ОТ ИСКАНДЕР-КУЛЯ ДО КШТУТА

Теперь перед нами стояла новая задача: совершить переход к Чимтарге, обследовать подходы к ней и попы­таться взойти на ее вершину.

Но где, с какой стороны искать путь к Чимтарге? Мы видели с Кырк-шайтана и с вершины Ганзы, что южный склон Чимтарги представляет собою огромную, почти вертикальную скальную стену; восхождения по ее во­сточному склону и юго-восточному ребру казались воз­можными, но очень трудными.

Нам было известно, что группа москвичей направи­лась к южным, а возможно и восточным склонам Чим­тарги и, очевидно, исследует их; из описания Соболев­ского1 мы знали, что северные склоны Чимтарги со стороны Кули-калонских озер совершенно отвесны и не­доступны, но подход к ней с запада по долинам Амшута и Зиндона, мимо озера Алло, вполне возможен. Сумми­руя все это, мы решили подойти к Чимтарге с запада по пути Соболевского и там искать путь на ее вершину.

Но перед тем как идти к Чимтарге нам нужно было перебросить груз вьюком через перевал Дукдон и по до­лине Арча-майдан до устья реки Амшут. Там один т нас должен был по возможности продвинуться к Зиндо-ну с грузом, необходимым для похода к Чимтарге, а другой проследовать с остальным грузом дальше по до­лине реки Вору до кишлака Кштут, оставить там имуще­ство на хранение, вернуться к Амшуту и догнать това­рища.

Для этого нам нужно было добыть вьючную лошадь или ишака, но в период уборки урожая сделать это бы­ло не так просто. Мимо нас по тропе проходили неболь­шие караваны с грузом зерна вниз и налегке вверх, но никто из погонявших ишаков таджиков не соглашался перевезти наши вещи.

Проходил день за днем, но все наши попытки раздо­быть вьючное животное были безуспешны: погода начала портиться, мощные облака заполнили небо, иногда нале­тал шквальный ветер, озеро темнело и пенистыми вол­нами обрушивалось на берег.

Снизу с Фан-дарьи пришли трое молодых геологов. Они рассказали нам о своей работе, о событиях, проис­шедших на свете за последние три недели, и несколько отвлекли наши мысли от проблемы вьючного транспорта. Переночевали и утром ушли обратно на Фан-дарью — у них был свой ишак.

Потом пришла группа веселых и шумных туристов, человек десять, и расположилась со своей палаткой не­вдалеке от нас. Захмо не устояла перед обильными объ­едками с их стола и ушла к ним.

Наконец на восьмой день нашей вынужденной стоян­ки молодой таджик Хасан согласился перебросить наши «шара-бара»1 на своей лошади до кишлака Сары-таг.

— Там раис, — сказал он, — может быть, даст ишака или лошадь для дальнейшего пути.

Был уже вечер, но мы, боясь дальнейших промед­лений, тотчас собрались, Хасан навьючил лошадь, и нага маленький караван тронулся в путь.

В сгущающихся сумерках горы постепенно бледнели, затягивались мглой и становились похожими на декора­цию. На вечернем небе из-за редеющих облаков выгля­нул тонкий серпик молодого месяца, и отражение его заблестело в темной воде озера. Где-то зазвенели ци­кады.

Уже в темноте мы повернули в долину Сары-тага, и, спотыкаясь о камни, стали подниматься по зигзагам тропы на верх древнего завала. Хасан с лошадью шел впереди, прекрасно различая почти невидимую дорогу, мы шли за ним, ориентируясь на смутное пятно его бе­лой рубахи.

В полной темноте прошли мы кишлак Сары-таг и на колком жниве у небольшого арыка остановились на ночлег.

Хасан, развьючив лошадь, сел на нее и уехал на летовку. Часам к пяти следующего дня он вернулся и сказал, что раис находится на «духане» (летовке) и что нужно ехать туда. Мы навьючили лошадь и отправились к «духане», только там могла решиться судьба Чимтарги. В пути мы присоединились к небольшой пестрой груп­пе таджиков, направлявшихся с гружеными ишаками к той же «духане».

