Рейнджеры Роджерса 3 page

Рейды индейцев-абенаков, которые так терроризировали Новую Англию, с британской точки зрения были варварскими атаками кровожадных дикарей. Для самих же абенаков это было просто утверждением своей суверенности… Ведь белые люди, которые осели на их древних землях и вытеснили их отцов дальше на север, были ворами, нарушившими права владения, а также узурпаторами.

Недостаток индейцев племени абенаков в качестве военных союзников, по мнению Монкальма, заключался в том, что они любили совершать рейды, избегали боев с заданным темпом, уклонялись от преследования ополчения и эвакуировали деревни в случае опасности, чтобы избежать серьезных потерь. Несмотря на европейскую пропаганду о безрассудных ордах дикарей, индейцы Северной Америки всегда старались избегать тяжелого урона.

Отец Рубо, который был (с перерывами) священником-резидентом в деревне Сент-Франсис, приводит интересные подробности о повседневной жизни индейцев-абенаков. Он дал описание военного совета: «Представьте себе обширное сборище дикарей, увешанных разнообразными украшениями (которые более всего подходят для того, чтобы обезобразить человека с точки зрения европейцев), раскрашенных ярко-красными, белыми, зелеными, желтыми и черными красками, приготовленными на основе сажи и грязи, которую соскребают с котлов. На лице одного дикаря сочетаются все эти различные оттенки, которые методически наносят с помощью небольшой свечи, служащей в качестве помады. Волосы на голове они сбривают, оставляя лишь небольшой пучок, к которому прикрепляют перья, несколько небольших бусин из раковин или подобную же безделушку. На каждой части головы — свой орнамент. В нос и в уши вставлены еще в младенчестве разъемные кольца. Они отвисают под тяжестью прикрепленного украшения так, что это украшение спускается до самых плеч. Остальная часть оснащения соответствует этой фантастической пестроте: рубашка, обильно украшенная ярко-красными рисунками, множество ожерелий из ракушек, серебряные браслеты, огромный нож на груди, мокасины из кожи американского лося, разноцветный ремень. Сочетание цветов — всегда самое нелепое. Вожди племени и военные вожди отличаются от остальных людей племени: последний носит ожерелье-горжет, а первый — медаль с портретом короля с одной стороны, а на другой ее стороне выбиты Марс и Беллона, взявшиеся за руки, и девиз: „Достоинство и честь“.

Они приступили к номинации вождей, которым предстояло принять командование. После того, как называли имя одного вождя, он поднимался и брал голову одного из животных, заколотых для праздника. Индеец высоко поднимал ее, чтобы все собравшиеся могли видеть, и провозглашал: „Это голова врага!“

Раздавались аплодисменты и крики радости со всех концов собрания. Вождь с головой в руках проходил между рядами собравшихся, распевая военную песню, хвастаясь своими подвигами, насмехаясь и бросая вызов врагам, прославляя себя сверх всякой меры. Услышав его самовосхваления в такие моменты военного бахвальства, можно подумать, что это — победоносный герой, готовый смести на своем пути все и вся.

Когда он проходил вперед мимо всех остальных дикарей, они реагировали приглушенными прерывистыми утробными криками, извергаемыми из глубины живота, которые сопровождались движениями их тел — настолько странными, что нужно было хорошенько привыкнуть к ним, чтобы сохранять серьезный вид.

В процессе этого песнопения время от времени вождь произносил какую-нибудь абсурдную остроту, затем останавливался, словно удовлетворенный сам собой, а скорее для того, чтобы послушать тысячи смешанных криков и аплодисменты, которые ласкали его слух.

Он продолжал свое воинственное шествие столько времени, сколько ему было угодно. Когда с него было довольно, вождь заканчивал тем, что бросал голову животного, чтобы продемонстрировать: его военный аппетит жаждал мяса иного сорта».

Амхёрст и Роджерс были теперь решительно настроены на то, чтобы индейцы-абенаки понесли такие серьезные потери, чтобы никогда вновь не смогли совершить рейд на районы, населенные англоязычными пионерами.

