Лондон. Май 1974 года

Лейтенант Клифф Мак‑Фарен, ровно в 9.00 придя на работу в новый офис МИ‑6, зашел к секретарю Отдела и расписался в получении секретных документов, которые сегодня намеревался внимательно изучать. К двум часам дня, после ланча, картина начала вырисовываться более менее ясная.

Битва за рок‑н‑ролл, а значит, и за умы молодежи Советов была проиграна полностью. Официальные вокально‑инструментальные ансамбли для большинства любителей рок‑н‑ролла и поп‑музыки не представляли интереса. Появилась сильная тяга к современной западной поп‑культуре. На черном рынке по‑прежнему можно было купить любые западные пластинки. Разговоры «антисоветского» содержания, по сравнению, скажем, с 60‑ми годами на кухнях малогабаритных квартир, стали вестись все чаще. Иногда за стаканом легкого вина или водки с незамысловатой закуской, а чаще за чашкой индийского чая, который в СССР стал дефицитом. При всем при этом слушали западные поп‑группы «Битлз», «Слейд», «Роллинг Стоунз», «Дип Перпл». «Битлз» очень любили. Даже на службе в армии, куда призывались вчерашние битломаны, им удавалось слушать любимую музыку. Молодежь служила в армии, вступала в КПСС, делала карьеру, а то и просто спивалась, работая в разных НИИ за 100 рублей в месяц. Но все, и те и другие, на домашних вечеринках слушали западные поп‑группы и танцевали классический рок‑н‑ролл под песни Элвиса Пресли.

Мак‑Фарен встал, убрал документы в сейф, вышел в коридор, закрыл дверь на ключ, ключ положил в карман пиджака, проверил рукой, – «Положил ли? Все в порядке». Спустился в кафетерий, взял кофе со сливками и три сырных крекера. Но мысли были там, наверху, в кабинете. Все, что он прочитал, подтверждало мнение руководства МИ‑6: у микрофона русской службы Би‑би‑си должен сидеть и вести музыкальные программы бывший гражданин СССР, один из тех, кто злословил на кухне над успехами Советов, кому язык кухни был понятен, а время прослушивания западных пластинок доставляло удовольствие. Хотя в МИ‑6 считали, что знания поп‑музыки для того, кто сядет к микрофону Би‑би‑си, не обязательно. А Барбара Стоун на что? Действительно, на что? Кстати, что‑то она задерживается в Вене, куда уехала на встречу с Ковальзоном.

* * *

Давид Ковальзон от заграничной жизни мог ожидать что угодно, но пойти ведущим на русскую службу Би‑би‑си – об этом он не мечтал, даже испугался. Поп‑музыки он не знал, и о чем рассказывать? Ехал он к тете в Израиль, там вроде бы свои, знакомые обещали помочь на первых порах, а здесь если выгонят из Би‑би‑си, то это навсегда и вряд ли израильская тетка чем‑то поможет, и куда потом бедному еврею деться? Ночь промучился – что делать? Утром пошел побродить в окрестностях Вены, точнее, того общежития, где жил.

Заграница, конечно, удивляла. Он, Давид Израилевич Ковальзон, здесь, в центре Европы. Светло, уютно, чисто. Москва где‑то там, в другой жизни, которой уже не будет. Вместо Израиля ехать в Лондон, там уж точно тетки и никого из родственников не будет. Он не понял, как рядом с ним оказалась Барбара, она два дня с ним беседовала, предложила поехать в Лондон только вчера. Как оказалась она на небольшой венской улочке, Давид понять не мог. Догадался, что она вышла из какого‑то переулка.

– Давид Израилевич, здравствуйте, – только и сказала она ему.

Он только и прошептал:

– Здравствуйте.

Встрече был не рад, Барбару начинал бояться.

– Вам, кстати, привет от Саши Маркова, – только и сказала она.

Ковальзон оживился:

– Вот, кстати, кто вам нужен, Марков, он‑то все знает. Где он? Как он? Он тоже в Вене?

