Известие в мешке

Наутро, после того как Мэт пообещал по мере сил помочь Теслин – и Джолин, и этой Эдесине, которую увидеть бы хоть сначала! – Тайлин заявила, что покидает город.

– Сюрот собирается показать мне, голубок, насколько большей частью Алтары я отныне владею, – сказала Тайлин. Ее поясной нож торчал в резном прикроватном столбике, и они еще лежали на смятых простынях развороченной постели. На нем был только шелковый шарф, скрывавший на шее шрам от повешения, а она была нага, как в час рождения. Более гладкой и нежной кожи Мэту не доводилось касаться. Тайлин лениво водила длинным, накрашенным зеленым лаком, ногтем по другим шрамам на теле Мэта. Как он ни старался этого избежать, несколько шрамов ему все же досталось. На торгах за такую шкуру много не выручишь, это уж точно, но Тайлин его шрамы нравились. – Вообще‑то это не ее идея. Туон думает... мне поможет... если я увижу все своими глазами, а не на карте. А что эта девочка предлагает, Сюрот исполняет. Причем так резво, словно это надо было сделать еще вчера. Мы отправимся на то’ракене, чтобы поскорее обозреть всю территорию. Кажется, он в день покрывает двести миль. Ох, ну зачем такой бледный вид, поросеночек! Я же не заставляю тебя залезать на эту тварь.

Мэт облегченно вздохнул. В уныние его привела вовсе не перспектива полета. Полетать он бы не отказался, и, наверное, ему понравилось бы. Но если его какое‑то время не будет в Эбу Дар, одному Свету ведомо, не потеряют ли Теслин, Джолин и эта Эдесина терпения, не выкинут ли какой дурацкий номер, и не отчебучит ли чего Беслан. Беслан тревожил Мэта не меньше, чем женщины. Тайлин, взволнованная предстоящим полетом на одной из шончанских бестий, еще больше походила сейчас на орла.

– Меня не будет чуть больше недели, лапушка. Хм‑м‑м... – Зеленый ноготок прошелся по рубцу длиной в фут, наискось пересекавшему ребра. – Не привязать ли тебя к кровати, чтобы наверняка знать, что до моего возвращения с тобой ничего не случится?

Мэту пришлось сделать над собой некоторое усилие, чтобы ответить на ее насмешливую улыбку самой широкой своей ухмылкой. Он был уверен, что она шутит, но не до конца. Сегодня Тайлин выбрала для него наряд ярко‑красного цвета, от которого глазам было больно; костюм был весь красный, не считая вышитых на куртке и плаще цветочков, только шляпа и шарф черные. Цвет казался еще насыщенней из‑за белоснежных кружевных манжет и ворота. Тем не менее Мэт поспешил одеться, горя желанием поскорее убраться из королевских апартаментов. С Тайлин мужчине нельзя быть ни в чем уверенным; так оно благоразумнее. Она вполне могла и не шутить, а говорить всерьез.

Судя по всему, нетерпения Сюрот Тайлин нисколько не преувеличивала. Не прошло и двух часов, если верить украшенным самоцветами барабанным часам – подарку Сюрот, – стоявшим в гостиной Тайлин, как Мэт уже сопровождал королеву на причал. Вернее, Сюрот и Тайлин ехали во главе двух десятков Высокородных и их со’джин, мужчин и женщин, которые склоняли наполовину обритые головы перед Высокородными и с презрением задирали нос перед всеми прочими, а Мэт ехал позади на Типуне. «Любимцу» королевы Алтары нельзя ехать вместе с Высокородными, в число коих ныне входила, разумеется, и сама Тайлин. Он ведь не был наследственным слугой или кем‑нибудь в этом роде.

Высокородным и их со’джин выделили превосходных верховых животных: стройных кобыл с выгнутыми шеями и мягкой поступью, широкогрудых меринов со злыми глазами и крепкими холками. Удача Мэта как будто не помогала на скачках, но он поставил бы на своего Типуна против всех этих коней. Его гнедой мерин не обладал выдающимися статями, но Мэт был уверен, что на коротком отрезке он обгонит большинство этих красавцев, а на длинной дистанции и вовсе оставит позади всех. Застоявшись в конюшне, Типун норовил пойти рысью или хотя бы погарцевать, и от Мэта потребовалось все его умение – точнее, все умение, что пришло к нему с чужими воспоминаниями, – чтобы подчинить коня. Тем не менее не успел кортеж преодолеть и половины пути до причалов, как нога у Мэта разболелась до самого бедра. Если уж покидать Эбу Дар в ближайшем будущем, нужно уходить морем либос балаганом Люка. У Мэта сложился некий замысел, чтобызаставить того сняться еще до весны. Возможно, способ иопасный, но иного выбора он не видел. Альтернатива была еще опасней.

В хвосте кортежа ехал не один Мэт. Позади него по двое в ряд шагало больше пятидесяти мужчин и женщин, поверх своих обычных прозрачных одежд облаченных, к счастью, в толстые белые шерстяные одеяния. Некоторые вели в поводу лошадей с навьюченными на них плетеными корзинами с различными деликатесами. Без прислуги Высокородные жизни не мыслили; сейчас казалось, что они взяли с собой даже слишком мало слуг. Да’ковале редко поднимали потупленные глаза, уткнувшись взглядами в мостовую, а их лица оставались покорны и безвольны. Однажды Мэт стал свидетелем того, как велели выпороть одного да’ковале, светловолосого мужчину его возраста, так тот побежал за ремнем! Он не пытался ни оттянуть порку, ни спрятаться, ни тем более избежать наказания. Нет, таких людей Мэт не понимал.