Рано вечером 13 сентября 1759 г. Роджерс устроил смотр своих солдат. Их зеленая военная форма, выбранная для камуфляжа в лесах, сразу же выделяла рейнджеров на фоне британских солдат регулярных войск («красных мундиров»). Поверх рубашек из лосиной кожи было еще два слоя: своеобразный жилет с рукавами и верхняя короткая безрукавка для согревания тела. Обе эти вещи были на подкладке из зеленой саржи. На брюки иногда они надевали некое подобие килта или юбки шотландского горца. Всегда имелись коричневые чулки, доходящие до бедер. Их ноги были обуты в мокасины. При парадах на голове у них были треуголки. Но, попав в лес, эти солдаты переходили на плоские шотландские головные уборы.

Рейнджеры были вооружены стандартными мушкетами. Кожаный ружейный ремень на левой стороне свисал с пояса, перекинутый через правое плечо. Он предназначался для штыка и томагавка. На поясе в ножнах имелся нож для снятия скальпов. У них имелись и патронташи. Рожок с порохом (под правой рукой) крепился к поясу и был перекинут через левое плечо. Одеяла сворачивали в скатку, исключая те случаи, кода их накидывали, чтобы согреться на марше.

В ранцах имелся сухой паек, который рейнджеры добавляли к питанию, когда жили в условиях дикой природы. У офицеров был небольшой компас, закрепленный на нижней части рожка с порохом. Впервые с военной формой рейнджеров согласился Лоудон, хотя враги Роджерса постоянно ворчали: сумму, расходуемую на снабжение этим специальным облачением, а заодно и общие расходы на рейнджеров (приблизительно 35 000 фунтов стерлингов в год) лучше направить на создание еще двух полков регулярных войск за те же деньги.

Отношения между Роджерсом и военными администраторами и бухгалтерами всегда были непростыми, диалог глухих велся постоянно. Армейские счетоводы презирали недисциплинированных рейнджеров и подозревали, что сам их командир отличается финансовым бесчестьем. А тот реагировал скептическим удивлением на требования предъявить расписки и соблюдать соответствующие процедуры отчетности после сражений в снегах и болотах.

Без сомнения, Роджерс по своему масштабу соответствовал заданию, поставленному перед ним Амхёрстом. Деревня Сент-Франсис (или Оданак), где жили индейцы племени абенаков, находилась в 150 милях севернее Краун-Пойнт. Путь к ней проходил в основном по неисследованной дикой местности, не нанесенной на карту. Это была территория противника. Местность абенаки знали превосходно, поэтому у них на руках имелись все карты.

При переходе через озеро Шамплейн первая часть пути должна была оказаться относительно простой. Но только относительно, так как северную часть озера по-прежнему контролировали французские военно-морские силы, которые могли похвастаться, по меньшей мере, бригантиной, шхуной, судном с прямым парусным вооружением и, как минимум, дюжиной канонерок. Любая из них могла быстро расправиться с вельботами рейнджеров, если те повстречались бы с ними на отрытой глади озера.

Сразу на севере от озера Шамплейн рейнджеров поджидала партизанская тропа, проходящая через преисподнюю «зеленки». Им пришлось бы обойти остров Нуа с фортом на расстоянии семидесяти миль южнее объекта, а затем постараться избежать серии более мелких постов.

Преимуществом Роджерса становился фактор внезапности. Но если французы узнали бы о его присутствии, то для укрытия не нашлось бы никакого места. Возможно, неприятель мобилизовал бы войска, численность которых составит тысячи солдат — особенно, если учесть близость Монреаля к деревне Сент-Франсис.

В случае успешного завершения рейда наверняка поднялся бы страшный крик и шум. Тогда рейнджерам придется ожесточенно бороться за выживание: их будут преследовать военные отряды индейцев-абенаков, на них станут охотиться французские регулярные войска из фортов Шамбли, Сен-Жан и с острова Нуа.

Даже при самом лучшем сценарии исхода операции, Роджерса ожидала перестрелка на одном из этапов обратного пути. Рейд на деревню Сент-Франсис был подвигом, который превосходил все, что до сих пор совершали рейнджеры, так как даже в двух «битвах снегоступов» они находились в двух днях пути от безопасности, к тому же, в местности, которую хорошо знали, где часто совершали разведывательные рейды.

Но Роджерс понимал, что прежде всего ему придется столкнуться с проблемами дисциплины, так как Амхёрст постарался пополнить подразделение рейнджеров солдатами провинциальных и регулярных войск. А среди них имелись известные скандалисты.

