Гибель 6‑й армии

Северный фланг германских войск, действовавших в районе Сталинграда, находился в основном за Доном и прикрывался армиями союзников Германии. Восточнее всех, примыкая к ведущим бои на плацдарме между Доном и Волгой германским войскам, располагалась 3‑я румынская армия. На ее участке в районе Кременской русские еще в августе захватили удобный плацдарм. С запада к позициям румын примыкали десять дивизий 8‑й итальянской армии, ее позиции тянулись до Новой Калитвы. Далее на северо‑запад оборонялась 2‑я венгерская армия, также насчитывавшая десять дивизий. Тридцати или около того дивизий на фронте в 400 километров в принципе было вполне достаточно, но только боеспособность войск своих союзников немцы, как ни старались, укрепить так и не смогли. К тому же союзным войскам не хватало современной артиллерии, противотанковых средств и средств связи. Дивизии союзников, по большей части, не имели серьезного опыта боевых действий, а у их командиров отсутствовали навыки организации взаимодействия разных родов войск, что в германских войсках часто позволяло успешно отражать атаки превосходящих сил противника. Командование группы армий «Б» с большой тревогой ожидало момента, когда на этот фронт обрушится удар русских войск. Немцы делали все от них зависящее, чтобы усилить обороноспособность своих союзников в случае танковых атак, усиливая этот участок фронта противотанковой и зенитной артиллерией, чтобы не допустить паники после начала наступления и танковых ударов русских. Но эффективной эта помощь была бы тогда, если бы за фронтом союзных армий были размещены сильные германские войска. Но для этого пришлось бы отвести войска с Кавказского фронта и прекратить бои в Сталинграде, на что Гитлер, несмотря на очевидную концентрацию сил противника и создаваемую им угрозу, не был готов пойти.

Южный фланг сталинградской группировки германских войск прикрывала 4‑я румынская армия. Связь с северным левым флангом группы армий «А» в калмыцких степях поддерживалась подвижными соединениями последней.

Советские армии продолжали развертывание. Об этом было известно, но ничего нельзя было поделать, поскольку практически вся германская авиация была задействована в Сталинграде. Под руководством генерала Василевского были сформированы две ударные группировки: Донской фронт под командованием генерала Рокоссовского с плацдармом в районе Кременской (21 стрелковая дивизия, 3 танковых и 2 кавалерийских корпуса) и Сталинградский фронт южнее Сталинграда под командованием генерала Еременко (9 стрелковых дивизий и 2 танковых корпуса).

19 ноября эти ударные группировки атаковали со своих исходных позиций 3‑ю румынскую армию на севере и 4‑ю румынскую армию на юге (Сталинградский фронт перешел в наступление 20 ноября. – Ред.). Одновременно в районе между Волгой и Доном в наступление перешли около двадцати стрелковых дивизий, несколько танковых и механизированных бригад для сковывания германских сил на плацдарме между Доном и Волгой.

Обе русские ударные группировки быстро прорвали позиции румынских войск. Слабый германский танковый корпус, находившийся за фронтом 3‑й румынской армии в качестве резерва, устремился навстречу противнику, но, возможно, момент для контрудара был выбран не слишком удачно, да и сил было явно недостаточно, чтобы отбросить прорвавшиеся русские войска и тем более закрыть образовавшуюся брешь. 6‑я армия тотчас направила все имевшиеся в ее распоряжении части против рвущегося вперед противника, но не смогла предотвратить окружение, и 22 ноября, после того как был прорван и фронт 4‑й румынской армии на юге, кольцо замкнулось.

Образовался гигантский котел, в котором оказались штабы пяти корпусов с основными силами шести пехотных (четырнадцати пехотных дивизий – 44, 71, 76, 79, 94, 100, 113, 295, 297, 305, 371, 376, 384 и 389‑й. – Ред.), трех моторизованных дивизий (3, 29, 60‑й), части 8‑го зенитного корпуса, а также множество армейских частей и подразделений, части 1‑й румынской кавалерийской дивизии, 20‑й румынской пехотной дивизии и очень храбрый 100‑й хорватский пехотный полк.