– Нет, – ответила сухо Барбара, – он остался в Москве, в отличие от вас, у него хорошая работа, и покидать свою родину ему не захотелось.

– А ему предлагали? – с надеждой в голосе сказал Ковальзон.

Они стояли на перекрестке небольшой улочки на окраине Вены. Вокруг уютные двухэтажные домики.

Услыхав вопрос про Маркова, Барбара холодно посмотрела на Ковальзона.

– Маркову никто ничего не предлагал, он – птица не того полета.

Сбитый с толку, Ковальзон хотел пошутить, но потом передумал. Только и спросил:

– А мне от кого предложение?

Симпатичная, высокая, длинноногая Барбара посмотрела на Давида, поджала губы и без тени какого‑либо выражения на лице сказала:

– МИ‑6. – Повернулась и пошла прочь от Додика.

На следующем перекрестке ее ждала БМВ. Молча села, не оборачиваясь на эмигранта.

Машина резко сорвалась с места и исчезла за поворотом.

В этот момент она еще больше зауважала Маркова, а к Ковальзону испытала чувство брезгливости, которого накануне не испытывала. Откинувшись на спинку заднего сиденья, только и сказал по‑английски:

– Засранец…

Ковальзон посмотрел вслед, как ему показалось, стройной девушке, видел, как она села в БМВ и уехала.

Слова «МИ‑6» на Додика особого впечатления не произвели, скорее, БМВ произвел впечатление. Улица с уютными домиками тоже не произвела впечатление. Он на Западе, он мечтал об этом. Развернулся и пошел назад в свое общежитие, где жил в Вене, повторяя при этом на ходу: «Я на Западе. Я на Западе».

* * *

Утром, в 10.00, за Ковальзоном заехала Барбара.

– Собирайтесь, «Додик», берите свои вещи, в Вену вы больше не вернетесь. Мы летим в Лондон, рейс через 2 часа.

Додик собрался быстро, до аэропорта их довезла все та же БМВ, на которой Барбара уехала вчера.

«Я на Западе. Я на Западе», – только и повторял «Додик», пораженный Венским аэропортом. Барбара всю дорогу молчала. Оживилась только в Лондоне. Их уже ждали. Все формальности, благодаря Барбаре, оказались не замеченными Давидом Израилевичем Ковальзоном. В машину он сел с двумя молодыми людьми. Один из них неплохо говорил по‑русски.

– Зовите меня Дэйв, – только и сказал.

Минут через 40 добрались до Лондона. Где он, на какой улице, Давид не знал, правда, ему сказали, но он не запомнил.

– Вот это ваша квартира, – сказал Дэйв, – жить пока будете здесь. Завтра в десять мы за вами заедем. Ну в общем, добро пожаловать в Лондон.

Когда он ушел, «Додик» обнаружил, что дверь не имеет ни замка, ни ручки. Открыть изнутри невозможно.

На следующий день в помещении В.В.С. с ним беседовали Барбара, Дэйв и Клифф Мак‑Фарен. Для Ковальзона они – все сотрудники русской службы ВВС. Попробовали даже записать голос – ничего, понравилось.

Через неделю начались регулярные занятия, каждый день по 6 часов. История музыки, история КПСС, новые и старые английские пластинки. Барбара строго следила, чтобы он пополнял свои музыкальные знания, Дэйв занимался политикой. Пробовали сделать несколько пробных программ, так называемых «Пилотов». Сказать честно – не очень‑то получалось. Стали еще упорнее работать. «Додик» не выдерживал, впадал в истерику, рвался к тетке в Израиль. Барбара в одну из таких истерик принесла расписание авиарейсов на маршруте Лондон – Тель‑Авив и предложила выбрать рейс и сообщить тетке о дате приезда. Барбара не церемонилась с «Додиком», честно, ей никогда не нравились предатели. «Додик» – это работа, борьба идеологии. И победить должны были они, Барбара, Дэйв, Мак‑Фарен, ВВС и МИ‑6.

Date: 2015-09-22; view: 359; Нарушение авторских прав