Как только полностью стемнело, Роджерс отдал приказ. 200 солдат окунулись в кромешную тьму с пологого берега в Краун-Пойнт. Среди них были индейцы из Стокбриджа, а также, согласно традиции, тринадцать индейцев племени могавков. Их, несмотря на протесты, Роджерсу пришлось взять с собой по приказу Амхёрста. Индейцы племени могавк были людьми старого врага командира рейнджеров сэра Уильяма Джонсона. Роджерс полагал, что Амхёрста одурачили, допустив, чтобы Джонсон примазался к операции. Ведь она была делом рейнджеров и только рейнджеров.

Рядом находился и перебежчик — индеец из племени абенаков по имени Писсенн. Он, как предполагалось, должен был стать проводником за озером Шамплейн. Вельботы после спуска на воду оставались в пределах видимости друг друга. Гребцы делали паузы между взмахами весел, чтобы в полной тишине прислушаться, не появилось ли на озере какое-нибудь французское судно. Точные подробности похода по этому маршруту не известны, но его описания очевидцами, дневники Роджерса, французские источники и даже археологические данные позволяют нам воспроизвести события с достаточной долей достоверности.

На рассвете рейнджеры пристали к берегу. Возможно, это была бухта Батон. Предполагалось остаться там на целый день и продолжить поход с наступлением ночи. Роджерс отправил разведчиков по суше, чтобы найти французские лодки. Они вернулись и рассказали, что лодки курсируют перед устьем реки Оттер, расположенном в нескольких милях севернее, где озеро сужается.

Река Оттер протекала по холмам восточнее озера Шамплейн, затем впадала в него на узком выступе земли, образуя две бухты в том месте. Выше этого узкого языка земли расположена бухта Северный Оттер с глубокой водой, ниже — бухта Южный Оттер, известная своими опасными отмелями.

В течение второй ночи Роджерс и рейнджеры перетаскивали свои лодки через отмели бухты Южный Оттер, затем волоком переправили их через выступ земли и спрятали опушке леса в бухте Северный Оттер. Так как разведчики сообщили, что между устьем реки и островом Дайамонд курсируют три французских шлюпа, то пришлось еще один день провести в укрытии и в терпеливом ожидании.

На этом этапе личный состав Роджерса сократился в первый раз. Сначала капитан Уиллимос, офицер регулярных войск, едва не погиб вместе еще с несколькими солдатами при взрыве пороха. Затем получили ранения еще два солдата при случайном выстреле огнестрельного оружия. После этого ополченец из провинциальных войск капитан Баттерфилд стал жаловаться на плохое самочувствие.

Наконец, Роджерс окончательно разобрался с индейцами племени могавков. Когда они отказались выполнять обязанности разведчиков, у него появился предлог, чтобы отправить их обратно в Краун-Пойнт. К третьему дню, после отправки индейцев-могавков, больных и раненых обратно к Амхёрсту, он потерял сорок солдат (одну пятую личного состава), пока еще даже не видел противника.

Едва ли такое начало могло оказаться благоприятным. Но Фортуна баловала его, по меньшей мере, погодой. Подразделение смогло пройти мимо французов незамеченным, когда начались холодные дожди. За ними пять ночей подряд на озере бушевали шквальный ветер и грозы. Теперь перед рейнджерами открывался более широкий вид на озеро. Они прошли по маршруту мимо скалы Сплит и реки Винуски и только там увидели лесистые очертания острова Мотт и острова Гранд.

Под проливным дождем 20 сентября солдаты Роджерса разбили лагерь на плоском участке берега напротив острова Гранд. На следующий день из укрытия они наблюдали, как четыре французских каноэ с разведчиками осматривали бухту за бухтой на западном берегу. На одном участке они прошли на расстоянии, равном полумиле от того места, где за густым кустарником скрывались рейнджеры.

Затем рейнджеры повернули в узкий коридор (восточный залив), расположенный между восточным берегом и островом Гранд, полагая, что мелководье задержит преследователей. 22 сентября они разбили лагерь на полуострове, отделяющем береговую линию залива Миссискуой, окаймленную болотами на самой северной оконечности озера, от самого озера Шамплейн.

Роджерс прошел по небольшому участку твердой земли в северо-восточном углу залива (около современного Филиппсбурга), вытащил лодки на берег, спрятав их в густом подлеске, и там же укрыл запасы продовольствия. Он оставил позади двух часовых — индейцев из Стокбриджа, с инструкциями «залечь, если на расстоянии появятся лодки и оставаться на месте, пока я [Роджерс] не появлюсь, исключая тот случай, если вас обнаружит противник. Тогда вы по возможности быстрее должны уйти по моим следам».