Впереди него ехали шесть сул’дам, из‑под коротких юбокштанов виднелись лодыжки. У одной‑двух лодыжки были красивые, но восседали эти женщины в седлах, словно сами были Высокородными. На откинутых на спину капюшонах плащей красовались вставки с молниями, холодные порывы ветра трепали полы плащей, а им будто и дела не было. Будто холод их не беспокоил. Двое вели на серебристых поводках дамани, те шагали рядом с лошадьми.

Мэт исподтишка разглядывал женщин. Повод низкорослой, со светло‑голубыми глазами дамани тянулся к руке пухленькой сул’дам с оливковой кожей. Ее он видел, когда она выгуливала Теслин. Вторая дамани откликалась на имя Пура. На ее гладком лице явственно лежала печать безвозрастности Айз Седай. По правде говоря, Мэт не поверил Теслин, когда она сказала, что та стала настоящей дамани, но седая сул’дам низко нагнулась в седле и что‑то негромко сказала женщине, прежде бывшей Римой Галфрей. И в ответ на слова сул’дам Пура засмеялась и восторженно захлопала в ладоши.

Мэт содрогнулся. Проклятье, попытайся он снять у нее с шеи ай’дам, она заорет во все горло и станет звать на помощь. О Свет, о чем он думает! И без того плохо, что ему навязали задачку таскать из огня каштаны за трех Айз Седай!.. Чтоб ему сгореть, кажется, стоит только его делам пойти чуточку на лад, как тут же кто‑нибудь садится ему на шею! Как будто мало того – ему еще взбрело в голову думать, как спасти из Эбу Дар побольше Айз Седай!

Эбу Дар был громадным морским портом, возможно, с самой большой гаванью в известном мире; причалы длинными серокаменными пальцами отходили от набережной, тянувшейся вдоль берега через весь город. Шончанские корабли самых разных размеров теснились почти у всех причалов, их команды, облепив мачты, реи и ванты, криками приветствовали проезжавшую мимо Сюрот. Ее имя явственно слышалось в многоголосом гаме. Люди на других кораблях тоже размахивали руками и кричали, хотя многие явно не слишком понимали, кого приветствуют и что орут. Понимали только, что от них ждут приветственных криков. Ветер трепал флаги этих кораблей – с Золотыми Пчелами Иллиана, Полумесяцами Тира, Золотым Ястребом Майена. По‑видимому, Ранд не запретил торговлю с захваченными Шончан портами, а может, купцы действуют за его спиной. В голове у Мэта закружились цветные пятна, и он помотал головой, отгоняя радужное наваждение. Большинство купцов готовы торговать и с убийцей родной матери, лишь бы получить барыш.

Самый южный причал был освобожден от кораблей, там замер в ожидании строй шончанских офицеров в лакированных шлемах с тонкими плюмажами. Они помогли Сюрот и Тайлин спуститься в одну из больших восьмивесельных шлюпок. Но до того Тайлин еще успела напоследок поцеловать Мэта – она так сильно притянула его за голову к себе, что чуть не выдрала добрый клок волос, – и ущипнуть на прощание за задницу, словно не видя, сколько вокруг народу! Сюрот нетерпеливо хмурилась, пока Тайлин спускалась в лодку и усаживалась, и, по правде говоря, шончанка и потом не перестала нервничать, раздраженно отдавая движениями пальцев приказы Алвин, своей со’джин. Этой остролицей женщине постоянно приходилось перелезать через сиденья, чтобы принести своей хозяйке то одно, то другое.

От офицеров остальные Высокородные удостоились глубоких поклонов, но спускаться по трапам им пришлось с помощью своих со’джин. Сул’дам помогли залезть в лодки дамани, и никто не подумал помочь перегрузить корзины и забраться в лодки людям в белом. Очень скоро шлюпки двинулись через гавань туда, где держали ракенов и то’ракенов, на юг от Рахада. Юркие лодки, похожие на водомерок, лавировали среди стоявших на якорях кораблей шончанского флота и десятков захваченных кораблей Морского Народа, там и тут видневшихся в гавани. Большая часть их была переоснащена шончанскими ребристо‑полосатыми парусами и выглядела теперь совсем по‑другому. Экипажи на них тоже были шончанские. Не считая Ищущих Ветер, о которых Мэт старался не думать, и, пожалуй, нескольких человек, проданных с торгов, уцелевшие Ата’ан Миэйр вместе с другими да’ковале расчищали в Рахаде засорившиеся каналы. И с этим Мэт ничего не мог поделать. Он им ничем не обязан, у него и так забот полон рот, со своими бы управиться... Он все равно сделать ничего не может. Хоть тресни, ничего!

