог устоять на ногах и начал садиться на самом краю обрыва. Под­бежали Рахим и Чернышев; втроем мы пытались под­нять его на ноги, но, несмотря на все наши усилия, ишак лег на тропу. Пришлось развязывать веревки, чтобы ос­вободить его от груза.

Во время этой возни мы вдруг услышали глухой шум, хруст ломаемых кустов, стук камня о камень и... треск сухой, разлетающейся в щепки доски. Это полетел вниз другой ишак.

Рахим сразу бросился вниз, я кинулся отгонять от обрыва третьего ишака, Чернышев остался удерживать первого ишака. Мы думали, что слетевший ишак, если не разбился насмерть, то наверняка потерял трудоспо­собность и с тревогой ждали возвращения Рахима.

Но вот поднимается снизу Рахим, в руках у него раз­битый ящик... — Ишак цел? — спросили мы Рахима. — Ишак якши, — ответил он. Нужно знать, что ишачьи ко­сти — самые крепкие в мире. Конечно, ишак жив и более того — здоров! Все рады.

Я извлек из речки свой мокрый рюкзак, который та­щил на себе свалившийся ишак; при восходящей луне Чернышев принялся за поиски выпавших из ящика консервных банок; Рахим разжег костер и начал кипятить чай. Итак, «ишак якши», ящик вновь починен, «намочен­ные вещи разложены на просушку, все в порядке. Пить чай и спать!

***

С утра пошли частые участки подъемов, тропа стала перебираться по мостикам с одного берега на другой. Навстречу нам спустился арчевый лес, река преобрази­лась в шумный каскад, впереди показался первый очень высокий завал. Крутой подъем по зигзагам тропы на за­вал сразу сократил темп движения каравана. Мы с Чер­нышевым сняли с вьюков по рюкзаку и взвалили их на свои плечи; ишакам стало легче, но все же на каждом повороте тропы они останавливались и отдыхали, тяже­лое дыхание раздувало их бока. Мы их не понукали, нам тоже было не легко и нужен был отдых на поворотах. На этот подъем у нас ушел целый час.

За завалом открылась длинная и плоская, как дно корыта, галечная поляна с одиноко стоящими на ней большими арчевыми деревьями; река сразу стихла и плавной лентой потекла в ровных берегах. Здесь под тенью арчи хорошо было отдохнуть. Рахим угостил нас сочной и вкусной дыней.

Второй завал, замыкающий поляну сверху, был ниже и легче первого. С последним шагом на верх завала взору открылся изумительный по красоте пейзаж: ущелье резко раздвинулось и превратилось в широкое ровное плато, за­росшее арчевым лесом и испещренное голубыми пятнами многочисленных озер. К югу горизонт заслоняла двухки­лометровая отвесная стена, увенчанная снежным греб­нем. Это плато — район Куликалонских озер, а стена — склон Чимтаргинского массива. После стиснутого круты­ми склонами ущелья приятно было ощущать простор ог­ромной котловины. Здесь на высоте около 3000 м перед подъемом на перевал Лаудан на широкой травянистой площадке мы устроили дневку.

Перед вечером мы выступили в дальнейший путь.

Равный и сравнительно пологий подъем на перевал Лаудан начался почти от озерной котловины и оказался очень простым; он шел по безлесному травянистому склону с широкими плешинами осыпей. Телеграфные столбики, построившись в затылок, как солдаты, прямой линией тянулись к перевалу; между ними вилась тропа.

Мы шли, тяжело дыша, медленно набирая высоту и часто останавливаясь для передышки. Ишаки, казалось, напрягали свои последние силы. Наши рюкзаки стали казаться нам тяжелее, чем были. Но мы знали, что пере­вал — это последнее наше испытание, дальше за ним до самых Алаудинских озер больших подъемов не будет. Со средины подъема, справа из-за гребня небольшого отрога, показалась вершина Чимтарги; Чернышев, впервые уви­девший эту гору, был от нее в восхищении.

Солнце уже село, когда мы достигли верхней точки перевала. Поднялся ветер, сразу похолодало, последние лучи солнца осветили Чимтаргу, и стало быстро темнеть. Без задержки мы начали спуск в долину Пасруд. Спуск оказался очень крутым — тропа, проложенная в кам­нях обрывистого склона, извивалась самыми неожидан­ными зигзагами.