23 сентября рейнджеры добрались до незнакомой местности, направляясь на северо-восток в дикую природу. У них имелся запас продовольствия на две недели. Солдаты Роджерса с трудом пробирались через лесные чащобы, густой подлесок и болотистую местность, пожираемые мошкой и комарами. Через два дня они добрались до северного конца бухты Миссискуой. Тогда же в лагерь прибежали два индейца, оставленные позади. Они сообщили, что вельботы обнаружены. С каноэ профранцузских индейцев обнаружили место высадки, а затем выследили и спрятанные вельботы (все это произошло вечером 24-го).

Отряд в составе 400 французов высадился в бухте Миссискуой, половина этих сил теперь шла по следам отряда. Так как индейцы из Стокбридж в течение двадцати четырех часов догоняли основное подразделение беглым шагом, стало понятно, что французские преследователи отстали от них только на один день.

Роджерс так вспоминал об этом: «Это неприятное обстоятельство вызвало ряд осложнений… У нас оставалось мало надежды не попасть им в руки. Ведь мы забрались к ним в страну очень далеко, где не могли получить никакого пополнения, чтобы помочь себе, но где противника могли поддержать подразделения любой угодной для них численности. Наши лодки захватили, лишив надежды вернуться в них. К тому же, потеря нашего запаса продовольствия, оставленного там, которое, как нам известно, будет крайне необходимо нам самим, если выживем, стала довольно печальным событием».

В столь мрачном настроении Роджерс собрал военный совет. Он объяснил: так как деревня Сент-Франсис расположена на вершине в виде перевернутой буквы «V», в основании левой опоры которой расположен Краун-Пойнт, лучше всего направиться в сторону реки Сент-Франсис в ее разветвлении. Затем следует придерживаться южного русла до правой опоры перевернутой буквы «V» вплоть до озера Мемфремейгог и реки Коннектикут, а далее направиться к основанию правой опоры — в форт номер четыре, который находится в руках британцев. Но в связи с тем, что рейнджеры не могли рассчитывать, что смогут продержаться на имеющихся запасах продовольствия во время всего пути к форту номер четыре, они договорились встретиться в конце так называемых низменных участков вдоль огромных излучин реки Кохаз. Там в реку Коннектикут (по сути, друг против друга) впадают реки Аммоносук и Уэлс.

В месте слияния трех рек в устье реки Аммоносук имеется еще один форт, расположенный в шестидесяти милях севернее форта номер четыре. Его к тому времени уже могли покинуть. Требовалось, чтобы Амхёрст отправил в этот форт продовольствие, рассчитанное на 150 человек. Поэтому Роджерс направил обратно изувеченного и прихрамывающего лейтенанта Макмуллена и шесть заболевших рейнджеров. Им следовало передать это важное сообщение Амхёрсту, дойдя до Краун-Пойнт по возможности быстрее.

Личный состав подразделения Роджерса к тому времени сократился до 153 человек.

Макмуллен отправился в путь 26 сентября. Он избежал встречи с французами, находившимися между ним и местом его назначения. Лейтенант добрался до Краун-Пойнт через девять дней. В письме, доставленном от Роджерса, была ясно сказано о трудном положении рейнджеров. Роджерс добавил красноречивое замечание относительно форта номер четыре: «Именно этим путем я вернусь, если вообще вернусь».

Понимая, какое огромное значение имеет скорость, Амхёрст назначил лейтенанта Сэмюэля Стивенса из подразделения рейнджеров во главе отряда помощи, так как Роджерс говорил, что Стивенс хорошо знал район форта номер четыре.

Амхёрст писал Стивенсу: «Вместе с этим письмом Вы получите еще одно, которое должны передать от меня м-ру Беллоузу, находящемуся в форте номер четыре… Он получит указание обеспечить Вас продовольствием в объеме, достаточном, чтобы накормить майора Роджерса и его подразделение… Вместе с названным продовольствием и достаточным количеством солдат, которыми м-ру Беллоузу приказано Вас обеспечить, Вы направитесь к реке Уэлс, чтобы доставить все это на место… Как только доберетесь, останетесь вместе с названным подразделением, пока будет существовать вероятность того, что майор Роджерс вернется этим путем».