Ему хотелось уехать немедленно, чтобы не видеть кораблей Морского Народа. На причалах на Мэта никто не обращал ни малейшего внимания. Офицеры, едва лодки отвалили от пристани, сразу же удалились. Непонятно кто, но кто‑то уже увел вьючных лошадей. Матросы слезли с мачт и вант и вернулись к обычным делам, а члены гильдии портовых грузчиков снова принялись катать низкие тяжелые тележки с корзинами и ящиками, тюками и бочонками. Но если Мэт уедет слишком быстро, Тайлин может решить, что он замыслил немедленно ускакать из города, и послать кого‑нибудь за ним, поэтому он подвел Типуна к краю причала и махал, как дурак какой. И махать перестал, лишь когда лодка удалилась настолько, что без смотровой трубы Тайлин его не увидела бы.

В ноге нещадно пульсировала боль, но Мэт проехал не спеша почти вдоль всей набережной. Он старался больше не смотреть на гавань. Скромно одетые купцы наблюдали за выгрузкой и погрузкой своих товаров, изредка кто‑то втихомолку подсовывал кошель мужчине или женщине в зеленом кожаном жилете, желая, чтобы с его грузом обращались понежнее или поскорее закончили работу, хотя вряд ли было можно двигаться быстрее. Южане, казалось, никогда не ходили, они бегали рысцой, если только палящее солнце не стояло над самой головой и утки не падали, испекшись на лету; а сейчас, под серым небом, при задувавшем с моря пронизывающем ветре было холодно, где бы ни стояло солнце.

К тому времени, как Мэт выехал на площадь Мол Хара, он насчитал больше двух десятков сул’дам, патрулировавших с дамани причалы; они совали нос во все лодки, направлявшиеся к стоящим на якоре нешончанским кораблям, поднимались на борт каждого только что причалившего или готового отдать швартовы судна. Мэт был уверен, что так будет и впредь. Уходить надо с Валаном Люка. Единственная альтернатива, оставленная на самый крайний случай, была рискованной, невероятно рискованной. Да и с Люка шансы весьма ненадежны, но иного реального выбора просто нет.

Вернувшись в Таразинский дворец, Мэт, морщась, слез с Типуна и вытащил из‑под подпруги свой дорожный посох. Передав гнедого конюху, он заковылял внутрь, левая ногаеле держала вес его тела. Возможно, горячая ванна утишит боль. Может, тогда у него получится собраться с мыслями. Люка надо застать врасплох, но, пока дело дойдет до Люка, необходимо разрешить еще несколько маленьких головоломок.

– Ах, вот вы где! – сказал Ноэл, возникая перед Мэтом. Мэт нечасто встречал старика с тех пор, как приютил его, поселив к своим людям. Теперь тот выглядел отдохнувшим и посвежевшим в своей только что вычищенной серой куртке. Мэт полагал, что старик каждый день пропадает в городе и во дворец возвращается только к ночи. Поправив узкую кружевную оторочку на манжетах, Ноэл доверительно улыбнулся, демонстрируя прорехи в зубах. – Вы что‑то задумали, лорд Мэт, и я был бы рад предложить вам свою службу.

– Я задумал разгрузить свои ноги, – как можно небрежнее сказал Мэт. С виду Ноэл казался безобидным. Если верить Гарнану, Ноэл перед сном потчевал «красноруких» байками, которые солдаты слушали, развесив уши, даже историйку о некоем месте с названием Шибоуйя, где‑то за Айильской Пустыней. Там, мол, у обладающих способностью направлять Силу женщин – татуированные лица, к смерти приговаривают за три сотни преступлений, а под горами живут великаны, люди выше огир, с лицами на животе. Ноэл уверял, что сам там побывал. Вряд ли человек, утверждающий подобное, может быть опасен. С другой стороны, однажды Мэт видел, как тот управлялся с длинными кинжалами, которые носил под курткой, и тогда назвать Ноэла безобидным ни у кого не повернулся бы язык. Ловкость обращения с оружием говорила, что Ноэлу не привыкать его использовать. – Если задумаю еще что‑то, про тебя не забуду.

Ноэл, по‑прежнему улыбаясь, постучал узловатым пальцем по своему длинному носу.

– Вы мне все еще не доверяете. Вполне понятно. Но если бы я желал вам зла, все, что мне нужно было сделать, это отойти в сторонку в том переулке. У вас в глазах такое выражение... Я видел, как замышляют свои планы и великие люди, и злодеи, с душой чернее Бездны Рока. В облике человека, когда он обдумывает опасные планы, но не хочет, чтобы о них знали другие, всегда появляется нечто такое...

– Да ничего такого, просто глаза уставшие, – засмеялся Мэт, опираясь на посох. Великие люди замышляют планы? Старик, верно, их видел в той Шибоуйе, в компании с великанами. – Я очень благодарен за переулок, ты же знаешь. Если могу еще что‑то для тебя сделать, скажи. Ну, а сейчас мне нужна горячая ванна.

– А этот голам кровь пьет? – спросил Ноэл, схватив Мэта за рукав, когда тот зашагал было дальше.

О Свет, зря, очень зря брякнул он это слово там, где его услышал старик. Как хотелось бы Мэту, чтобы Бергитте не рассказывала ему об этой твари.

– А почему ты спрашиваешь?

Голамы питаются кровью. Ничего другого они не едят.

– Прошлой ночью нашли еще одного человека с вырванным горлом. И крови почти нет ни на постели, ни в убитом. Разве я не говорил? Нашли его в гостинице у Молдайнских Ворот. Если эта тварь и покидала город, то она вернулась. – Глядя за спину Мэта, Ноэл отвесил кому‑то низкий, изысканный поклон. – Если передумаете, я всегда готов, – выпрямившись сказал он, понизив голос.