После печального опыта вождения ишачьего тран­спорта по крутизнам в темноте, мы ввели в ход систему «спаренной езды»: каждый из нас «прикрепился» к иша­ку и при спуске понукал или удерживал его на опасных местах и поворотах. Так, шаг за шагом, поворот за пово­ротом, мы спускались вниз, как в темную бездонную яму.

Наконец, мы достигли травянистой площадки, — осно­вания перевального склона, ощупью выбрали площадку для бивуака, набрали кизяк, разожгли костер и с аппе­титом поужинали.

Утром мы быстро собрались, навьючили ишаков и, обогреваемые утренними лучами солнца, отправились дальше. Верхний Пасруд — это маленькая речка на дне светлой долины с пологими, поросшими арчевыми куста­ми, склонами. После вчерашнего беспрерывного подъема и трудного крутого спуска с перевала итти было удиви­тельно легко, хотелось шутить, петь, разговаривать.

Мы ушли вперед от каравана; путь теперь для иша­ков легкий и безопасный. Долина понемногу углубля­лась, склоны ее становились круче, речка, пополняясь во­дой многочисленных притоков, превращалась в бурную реку. Неожиданно скалы раздвинулись, и перед нами рас­кинулась широкая и плоская поляна. Здесь сливались три реки. Наш путь лежал вверх по долине, самой боль­шой из них — реки Чапдара.

Узкое горло долины, где быстрая Чапдара бесшумно текла среди плоских яркозеленых берегов, скоро расши­рилось и долина приняла такой же вид, как и долина Пасруд, с редкими кустами арчи и пятнами посевов. Впереди в ее верховьях показались отвесные стены со снежными шапками горы Чапдары — налево и отрогов Чимтарги — направо.

Вскоре показался древний моренный вал, за которым в арчевом лесу лежали Алаудинские озера. В середине подъема на вал мы увидели одно из них и невольно ос­тановились, завороженные его красотой; здесь были го­лубые и зеленые, синие и фиолетовые цвета тончайших оттенков, в глубокой, но прозрачной воде каждый каме­шек был на виду. Мы шли вокруг озера — цветовая гам­ма беспрерывно менялась.

Вдруг мы услыхали свист. На другой стороне озера возникли две фигурки. Это были наши товарищи — Му­хин и Арсеньев. Наконец-то встретились!

Вот и лагерь — база Алаудинской группы — красивая уютная полянка на берегу самого большого из Алаудинских озер. Радостно встретил нас и третий член алаудин­ской группы, Романов. Теперь мы все вместе; кончилась ишачья тропа, кончился туризм — начинается альпинизм.

Рахим тоже рад нашей встрече: она — конец его по­ходу, теперь можно возвращаться домой.

Группа Алаудинских озер расположена в непосредст­венной близости от наиболее высоких вершин как глав­ного хребта, так и северной горной группы. Верховье, реки Чапдары питается ледниками, стекающими со скло­нов горы Чимтарги, пика Энергия, горы Замок, пика «5304» и Чапдары. Если направиться вверх по руслам реки Чапдары и ее притоков, то уже через несколько ча­сов можно подойти к подножью любой из этих высоких вершин.

***

Группа Алаудинских озер состоит из четырех озер. Самое большое из них — верхнее, на берегу которого был разбит наш базовый лагерь; размеры его с севера на юг и с запада на восток одинаковы — около 350 м. В юго-восточной, части озера находится небольшой полуостров, около которого в длинный и узкий залив сбегает каскадами вытекающий из-под осыпей Чапдары поток. Вода в озере холодная, прозрачная и той же изумительно-нежной расцветки, как и в маленьком озерке, попавшемся нам по пути. В озере нет ни рыб, ни лягушек, ни насекомых, нет и водорослей, зато берега его, особенно северо-за­падный угол, где из него вытекает река, поросли крупной арчей, а местами барбарисом и шиповником.

В нескольких десятках метров к востоку от большого озера за моренной грядой расположено другое меньшее озеро, вытянутое вдоль меридиана; при длине около 350 м оно имеет ширину не более 150 м. Вода в нем та­кая же прозрачная и красочная, а берега еще гуще за­росли арчей. Отметка уровня воды в озерах около 2850 м.

В нескольких стах метров ниже этих озер расположе­ны еще два небольших озерка, через которые протекает быстрая Чапдара. Одно из них и было то, которое пер­вым попалось нам по пути.