Стивенс отправился в форт номер четыре (в настоящее время — Чарльстон в Нью-Гемпшире) 4 октября.

После того, как рейнджеры ушли с северной оконечности озера Миссискуой, они вошли в болотистый ельник. Глубина воды там составляла, по меньшей мере, один фут, а иногда и больше. Рядом текли ручьи. В течение девяти дней солдаты Роджерса барахтались в грязи и ледяной воде, часто спотыкаясь и иногда падая со всего размаха в это тошнотворное озеро. Твердой земли не имелось вообще, весь участок был сплошным топким болотом, вода оказывалась повсюду между деревьев, скрывая неровности грунта.

Молодые и погибшие деревья различной высоты становились невидимым препятствием почти на уровне земли, преодолеть их было не так просто. Огромные поваленные стволы гнили в воде, вдоль них располагались густые заросли небольших елей. Мертвые ветки, спрятанные в воде, оказывались острее бритвы. Нечаянно наступая на них, можно было поранить ноги от щиколотки до бедра. Живые колючие ветки цеплялись за одежду, рвали ее, пронзали через дыры, впивались в головные уборы, срывая их с головы, пытались выцарапать у рейнджеров глаза.

Рейнджеры страдали из-за промоченных ног и озноба. Их одежда промокла насквозь, они не могли развести костер, чтобы высушить ее и согреться. Выбившиеся из сил солдаты по колено в воде нарубили на закате молодых елей, сложили их вместе по три дерева, сверху обрезали сучья и ветки, сделав своеобразную платформу. Она оставалась над водой, поддерживаемая ветками снизу. Используя ранцы в качестве подушек, они жевали свой спартанский паек из колбасы и кукурузной каши, запивая это ромом. Они провели ужасную ночь на холоде и в сплошной сырости, оставаясь полуголодными.

Утром наиболее оптимистично настроенные рейнджеры забрались на деревья, чтобы попытаться с высоты найти сухую землю. Но ее нигде не было. Стоически они подготовились к дневному походу, в результате смогли пройти всего лишь девять миль. Иногда они останавливаясь в болоте и ели свой паек.

Через несколько дней у них начали отрастать бороды, а одежда превратилась в тряпье для пугал. Мокасины настолько размякли, что их пришлось снять и повесить на шею. Нет ничего удивительного в том, что более слабые не выдержали постоянных невзгод. 29 сентября отряд потерял отставшего солдата, еще одного — на следующий день. Двое солдат исчезли 2 октября.

Но хуже всего то, что рейнджеры точно не знали, вызваны ли эти потери тем, что их преследователи-французы захватили отстающих. Правда, Роджерс уверял, что исчезновения вызваны несчастными случаями: солдаты могли провалиться в болото, утонуть или попасть в зыбучие пески.

В еловом болоте они находились в течение девяти дней, направляясь по среднему маршруту между западным и северо-восточным курсом, не встречая никакой дичи, даже белки. Возможно, маршрут проходил около современного Фрелигсбурга, а затем — около озер Мелби и Броум, после чего последовал переход по болотистым землям между водопадами Рокстон и поселением Актонвиль.

4 октября гладкая постель из сосновых иголок впервые после бухты Миссискуой располагалась на твердой земле. Постепенно воды стало меньше, к полудню она доходила уже только до щиколоток. К заходу солнца повсюду под ногами была уже твердая земля, исключая лишь отдельные лужи в ямах. Возможность спать в сухости, которая наконец-то появилась у солдат, показалась невероятной роскошью. Но тяжелые испытания еще далеко не закончились.

На следующее утро они вышли к реке Сент-Франсис в месте, где ее ширина составляла от тридцати до сорока ярдов. Река протекала между высоких берегов, покрытых галькой, которые были похожи на скалы. Там росли клены, березы и дубы. Их темно-красная листва сияла осенними красными и желтыми оттенками. Поток разбух и бурлил, образуя воронки на воде. Но через эту реку пришлось бы перебираться, чтобы оказаться на том берегу, где расположена деревня Оданак (Сент-Франсис).

Роджерс проверил глубину еловым шестом, затем позвал самого высокого и сильного рейнджера, чтобы взяться с ним за руки, пока он сам держался за шест. Потом в воду вошел третий рейнджер и взял за руку предшествующего. Образуя человеческую цепь, отряд продолжал входить в реку. Идея заключалась в том, чтобы построить прочный человеческий «якорь», обеспечивающий точку опоры для следующего звена цепи.