Командующий 6‑й армией генерал‑полковник Паулюс, большинство его генералов, так же как и начальник германского Генерального штаба, придерживались мнения, что, исходя из сложившейся обстановки, следует всеми имеющимися боеспособными силами прорываться на запад. Конечно, такое решение было чрезвычайно рискованным, поскольку в Сталинграде не хватало топлива и боеприпасов, а войска не имели зимнего обмундирования. Не станут ли войска, покинув город, не имея достаточных средств передвижения и боеприпасов, легкой добычей превосходящих сил противника и суровой русской зимы? Быть может, лучше занять круговую оборону и ждать деблокирующих сил извне?

Гитлер колебался, он велел представить ему данные об организации снабжения Сталинграда по воздуху. Армия требовала ежедневно 750 тонн различных грузов. Геринг обещал 500 тонн – результат, который немедленно был поставлен под сомнение и экспертами люфтваффе, и в особенности генералом Цейцлером и никогда не был достигнут. Но обещание шефа люфтваффе стало основанием для решения, принятого Гитлером, который считал потерю Сталинграда слишком тяжелым ударом по престижу Германии. Армия получила приказ во что бы то ни стало удержать Сталинград, и ей было обещано, что будет сделано все возможное для ее снабжения по воздуху и скорейшего освобождения из окружения.

Даже по прошествии многих лет трудно дать однозначную оценку этому решению, с учетом сложившихся в те дни обстоятельств и того, как их видел Гитлер или должен был видеть. Немцы еще не имели опыта освобождения таких крупных котлов, которые пробивались бы на большие расстояния без достаточного снабжения, – такой опыт они приобрели позднее. Армия не имела достаточного количества средств передвижения, основная масса лошадей была отправлена на запад на зимние квартиры (на 24 ноября в 6‑й армии было около 8 тыс. лошадей, позже их съели. – Ред.), горючего и боеприпасов было мало, их доставка по воздуху требовала времени. Русские же войска были достаточно боеспособны и в основном сосредоточены западнее Сталинграда, то есть на направлении прорыва. Мог ли быть успешным прорыв в таких условиях? Этого не знал никто. Но, если бы немцы остались в Сталинграде и авиация выполнила свое обещание, они, укрываясь в домах и руинах, смогли бы продержаться довольно долго, как это было прошедшей зимой в районе города Холм (а также, и прежде всего, в районе Демянска, где в котле оказалось 100 тыс. немцев. – Ред.). Но это имело бы смысл лишь при условии, что будет создана достаточно сильная группировка, которая обеспечит деблокирование окруженных в Сталинграде войск. Если же это было невозможно, в любом случае следовало идти на риск и немедленно прорываться из окружения.

Главный вопрос заключался в том, чтобы, помимо немедленной организации снабжения по воздуху, оценить возможности для деблокирования окруженной группировки. И здесь Гитлер, проявив свойственный ему в таких случаях оптимизм, несомненно, переоценил имеющиеся у немцев возможности. При трезвой оценке ситуации возможность сосредоточения количества войск, достаточного для освобождения окруженной армии, должна была представиться по меньшей мере проблематичной. Как бы то ни было, деблокирующие части, осуществлявшие прорыв извне, приблизились к кольцу окружения на расстояние примерно 50 километров, а 6‑я армия смогла бы, согласно донесениям, если бы ударила навстречу, продвинуться только на 30 километров. Гитлер просчитался всего на 20 километров, и эта ошибка привела к катастрофе.

Однако вернемся в Сталинград. Когда русские начали его окружение, сражавшимся здесь немцам, естественно, пришлось бросить часть сил на запад и на юг для создания круговой обороны. Резервов для этого почти не было, поэтому были сформированы подразделения из обозов, тыловых частей, штабов и т. д. Котел имел размер 40 километров с востока на запад и 20 километров с севера на юг. В его центре располагался аэродром для снабжения германских войск по воздуху, в первое время почти недосягаемый для огня артиллерии противника.