Вся эта группа живописных озер с зелеными берега­ми представляет прекрасное место для будущего дома отдыха, туристской базы или альпинистского лагеря: здесь есть все для здорового активного отдыха. Для аль­пинистов же это место — находка: скал для занятий — изобилие, ближайший ледник в двух-трех часах ходьбы, а вершин для восхождений от простейших до самых сложных более, чем достаточно.

***

Сегодня у нас день отдыха, в поход пойдем завтра.

Трещит костер. Романов — мастер по кулинарии — с ложкой, привязанной к палке, трудится над грядущим обедом; Мухин расчерчивает на карте очередной мар­шрут, вычисляет потребное время, высоты точек, осталь­ные подсчитывают рацион и откладывают продукты и снаряжение для похода.

В сущности говоря, все трое — Мухин, Романов и Арсеньев — уже имели настоящий альпинистский переход. За три дня они прошли через три перевала почти одина­ковой высоты: Амшутский, Двойной и Казнок. Не раз им пришлось иметь дело со скалами и ледниками, пускать в ход веревку и надевать кошки. Тяжелые рюкзаки затруд­няли движения, и им для преодоления сложных участков пути требовались альпинистский опыт и сноровка. Эти пе­ревалы были для них хорошей тренировкой.

Вечером у яркого костра из душистой арчи Мухин рассказал о том, как ими были пройдены три перевала.

Шесть дней тому назад, покинув Кштут, они знако­мой нам по прошлому путешествию дорогой направились вверх по долине Вору. Дорога за истекшие два года была значительно улучшена, по ней уже ходили ма­шины.

В первый день группа Мухина сумела дойти до устья реки Амшут, свернуть в ее долину и добраться до устья реки Зиндон, где была устроена ночевка.

Утром группа двинулась дальше уже по незнакомому пути. Тропа вела их вдоль реки Амшут, перебираясь по мостикам с одного берега на другой, крутые подъемы в узких местах ущелья переходили в пологие на более ши­роких участках. Вначале по пути попадались летовки, полоски посевов пшеницы, ячменя и табака, выше по­явились картофельные поля, затем пошли небольшие пастбища, лиственная растительность сменилась арчевником. Выше долину окружали обнаженные скалы, засы­панные у подножья осыпями, среди которых перекаты­вался становившийся небольшим ручейком Амшут.

Вместе с подъемом стал открываться вид на глав­ный пятитысячник юго-западной горной группы — пик «5183», а также на его северного соседа, который альпи­нисты условно назвали пиком «Амшут». При беглом взгляде на них стало ясно, что с седловины между двумя этими пиками можно подняться по крутому фирновому склону на вершину пика «5183». Были неясными только пути подхода к этой седловине, но их можно было разве­дать лишь вблизи от склонов пика.

Левее пика Амшут начал обозначаться первый из трех перевалов на пути к Алаудинским озерам, условно на­званный Амшутским.

Верховье реки Амшут представляет собою широкий и пологий амфитеатр, засыпанный обломочным материа­лом. С востока он замыкается известняковыми невысо­кими скалами со свежими осыпями, с севера и юга — округлым сланцевым гребнем, кое-где покрытым жидкой травкой. Резкий контраст с мягкими очертаниями этих склонов составляют острые пики вершин юго-западной группы.

У подножья пика Амшут, примерно на высоте 3 600 м, альпинисты остановили и разгрузили свой караван, и от­пустили вниз Фазиева с ишаками. Здесь была устроена продовольственная база для обследования гор юго-запад­ной группы. Первая задача группы была выполнена. Теперь нужно было через три горных хребта, найдя в них перевалы, перебраться к общему сборному пункту у Алаудинских озер.

На другой день, взяв с собой альпинистское снаря­жение и четырехдневный запас продуктов, группа напра­вилась вверх по осыпям к Амшутскому перевалу.

Первый подъем с тяжелым грузам за плечами был труден, организм еще не привык к разреженному воз­духу, сердце учащенно билось, мышцы быстро утомля­лись. Но каждый шаг поднимал альпинистов все выше и все больше приближал к ним гребень перевала.

На одной из остановок, среди полной тишины, альпи­нисты вдруг услышали курлыканье журавлей. В темно-синей глубине неба они увидели, как на огромной высоте летела к югу большая стая этих великолепных птиц.