Старик поспешил прочь, а Мэт оглянулся через плечо. Под одним из золоченых высоких светильников стояла Туон, наблюдая за ним сквозь свою вуаль. Во всяком случае, глядя на него. Как всегда, стоило только Мэту ее заметить, Туон повернулась и плавной походкой двинулась по коридору, тихо шурша плиссированными юбками. Сегодня с ней никого не было.

Второй раз за день Мэт содрогнулся. Какая жалость, что девчонка не убралась вместе с Сюрот и Тайлин. Конечно, когда дают каравай хлеба, не стоит жаловаться, что крошек не хватает; только вот когда на человека столько всего разом свалилось – и Айз Седай с Шончан, и выслеживающий его голам, и старик, повсюду сующий нос, да еще и тощая пигалица вечно пялится, – поневоле от тени шарахаться станешь, все что угодно пугалом покажется. Пожалуй, не стоит терять время на то, чтобы парить ногу.

Мэт почувствовал себя лучше, послав Лопина принести из чулана с игрушками Беслана свою оставшуюся одежду. И отправив Нерима на поиски Джуилина. Нога по‑прежнему горела как в огне, и при каждом шаге ее пронзала боль, но если он не хочет терять времени, можно чуток потерпеть и поторопиться. Ему хотелось убраться из Эбу Дар до возвращения Тайлин, а значит, у него десять дней. Для верности лучше считать, что даже меньше.

Когда ловец воров просунул голову в дверь спальни, Мэт разглядывал свое отражение в высоком зеркале Тайлин. Красное одеяние было засунуто подальше в гардероб со всеми прочими безвкусно‑петушиными тряпками, что она ему дарила. Может, какой из этих костюмов сгодится очередному «любимцу» Тайлин. Куртка, которую сейчас надел Мэт, была самой скромной из тех, что у него были, из тонкой синей шерсти без всякой вышивки. Такую куртку мужчина может носить с гордостью, и никто не станет на него пялиться. Достойная куртка.

– Может, немножко кружев, – пробормотал Мэт, проведя пальцем по вороту рубашки. – Совсем немного.

Если подумать, куртка была совсем уж скромной. До унылости.

– Я в кружевах не разбираюсь, – сказал Джуилин. – Ты за этим меня звал?

– Нет, конечно. Что ты ухмыляешься? – Джуилин не просто ухмылялся; рот у него растянулся от уха от уха.

– Я просто счастлив. Сюрот нету, я и счастлив. Если ты хотел меня спросить не о кружевах, тогда о чем?

Кровь и проклятый пепел! Должно быть, женщина, к которой он неравнодушен, – одна из да’ковале Сюрот! Из тех, которых она оставила. Наверняка у него нет иной причины радоваться отъезду Сюрот, а тем более быть на вершине счастья. И он хочет увести ту, которая считается собственностью! Правда, это преступление, возможно, не такое и страшное по сравнению с уводом парочки дамани.

Подхромав к Джуилину и положив руку ему на плечо, Мэт прошел с ним в гостиную.

– Мне нужно платье дамани для женщины вот такого роста, – Мэт поднял руку чуть выше своего плеча, – и стройной. – Он улыбнулся Джуилину самым искренним образом, но улыбка Джуилина заметно приугасла. – И еще мне нужно три платья сул’дам и ай’дам. И меня осенило: кто может лучше знать, как украсть и не попасться, если не ловец воров!

– Я ловец воров, – зарычал тот, стряхивая с плеча руку Мэта, – а не вор!

Мэт стер с лица улыбку, посерьезнел.

– Джуилин, ты же знаешь: единственный способ вывести сестер из города – сделать так, чтобы стражники решили, что те по‑прежнему дамани. У Теслин и Эдесины уже есть все, что нужно, но надо еще поменять обличье Джолин. Через десять дней, Джуилин, вернется Сюрот. Если к тому времени мы не покинем город или если уйдем позже, твоя милая, по всей вероятности, так и останется собственностью. – Мэта не оставляло чувство, что если они не уйдут за эти десять дней, то уже никогда и никуда не уйдут. О Свет, и трясись, запертый в этом городе, хоть до самой смерти.

Джуилин, сунув руки в карманы своей темной тайренской куртки, исподлобья смотрел на Мэта. Точнее, смотрел сквозь него, на что‑то такое, что ловцу воров весьма не нравилось. Наконец он поморщился и пробормотал:

– Это будет нелегко.

Последующие дни и в самом деле выдались нелегкими. Служанки хмыкали и посмеивались над новой одеждой Мэта. Точнее, над его старой одеждой. Они ухмылялись и заключали при нем пари, как быстро он снова переоденется, когда вернется Тайлин, – большинство почему‑то считало, что Мэт, едва заслышав о ее приближении, бросится бежать по коридору, срывая с себя одежду, – однако он старался пропускать мимо ушей все эти смешки и разговоры. Кроме тех, что касались возвращения Тайлин. Когда служанка заикнулась об этом впервые, Мэт чуть не подскочил до потолка, решив, что Тайлин и впрямь почему‑то уже вернулась.