Русские, совершив прорывы германского фронта, вышли на оперативный простор и могли, прикрывая фланги, направить часть своих сил на юг, в тыл войскам группы армий «А», что было рискованно, но обещало быстрый и крупный успех. Они имели возможность также повернуть на запад, чтобы смять фронт немцев и союзников на Дону и выйти к Северскому Донцу, чтобы затем перерезать войсками группы армий «А» пути отхода через Ростов‑на‑Дону на запад. Сначала русское командование, очевидно, было озабочено тем, чтобы не дать германским войскам закрепиться и создать новый фронт вблизи Сталинграда. Но германскому командованию удалось подтянуть резервы и разные наспех сколоченные формирования, создать оборону на реке Чир и в первое время удерживать ее.

Чтобы деблокировать войска в Сталинграде – а для этого теперь германское командование принимало все возможные меры, – необходимо было в первую очередь собрать и переформировать разрозненные остатки войск, действовавших в промежутке между итальянской 8‑й армией и группой армий «А». Для этой цели была создана группа армий «Дон» под командованием фельдмаршала фон Манштейна, которой были подчинены все дивизии и части, находившиеся между Элистой в калмыцких степях и правым флангом 8‑й итальянской армии, а также новые силы, направлявшиеся в этот район.

Войска, переброшенные с Кавказа и других участков Восточного фронта и приданные группе армий «Дон», сосредоточились в районе Котельниково и были подчинены 4‑й танковой армии генерал‑полковника Гота, где к 10 декабря была создана ударная группировка из четырех танковых, одной пехотной и трех авиаполевых дивизий. Эта ударная группировка перешла в наступление вдоль железной дороги, ведущей с юго‑запада к Сталинграду.

Тактическая ситуация в котле была довольно сносной, хотя, конечно, не обошлось и без кризисных моментов; значительно хуже обстояли дела со снабжением. Несмотря на крайние усилия люфтваффе и самоотверженную работу летного и наземного персонала, была обеспечена доставка около 100 тонн разных грузов, при необходимых 750 тоннах.

Рацион был урезан до минимума, боеприпасы приходилось экономить. Запасы топлива, а с ними и подвижность войск все больше падали. Теперь топлива хватало только на 30–40 километров, да и то для танков, штурмовых орудий и самых важных транспортных средств. Прорыв мог последовать, только если деблокирующая группировка приблизится на это расстояние.

Наступление 4‑й танковой армии, вопреки сложным погодным условиям и постоянным контратакам противника, вначале шло довольно успешно. (Первоначально у немцев здесь было двойное превосходство в людях и танках. – Ред.) 21 декабря передовые танковые части приблизились к кольцу окружения на 50 километров. Люди в котле уже могли слышать звуки артиллерийской канонады, и к ним пришла надежда. Однако новое контрнаступление русских остановило успешное продвижение германских войск, наступательные возможности 4‑й танковой армии оказались исчерпанными. На посланный в 6‑ю армию запрос был дан ответ, что ее запасов горючего хватит не больше чем на 30 километров. Произошел напряженный разговор между Гитлером и его начальником Генерального штаба. Цейцлер настаивал на прорыве 6‑й армии, несмотря на недостаточное количество топлива. Гитлер придерживался мнения, подкрепляя его донесением 6‑й армии, что соединиться с деблокирующими силами ей все равно не удастся, а лишившись в чистом поле транспорта, она будет уничтожена. Подобная перспектива тревожила и не давала покоя командующему 6‑й армией. Но если Паулюс не знал общей ситуации, то Гитлер, зная, как развиваются события на участке 8‑й итальянской армии, понимал, что наступил последний момент, когда еще можно попытаться освободить 6‑ю армию. Иначе ее постигнет воистину трагическая судьба.