Перевал, куда выбрались альпинисты, представлял седловину, покрытую сланцевой щебенкой. Они назвали его Амшутским перевалом и сложили на нем каменный тур. Впереди были видны все основные вершины Фанских гор; глубоко внизу лежало обширное поле нераз­веданного ледника верховья Левого Зиндона; прямо на­против возвышался обнаженный от снега крутобокий пик, названный Казаковой Скальной стеной.

Спустившись немного ниже, альпинисты увидели весь цирк Левого Зиндона, заполненный довольно большим (шириною около 1 км и длиной до двух с половиной ки­лометров) ледником, питающимся фирновыми обвалами с обрывистых стен пиков «5183» и Амшут. К этому лед­нику стекают два небольших боковых ледничка, один — с Амшутского перевала, другой — с седловины правого плеча Скальной стены, той самой, где предполагался пе­ревал в верховье реки Казнок. Оба эти боковые ледничка текут в широтном направлении и имеют морены только с одной северной стороны.

В верховье основного ледника был виден крутой, но невысокий осыпной гребень, через который также каза­лось возможным перевалить на Казнок. Сомнений в том, что если не через один, то через другой перевал пройти в верховье Казнока возможно, не было, весь вопрос за­ключался лишь в том, каким перевалом воспользоваться.

На другой день, спустившись на морену основного, ровного и гладкого ледника, альпинисты смогли лучше рассмотреть пути к намеченным перевалам. Путь ко вто­рому — на осыпном гребне — им показался легче, и они избрали его. Подъем по куполообразному возвышению ледника, кое-где пересеченному открытыми трещинами, по крутому снежнику и сланцевой осыпи был нетрудным. Кругом было тихо. Только иногда раздавался грохот фирновых лавин, падавших с верхней грани стены пи­ка «5183».

Около 3 часов дня альпинисты вышли на гребень. Перевал оказался двойным, с него можно было спустить­ся и на восток — в ущелье правого притока реки Казнок и на юг — в ущелье реки Ахбасой.

Вид с перевала на восток и на юг был открытым. Пря­мо на востоке подымалась покоренная уже Ганза, а ле­вее ее западная безымянная соседка, несколько меньшая, но удивительно похожая на нее. Эти две горы, ввиду их исключительного сходства, альпинисты решили называть так: Ганзу — Большой Ганзой и соседку — Малой Гадзой. Тут же зародилась мысль о восхождении в дальней­шем на вершину Малой Ганзы.

Два часа провели альпинисты на перевале, занимаясь наблюдениями, зарисовками схем расположения хребтов и вершин, производством буссольных засечек основных точек массива и съемкой фотопанорамы.

Перевал Амшут. Вид с перевала Двойного

Спуск по осыпям на восток в ущелье Казнока был довольно простым. В пути открывались новые виды на новые вершины, хребты и долины, рядом с оставшимися сзади двумя пиками юго-западной группы вырос третий пик с крутыми склонами и острой заснеженной верши­ной, очень удачно названный топографами Сахарной го­ловой. Ниже альпинисты миновали лежащее на правом склоне ущелья озеро размерами примерно 250 х 350 м, ко­торое мы видели во время первовосхождения на Большую Ганзу — с вершины оно казалось небольшим сверкающим зеркальцем. За цвет воды озеро назвали Бирюзовым. От озера альпинисты увидели северо-западный ледник Малой Ганзы, текущий в том ущелье, существование которого Мухин установил еще в Москве из анализа фотоснимков походов 1937 г.

Еще ниже стали попадаться травянистые склоны с тропочками, вытоптанными стадами овец. Спустившись до высоты 3400 м среди больших камней на берегу ручья, группа остановилась на ночь.

На третий день, после выхода с Амшутской базы, альпинисты добрались до речки Казнок и, следуя вдоль нее, стали искать на левом склоне долины путь подъема на перевал Казнок. Чтобы не терять высоты, они решили пересечь осыпной склон, придерживаясь горизонтального направления.

Путь по шатким камням под жарким солнцем был очень утомительным, склон пересекали долго и лишь во второй половине дня альпинисты увидели, наконец, едва заметную тропу, ведущую вверх к перевалу. Подъем по сухому ложу потока был крут, тропа часто терялась и переходила на каменистые уступы.

Только к вечеру альпинисты вышли на гребень пере­вала Казнок и сразу перед ними во всей своей красе открылись Чимтарга и Энергия.

Две перевальные точки Казнока имеют почти одина­ковую высоту (восточная — метров на 20 выше) и на­ходятся на расстоянии 200 м друг от друга. Спуск на север в верховье реки Чапдары с обеих точек по фир­новым склонам, но с восточной он проще.