Постепенно рейнджеры добрались до середины реки, где глубина воды составляла уже пять футов и плескалась над головами солдат. Наконец солдат добрался до дальнего берега и обхватил руками ствол дерева. Получилась настоящая небольшая плотина, образованная рейнджерами, которые твердо стояли против бурлящей, желтоватой пены. Солдаты невысокого роста смогли перебраться на другой берег по этой «дамбе», медленно продвигаясь вперед от звена к звену, подобно альпинистам на поверхности отвесной скалы. Те, кто перебирался таким способом, должны были переносить дополнительные мушкеты для солдат, стоявших в человеческой цепи, которым было очень трудно противостоять бурлящей воде, хлынувшей на них. Они могли бы опрокинуться от дополнительного веса огнестрельного оружия.

Тем, кто переправлялись по этой живой цепочке, приходилось переносить позвякивание мушкетов, ударяющихся о подбородок, их трение о тело. Замки кремниевых ружей вонзались в живот. Люди постоянно должны были соблюдать осторожность, ступая по скользким камням на дне реки, выносить холод ледяного потока, доходящего до груди, его жадный рев.

Один солдат поскользнулся, схватился за ружье, висящее на лямках ранца. Он утонул, поскольку ради его спасения пришлось бы нарушить цепь, что, вероятно, привело бы к еще большим потерям. Два солдата потеряли мушкеты, индейцам пришлось нырять в ледяную воду, чтобы достать их, иначе оружие безвозвратно унесло бы течением дальше по реке Сент-Франсис. Бурные воды вывернули из цепи еще шесть человек и выбросили их на дальний берег. Роджерс приказал им остаться там, чтобы воспользоваться предоставленным шансом.

Одно за другим звенья человеческой цепочки, дрожа, появлялись из реки. Затем они поднимались на пригорок, чтобы просохнуть. По традиции, местом этой переправы считают участок, расположенный рядом с современным поселком Иоаким-де-Курваль.

Роджерс провел перекличку: осталось 142 рейнджера, пять из них — без мушкетов. Теперь командир повел их на юг по хорошей тропе индейцев, проходящей по высокому берегу реки. Вскоре марш превратился просто в прогулку по ровной земле после всех пережитых испытаний.

Было уже 5 октября, рейнджеры направлялись к деревне Оданак, расположенной в пятнадцати милях южнее. На расстоянии трех миль от заданного объекта Роджерс забрался на дерево и увидел клубы дыма, поднимающиеся в вечернее небо. Затем он обратился к своим солдатам, сообщая им: наконец-то они смогут получить удовлетворение. Отряд был в пути двадцать два дня, не разжигая костров, не варя еду. У людей не было крыши над головой, сухих одеял, чистой одежды. Но час отмщения оказался близок.

Роджерс отправился на разведку к деревне, взяв с собой лейтенанта Тёрнера и прапорщика Эвери, а возможно, и Писсенна.

Деревня Оданак или Сент-Франсис состояла из шестидесяти каркасных домов с окнами, облицованных досками и камнем, двенадцать домов построены во французском стиле с чердаками и подвалами, они стояли группой на площади. Остальные представляли бревенчатые лачуги и хижины, построенные из досок, с открытыми «окнами», некоторые просто черные дыры, другие закрыты бумагой, на которой нарисованы птицы, рыба, и животные. В деревне была иезуитская церковь и, рядом с ней, дом совета, прочно построенный для обороны с амбразурами и отверстиями для мушкетов. На лужайках перед домами были возделанные участки, на которых росла кукуруза, дыни и тыквы. Приблизительно в 8 часов вечера Роджерс и его солдаты провели разведку, после которой он отдал последние распоряжения. Он чувствовал достаточную уверенность, так как в деревне была свадьба, за которой следовал обряд венчания, который совершит французский священник. По улицам шатались пьяные абенаки, оглушительный шум, безусловно, заглушит все ошибки, допущенные менее чем бдительными рейнджерами.

Роджерс отдал финальные приказы. Рейнджерам предписывалось окружить деревню, отрезав все пути к спасению. Капитан Огден получил инструкцию изолировать очевидный путь бегства вниз по реке. Они не должны не щадить никого и убить всех индейцев (здесь не упоминался строгий приказ Амхёрста пощадить женщин и детей), внимательно следя за тем, чтобы не стрелять в своих союзников — индейцев из Стокбриджа.

