Холодные тяжелые капли

День начался с холодного рассвета, не успевшее взойти солнце затянули серые облака, и на ветру, задувавшем с Моря Штормов, дребезжали стекла, неплотно сидевшие в оконных переплетах. Если верить сказаниям, вовсе не в такие серые и промозглые дни случаются знаменитые побеги или чудесные спасения. Это дни, предназначенные для злодейских убийств. Не слишком приятная и бодрящая мысль, когда хочется дожить до следующего рассвета. Но план и вправду был прост. Теперь, когда в нем принимала участие шончанская Высокородная, все, пожалуй, должно было пойти как по маслу. И Мэт изо всех сил старался убедить себя в благополучном исходе.

Пока он одевался, Лопин принес завтрак – хлеб, ветчину, немного твердого желтого сыра. Нерим складывал оставшиеся вещи, чтобы отнести их в гостиницу, упаковал в том числе и сшитые по заказу Тайлин рубашки. В конце концов, рубашки были хороши, и Нерим утверждал, что сделает что‑нибудь с кружевами, хотя голос его, как обычно, звучал так, словно ему предложили сшить саван. Мэт прекрасно знал, что с иголкой этот печальный седоволосый человек управляется ловко. Ему пришлось зашить немало ран на теле Мэта.

– Мы с Неримом выведем Олвера через маленькие ворота в задней части дворца, откуда вывозят мусор, – повторял Лопин с подчеркнутой терпеливостью, прижимая ладони к животу. Слуги во дворце редко забывают поесть, и его круглый животик темная тайренская куртка обтягивала плотнее, чем прежде. Да и полы внизу расходились уже не так широко. – Там никого не бывает, кроме стражи, и попозже, днем, проезжает повозка с мусором. Стражники привыкли к нам, пока мы выносили через эти ворота вещи милорда, так что присматриваться к нам не будут. В «Страннице» мы заберем золото милорда и его одежду, а Метвин, Фергин и Гордеран встретят нас с лошадьми. Потом вместе с «краснорукими» мы выведем юного Олвера через Ворота Дал Эйра. У меня в кармане есть жетоны на лошадей, в том числе и на вьючных, милорд. На Великом Северном Тракте, в миле к северу от Небесного Круга, есть заброшенная конюшня, там мы и будем ждать, пока не увидим милорда. Надеюсь, я правильно запомнил распоряжения милорда?

Мэт проглотил последний кусочек сыра и вытер руки.

– Думаешь, я слишком часто заставляю тебя их повторять? – заметил он, влезая в куртку. Простую темно‑зеленую куртку. Для такого дельца, как сегодня, человеку нужно что‑то простое и неброское. – Я хочу быть уверен, что ты все хорошо запомнил. И не забывай, если я не появлюсь завтра перед восходом, отправляйтесь в путь и отыщите Талманеса с Отрядом.

Тревога поднимется после утренней проверки в конурках дамани, и если Мэт до этого времени не уберется из города, у него будет возможность проверить, как влияет его везение на топор палача. Мэту было сказано, что ему суждено умереть и жить вновь – пророчество или что‑то вроде того, – но он был совершенно уверен, что эта часть уже сбылась.

– Разумеется, милорд, – успокаивающе промолвил Лопин. – Все будет так, как прикажет милорд.

– Точно так, милорд, – пробормотал Нерим своим похоронным тоном. – Милорд приказывает, мы подчиняемся.

Мэт заподозрил, что оба кривят душой, но если они подождут его и два‑три дня, ничего плохого с ними не случится, а к тому времени уж всяко станет ясно, что он не придет. Если понадобится, Метвин и двое других солдат убедят их в этом. Эти трое всегда готовы идти за Мэтом Коутоном, но у них хватит ума не положить свои головы на плаху, с которой только что скатилась его голова. По какой‑то причине Мэт вовсе не испытывал такую же уверенность, как Лопин и Нерим.

Олвер не слишком сильно расстроился из‑за того, что придется покинуть Риселле, Мэт опасался худшего. Мальчику об отъезде он сказал, когда помогал упаковывать пожитки, которые нужно было перенести в гостиницу. Вещи Олвера были аккуратно разложены на узкой кровати в маленькой гостиной, которая, когда в этих покоях жил Мэт, носила название комнаты уединения.

