Рыцарь неба

Над нашим Отечеством витает какой-то зловещий рок. Разнообразные подонки живут и здравствуют, а лучшие люди, самые верные его сыны уходят один за другим. Вот еще одна страшная весть: выполняя служебный долг, погиб заместитель командующего военно-морской авиацией, Герой Российской Федерации, один из Великих летчиков современности генерал-майор Тимур Автандилович Апакидзе.

Я был знаком с ним и его семьей двадцать с лишним лет. И хотя видеться лично доводилось крайне редко, я хорошо знаю некоторые вехи его жизненного пути. И пишу о том, что знаю наверняка.

Тимур Апакидзе родился в 1954 г. Детские и юношеские годы провел в Ленинграде, окончил Нахимовское училище. Профессию военного летчика получил в Ейском авиационном училище. Службу в военно-морской авиации начал в городе Острове Псковской области — там, где четверть века спустя поднялся в воздух в последний раз. В середине 80-х закончил Военно-морскую академию в Ленинграде. Затем служил в Крыму, командуя уникальным полком палубной авиации Черноморского флота. После 1991 г. — на Северном флоте, где командовал полком, а затем авиационной дивизией. В конце 90-х учился в Академии Генерального штаба в Москве, после окончания которой стал замкомандующего морской авиацией РФ.

Когда в конце 70-х было принято решение о создании советского авианесущего флота, начался набор кандидатов в пилоты этого нового вида вооруженных сил. Отбор был, как в космонавты. Тимур не просто прошел отбор — он стал первым советским строевым летчиком, совершившим посадку на палубу тяжелого авианесущего крейсера «Адмирал флота Советского Союза Николай Кузнецов». И он же стал первым командиром полка палубной авиации этого первого и, похоже, последнего отечественного авианосца. Корабль базировался в Севастополе, авиаполк — в Саках, под Евпаторией. {110}

То, что Тимур возглавил полк, — своего рода чудо, свидетельство не только высочайшего профессионализма, но и высочайшего авторитета, завоевать который дано не каждому. Вы видали когда-нибудь майора без единой орденской ленточки на мундире? Не видали. А я видал. Это был майор Апакидзе, слушатель Военно-морской академии. В глазах начальства он был «разгильдяй» — слишком самостоятелен, самолюбив и талантлив. Но он был пилот, как говорится, от Бога. Поэтому начальство, не представляя его к государственным наградам, было не в силах не представлять его к очередным званиям и должностям, и Тимур как лучший летчик части не мог быть не назначен командиром истребительного авиаполка.

На этой своей должности Тимур установил для подчиненных офицеров простое и понятное правило: кто курит, «употребляет» и не хочет заниматься карате под руководством командира — обладателя черного пояса, — тот в полку у Апакидзе не служит. Это похвальное с точки зрения любого воинского устава правило вызвало сильнейшее беспокойство вышестоящего начальства. У Тимура начались неприятности, продвинувшие рассмотрение его «дела» на самый верх. Ознакомившись с «делом», колоритнее всего о характере и стиле руководства подполковника Апакидзе и проистекающих отсюда возможных неприятных для начальства последствиях выразился один из высших руководителей Министерства обороны СССР: «Он довел свой полк до такого состояния, что тот готов выполнить любой его приказ». Это оказалось достаточным основанием, чтобы Тимура отстранили от командования. Сослуживцы сделали для спасения своего товарища и командира максимум по тем временам возможного: в 1990 г. они избрали его делегатом подоспевшего к тому времени XXVIII съезда КПСС, где он оказался равным по партийному званию со своими утешителями. На съезде Тимур работал в Комиссии по межнациональным отношениям. Понятно: отец грузин, мать русская — как прикажете вести себя советскому офицеру в эпоху разгула национализма и «парада суверенитетов»?

Как бы то ни было, вскоре после съезда Тимур вернулся к командованию полком. Как раз накануне самых трагических событий в истории нашей страны. Думаю, что ныне здравствующему заслуженному военачальнику, который вменил Т. Апакидзе в вину то, что обычно ставится в высшую командирскую {111} заслугу, должно быть теперь стыдно и горько. Как мало оказалось у нас таких офицеров! И все же после Беловежского соглашения (преступления, с моей точки зрения) и развала СССР непререкаемый командирский авторитет Т. Апакидзе сослужил свою службу. В то лихое время политиканы, делившие Черноморский флот, просто забыли о морской авиации в Саках, где она базировалась. Авиагарнизон со всей техникой и личным составом автоматически перешел в собственность кравчуковских самостийщиков. Летчикам было сказано: или принимайте украинскую присягу, или убирайтесь вместе с семьями на все четыре стороны. И они «убрались», но только не так, как это было им велено. Полк выполнил приказ своего командира и перевелся во главе с ним из Крыма в Россию. Сам авианосец был в этот момент где-то в Средиземном море и также ушел вслед за своим авиаполком в Североморск. Как это им удалось, как все это происходило конкретно, технически, до сих пор окутано тайной. Но полагаю, что это одна из блестящих страниц в истории советских Вооруженных Сил, сравнимая по своему героизму со знаменитым ледовым переходом Балтийского флота из Таллинна в Ленинград в 1941 г.