Среди таджиков был один благообразный старик лет 70-ти с удивительно красивыми чертами лица, бодрый и веселый. С нами он очень радушно поздоровался и, по-видимому, в знак дружеских чувств, взял и понес ледоруб Гусева. Так веселой и шумной гурьбой дошли мы до летовки, расположившейся в долине речки Сары-ходан.

На пологом травянистом склоне раскинулись неза­тейливые постройки из камня и деревянные навесы. Возле них хлопотали по хозяйству женщины и бегали детишки. Сюда возвращались жнецы с ишаками, нагру­женными снопами ячменя. Кругом паслись коровы и ишаки; выше по долине виднелись стада овец.

Уже в темноте пришел раис — коренастый чернобо­родый мужчина с умным обветренным лицом. Он обе­щал завтра, рано утром, обеспечить нам дальнейшее про­движение.

Действительно, на другой день рано утром перед нами стояла лошадь, приготовленная под вьюки. При­шел раис, получил деньги за транспортировку грузов до Кштута и сказал, что дальше с нами пойдет не Хасан, а знакомый нам старик.

Кусты барбариса в долине реки Сары-таг

Вот лошадь навьючена, мы распростились с обитате­лями летовки и зашагали вслед за стариком и лошадью вниз к мостику через Сары-ходан. Погода была прекрас­ная, на небе ни облачка. Идти по широкой тропе, про­хладным утром было легко и радостно.

Мы перешли на левый берег речки и, спускаясь вдоль нее, подошли к другой летовке. Женщины, окруженные ребятишками, с интересом отнеслись к фотографирова­нию. Узнав, что снимок пойдет в Москву, они пришли в восторг.

Пройдя большую поляну, поднялись метров на сто по склону правого берега реки Кара-куль и скоро пере­шли на ее другой берег. Дорога здесь очень красива, густой березовый, тополевый и арчевый лес то и дело сменяется небольшими полянками с огромными кустами барбариса.

Скоро справа открылось ущелье речки Дукдон, шум­ными каскадами сбегающей с высокого завала, тесно сжатого отвесными известняковыми скалами. Тропа по­шла круто вверх, лошади стало труднее идти, и мы, решив облегчить ей подъем, сняли с нее и нагрузили на свои плечи по рюкзаку.

Целый час мы поднимались на верх завала. Но вот перед нами небольшая терраса, ущелье расширилось, путь стал положе, идти легче, пошли луговые склоны, усыпанные огромными валунами, впереди показались мо­рены ледника. Арча превратилась в низкорослый кустар­ник и скоро исчезла.

Старик шел вверх с удивительной легкостью, лошадь шла за ним по пятам, но мы начали отставать. За ка­кие-нибудь два часа, подъема «бабай»1 опередил нас более чем на километр, и этот факт приводил нас в уны­ние. Правда, у нас было по рюкзаку весом в 10-12 кг, а старик, шел без груза и только вел лошадь в поводу, но ведь у него за плечами было семь десятков лет!

Мы пересекли морену бокового ледника, сверкавшего белизной среди мрачных скал правой стороны ущелья, по едва видимой тропинке поднялись на морену ледника Восточный Дукдон и долго шли вдоль него. Наконец, впереди показалась глубокая седловина с невысокой скальной грядой посредине. Это и был перевал Дукдон. С трудом достигнув его высшей точки, мы сели передох­нуть. Бабай не дожидался нас, и мы увидели его уже далеко внизу, на морене: он, видимо, торопился довести лошадь до травы.

Видимость с перевала очень ограничена. Позади нас, на востоке, виднелась вершина Кырк-шайтана на фоне снежной цепи Гиссарского хребта; впереди, на западе, вставали невысокие горы Кухи-турс — отрезок Зеравшанского хребта за рекой Вору, а далеко внизу в синей дымке тянулась долина Арча-майдана.

Спуск с перевала шел сначала по леднику Западный Дукдон, потом по его правой морене. Второй боковой морены у этого ледника нет, как почти у всех ледников Фанских гор, стекающих в широтном направлении и пи­тающихся фирновыми обвалами с северных склонов гор, вдоль которых они текут.

Сразу же за плоским языком ледника тропа пошла по луговым склонам, на которых стала появляться арча. Вниз было легче идти, и мы шли быстро, почти без пере­дышки, но бабай с лошадью неизменно был впереди.