– Она собирается выйти замуж, Мэт, – говорил Олвер терпеливо, как будто объясняя ему, неразумному, нечто само собой разумеющееся. Открыв узкий маленький резной ларец, подаренный Риселле, – туда как раз поместилось длинное перо красного ястреба, – он со щелчком захлопнул крышку и спрятал его в кожаную суму. Эту суму он собирался нести сам. К перу мальчик относился столь же бережно, как и к кошелю, где лежало двадцать золотых крон и пригоршня серебра. – Вряд ли ее мужу понравится, если она будет продолжать учить меня читать. Мне, будь я ее мужем, не понравилось бы.

– Ох, – только и сказал Мэт. Риселле, приняв решение, действовала стремительно. О ее предстоящем браке с Генералом Знамени Йамадой публично объявили вчера, и свадьба должна состояться завтра, хотя по обычаю следовало подождать несколько месяцев. Может, Йамада и хороший полководец – Мэт о том не ведал, – но выстоять против Риселле и ее восхитительной груди у него не было ни единого шанса. Сегодня они осматривали виноградник на Холмах Рианнон, который жених купил в качестве свадебного подарка. – Я просто подумал, что ты хотел бы... ну, не знаю... взять ее с нами или что‑то в этом роде.

– Мэт, я не ребенок, – сухо ответил Олвер. Завернув панцирь полосатой черепахи в полотняную тряпицу, он уложил сверток в суму. – А ты будешь играть со мной в змей и лисичек? Риселле нравилось играть, а у тебя все времени не было.

Одежду Олвера Мэт завернул в плащ, собираясь убрать сверток во вьючную корзину, но у мальчика в суме лежали запасная пара штанов, несколько чистых рубашек и чулки. И комплект игры в змей и лисичек, который смастерил для него умерший отец. Меньше всего хочется терять самое для тебя дорогое, а Олвер за свои десять лет потерял больше, чем многие люди за целую жизнь. Но он все еще верил, что в змей и лисичек можно выиграть, причем выиграть, не нарушая правил.

– Обязательно поиграю, – пообещал Мэт. Конечно, поиграет, только бы вырваться из города. Он уже нарушил предостаточно правил и заслужил выигрыш. – Позаботься о Ветерке, пока я не приду.

Олвер широко улыбнулся – улыбка и впрямь вышла очень широкой. Длинноногого серого мерина мальчик любил не меньше, чем игру в змей и лисичек.

К несчастью, еще одним человеком, который считал, похоже, что может выиграть в змей и лисичек, был Беслан.

– Сегодня, – прорычал он, расхаживая перед камином в гостиной Тайлин. Холод в глазах Беслана мог заморозить жарко пылавший в камине огонь, руки он крепко сжимал за спиной, как будто старался удержать их подальше от эфеса меча с узким клинком. Украшенные самоцветами цилиндрические часы на каминной резной полке пробили четыре раза, отмечая второй утренний час. – Предупредил бы хоть за пару дней, я бы придумал что‑нибудь сногсшибательное!

– Мне ничего сногсшибательного не нужно, – сказал Мэт. От Беслана он вообще ничего не хотел, но немногим раньше тот случайно заметил, как Том украдкой проскользнул в конюшню «Странницы». Том отправился развлекать Джолин до вечера, когда Эгинин приведет сул’дам; он должен был успокаивать нервную Айз Седай и всячески умасливать ее, однако его визит в гостиницу можно было объяснить кучей причин. Ну, может, и не кучей, поскольку гостиница битком набита Шончан, но уж три‑четыре всяко нашлись бы. Только вот Беслану в голову пришла одна‑единственная причина, и он бросился на нее, как утка на жука, и ни за что не желал отступиться. – Хватит и того, что твои друзья подожгут на Прибрежной Дороге пару‑тройку складов, которые Шончан приспособили под свои запасы. И запомни – после полуночи. Лучше часом позже, чем минутой раньше. – Если повезет, до полуночи он выберется из города. – Это прикует их внимание к югу, и сам знаешь, потеря складов причинит им заметный ущерб.

– Сказал же, что все сделаю, – угрюмо ответил Беслан. – Подумаешь, большое дело – поджечь какую‑то ерунду! А где размах?

Мэт, откинувшись на спинку кресла, положил ладони на бамбуковые подлокотники и нахмурился. Он хотел дать рукам отдых, но невольно забарабанил пальцами по подлокотнику, и кольцо‑печатка, ударившись о золоченое дерево, издало громкий стук.

– Беслан, когда склады загорятся, тебя должны видеть в гостинице, понял? – Принц скорчил кислую мину. – Беслан!

Беслан всплеснул руками.

– Да понял я, понял! Я не должен ставить под удар мать. Увидят меня, увидят. К полуночи я буду пьян, как муж хозяйки гостиницы! Можешь пари заключить, все увидят! Мэт, просто в этом нет ничего героического. Я с Шончан воюю, а в каких отношениях с ними мать – неважно.