Немалое число женщин и почти все мужчины считали, что смена одежды знаменует его желание уйти. Сбежать, как они неодобрительно выражались и в чем всеми силами стремились ему помешать. Мэт представлялся им чем‑то вроде целительного средства, мазью, способной успокоить разболевшиеся зубы Тайлин, и им вовсе не хотелось, чтобы она, вернувшись, искусала их за то, что его не устерегли. Если бы Мэт не поручил Лопину или Нериму постоянно караулить в покоях Тайлин его одежду, та, скорее всего, бесследно исчезла бы, и только благодаря Ванину с «краснорукими» не пропал Типун из конюшни.

Мэт всячески старался подкрепить подозрения насчет своего скорого побега. Если он уйдет и в то же самое время обнаружится исчезновение двух дамани, эти события наверняка свяжут воедино, но поскольку Тайлин при этом не было, а Мэт явно намеревался сбежать до ее возвращения, ее обвинить будет не в чем. Каждый день, даже под дождем, Мэт гонял Типуна кругами по конюшенному двору, с каждым днем – все дольше, словно стараясь себя закалить. И через какое‑то время понял, что и в самом деле стал выносливей. Нога до бедра продолжала гореть огнем, но Мэт начал подумывать, что сможет проехать миль десять, прежде чем вынужден будет спешиться и отдохнуть. Ну, восемь миль – это уж точно.

Зачастую, когда небо было чистым, сул’дам выводили во время его верховых тренировок дамани на прогулку. Шончанки знали, что он – не собственность Тайлин, но, с другой стороны, он слышал, как некоторые называли его ее игрушкой! Игрушка Тайлин, вот чем они его считали! Для них он не представлял особой важности, и знать его настоящее имя им было без надобности. Они понимали так – либо ты да’ковале, либо нет, а этакая половинчатость бесконечно их забавляла. Мэт катался верхом под смех сул’дам и старательно убеждал себя, что это только хорошо. Чем больше людей подтвердят, что он собирался сбежать до возвращения Тайлин, тем лучше для нее. Только вот для него приятного было мало.

То и дело Мэт замечал среди гулявших на привязи дамани Айз Седай, судя по лицам, их было еще три, не считая Теслин, но никакого представления о том, кто из них Эдесина, он не имел. Она могла оказаться и низенькой бледной женщиной, напомнившей ему Морейн, и вот этой высокой, с серебристо‑золотистыми волосами, и вон той стройной черноволосой. Шагая рядом с сул’дам, все они прогуливались как будто сами по себе, если бы не блестящие ошейники и привязи, приковывавшие их к запястьям сул’дам. Всякий раз, как Мэт видел Теслин, она выглядела все мрачнее и ходила, глядя прямо перед собой неподвижным взором. И всякий раз ее лицо становилось еще решительнее. А также на нем появилось выражение, которое можно было счесть предвестием панического страха. Мэт начал тревожиться о ней, тревожиться, достанет ли у нее терпения.

Ему хотелось подбодрить Теслин – он и сам знал, что решимость в сочетании с паникой не раз приводила людей к гибели, и старые воспоминания только подтверждали это, – ему хотелось ее подбодрить, но он не решался снова приблизиться к лестнице на чердак. Когда Мэт ходил по коридорам в той стороне, он по‑прежнему встречал Туон, следившую за ним или изучавшую его, или что она там еще делала, но уж больно часто они сталкивались, и ее присутствие не могло его не беспокоить. Что ей нужно? Слишком уж часто она ему попадалась. Иногда с Туон бывала ее со’джин, Селусия, изредка – Анат, хотя эта странная высокая женщина через какое‑то время, по‑видимому, исчезла из дворца, по крайней мере, в коридорах больше не встречалась. Как слышал Мэт, она пребывала «в уединении», что бы это ни значило, и ему оставалось жалеть, что она не забрала с собой Туон. Мэт сомневался, что девчонка во второй раз поверит, будто он угощал сластями Ищущую Ветер. Может, она все еще хочет его купить? Коли так, Мэт терялся в догадках, зачем он ей сдался. Он давно уже не пытался понять, что притягивает женщину в мужчине – кажется, они теряют головы из‑за самых заурядных парней, – но понимал, что сам не красавчик, что бы там ни говорила Тайлин. Женщины соврут – недорого возьмут, лишь бы затащить мужика в постель, а как только уложат его туда, так вообще врут напропалую.

Во всяком случае, Туон не столько мешала, сколько досаждала. Так, муха, жужжащая над ухом. Не более того. Чтобы он покрылся потом, нужно кое‑что пострашнее женской болтовни или пялящейся на него девчонки. А вот Тайлин, хотя ее сейчас и нет... Если она вернется и застигнет его собирающимся уйти, она, того гляди, передумает да и продаст его. В конце концов, она теперь сама – Верховная Леди, и Мэт был уверен: немного времени пройдет, прежде чем она обреет себе голову, оставив только гребень. Достойная шончанская Верховная Высокородная, и кто знает, как она тогда поступит? От Тайлин его в пот кидало, но так, слегка. Впрочем, хватало и других событий, от которых прошибал озноб.

