Небо Тимура

«Если хочешь понять, что такое человек, не оглядывайся на престолы царей и дома вельмож, а подними глаза к небу»

Иоанн Златоуст

17 июля 2001 г. погиб морской летчик Герой России Тимур Апакидзе. Он был Великим летчиком. Наверное таким, как Уточкин, Громов, Гастелло, Чкалов, Коккинаки. Прошло 40 дней.

20 июля Москва прощалась с генералом Апакидзе. Все цветы на площади у «Красных ворот» раскупили еще в 10 утра. У Главного штаба ВМФ ходила растерянная женщина и спрашивала:

— А к нему пустят?

К «нему» пускали свободно. В актовом зале шаги и слова казались умышленно приглушенными. Будто все мы двигались под стеклянным колпаком. Такого количества Героев России мне никогда не доводилось видеть. Почти уверен, большинство не знали Тимура. Видимо, что-то толкнуло изнутри, заставило прийти.

Танкист с шевроном 57-й армии СКВО положил цветы, встал, на мгновение замер, склонил голову. Звезда на лацкане дернулась, как язычок маленького колокола, и закачалась. Прихрамывающий майор с двумя гвоздиками с трудом взобрался на ступеньку. {151} А стола для цветов уже не хватало. Огромного роста каперанг держал за руку мальчишку в нахимовской форме с черными погончиками. Чтобы не плакать, юный нахимовец искусал губы в кровь. Но подбородок дрожал. Оркестр замолчал.

Во дворе опять было тесно. Мимо прошел вице-адмирал и сказал, будто в небо:

— Тимур собрал всех...

Караул отдал честь. Гроб задвинули в машину. На Троекуровском кладбище я слышал, как проникновенно умеют говорить генералы. «Осторожность — лучшая часть мужества», — сказал зав. главкома ВВС. И тишина повисла за словами. Морские летчики несли гроб на плечах. Они менялись беззвучно, по очереди. Один в новеньком синем «комбезе» с шевроном палубной авиации проговорил: «Третий раз несу. Так... нас скоро не останется». — «Нас уже не осталось», — вполголоса сказал другой...

Короткие автоматные очереди прорезали воздух. Не выдержала и закричала мама. В холм воткнули часть самолетного киля с железной табличкой:

Генерал-майор
Тимур Автандилович Апакидзе

...Все разошлись. У могилы остался адмирал. Он думал, что его не слышат. Стоял, опустив фуражку, а другой рукой держал волосы.

— Полторы секунды... Полторы секунды не хватило... Что же останется, — сказал он тихо.

Дядя, вы генерал?

Мы привыкли, что генералы строят дачи, закупают «Мерседесы», фрахтуют самолеты и летают в Анадырь охотиться на морских котиков...

У генерала Апакидзе не было личной машины. Домой он ездил на метро. Генерал покидал Штаб морской авиации в двенадцатом часу ночи, выходил к Белорусскому и, как есть, в лампасах и погонах, спускался в метро. (Что в этом удивительного? Сербский патриарх ездит на трамвае.)

Москвичи с недоумением принюхивались (о сербском патриархе они не знали). Может быть, товарищ генерал выпил и перепутал? {152} Но он открывал книгу и читал. Москвичей раздражало несоответствие лампасов и жесткой лавки, вышитых звезд и надписей «не...слоняться». Группа мирных придурковатых юношей поинтересовалась:

— Дядя, вы генерал?

— Генерал, — был ответ.

— А чо в метро-то, выпендриваетесь?

— На вертолет опоздал, — сказал генерал. Один хихикнул и выдал:

— Да он не настоящий!!! Ходульный! Погончиками-то в Измайлове затарился?!!

Генерал мог засветить прямой «татакен» в лоб недорослю. Он даже мысленно нарисовал траекторию полета тела. И четко представил себе возможные разрушения. Но сдержался. Неразумно разрушать то, что защищаешь. Тогда генерал крепко задумался над собой. Пока вагон уносил его на Юго-Запад...