Мэт попытался подавить тяжкий вздох. Это ему почти удалось.

Конечно, никак нельзя было скрыть, что трое «красноруких» уводят лошадей из конюшни. Дважды за утро Мэт замечал, что служанки передают одна другой монеты, и оба раза, заметив Мэта, те, кто расставался с деньгами, злобно косились на него. Хотя Ванин с Гарнаном устроились как будто надолго в длинной комнате‑казарме у конюшен, всему дворцу было известно, что Мэт Коутон скоро уходит, и проигравшие спор уже расплачивались. Главное, чтобы никто пока не знал, насколько скоро он уходит, а потом будет слишком поздно.

Ветер за утро набрал силу, но Мэт оседлал Типуна и принялся разъежать кругами по двору конюшни, чуть сгорбившись в седле и плотно запахнув плащ. Он ехал медленнее обычного, и стальные подковы Типуна, ударясь о каменные плиты, звенели лениво и размеренно. То и дело Мэт кривил лицо и качал головой, поглядывая на темные облака в небе. Нет, Мэту Коутону не по вкусу этакая погодка. Мэт Коутон посидит где‑нибудь в теплом сухом уголке, дожидаясь, пока расчистится небо. Да‑да, именно так.

Сул’дам, выгуливавшие на конюшенном дворе дамани, тоже знали, что Мэт скоро уходит. Возможно, служанки и не сообщали о том шончанкам, но что знает одна женщина, знают все на милю окрест. Огонь не может разнестись по сухостою быстрее, чем слухи среди женщин. Высокая светловолосая сул’дам бросила на Мэта быстрый взгляд и покачала головой. Другая сул’дам, низкорослая и приземистая, громко рассмеялась, улыбка надвое рассекла ее смуглое, как у Морского Народа, лицо. Он был просто Игрушкой Тайлин.

Но не сул’дам беспокоили Мэта, а Теслин. Несколько дней, вплоть до самого этого утра, Мэт не видел ее среди гулявших дамани. Сегодня сул’дам позволяли свежим порывам ветра свободно трепать свои плащи, но дамани кутались в них, только серый плащ Теслин развевался на ветру, и, совсем позабыв о нем, она то и дело спотыкалась о неровности плит. На лице Айз Седай выделялись большие, встревоженные глаза. Изредка она бросала короткие взгляды на пышногрудую черноволосую сул’дам, на чьей руке находился браслет ее привязи, и при этом неуверенно облизывала губы.

В животе у Мэта что‑то сжалось. Куда подевалась ее решимость? Если она уже готова сдаться...

– Все в порядке? – спросил Ванин, когда Мэт спешился и отдал ему поводья Типуна. Начал накрапывать дождь, с неба падали холодные тяжелые капли, и сул’дам стали торопливо загонять своих подопечных под крышу, чтобы те не промокли. Кое‑кто из дамани смеялся, и у Мэта от этого звука стыла в жилах кровь. Ванин не дал никому повода задуматься, почему они вдвоем с Мэтом стоят под дождем и о чем‑то разговаривают: толстяк наклонился, согнул левую переднюю ногу Типуна и принялся рассматривать копыто. – Вид у тебя какой‑то осунувшийся, не такой, как обычно.

– Да нет, все прекрасно, – ответил Мэт. Ногу и бедро его терзала боль, но он не обращал внимания ни на нее, ни на начавшийся дождь. О Свет, если Теслин сломалась... – Только не забудь. Услышите ночью во дворце крики или еще какой тревожный шум – вы с Гарнаном не мешкайте. Ноги в руки, и скачите прочь. Потом отыщете Олвера. Он будет...

– Да знаю, где будет постреленыш. – Отпустив ногу Типуна и выпрямившись, Ванин сплюнул через щель в зубах. Капли дождя сбегали по его лицу. – Гарнан не такой дурень, чтобы одному сматываться, а что надо делать, я знаю. Ты поосторожней со своей шкурой. И пусть не подведет тебя везение. Пойдем‑ка внутрь, малыш, – обращаясь к Типуну, добавил он гораздо более теплым тоном. – Я тебе припас хорошего овса. И себя не забыл – меня ждет отличная горячая рыбка.