Но рейнджеры сосредоточились на том, чтобы не убить белых пленных, находившихся в деревне. Время атаки было назначено перед рассветом. Солдаты подошли к деревне ближе, сложили свои ранцы и одеяла, примкнули штыки к прицелам мушкетов и стали ждать.

С этого момента в официальной истории начинают появляться объяснения. В поле нашего внимания попадает масса взаимно противоречивых устных заявлений. Относительно почти каждого аспекта знаменитого налета Роджерса на деревню Сент-Франсис мы не находим ни одного одинакового свидетельства.

Некоторые утверждают, что индейцев-абенаков кто-то предупредил: девушка из племени индейцев, которой не поверили, потому что она женщина; Писсенн; недовольные индейцы из отряда Роджерса; даже сами французы, которые отправили нарочных после того, как обнаружили вельботы… Некоторые утверждают, что священник-иезуит еще оставался в деревне, когда началась атака Роджерса. Другие говорят, что он уже покинул ее. Самая нелепая история гласит, что в деревне находился сам Антуан Рубо, а во время атаки его схватили и отвели в церковь с веревкой на шее.

Нет даже общих согласованных данных о характере безудержного праздника в тот вечер. Кое-кто утверждает, что праздновали победу, другие — что это праздник урожая кукурузы. Однако самое вероятное, что была свадьба.

Предположение о том, что индейцы-абенаки были предупреждены, не имеет смысла в свете последовавших событий. Но совершенно определено остается то, что большинство воинов отсутствовало (но, безусловно, не все). Они отправились на охоту.

Здесь Амхёрст и Роджерс допустили грубую ошибку. Если бы они действительно хотели навсегда покончить с племенем абенаков, им следовало бы организовать подобный рейд весной, когда можно быть уверенным, что налетчики застанут всю боевую мощь деревни Оданак в одном месте. По оценке иезуита Рубо, во время атаки Роджерса в деревне присутствовало лишь 200 из 500 индейцев, составлявших общую численность населения.

Приблизительно в 5.17 утра, за полчаса до рассвета, Роджерс приказал своим солдатам сомкнуть ряды и открыть огонь. Впервые многие абенаки узнали о судьбе, ожидающей их, когда рейнджеры начали прикладами взламывать двери их домов.

Некоторых убили во время сна, но большинству удалось спастись в этой первой смертоносной волне огня и убийств штыками. С заспанными глазами люди схватились за свое оружие, многие проклинали своих товарищей за то, что в соответствие с недавней договоренностью у них под рукой не оказалось мушкетов.

Один из абенаков бежал из своей хижины, но вспомнил, что в ней остался ребенок. Он влез в окно и взял ребенка как раз в тот момент, когда в дверь вломись рейнджеры. Удивительно, что, несмотря на пьяное или полусонное состояние многих аборигенов, они смогли спрятаться в подземном убежище, о котором рейнджеры ничего не знали. Это овраг восточнее реки Сент-Франсис в том месте, где она поворачивает с севера на юг. Здесь перед рекой имелось углубление, поросшее соснами, шириной около сорока футов, сужающееся приблизительно до 300 ярдов.

Незавидной оказалась участь тех, кто бежал к своим каноэ: все они были расстреляны отрядом из сорока рейнджеров, оставленных с этой целью на постах у реки под командованием капитана Огдена. Многим удалось отчалить в лодках от берега, но все погибли в реке. Их перестреляли всех до единого, пока они пытались привести в равновесие свои каноэ в стремительном течении.

Некоторые воины-индейцы оказали символическое сопротивление в дверных проемах или из окон, но с ними расправились очень быстро. Как говорилось, они, умирая, пели песни смерти.

Теперь пришло время сжечь деревню. Налетчики бросали подожженные поленья и факелы в хижины, поджигая все, кроме трех строений, где, как полагал Роджерс, хранилась кукуруза. Иезуитская церковь магнитом притягивала грабителей: рейнджеры уничтожили священный серебряный потир и серебряное изображение Пресвятой Девы, которое весило около десяти фунтов.

Согласно одному сообщению, священника-иезуита отца Оббери зверски убили, когда тот стоял на коленях у подножия креста в церкви. Но это, как полагают, преувеличение более позднего времени. Есть данные, что священник покинул деревню после совершения обряда венчания.

Date: 2015-09-24; view: 276; Нарушение авторских прав