Ноэл продолжал сообщать Мэту о совершенных голамом убийствах, иногда Мэт слышал о них от Тома. Убийства случались каждую ночь, но никто, кроме этих двоих и самого Мэта, не видел между ними связи. Мэт держался по возможности открытых мест, где полюднее. В кровати Тайлин он больше не спал и не проводил две ночи подряд на одном месте. Даже если это означало ночевку на сеновале. Что ж, на сеновалах ему и прежде доводилось спать, правда, он не помнил, чтобы сено так сильно кололось сквозь одежду. И все же лучше исколоться сеном, чем рисковать тем, чтобы тебе вырвали горло.

Сразу же после того, как Мэт решил освободить Теслин, он отправился на поиски Тома и обнаружил его на кухне, где старый менестрель болтал с поварами и угощался куриным заливным с медом. Том запросто находил общий язык как с поварами и фермерами, так и с купцами и знатными господами. Он умел разговаривать со всеми, этот Том Меррилин, а еще он обладал способностью ничего не пропускать мимо ушей и складывать слухи воедино, собирая из них цельную картину. Он мог взглянуть на вещи с непривычной точки зрения и заметить то, что упустили другие. Доедая цыпленка, Том придумал единственный способ провести Айз Седай мимо караулов. Тогда это казалось совсем простым делом. Но недолго – вскоре начали возникать препятствия.

Джуилин, похоже, отличался такими же изворотливым умом и хитростью, что и Том; возможно, сказывалось его занятие, ведь он много лет ловил воров. И по вечерам Мэт встречался с Джуилином и Томом в крошечной комнатушке, отведенной им на этаже для слуг. Втроем они пытались придумать, как преодолеть эти препятствия. Вот от них‑то Мэта и бросало в пот.

Во время первой же встречи, в ночь после отбытия Тайлин, в комнату вломился Беслан – как он заявил, в поисках Тома. К несчастью, до этого Беслан подслушивал у двери и успел узнать немало; его нельзя было выставить за порог, запудрив мозги какой‑нибудь басней. К еще большему несчастью, принцу захотелось поучаствовать в деле. Беслан даже объяснил им, как нужно действовать.

– Восстание, – провозгласил он, усевшись на трехногий табурет между двух узких коек.

Тесноту комнатушки довершал умывальник – без зеркала, с оббитыми белыми кувшином и тазиком. На краю кровати сидел Джуилин в одной рубашке. Лицо его ничего не выражало. На другой койке растянулся Том, хмуро разглядывавший свои кулаки. Мэту ничего не оставалось, как прислониться к двери, чтобы не ввалился еще кто‑нибудь. Он не знал, смеяться ему или плакать. Ясно было, что Том уже знал об этом безумии; именно Бесланову горячую голову он и старался остудить.

– Народ поднимется, мне нужно только весточку послать, – продолжал Беслан. – Мы с друзьями говорили с людьми во всем городе. Они готовы сражаться!

Вздохнув, Мэт перенес вес тела на здоровую ногу. Он подозревал, что, когда Беслан пошлет весточку, он и его друзья поднимутся в одиночестве. Большинство людей охотнее говорят о сражении, чем сражаются, особенно с солдатами.

– Беслан, это только в сказаниях менестрелей конюхи с вилами и пекари с булыжниками одолевают армии, потому что хотят быть свободными. – Услышав слова Мэта, Том громко фыркнул, и его длинные белые усы встопорщились. Мэт сделал вид, что не заметил. – А в настоящей жизни конюхов и пекарей перебьют. Я могу по виду солдат сказать, хороши они или нет, так вот, Шончан – очень хорошие солдаты.

– Если вместе с Айз Седай мы освободим и дамани, они станут сражаться вместе с нами! – настаивал Беслан.

– Беслан, там, на чердаке, сотни две, а то и больше дамани, большинство из них – шончане. Освободи их, и не исключено, что они все до единой кинутся разыскивать сул’дам. О Свет, мы даже не всем женщинам‑нешончанкам можем доверять! – Мэт поднял руку, опередив протесты Беслана. – Как определить, кому можно верить? Да и времени нет. А если бы мы и знали такой способ, то остальных нам пришлось бы убить. У меня рука не поднимется убить женщину, все преступление которой заключается в том, что она на привязи. А у тебя?

Беслан отвернулся, но упрямо сжал челюсти. От своей затеи он не отказался.

– Освободим мы кого из дамани или нет, – продолжал Мэт, – но если люди восстанут, то Шончан превратят Эбу Дар в бойню. Восстания они подавляют жестоко, Беслан. Очень жестоко! Мы могли бы перебить всех дамани на чердаке, так из лагерей они приведут еще больше. Вернется твоя мать и обнаружит развалины внутри городских стен и твою голову, выставленную на колу снаружи. И там же вскоре окажется и ее голова. По‑твоему, они поверят, будто она не знала, что затевает ее сын? – О Свет, а если знает? У женщины достанет смелости на такой поступок. Мэт подумал, что она не настолько глупа, но...

– Она говорит, мы мыши, – с горечью промолвил Беслан. – «Когда мимо идет волкодав, мыши должны затаиться, а не то их сожрут», – процитировал он. – Мэт, мне не хочется быть мышью.

Мэт вздохнул несколько свободней.

– Лучше живая мышь, чем мертвая.

Может, сказано и не самым дипломатичным образом – Беслан скривился, – но против правды не попрешь.