Очень жаль, что осенью 1993-го Тимур не командовал вертолетным полком где-нибудь под Москвой. Что не мог он отдать тогда своего непререкаемого приказа. Что не подкралась над руслом Москвы-реки к центру столицы пара боевых «милей». Хватило бы одного, даже неприцельного, залпа НУРСами по тем наемным подонкам, которые долбили из танковых орудий по Дому Советов, чтобы вся эта шайка разбежалась.

Но Тимур командовал тогда авиаполком очень далеко от Москвы — на «Адмирале Кузнецове» в Североморске. И это была не провинциальная идиллия, а отчаянная борьба за обороноспособность страны, за сохранение российского флота. Вот уже десять лет в высших военно-политических кругах тянется одна и та же заунывная песня: «Зачем России авианосец? Новых самолетов нет, керосина нет, летчиков нет. Лучше продать его на металлолом». И продали бы, если бы Т. Апакидзе не сказал твердо: «Палубные летчики есть и будут! Я научу их летать!». И он их учил, как только мог, и везде, где только мог. Морская палубная авиация России существовала и летала до сих пор исключительно стараниями Тимура Апакидзе. Большую часть служебного времени командир полка, командир дивизии и, наконец, {112} замкомандующего морской авиацией провел в командировках. Освоил 13 типов самолетов, налетал три с половиной тысячи часов, что для истребителя — колоссальная цифра.

Где только ни появлялся керосин, от Баренцева моря до Тихого океана, туда отправлялся и он, летал сам и учил летать других. Поэтому и празднества в Острове он просто не мог обойти стороной.

Обстоятельства его последнего полета известны мне только по сообщениям информагентств и не могут быть здесь предметом рассмотрения. Но я знаю, что Тимур не в первый раз попадал в аварийные ситуации. Еще на заре своей летной карьеры капитан Апакидзе сумел посадить свой штурмовик, у которого отказал двигатель. Но тогда он имел запас высоты, достаточный для того, чтобы спикировать и набрать тем самым скорость, необходимую для посадки. В последнем полете такого запаса у него не оказалось...

В другой раз ему пришлось катапультироваться. Почему же он не катапультировался и на этот раз? Ответ естественней и понятен: такой летчик, как Тимур, не мог до последнего мгновения не бороться за спасение самолета и, захваченный этой борьбой, он упустил момент, когда еще не поздно было выстрелиться из резко снижающейся машины. Мне представляется, он сумел бы посадить свой Су-33, хотя бы ценой поломки шасси, не окажись на его пути хозяйственных построек.

И все же рискну высказать свою сугубо личную и не претендующую на полную объективность догадку о том, почему этот полет закончился трагедией. Мы помним, что Тимуру уже приходилось катапультироваться. Летчики знают, что катапультирование есть страшнейший удар по всему организму человека, спасающий ему жизнь, но лишающий его здоровья, возможности вернуться к летной работе, нередко навсегда.

В первый раз Тимур ценой неимоверных усилий вернулся к полетам. И мне кажется, что с тех пор он просто не мог, начисто исключал для себя возможность катапультироваться во второй раз. Это стало бы для него равносильно отстранению от неба навечно, равносильно смерти заживо. Он сделал свой выбор. Бог ему судья...

Погиб генерал, всю свою службу остававшийся в сущности солдатом — одним в бескрайнем небе. Он был боевым генералом, хотя не служил ни в Афганистане, ни в «горячих точках». {113} Потому что оружие, которое было ему доверено, предназначено выполнять еще более сложные и ответственные задачи — стратегические.

Давно пора разобраться в том, кто есть кто. За последнее десятилетие нагорожены тысячи былей и небылиц о генеральских дачах, охотах, денщиках и прочем. И только в последнее время, после двух чеченских войн и других кампаний, мы стали убеждаться, что есть генералы паркетные и боевые. Жизнь первых, предавших все и вся на свете, посылавших подчиненных на всевозможные авантюры, покрыта завесой секретности. Жизнь вторых, тянувших изо дня в день свою лямку, в который раз спасающих страну несмотря на все выкрутасы ее правителей в погонах и без погон, — у всех на виду.

Как же жилось боевому генералу Тимуру Апакидзе, его жене — учительнице русского языка и литературы — Лесе, дочери-студентке и сыну-школьнику? Жилось точно так же, как живется сегодня подавляющему большинству офицеров в России. Не хочу малевать ужасов, но приведу только один пример. Будучи слушателем Академии Генштаба, легендарный летчик, генерал, Герой России, чтобы не пойти по миру, подрабатывал ночным сторожем в детском саду. Да и то, узнавши о генеральском чине соискателя этой должности, администрация детсада долго не хотела его оформлять во избежание неприятной огласки. Дальнейшие вопросы и комментарии, полагаю, излишни.

Сегодня его осиротевшая семья обитает в общежитии Академии Генштаба. Ни квартиры, ни прописки, ни машины, ни сбережений — ничего этого боевым генералам не полагается. Остается лишь надеяться, что хотя бы теперь семью Тимура Апакидзе не бросят в беде. Но даже если будут исполнены все государственные обязательства и гарантии, это не станет утешением. Горе семьи ничем не утолимо. Но гражданская скорбь утолится лишь тогда, когда высшие воинские почести Тимуру Апакидзе воздаст государство, которое его взрастило и воспитало, служению которому он отдал полжизни, его и наше общее, единое и великое Отечество — Союз Советских Социалистических Республик.