Мэт понимал, что и ему поесть не помешало бы, но у него было такое чувство, словно он проглотил камень, и в животе больше нет места. Приковыляв обратно в покои Тайлин, он швырнул мокрый плащ на стул и какое‑то время стоял и смотрел в угол, где рядом с луком со снятой тетивой стояло копье с черным древком. Ашандарей Мэт планировал забрать в последний момент. Он не хотел, чтобы его заметили с копьем раньше того времени, когда Высокородные будут смотреть уже десятый сон, как и слуги, а бодрствовать останутся только караульные у ворот. Он не желал рисковать. Даже те Шончан, что звали его Игрушкой, не были слепцами и могли увидеть его, идущего посреди ночи с оружием дворцовыми коридорами. Лук Мэт тоже хотел забрать. Хороший черный тис невозможно найти почти нигде, кроме Двуречья; к тому же в других местах заготовки обрезают слишком коротко. Без тетивы лук должен быть на две ладони выше того, кто его натягивает. Хотя, возможно, лук все‑таки придется оставить. Если дойдет до драки, для ашандарея нужны две руки, и миг промедления, пока отбросишь лук, может обернуться смертью.

– Все пойдет по плану, – громко произнес Мэт. Кровь и пепел, что за дурацкие мысли, под стать Беслану! – Я не собираюсь с боем прорываться из треклятого дворца!

М‑да, все равно звучит крайне глупо. Везение – штука хорошая при игре в кости. А полагаясь на него в чем другом, недолго и жизни лишиться.

Завалившись на кровать, Мэт закинул ногу на ногу и лежал, разглядывая лук и копье. Дверь в гостиную была отворена, и он слышал, как барабанные часы негромко отбивают час за часом. О Свет, сегодня ночью везение ему ох как понадобится.

Свет за окном тускнел так медленно, что Мэт все собирался встать и посмотреть, не остановило ли солнце свой бег по небосклону, но постепенно на смену серому дню все‑таки пришли фиолетовые сумерки, а затем опустилась темнота. Часы пробили дважды, потом слышались уже только шум ветра и шелест дождя. Работники, верно, из‑за непогоды бросили работу и разбрелись по домам. Никто не пришел и не зажег лампы, не подбросил дров в камин. Никто не предполагал, что Мэт останется сегодня в покоях Тайлин, ведь он провел здесь прошлую ночь. Языки пламени в камине замигали и погасли. Ну, началось. Теперь все должно идти по плану. Олвер уже в той старой конюшне, прикорнул в уголочке, где сохранилась крыша. Часы отбили первый ночной час, и прошла, наверное, неделя, прежде чем раздались четыре удара, отметившие второй.

Поднявшись с кровати, Мэт ощупью пробрался сквозь непроглядную темень гостиной и потянул на себя створку высокого окна. Сильный ветер тут же швырнул в него дождем сквозь белое узорчатое железное ограждение, промочив куртку. Луна пряталась за облаками, город превратился в затянутую пеленой дождя темную массу без единого проблеска света. По‑видимому, дождь и ветер погасили все уличные фонари; ночь укроет беглецов, когда они покинут дворец. И любому патрулю придется изрядно потрудиться, чтобы заметить кого‑то в такую погоду. Дрожа в мокрой куртке на пронизывающем ветру, Мэт прикрыл окно.

Усевшись на краешек резного кресла, он уперся локтями в колени и посмотрел на часы над погасшим камином. В темноте ничего не было видно, но он слышал их мерное тиканье. Мэт не двигался с места, лишь вздрогнул, когда пробило начало следующего часа. Оставалось только ждать. Еще немного, и Эгинин приведет к Джолин сул’дам. Если она и впрямь смогла найти трех женщин, как обещала. Если Джолин не запаникует, как тогда, когда ей впервые надели ай’дам. Том, Джолин и остальные встретятся с Мэтом неподалеку от Ворот Дал Эйра. И если он до них не доберется, тогда за дело возьмется Том со своей репой‑печатью; он был уверен, что сумеет миновать ворота с поддельным приказом. Во всяком случае, даже если все пойдет наперекосяк, у них будет шанс. Слишком много «если» – но теперь уже поздно о чем‑то думать. Поздно вообще что‑то предпринимать.

Динь – пробили часы, словно стукнули ложечкой по хрусталю. Динь. Сейчас Джуилин пробирается к своей драгоценной Тере, а если повезет, то Беслан уже начинает напиваться в какой‑нибудь гостинице. Глубоко вдохнув, Мэт встал и проверил на ощупь свои ножи: в рукавах, за поясом, за голенищами сапог и еще один, сзади под курткой, у ворота. После чего покинул комнату. Слишком поздно что‑то придумывать, пора начинать.