Вот мы миновали устье речки Пушноват, вступили в арчевый лес, вновь вышли из него и подошли к урочищу Сары-ходан. Это был широкий трог, замкнутый высокими темными стенами гранитных пиков; его плоское, почти горизонтальное дно заросло арчой; в узких лощинах между стенами пиков падали крутые висячие ледники.

Уже наступал вечер, солнце село, а старик все шел и шел далеко впереди. Наконец, уже в сумерках мы до­брались до небольшой котловины с сочной зеленой тра­вой и там догнали старика. Он уже успел развьючить лошадь и, запалив костер, ждал нас.

На другой день широкая тропа повела нас по про­сторной, украшенной зеленью долине Арча-майдан. Хоро­шо отдохнув за ночь, мы шли легко и быстро и уже не отставали от старика.

Долго шагали мы по долине, переходя по мостикам с одного берега на другой, радуясь чудесной погоде и кра­соте раскрывавшихся перед нами пейзажей. Начали по­падаться летовки, на, травянистых склонах паслась баранта.

В одном месте увидели камень, на котором были вы­сечены рисунки — козлы с огромными рогами.

Неожиданно долина сжалась, ее отвесные скальные склоны придвинулись друг к другу, образуя как бы узкие ворота; тропа пошла у самой воды, зелень про­пала.

Вот перед нами мост через речку Сарымат, которая, сливаясь с Арча-майданом, дает начало реке Вору. Тропа дважды перекинулась с одного берега Вору на другой, и, наконец, мы увидели на противоположном правом берегу устье реки Амшут, по долине которой лежал наш путь к Чимтарге.

Ровно в полдень мы остановились на привал чуть ниже устья Амшута, разгрузились и отобрали то имуще­ство и продукты, которые мы заранее приготовили для похода к Чимтарге, все же остальное вновь навьючили на лошадь.

Теперь мы должны были расстаться с Гусевым дня на полтора. Ему предстояло найти ишака и забросить чимтаргинский груз возможно выше в направлении озера Алло, а я должен был доставить остальной груз в Кштут, сдать его на хранение, возвратиться и догнать товарища.

В верховьях реки Арча-майдан

Деревья арчи в урочище Арча-майдан

Фото В.Л. Ворониной

Я пошел вниз по реке, едва поспевая за лошадью, которая шла теперь менее чем с половиной прежнего груза. Скоро дорога вступила в узкое ущелье, а затем вышла на большую поляну, к которой справа подходит пустынная узкая долина, замыкаемая вверху огромной глыбой светлого известняка — горой Газныч. У ее под­ножья спрятался кишлак Газныч, не видный с дороги.

Ущелье реки Вору

После отдыха на мяг­кой зеленой лужайке про­тив кишлака Газа мы дви­нулись дальше. Дорога снова вступила в узкое ущелье, перешла на левый берег Вору и вышла в ши­рокую долину, сплошь за­нятую полями, с которых уже были сжаты хлеба. Впереди видна была гу­стая зелень. Это был киш­лак Зимтут, расположив­шийся по обоим 'берегам реки Вору. Особенно кра­сива была его правобе­режная часть, террасами поднимавшаяся по доволь­но крутому склону. При­ветливо манили к себе обращенные к реке айваны его домиков. Встречав­шиеся на дороге, здесь уже подготовленной для автомобильного движения, таджики дружелюбно при­ветствовали нас. Скоро прошли другой кишлачок — Порвин, домики которого утопали в густой зелени деревьев абрикоса и грецкого ореха. За ним долина опять сузилась, поля окончились, и мы долго шагали по широкой, извиваю­щейся по склону ущелья дороге. Постепенно сгущавшие­ся сумерки перешли в светлую ночь; вступавшая во вто­рую четверть луна мягким светом озаряла поля вновь расширившейся долины, над которыми слева возвышал­ся вертикальный конгломератовый обрыв верхней тер­расы.

Поднявшись по крутой дороге на ровное плато — остаток верхней террасы между реками Вору и Артучь, мы увидели несколько белых домиков европейского типа, в одном из которых помещалась кштутская гидрометео­станция. Заведующий станцией, Вадим Иванович Васьковский, которому я тотчас же представился, встретил меня радушно, угостил чаем, и мы беседовали с ним до полуночи.

Конгломератовые обрывы верхней террасы

долины реки Вору близ Кштута