Наступающая темнота заставила альпинистов разбить бивуак тут же под перевалом, где нашлась небольшая, ровная площадка, защищенная от ветра.

Утром, производя буссольную съемку, Мухин устано­вил, что главный хребет около перевала сильно изогнут к югу и прежнее его изображение на карте неверно. С пе­ревала хорошо было видно строение главного хребта: пласты известняка наклонены здесь под углом 40-50° к югу и почти отвесно обрываются к северу.

Отсюда впервые перед альпинистами появились новые высокие вершины: прямо на северо-восток от перевала вздымалась огромная известняковая стена розово-желтого цвета; на ее гребне — полоска темно-зеленого сланца; над гребнем посредине поднималась красная скала, как буд­то воздвигнутое рукою человека сооружение. Это была вершина высотою около 5000 м, которую Казакова очень удачно назвала «Замком». На запад в сторону Чимтарги с нее спускался ледник, по которому казалось возмож­ным подняться на вершину. Дальше виднелась вершина Чапдары и далеко внизу лазурная поверхность одного из Алаудинских озер у ее подножья.

Чимтарга с перевала Казнок

Спуск с перевала шел вначале по узкому и крутому скальному кулуару, потом по ледяному откосу, покрыто­му мелкой плывущей вниз осыпью, и дальше — по ледни­ку, сползающему на север в общий восточный цирк Чим­тарги. Ледник этот в нижней своей части сплошь покрыт обломочным материалом, состоящим главным образом из сланцев с небольшой примесью розового и красного гра­нита, из которого, по всей вероятности, сложены огром­ные утесы, находящиеся между перевалом Казнок и Замком.

Внизу за языком ледника лежит большой моренный вал из крупных серых глыб известняка, перегородивший ущелье Чапдары.

Вытекающие из-под ледников Чимтарги и Энергии потоки веером расходятся по мелкогалечниковому конусу выноса и, задержанные моренным валом, образуют до­вольно большое моренное озеро грязного цвета. Рядом с этим озером под самой стеной Чимтарги лежит другое — меньшее озерко. На карте эти озера не были обозначены, и альпинисты произвели замеры и засечки, чтобы нане­сти их на карту. Озера назвали «Мутными».

Весь 'восточный склон Чимтарги виден от озер сверху донизу; спускающиеся с вершинных гребней фирновые поля не доходят до ледников, обрываясь высоко над ними, слежавшийся фирн время от времени глыбами срывается вниз и, дробясь о скалы, скатывается на ледник.

У большого моренного вала справа из ущелья под розовой стеной Замка выходил другой широкий конус выноса из мелкой гальки, заполнивший почти всю шири­ну главного ущелья. Над ним поднимались крутые усту­пы ледника, покрытого моренным материалом; выше этот ледник становился чистым и вел на гребень Замка.

Ниже долина безводна, открытого стока из Мутных озер нет; поток скрывается где-то глубоко под старыми моренами, идущими крутыми уступами, кое-где покрыты­ми жидкой травкой.

Вскоре альпинисты подошли к первым кустикам арчи, а затем вышли на траверз правого бокового ущелья, ве­дущего к главному пятитысячнику северной группы — пику «5304». Вход в него был закрыт нижним массивом стены Замка. Из этого узкого ущелья выходила высокая и крутая морена, состоящая из обломков светло-желтого известняка; над ней на короткое время показалась глав­ная вершина пика «5304».

Еще один крутой и, пожалуй, наиболее высокий ус­туп — метров в полтораста, и они подошли к небольшо­му озеру, в которое каскадами сбегает вырывающийся из-под осыпи завала поток. Это круглое озерко, как боль­шая пиала с удивительно прозрачной, голубого цвета во­дой, будто создано для утоления жажды. Из озерка от­крытого стока нет, поток выходит из-под старой марены несколько ниже и то пенистыми каскадами бежит между камнями вдоль осыпей правого склона долины, то разли­вается в небольшое озерко, потом снова ненадолго скры­вается в осыпи и, вырвавшись из нее, успокаивается в широкой глади озера Алаудин.

Здесь на берегу озера альпинисты закончили свой пе­реход, выбрали уютную полянку, разбили лагерь и на другой день встретились с нами.

Date: 2015-09-24; view: 665; Нарушение авторских прав