Пустые коридоры, по которым он шел, были едва освещены. Из трех‑четырех светильников горел только один. Сапоги Мэта громко стучали по плитам пола. На мраморных же лестницах они звенели. Вряд ли кто проснется в столь позднюю пору, но если Мэта заметят, он не должен таиться с вороватым видом по темным углам. Заткнув пальцы за пояс, Мэт заставил себя шагать уверенно и неторопливо, словно прогуливаясь. Проще только стянуть с окна кухни кусок пирога. Впрочем, если подумать, насколько он мог вспомнить свое детство, за подобную выходку с него раз или два чуть шкуру не спустили.

Шагнув на обрамлявшую конюшенный двор галерею, Мэт поднял воротник – ветер щедро сыпал дождем между белыми с прожилками колоннами. Проклятый дождь! Еще по сути за порог не вышел, а уже чуть до нитки не промок! Настенные фонари ветер задул, не считая пары их по сторонам ворот; за пеленой проливного дождя они казались размытыми пятнами света. Шончанский отряд, наверное, стойко стоит на посту, как и в погожий денек. Весьма вероятно, что и эбударцы остались на месте; вряд ли они захотят выказать слабость перед лицом Шончан. Через пару мгновений Мэт отступил обратно, к двери в вестибюль, чтобы не промокнуть совсем. На дворе не было видно никакого движения. Где же они? Кровь и проклятый пепел, где?..

В воротах показались всадники, их вели двое пеших с фонарями на шестах. За стеной дождя Мэт не мог разобрать, кто это, но их было слишком много. Станут ли шончанских гонцов сопровождать фонарщики? Наверное, в такую‑то погодку. Поморщившись, Мэт отступил поглубже в переднюю. В ней горел одинокий стоячий светильник, и его слабого света было достаточно, чтобы снаружи все казалось укрытым непроницаемой тьмой, но упорно всматривался во мрак ночи. Через несколько минут появились четыре закутанных в плащи фигуры, они торопливо переступили через порог. Если это вестники, они пройдут мимо, едва взглянув на Мэта.

– Тот твой человек, Ванин, очень груб, – заявила Эгинин.

Миновав последнюю колонну, она сразу откинула капюшон. Во тьме ее лица было почти не различить, но по холодному тону Мэт понял сразу, какое выражение увидит на нем. Она шагнула в переднюю, заставив его попятиться. Брови сердито сдвинуты, голубые глаза превратились в ледяные буравчики. За ней шел Домон с мрачным лицом, стряхивая с плаща дождь, затем появилась пара сул’дам: одна светловолосая, с бледной кожей, вторая – шатенка с длинными волосами. Большего он не разглядел, так как стояли они с опущенными головами, глядя в пол у себя под ногами.

– Ты не сказал, что с ней будут двое мужчин, – продолжала Эгинин, сдирая с рук перчатки. Странно, как она, с таким тягуче‑медленным выговором, ухитряется говорить столь быстро. Слова не дает вставить. – И что с нами идет еще и госпожа Анан. К счастью, я готова к неожиданностям. Планы часто приходится менять, как только якорь сух. Кстати, о сухом, ты что, уже где‑то бегал? Надеюсь, тебя не заметили.

– О чем ты? Что значит – изменила план? – спросил Мэт, пробежав пятерней по волосам. О Свет, он и вправду промок! – Я ведь уже все распланировал! – Почему эти две сул’дам стоят так смирно? Если он когда и видел воплощенное нежелание, то вот оно, перед ним. – Кто там такие у ворот?

– Люди из гостиницы, – нетерпеливо промолвила Эгинин. – Во‑первых, мне необходим соответствующий эскорт. Мне же надо выглядеть как должно в глазах уличного патруля. Эти двое – Стражи? – ребята мускулистые, из них получились великолепные фонарщики. А во‑вторых, я не хотела рисковать тем, что кто‑то потеряется при таком‑то ливне. Лучше, чтобы мы с самого начала были вместе. – Проследив за взглядом Мэта, она повернула голову к сул’дам. – Это Сита Зарби и Ринна Эмайн. Полагаю, они надеются, что завтра ты забудешь их имена.

При имени Сита белокурая женщина вздрогнула; значит, вторая – Ринна. Ни одна не подняла головы. Чем же держит их Эгинин? На каком крючке? Правда, это не так уж важно. Важно лишь то, что они здесь и готовы делать, что потребуется.

– Нет проку тут стоять, – сказал Мэт. – Займемся делом.

Он принял ее поправки к плану без дальнейших замечаний. В конце концов, лежа на кровати в покоях Тайлин, он и сам решил рискнуть и кое‑что изменить.

Date: 2015-09-22; view: 287; Нарушение авторских прав