Мэт приглашал Беслана на встречи, хотя бы для того, чтобы держать принца в узде, но Беслан появлялся редко, так что задача охладить его пыл, если сие возможно, легла на плечи Тома. Самое большее, чего Мэт добился от Беслана, – это обещания, что он не станет призывать к восстанию, пока не минет месяц после их ухода, чтобы дать им уйти подальше. В общем, дело как‑то уладилось, хотя и не ко всеобщему удовлетворению. Все же остальное... Казалось, делаешь пару шагов – и налетаешь на каменную стену. Или запутываешься в силках.

Дама сердца Джуилина, по всей видимости, присушила его крепко. Ради нее он не возражал и против того, чтобы скинуть свою тайренскую одежду и нацепить бело‑зеленую ливрею слуги или не спать две ночи, подметая пол неподалеку от ведущей к чердачным клетушкам лестнице. К слуге с метелкой никто особо не присматривается, даже другие слуги. В Таразинском дворце было так много слуг, что не все они знали друг друга, и если кто видел незнакомого человека в ливрее и с метлой, он считал это в порядке вещей. Джуилин провел в компании с метелкой еще и два дня и наконец сообщил, что сул’дам инспектируют клетушки ранним утром и сразу после наступления темноты, заходят туда в любое время дня, но по ночам дамани предоставлены сами себе.

– Я подслушал, как одна сул’дам радовалась, что она не в лагере, где... – Лежавший на тонком тюфяке Джуилин зевнул, прикрывшись ладонью. Том сидел на краю своей кровати, предоставив табурет Мэту. Сидеть было лучше, чем стоять, но ненамного. В такой поздний час нормальные люди обычно спят. – Где ей пришлось бы сколько‑то ночей проводить в карауле, – продолжил ловец воров, когда сумел заговорить. – Еще сказала – ей, мол, нравится, что дамани спят всю ночь, тогда с утра они свежи.

– Значит, нам нужно выступать ночью, – пробормотал Том, проведя пальцем по длинным белым усам. Незачем было добавлять, что всякое передвижение в такое время суток привлечет к себе внимание. Шончан патрулировали улицы и по ночам, чего Гражданская Стража никогда не делала. Вдобавок Стража была падка на взятки, но Шончан распустили ее. И теперь на ночных улицах могли встретиться, скорее всего, Стражи Последнего Часа, а всякий, кто вздумает их подмаслить, может не дожить до суда.

– Джуилин, ты ай’дам не нашел? – спросил Мэт. – И платья? Платья‑то не ай’дам, их сыскать гораздо легче.

Джуилин опять зевнул в кулак.

– Когда достану, тогда и достану. Они же ни тем, ни другим особо не разбрасываются, сам знаешь.

Том обнаружил, что просто вывести дамани через ворота – невозможно. Точнее, как он откровенно признался, это обнаружила Риселле. Судя по всему, у одного из высокопоставленных офицеров, живших в «Страннице», был хороший голос, и его пение весьма привлекало алтаранскую леди.

– Кто‑то из Высокородных может взять с собой дамани, и его ни о чем не спросят, – сообщил Том при следующей встрече. На этот раз они с Джуилином оба сидели на кроватях. Мэт же начал проникаться ненавистью к табурету. – И даже нескольких. А вот для сул’дам требуется приказ. За подписью и печатью одного из Высокородных, офицера в звании не ниже капитана, или распоряжение дер’сул’дам. Караульные у ворот и на причалах имеют списки всех действительных в городе печатей, поэтому я не могу сделать абы какую и надеяться, что она сойдет. Мне нужен экземпляр такого приказа с подходящей печатью. И все равно остается вопрос: кто будет нашими тремя сул’дам?

– Может, одной станет Риселле, – предложил Мэт. Риселле их планов не знала, и рассказать ей о них значило рисковать. Том задавал ей всевозможные вопросы, как будто желая побольше узнать о жизни под Шончан, и она была достаточно счастлива, расспрашивая своего шончанского приятеля, но вряд ли она испытывала бы счастье, рискуя тем, что голова ее «любимца» очутится на пике. И хорошо, если она только откажется, а не сделает чего похуже. – А что насчет твоей дамы сердца, Джуилин?

Сам Мэт подумал о третьей. Он попросил Джуилина отыскать платье сул’дам, которое подошло бы Сеталль Анан, хотя у него еще не было возможности поговорить с ней. В «Странницу», после того как на кухню вошла Джолин, он возвращался один раз, чтобы убедить Айз Седай – он делает все возможное. Понять она не пожелала, но госпожа Анан сумела погасить гнев Айз Седай прежде, чем та начала орать. Из нее вышла бы превосходная сул’дам для Джолин.

Джуилин неловко пожал плечами.

– Я и так с огромным трудом убедил Теру бежать со мной. Она стала... пугливой. Со временем я помогу ей преодолеть робость. Знаю, что смогу... но, по‑моему, ей вряд ли можно поручить что‑то важное. Тем более притвориться сул’дам...

Том подергал себя за ус.

– Маловероятно, чтобы Риселле захотела теперь уйти. Видно, Генерал Знамени лорд Йамада поет настолько хорошо, что она решила выйти за него замуж. – Он печально вздохнул. – Боюсь, больше от нее никаких сведений не получить. – Выражение его лица говорило: и не доведется больше положить голову ей на грудь. – Ладно, вы вдвоем помозгуйте, кого можно попросить. И выясните, удастся ли заполучить экземпляр приказа.