Фельдмаршал Паулюс не мог решиться взять на себя ответственность за попытку прорыва. А Гитлер был не склонен отдать решающий приказ. Будь у немцев во время Сталинградского сражения опыт прорыва из окружения, который они приобрели позже, конечно, решение о прорыве было бы принято – не важно, Гитлером или Паулюсом, – что даже при минимальном везении привело бы к спасению от гибели если не всех, то большинства людей.

Между тем русские 16 декабря перешли в наступление против 8‑й итальянской армии, и после непродолжительных боев ее фронт был прорван. Армия начала отступать, причем ее отход далеко не везде был упорядоченным. Несмотря на героическое сопротивление отдельных групп, отступление превратилось в паническое бегство. В линии фронта образовалась новая брешь шириной около 100 километров. Одновременно ударам подверглась и группа армий «Дон». В такой ситуации оставалось только одно: прекратить наступление группы армий Гота, не имевшее перспектив успеха, и ее силами укрепить фронт и северный фланг.

Только с большим трудом, используя все возможные средства, немцам удалось к концу декабря создать целостный, хотя и непрочный фронт. На нем стояли следующие войска.

На юге, между Манычем и рекой Сал, генерал‑полковник Гот с остатками 4‑й танковой армии противостоял крупным танковым, механизированным и другим соединениям противника. За рекой Цимла к армейской группе «Гот» примыкала сформированная оперативная армейская группа «Холлидт», северный фланг которой был сильно изогнут на запад. Здесь ее теснили русские гвардейские корпуса. Севернее оперативной группы «Холлидт» в группе армий «Б» была создана еще одна оперативная группа, «Фреттер‑Пико», которая прикрывала Донбасс по обе стороны от Миллерово. На северном ее фланге действовала усиленная 19‑я танковая дивизия, которая вела сдерживающие бои, стараясь прикрыть брешь, образовавшуюся между войсками группы армий «Б» и группы армий «Дон», повернутых для обеспечения фланга на восток. На Дону, фронтом на север, оборонялся корпус итальянских альпийских стрелков, позиции которых русские еще не атаковали. То, что таким образом удалось создать хотя и непрочный, но все же сплошной фронт, объяснялось влиянием продолжавшей сражаться в Сталинграде 6‑й армии. Хотя это не оправдывает решения оставить ее в Сталинграде, однако не следует забывать, что Сталинград приковывал целиком два русских фронта с сильной артиллерией. Кроме того, представляется по меньшей мере сомнительным, что удачный прорыв, который даже при благоприятном исходе не мог бы спасти все боеспособные соединения 6‑й армии, дал бы немцам выиграть время для создания «фронта Манштейна» и отвода группы армий «А» с Кавказа.

Давление советских войск против нового фронта было направлено прежде всего против оперативных групп «Холлидт» и «Фреттер‑Пико», а также 4‑й танковой армии. С этими атаками русские, очевидно, связывали надежды отрезать значительные силы группы армий «А», прежде чем те выйдут к горловине, образовавшейся в районе Ростова‑на‑Дону. Однако немцам удалось удержать позиции на реке Северский Донец до слияния ее с рекой Дон, а также в районе Ростова‑на‑Дону, обеспечив отход своих войск с Кавказа.

События развивались таким образом, что возможность оказания помощи окруженным в Сталинграде германским войскам по суше была исключена: ни деблокирование, ни прорыв уже не были возможны. Теперь судьба армии зависела от эффективности ее снабжения по воздуху, но, даже если бы авиация сотворила невозможное, нельзя было ожидать, что армию удастся снабжать в течение длительного времени. Хотя 4‑й воздушный флот делал все, что в его силах, потери в самолетах и летном составе, равно как и потери аэродромов в районе Тацинской (разгромленного в ходе лихого рейда 24‑го танкового корпуса генерала В. Баданова, который за 5 суток с боями преодолел 240 км и устроил немцам погром, раздавив сотни самолетов, уничтожив 11 тыс. солдат и офицеров (за 10 дней боев), захватив около 5 тыс. пленных. – Ред.) и Морозовской и усиление давления противника на главный аэродром в котле Питомник сказались самым неблагоприятным образом. Все это наряду с плохими погодными условиями ограничивало возможности авиации настолько, что армия получала продовольствия и боеприпасов значительно меньше жизненно необходимого минимума. Иными словами, люфтваффе не могли спасти 6‑ю армию: перед ними была поставлена нереальная задача, и попытки ее выполнить стоили очень дорого. Вскоре и сам инициатор идеи снабжения окруженных войск по воздуху убедился, что даже самопожертвование и самая сильная воля не могут совершить невозможное.