Том сумел подобрать нужные чернила и бумагу и утверждал, что скопирует любой почерк и подделает любую печать. К печатям он относился с презрением и не раз говорил, что их может воспроизвести всякий, у кого есть репа и нож. Настоящее искусство – это воспроизвести почерк так, чтобы человек решил, что пером водила его собственная рука. Но пока никому не удалось раздобыть приказ с нужной печатью. Шончан не оставляли приказы где попало, как и ай’дамы. Казалось, и у Джуилина дело с ай’дамами шло не лучше. Два шага вперед – и каменная стена. Так безрезультатно минуло шесть дней. Оставалось четыре. Мэту же казалось, что с отъезда Тайлин прошло шесть лет, а до ее возвращения остается четыре часа.

На седьмой день Том остановил в коридоре Мэта, возвращавшегося с конной прогулки. Улыбаясь, словно ведя праздный разговор, бывший менестрель понизил голос так, чтобы до пробегавших мимо слуг долетало только глухое бормотание.

– По словам Ноэла, прошлой ночью голам опять кого‑то убил. Взыскующим приказали не есть, не спать, но отыскать убийцу, но я не сумел разузнать, от кого исходил приказ. Видимо, тайной является даже сам факт, что им приказали что‑то сделать. Впрочем, они уже практически приготовили дыбу и кандалы и раскалили щипцы докрасна.

Мэт на всякий случай оглянулся, не слышит ли кто. На виду был всего один коренастый седовласый мужчина по имени Нарвин; он был в ливрее, но никуда не торопился и ничего не нес в руках. Слуги столь высокого ранга, как Нарвин, никогда не спешат и ничего не носят. При виде Мэта, шарящего взглядом по сторонам, Нарвин заморгал и нахмурился. Мэту хотелось зарычать, но вместо этого он расплылся в обезоруживающей улыбке – в чем в чем, а в этом он был мастак. Так что Нарвин, хмурясь, прошествовал мимо. Мэт не сомневался: первая попытка увести Типуна из конюшни была на совести именно этого малого.

– Это Ноэл сказал тебе о Взыскующих? – недоверчиво прошептал Мэт, когда Нарвин отошел подальше.

Том отмахнулся худой рукой.

– Конечно, нет. Только про убийство. Хотя он как будто умеет слушать и понимает, что кроется за слухами. М‑да, редкий дар. И не был ли он в Шаре на самом деле... – задумчиво протянул менестрель. – Он говорил, что... – Под свирепым взглядом Мэта Том откашлялся. – Ну, об этом как‑нибудь потом. Помимо незабвенной Риселле, у меня есть и иные средства. Несколько моих источников – Слухачи. Кажется, эти Внимающие и вправду прислушиваются ко всему.

– Ты со Слухачами лясы точишь? – Голос Мэта вдруг заскрипел, как ржавые дверные петли. Ему показалось даже, что горло у него покрылось коркой ржавчины.

– Да ничего особенного, главное – чтобы не поняли, что тебе известно, кто они такие, – хохотнул Том. – Мэт, с Шончан лучше вести себя так, будто все они – Слухачи. Тогда ты узнаешь все, что надо, не сказав ненужного слова не в те уши. – Он кашлянул и согнутым пальцем разгладил усы, не слишком скрывая самодовольную улыбку и едва ли не напрашиваясь на похвалу. – Просто так вышло, что мне точно известны двое‑трое настоящих Слухачей. Во всяком случае, лишние сведения не помешают. Ты же ведь хочешь убраться раньше, чем вернется Тайлин, не так ли? После ее отъезда вид у тебя немного... одинокий...

Мэт лишь застонал.

Той ночью голам опять нанес удар. Не успел Мэт доесть поданную на завтрак рыбу, как Лопин с Неримом вывалили на него свежие новости. Весь город охвачен волнением, заявили они. Последнюю жертву, женщину, обнаружили у входа в переулок, и люди вдруг заговорили об этих убийствах, припоминая все случившееся раньше и складывая одно с другим. На свободе бесчинствует какой‑то безумец, и народ требует, чтобы улицы патрулировало побольше шончанских солдат. Мэт оттолкнул тарелку, потеряв всякий аппетит. Больше патрулей. Да вдруг еще Сюрот, узнав о происходящем, вздумает вернуться пораньше и притащит с собой Тайлин. Рассчитывать можно было только на два дня. Ему показалось, что еще немного, и завтрак полезет обратно.

Остаток утра Мэт провел в спальне Тайлин, расхаживая – точнее, ковыляя, – по ковру, не обращая внимания на боль, и пытался что‑нибудь придумать, хоть что‑то, что позволило бы совершить невозможное за два дня. Боль и в самом деле стала меньше. Мэт ходил без посоха, стремясь разработать ногу. Он полагал, что выдюжит пешком две‑три мили, после чего ноге придется дать отдых. И увы, надолго.

В середине дня Джуилин принес по‑настоящему хорошее известие, какое только Мэт слышал в эту Эпоху. Вообще‑то, строго говоря, это было не известие. Это был суконный мешок, в котором лежал завернутый в два платья серебристый ай’дам.

Date: 2015-09-22; view: 260; Нарушение авторских прав