Генерал‑полковник Паулюс через посылаемых им офицеров связи неоднократно указывал на отчаянное положение 6‑й армии, но ни главнокомандование сухопутных сил, ни главнокомандование люфтваффе не могли оказать эффективную помощь окруженным войскам. Вместе с тем затяжная борьба под Сталинградом сковывала крупные русские силы, и это помогало восстановлению разорванного Южного фронта. В зоне окружения русские поначалу довольствовались тем, что прочно удерживали «ограждение» котла. Но, несмотря на относительное затишье на фронте, положение германских войск было очень тяжелым. Оказание помощи раненым было связано со все возраставшими трудностями, ибо воздушного транспорта для эвакуации не хватало. К раненым добавилось большое число обмороженных – ведь зимнего обмундирования у людей не было. Пригодных для устройства лазаретов помещений было очень мало. Из‑за холода и отсутствия медикаментов погибли многие раненые и обмороженные, которых при нормальных условиях вполне можно было спасти. Физические силы даже здоровых бойцов, не получавших нормального питания и существовавших в невыносимых условиях, быстро иссякали, подтачивая моральный дух и ослабляя волю к сопротивлению.

8 января 1943 года русский командующий Рокоссовский передал Паулюсу первое предложение о капитуляции. Когда оно было отклонено, 10 января советские войска перешли в наступление. При мощной артиллерийской и танковой поддержке, напомнившей о «битвах техники» Первой мировой войны, русские повели концентрическое наступление с севера, запада и юга, сужая кольцо окружения. Один за другим аэродромы оказывались в руках противника, что еще больше ухудшало снабжение. Ежедневная норма выдачи хлеба снизилась до 200 граммов. Со дня на день продовольствие и боеприпасы должны были полностью закончиться, вынудив бойцов прекратить сопротивление. Чувство долга, верность товариществу, строгое соблюдение дисциплины – все эти лучшие качества германских солдат были в полной мере продемонстрированы в те последние дни гигантского сражения перед лицом неминуемой гибели.

Понятно, что там, где много блеска, много и теней, но многочисленные примеры подлинного героизма заслоняют отдельные проявления человеческой слабости и подлости. До самого последнего момента голодным, изнуренным, разочарованным и ожесточившимся солдатам удавалось поддерживать воинскую дисциплину; боевой дух немногих оставшихся боеспособными частей и соединений не был сломлен. Остатки 6‑й армии, оказавшиеся зажатыми на небольшой территории, раздробленные на отдельные группы, прекратили сопротивление в последних числах января. Днем 30 января фельдмаршал Паулюс подписал акт о капитуляции, согласно которому сдались в плен остатки знаменитой 44‑й австрийской дивизии, 71, 76, 79 и 94‑й германских пехотных дивизий, 100‑й легкопехотной (егерской) дивизии (немецкие авторы «потеряли» 113, 295, 297, 305, 371, 376, 384 и 389‑ю пехотные дивизии. Эти дивизии указываются в книге бывшего командира 384‑й дивизии, позже начштаба 17‑го корпуса (и потому избежавшего гибели со своей дивизией) Ганса Дёрра «Поход на Сталинград». Гибель перечисленных дивизий подтверждается в книге В. Мюллера‑Гиллебранда «Сухопутная армия Германии 1933–1945», т. III. – Ред.), 3, 29 и 60‑й моторизованных дивизий, 14, 16 и 24‑й танковых дивизий, 9‑й зенитной дивизии, 1‑й румынской кавалерийской дивизии, 20‑й румынской пехотной дивизии, 100‑го хорватского пехотного полка, а также остатки многочисленных армейских частей общей численностью около 90 тысяч человек (свыше 91 тыс. – Ред.). Около 34 тысяч раненых были эвакуированы из окружения на самолетах, более 100 тысяч погибли в бою либо умерли от болезней, многие покончили жизнь самоубийством, чтобы избежать плена. (Согласно Г. Дёрру, только за период с 24 января по 2 февраля 1943 г. было убито и умерло свыше 100 тыс. немцев и их союзников. На поле боя после ликвидации окруженной группировки было подобрано и захоронено около 140 тыс. вражеских трупов (погибшие после 10 января, когда началось наступление советских войск на окруженную группировку). Итак, 22 ноября 1942 г. под Сталинградом и в Сталинграде были окружены и до 2 февраля 1943 г. уничтожены следующие формирования врага:

штаб 6‑й армии;

штабы IV, VIII, XI, LI армейских корпусов и XIV танкового корпуса;

44, 71, 76, 79, 94, 100, 113, 295, 297, 305, 371, 376, 384, 389‑я пехотные дивизии;

3, 29, 60‑я моторизованные дивизии;

14, 16, 24‑я танковые дивизии;

части VIII зенитного корпуса;

648‑й армейский полк связи;

2‑й и 51‑й тяжелые минометные полки;

91‑й зенитный полк;

243‑й и 245‑й дивизионы самоходных орудий;

45, 225, 294, 336, 501, 605, 652, 672, 685, 912, 921 и 925‑й саперные батальоны;

149 отдельных частей и подразделений всех родов войск, например артиллерийские дивизионы РГК, строительные батальоны, полицейские части, подразделения Организации Тодта, отделения полевой почты, аэродромы;

соединения союзников:

1‑я румынская кавалерийская дивизия;

20‑я румынская пехотная дивизия;

100‑й хорватский пехотный полк.

Общие потери немцев и их союзников в Сталинградской битве составили 1,5 млн убитыми, ранеными, пленными и пропавшими без вести (700 тыс. с 17 июля по 18 ноября 1942 г. и свыше 800 тыс. с 19 ноября 1942 по 2 февраля 1943 г.). Потери вермахта в технике только с 19 ноября 1942 по 2 февраля 1943 г. составили до 2 тыс. танков и штурмовых орудий, более 10 тыс. орудий и минометов, около 3 тыс. боевых и транспортных самолетов, свыше 70 тыс. автомашин.

Потери советских войск в Сталинградской битве составили 1129 тыс. 619 чел. убитыми, ранеными, пропавшими без вести; в том числе за период с 17 июля по 18 ноября 1942 г. 643 842 чел. (из них 323 856 чел. безвозвратные и 319 986 чел. санитарные потери) и за период с 19 ноября 1942 по 2 февраля 1943 г. 485 777 чел. (из них 154 885 чел. безвозвратные и 330 892 чел. санитарные потери).

Потери Красной армии в технике составили с 17 июля по 18 ноября 1942 г. – 1426 танков и САУ, 12 137 орудий и минометов, 2063 боевых самолета; с 19 ноября 1942 по 2 февраля 1943 г. – 2915 танков и САУ, 3591 орудий и минометов, 706 боевых самолетов.

В Великой Отечественной (и всей Второй мировой) войне наступил перелом. Стратегическая инициатива перешла к Красной армии. – Ред.) Германия не просто проиграла битву и потеряла испытанную в боях армию, она потеряла славу непобедимой, которая начала меркнуть уже в боях под Москвой зимой 1941 года. Этой потере предстояло в самом скором времени крайне отрицательно повлиять на весь ход войны и в первую очередь на внешнеполитические позиции Германии.